Тощая тетка среднего роста, прихрамывая, шла по одной из улиц Москвы. Длинное просторное платье несуразно болталось на ее угловатой фигуре, напоминающей мужскую. Теплая фетровая шляпка, мало подходящая для лета, была глубоко надвинута на лоб, бросала тень на лицо, тщательно заштукатуренное пудрой и прочей косметикой. В руке дамочка тащила пластмассовый кейс весьма внушительных габаритов.

«Да это же неугомонный Николай Краев снова чудит!» — воскликнет проницательный читатель. И читатель будет абсолютно прав. На этот раз Краев переоделся в женское платье. Нельзя сказать, что новое перевоплощение его было виртуозным, скорее оно являло собой пример аляповатости и непрофессионализма. Но сегодня оно сработало.

Краев шел один, хотя ему категорически было рекомендовано передвигаться в сопровождении охраны. Сегодня он снова сумел удрать от двух пареньков, которые дежурили в его подъезде. У него стало неплохо получаться обрубать «хвосты». Хотя лучше было бы не прибегать к этому искусству. В конце концов, зачем он согласился участвовать в предвыборной кампании президента? Для того, чтобы сделать жизнь в стране более упорядоченной и свободной. Упорядоченность пока выражалась в том, что с огромными потерями Москву избавили от бандитов и наводнили всякими спецвойсками, стоящими и проверяющими документы на каждом перекрестке. А о личной свободе Краева говорить вообще не приходилось. Он стал заложником собственной политической значимости.

Давила всеми средствами склонял его к работе в команде президента. Другой бы давно уже сдался, не выдержал массированных атак Давиды. Но Краев был упорным малым. У него были свои планы. Он давно уже начал предпринимать шаги, чтобы осуществить их в жизнь. Это было нелегко, дьявольски нелегко. И вот сегодня Краев наконец-то получил кое-что дающее ему надежду. Еще три дня. Всего три… Дожить бы.

Прошла неделя с тех пор, как Николая Краева выпустили с базы. Он не отказал Давиле окончательно, только выпросил себе недельную передышку под предлогом подорванного здоровья. Со здоровьем дело действительно обстояло не самым лучшим образом. Проклятое колено болело с каждым днем все сильнее. По утрам Краеву приходилось колоть себе лошадиную дозу обезболивающего, чтобы просто встать на ноги.

Ну ничего… Скоро он вырвется. И тогда сразу примется за починку своей конечности. Найдет лучших специалистов в области лечения правого колена…

Знакомая черная машина вынырнула из-за угла и зашуршала шинами рядом, подстраиваясь под ковыляющий ритм Краева. Краев упорно сжал губы, накрашенные помадой, устремил взгляд горизонтально вперед, ускорил движение, насколько мог. Черные туфельки на каблуках-шпильках жали немилосердно. Черт побери! До какой жизни его довели… Позорище.

Машине надоело сопровождать хромую тетку. Машина сделала рывок, обогнала Краева и высадила на тротуар десант. В качестве десанта присутствовал Илья Георгиевич Жуков. Собственной персоной.

Краев добрался до Давилы и остановился. Наклонился, снял туфельки и запулил ими в направлении ближайшей урны. Потом уселся прямо на землю, достал из кейса разношенные черные кроссовки и стал переобуваться.

— Хорошая у тебя шляпка. — Давила задумчиво почесал подбородок. — Дай померить.

— Бери.

Жуков снял шляпу с Краева, попытался водрузить на свою лысину. Шляпка елозила по огромной тыкве, служащей Давиле головой, но натягиваться не желала.

— Мала. Размерчик не мой, — констатировал Давила и запулил головным убором в урну. Точность его броска сделала бы честь любому баскетболисту. — Слушай, Коля, зачем ты носишь такое безобразное платье? Оно тебе совершенно не идет. Ты где его нашел, на помойке, что ли? Это уже дурной тон, друг мой! Позвонил бы мне, мы прислали бы тебе эксклюзивный фасон от Юдашкина. Блеск, шикарно, обтяжечка, сзади декольте до самых ягодиц. Вся Москва была бы у твоих ног…

— Заткнись! — рявкнул Краев. — По твоей милости вынужден маскироваться! Бегаю от твоих соглядатаев.

— А ты не бегай.

— А я буду бегать! У меня свои личные дела могут быть, черт возьми? Почему вам нужно обязательно совать во все свой нос?

— Коля, я же говорил тебе: охрану к тебе приставили с единственной целью — чтобы тебя не шлепнули на улице! До твоих тайных планов мне нет никакого дела.

— Врешь!

— Вру, — неожиданно согласился Давила. — Ты мне глубоко небезразличен, Краев. Более того, меня очень беспокоит та дурь, которой ты сейчас занимаешься. Ты связался с людьми, которые используют тебя в своих корыстных целях, а потом выкинут, как отработанный шлак. Я вроде бы не дурак, Коля. Но я никак не пойму — какого черта тебе нужно?…

— А вы не использовали меня? — прошипел Краев. — Я сделал все, что вы от меня требовали. Неужели теперь нельзя выполнить мои требования? Я этого не заслужил, да?

— А мы не знаем твоих требований. Ты ничего не требуешь. Ты просто бегаешь от нас, одеваешься в дурацкие бабьи тряпки и заставляешь нас теряться в догадках. Ты способен на конкретный разговор, в конце концов?

— Хорошо, — произнес Краев. Брови его сосредоточенно сдвинулись, отчего кусочек косметической штукатурки отвалился со лба и упал на воротник. — Я скажу конкретно. Мы никогда не говорили об условиях, на которых я работал с вами… С вашей командой.

— Ну да, конечно! Давно пора об этом! — облегченно сказал Давила. — Пост в правительстве тебе, считай, обеспечен. Ну и, разумеется, гигантское влияние в сфере будущей идеологии. Можешь считать себя главным идеологом нашего движения…

— Не нужно мне никаких постов, — произнес Николай гадливым тоном. — Ты что, не знаешь меня, Давила? Мне все это даром не нужно.

— Что же тебе нужно?

— Гарантии личной безопасности. Свобода передвижения. И определенное денежное вознаграждение. Я бесплатно не работаю.

— Конечно, конечно. — Давила понимающе кивнул. — Счет тебе откроем. В любом банке мира. Рублевый счет, естественно.

— Доллары.

— Рубли. — Тон Давилы не предполагал никаких возражений. — Поверь мне, Николай, скоро все эти доллары и марки можно будет вилами грузить, как сено. А рубль поднимется в небо незыблемым столпом стабильности. Сам нас благодарить будешь.

— Что-то я не вижу пока такой тенденции.

— Скоро увидишь.

— Ну хорошо, пусть будут рубли. Только чтоб я мог снять их без проблем в любой стране. С соблюдением полной тайны вