Книга: Сверхдержава
Назад: Глава 10 РОССИЯ. 2000 ГОД. ИЮЛЬ. МАЛЕНЬКИЕ ИГРЫ БОЛЬШИХ ЛЮДЕЙ
Дальше: Часть вторая ЧУМА

Глава 11
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД. ДУШЕВНЫЙ РАЗГОВОР

Илья Георгиевич Жуков сделал знак офицеру, тот кивнул и вышел из комнаты. Давила и Краев остались вдвоем.
Жуков нажал на панель, из стены выдвинулось большое мягкое кресло с подлокотниками, похожее на зубоврачебное. От кресла к стене шли провода, сбоку был прикреплен пульт управления с кнопками и экранчиком.
— Это для меня? — спросил Краев. — Будете проводить на мне опыты? Вживлять в мозг послушание и неагрессивность?
— Не-а. Это для меня. — Давила плюхнулся в кресло всем своим немалым весом, так что оно сотряслось до самого основания. — Не дали мне поспать из-за тебя, поросенка такого. Из постели выдернули. Придется провести небольшой сеанс взбадривания.
Из подголовника кресла выползли две шерстистые механические змейки и начали ползать по лысой голове Давиды, массируя ее. Илья Георгиевич зажмурился от удовольствия.
— Ну, Коля, — промурлыкал он, — рассказывай.
— Что рассказывать?
— Почему ты такой свинтус?
— В каком смысле?
— Мы как с тобой договаривались? — Давила открыл один добродушный глаз. — Что, как только ты появишься в России, сразу известишь меня. Мы, старые добрые друзья, встретимся, обнимемся. Даже водочки выпьем, хотя это сейчас и не принято. Вспомянем былые денечки. Поговорим о твоих проблемах. Боже, как все просто… А ты что устраиваешь вместо этого? Опять фокусы с конспирацией? Слава Богу, хоть женские тряпки на себя не напялил. Только знаешь: то, что ты сейчас натворил, тянет уже на статью Уголовного кодекса Российской Федерации. И называется это подделкой документов.
— Документы самые настоящие. Выданные германскими властями. Можешь провести экспертизу. Я сменил имя и фамилию уже шесть лет назад. Уже шесть лет я Рихард Шрайнер. И имею на это полное право.
— Ага. Не нравится, значит, тебе быть русским? Да ладно, не оправдывайся! — Давила резко поднял голову, голый череп его порозовел от массажа. — Знаю я, зачем ты это сделал! Для того, чтобы от меня спрятаться! Уничтожить Николая Краева как личность — и дело с концом! Знаешь только, в чем ты ошибся? Ты думал, что я искал тебя, что я следил за тобой и там, за границей. Это не так, Николай. Совсем не так. Мне было очень неприятно, когда ты бросил нас и уехал. Бросил меня, своего друга. Но я обещал не следить за тобой и предоставить тебе полную свободу. И свое обещание я выполнил. Я даже не знал, в какой стране ты остановился. Уезжал-то ты, помнится, в Австрию? Первую весточку о тебе я получил тогда, когда к нам пришел запрос от спецслужб Германии. Они проинформировали нас, что некий русский Николай Краев просит сменить имя, фамилию, национальность, гражданство… И спрашивали, не имеем ли мы претензий по этому поводу? Претензий мы не имели. Так ты стал Шрайнером.
— Черт! — Краев стукнул кулаком по столу. — Вот тебе и тайна личности! Ведь обещали, сволочи, что никто об этом не узнает! Сволочи эти немцы…
— А чего же ты тогда живешь среди этих сволочей? Да еще и взял себе сволочные имя и национальность? Нет, Коля. Немцы — не сволочи! Они самые приличные люди во всей Европе. И имеют самое пророссийское правительство, если, конечно, не считать разнообразных славян. Потому и живут прилично, в отличие, скажем, от американцев. Одна только проблема — их спецслужбы тесно связаны с нашими. И когда ты обратился в пятый тайный отдел контрразведки Германии, через двадцать минут информация лежала на моем столе.
— Не обращался я ни в какую контрразведку! — возмущенно заявил Краев. — Ты меня еще в шпионаже обвини…
* * *
Это было шесть лет назад. Краев уже год как перебрался из Австрии в Германию, в Эссен. Он имел работу и неплохой заработок. Он имел вид на германское гражданство и собирался оформить его окончательно. Он жил в самом стабильном государстве Западной Европы и был защищен его законами. Но он все равно боялся.
В течение двух лет после отъезда за границу Краев не чувствовал ни малейших признаков того, что за ним следят из России. Более того, складывалось впечатление, что о нем забыли. Он без особого труда перевел свой рублевый вклад, астрономически выросший после взлета российской валюты, из швейцарского банка в германский. Он продолжал получать солидные дивиденды. И в то же время не имел никаких весточек с родины. Никаких звонков, хотя бы из российского посольства — а ведь он продолжал оставаться гражданином России, и гражданином немаловажным.
Его старательно забыли — как будто и не было такого на свете. И это тоже было определенным знаком. Его вычеркнули из списков живущих. С одной стороны, это было хорошо. Никто не беспокоил его. С другой стороны, он считал почему-то, что в списках живых ему лучше не появляться. Стоит ему предъявить на российской границе российский паспорт с именем и фамилией Николай Краев — и…
И что тогда? Да скорее всего, ничего не произошло бы. Все он напридумывал насчет особого отношения к собственной скромной персоне. Просто сделали бы ему прививку, как и любому непривитому гражданину Российской Федерации. Был человек в долгой отлучке, решил посетить родину. Положено прививочку-с. Иначе, извините, не пустим-с. Не положено…
Тогда-то Николай и пришел за помощью к своей новой знакомой Герде Циммерман, журналистке, которая позже стала его женой.
— Герда, — сказал он ей, — слушай, я хочу сменить все. Имя, фамилию и все такое. Я хочу стать немцем. Ты говорила, что твой брат работает в администрации правительства. Ты можешь как-нибудь узнать у него — можно ли это сделать?
— Не понимаю, — сказала Герда, — зачем тебе притворяться немцем? Ты же русский, Николай! Что сейчас может быть лучше, чем быть русским?! Не обязательно жить в России. Живи здесь. Но фамилию-то зачем менять?
— Есть у меня причины.
— Обратись в какую-нибудь спецслужбу. Я слышала, что они занимаются такими делами.
— Спецслужбы меня не интересуют, — заявил Краев. — Знаю я эти спецслужбы. Они потребуют за свои услуги весьма специфическую плату. Проще говоря, завербуют меня. А я не собираюсь никому продаваться. Я, понимаешь ли, патриот России и хочу помочь своей родине, а не гадить ей исподтишка из-за границы.
— Помочь? — Герда расхохоталась. — Россия не похожа на государство, которому нужна помощь. Скорее помощь нужна всем остальным странам.
— Короче! — рявкнул Краев. — Объясняю! Я уехал из страны, не сделав вакцинацию от этой чертовой якутской лихорадки. Ты хоть знаешь, что это такое?
— Знаю, конечно.
— Так вот, сейчас всем въезжающим в Россию российским гражданам вакцинация делается обязательно! В принудительном порядке!
— Ну и что?
— Я боюсь прививок, понимаешь?
Герда захохотала еще громче. Она нравилась Краеву, с ней хорошо было в постели, но иногда она становилась нестерпима.
— Да, вот такой я, — сказал он. — У меня патологический страх перед прививками. В детстве мне сделали прививку против кори. У меня была жуткая аллергическая реакция, я отек весь, морда у меня была как надувная подушка. Я не мог дышать. Меня едва успели довезти до больницы. Я провалялся на койке две недели. С тех пор я такой маленький, хромой и нервный. Все из-за прививки.
— Понятно, — сочувственно произнесла Герда. — Теперь понятно. Так бы сразу и сказал…
Все это было чистым враньем. Не было у Николая никогда никаких аллергических реакций. И на положенные в детстве прививки он даже не обращал внимания. У него была другая причина бояться прививок. И он надеялся, что никто и никогда не узнает эту причину.
— Я хочу съездить в Россию. Хочу посмотреть своими глазами, что там происходит. Но я не хочу умереть от прививки. У меня есть только один способ избежать вакцинации — перестать быть русским. Для иностранцев вакцинация почему-то не обязательна.
— Что ж, причина уважительная, — вздохнула Герда. — Я позвоню брату. Посмотрим, что удастся сделать…
Так Краев стал Шрайнером. Он твердо решил тогда, что, как только обретет немецкую личину, отправится в Россию. Хотя бы на пару деньков. Но только через шесть лет отважился на это. Шесть лет мучился от ностальгии по России, бредил родиной по ночам, покупал все русские газеты, жадно всматривался в передачи «Телероса». Новости из Российской Федерации были стабильно хорошими. Сверхдержава, одним из импульсов к созданию которой послужила фантазия Краева, процветала. Благополучные немцы толпами стояли у посольства России, записываясь в очередь на получение российского гражданства. У немецких мальчишек слово «русиш» означало «классный». А Краев — русский, переделанный в немца, — трясся от страха при одной мысли о том, что переступит российскую границу.
Он был психом. Это определенно.
* * *
— Не обращался я ни в какую контрразведку, — повторил Краев. — И в спецслужбы не обращался. Мне сказали, как правильно оформить документы, и вместе с переменой гражданства я получил новые имя и фамилию. Может быть, и жена моя — агент каких-нибудь спецслужб?
Нет, Герда Циммерман тут ни при чем. — Давила многозначительно улыбнулся. — Ладно, успокойся, Коля. Главное — ты вернулся. Справился со своими детскими страхами и вернулся. Конечно, ты сделал это максимально дурацким способом, какой только был способен изобрести. Что тут поделаешь, Краев? Ты всегда был таким. Ты гениален в изобретении всяких дурацких чудачеств. Но однажды изобретенное тобой чудачество сработало. Ты придумал написать три книжки, которые перевернули всю судьбу России. Ты не забыл об этом? Некоторые твои идеи казались мне тогда фантастическим бредом. Но сейчас они работают! Мы воплотили их в жизнь. Ты оказался просто провидцем, Краев! Ты чувствуешь гордость?
— Я чувствую боль. Боль и тоску. Русских, таких, какими я знал их, больше нет. Нет. Теперь это странные люди, которые имеют странную этику и непонятный мне образ мыслей. Они считают себя совершенными, но меня в дрожь бросает от такого совершенства. Ты первый из всех, кого я встретил здесь, похож на прежнего русского. Ты не изменился особо, я смотрю! Ты еще способен на агрессию, да, Давила? Ну конечно! Я думаю, ты воспользовался своими особыми привилегиями и не прошел курс спецвоспитания. Тебе не промыли мозги.
— А нет никакого спецвоспитания, — заявил Давила, снова плюхнувшись в кресло. — Поголовная система спецвоспитания — это так, сказки для иностранцев. Чтобы отвязались и не задавали дурацких вопросов. Спецвоспитание применяется только для преступников?рецидивистов. Точнее, применялось. Потому что вот уже три года, как в нашей стране не осталось преступников. Вот тебе живой пример: Таня Аксенова, с которой ты имел удовольствие общаться, никакого спецвоспитания не проходила. Нигде и никогда. Что совершенно не мешает быть ей дисциплинированной и неагрессивной девушкой, совершенной в моральном и физическом аспектах.
— Дерьмо это, а не совершенство! — заорал Краев. — Может быть, ты скажешь мне все-таки, как вы устроили все это? Как превратили всю страну в стадо неагрессивных баранов?
Давила поднялся на ноги с легкостью, удивительной для столь тучного человека. Подошел к Краеву. Пальцы его постукивали по никелированной поверхности пистолета, висевшего на поясе.
— Неагрессивность — это не свойство баранов, — сказал он, четко выговаривая каждое слово. — Да будет тебе известно: бараны дерутся между собой. Бодаются. И главное свойство баранов — это тупость. Так вот, тупость нашим людям не присуща. Более того, по интеллекту наши студенты превосходят, к примеру, ваших немецких студентов раза в полтора. Эти молодые ребятки — будущее человечества, Краев. По-моему, главное, что уязвляет тебя сейчас, — это осознание собственной ущербности. Ты привык чувствовать себя сверхинтеллектуалом, и тебя уязвляет то, что кто-то может быть умнее тебя. Ты отвык от этого в своей Германии. Ты, кажется, приехал для того, чтобы разобраться, что у нас здесь происходит? Разбирайся. Только знаешь, я не буду кормить тебя информацией, как манной кашей с ложечки. Разбирайся сам. Я не буду мешать тебе ни в чем. И помни: для того, чтобы понять нас, недостаточно холодного наблюдения со стороны.
— Что же для этого нужно?
— Увидишь. Ты все увидишь сам. Отвык работать мозгами? Стареешь, Коля. Вот тебе подарочек. — Давила достал из кармана идентификационную карту. Только теперь она была не черной, как у немца. И не красно-бело-синей, как у русского. Она была зеленой с желтыми полосами. — Знаешь, что это такое? Это дипломатическая карта. Теперь у тебя двойное гражданство — российское и немецкое. С германской администрацией уже все согласовано. А вот с именами и фамилиями твоими многочисленными… Извини, не стали разбираться. Оставили тебе и немецкое, и русское. Сам со временем решишь, какое тебе больше нравится.
— Спасибо… — пробормотал Краев. Он испытывал все большее чувство благодарности и даже прилив какой-то нежности к Давиле. В самом деле, может быть, зря он затеял весь этот спектакль со сменой личности? Все равно он ни к чему не привел. Провести хитроумного Давилу — это задачка не для Краева. Никак не для Краева. Нужно было просто послать Жукову сообщение: привет, мол, Илюха, еду, Коля. И встретили бы с распростертыми объятиями. Чего боялся, дурак? Прививки какой-то? Никто ему прививку делать не собирается… — Илья, спасибо! — Краев встал со стула, сделал неуверенный шаг к Давиле. И Давила заключил его в горячие объятия — как когда-то, в давно прошедшей юности. — Спасибо, Илюха, — говорил Краев дрожащим голосом. — Прости меня. Ну что с меня взять, лопуха этакого? Мне надо подумать обо всем. Слушай, а квартира та моя, в Верхневолжске? Она пропала?
— Тот дом давно снесли — я специально узнавал. Он панельный был. В панельных домах больше люди не живут — это вредно для здоровья. Но это не проблема. Подыщем тебе какую-нибудь завалящую четырехкомнатную, улучшенной планировки. Ты только не сбегай больше.
— Нет, конечно. На могилу к матери съездить…
— Делай что хочешь. Ты дома. Эмобиль тебе дадим. В кредит. Ну, для тебя цена будет чисто условная. Только вот что… — Жуков слегка нахмурился. — Ты ведь у нас непривитый, Коля?
— Привитый. — Кровь отхлынула от лица Краева, и сердце его остановилось от ужаса. — Привитый, не беспокойся. Все нормально.
— Э, нет! — Жуков погрозил пальцем. — Старого Давилу не проведешь. Мы все уже проверили. Не делали тебе прививочку.
— Ну и черт с ней! Сейчас можно не делать! Чумы больше нет. Нет чумы…
— Есть чума! — Давила надвинулся на Краева, и тот начал медленно отступать назад. — Ты только сегодня напоролся на дикого чумника! Хорошо, хоть он сожрать тебя не успел. Таким же хочешь стать? Послезавтра станешь. Заразность — восемьдесят процентов. Ты что, забыл, от чего драпал? Ты же, кажется, хотел жить? Расхотел?
— Нет, но как же так? — Краев продолжал отступать назад. Мозги его лихорадочно работали в поисках хоть какой-то лазейки. — Мне сказали, что у него иммунный сбой. Что его вылечат.
— У него чума. Самая настоящая. Якутская лихорадка. Иммунный сбой — это значит, что у него перестала работать вакцина. И он подцепил где-то чуму. Вирус еще гуляет по стране. А то, что его вылечат, — не факт… Процентов тридцать до сих пор умирает.
— Почему же вы не прививаете всех иностранцев? — выкрикнул Краев. — Они же могут заразиться!
— На иностранцев нам плевать, — сообщил Давила, оттесняя Краева животом в угол. — Если хотят — пусть делают прививку. Она у нас бесплатная. И делают, кстати, все — как миленькие. А вот на тебя нам не плевать. Мы тебе слишком многим обязаны. Мы не хотим похоронить тебя через неделю. Ты уже заразился. Но мы тебе сдохнуть не дадим…
Краев неожиданно рванулся, нырнул у Давилы под мышкой, уже почти достиг середины комнаты, когда мощная рука схватила его за шиворот и водрузила на стул.
— Сидеть! — властно сказал Давила. — Сидеть, я сказал.
Холодный металл уперся сзади в шею Краева. Давила стоял сзади, отражался в стеклянной дверце стенного шкафа. И Николай видел в отражении, что было приставлено к его шее. Пистолет.
— Стреляй, сволочь, — сказал он тихо, но героически. — Застрели меня. Только не делайте прививку.
— Стреляю, — сказал Давила. И спустил курок.
Краев не успел вскрикнуть — он захлебнулся собственной кровью. Пуля с хрустом сломала его шейные позвонки, прошила шею и разорвала горло. Последнее, что он видел, оседая на пол, — торжествующую ухмылку Давиды, склонившегося над ним…
— У тебя слишком богатое воображение, Коля, — произнес Давила. — Вставай, хватит валяться.
Краев медленно встал, опираясь на стул. Осторожно дотронулся до шеи. Ничего не болело. Только холодок в затылке да маленькая припухлость под кожей.
— Вот и все. — Жуков поднял свой пистолет. — Инъекция сделана. Не понимаю, чего ты боялся?
До Краева вдруг дошло. В руке Давиды был вовсе не пистолет. Это был никелированный безыгольный инъектор.
— Сволочь! — завопил он, брызгая слюной. — Ты хоть понимаешь, что ты наделал! Я же говорил тебе — у меня абсолютная непереносимость… Аллергия… Все… Умираю…
Глаза его закатились, и он снова свалился на пол, дрыгая руками и ногами.
— Прекрати истерику! — громко произнес Давила. — Мужик ты, в конце концов, или нет? Ну что ты здесь устраиваешь представление? Все уже давно проверили. Анализ крови у тебя зачем брали? Нет у тебя никакой непереносимости. И аллергии, кстати, тоже никакой нет! К тому же могу тебя обрадовать — в крови у тебя обнаружили вирус гепатита С. Неприятная штука — ты об этом не знал, но печени твоей грозила большая опасность. Теперь можешь об этом забыть. Через три дня в твоем организме не будет никаких вирусов.
— И я стану совершенным россиянином? Живым роботом?
— Придурок, — бросил Жуков. — Знаешь, в чем твоя проблема? У тебя мозги набекрень. Тебе сегодня сделали сканирование мозга — чтобы исключить сотрясение. И знаешь, что выяснилось? Ты страдаешь паранойей. В легкой, правда, форме. И все же это психическое заболевание. Многие гениальные люди были психами. Но у всех у них были проблемы: они были неуживчивыми людьми, замкнутыми и подозрительными. Они страдали навязчивыми идеями и галлюцинациями. У тебя бывают галлюцинации?
— Нет, — соврал Краев. Только сегодня ночью он имел счастье беседовать со Стариком, которого, как выяснилось позже, в природе не существовало.
— Мы можем подлечить тебя. У нас в клиниках паранойя лечится. Давай, а? Хоть человеком себя почувствуешь.
— Я и так чувствую себя человеком! — Краев вскочил на ноги. Чувствовал он себя на удивление хорошо — после пьянки, бессонной ночи, дубины дикого чумника и проклятой прививки. — Все, пойду я! Я не знаю, параноик я или нет, но, если пообщаюсь с тобой еще десять минут, с ума сойду точно!
Жуков поднес запястье к губам.
— Потапова сюда, — сказал он в портативную рацию. Через тридцать секунд в дверях возник знакомый офицер милиции.
— Старший лейтенант Потапов прибыл, господин спецсоветник! — бодро отрапортовал он, отдавая честь.
— Отвезите Краева в гостиницу. — Давила пальцем показал на Николая. — Пусть выспится как следует. И дайте ему устройство спецсвязи — если что, пусть свяжется со мной. Объясните, как пользоваться. Пока, Коля. До скорой встречи.
Давила потянулся и зевнул, обнажив широкие желтые зубы.
Назад: Глава 10 РОССИЯ. 2000 ГОД. ИЮЛЬ. МАЛЕНЬКИЕ ИГРЫ БОЛЬШИХ ЛЮДЕЙ
Дальше: Часть вторая ЧУМА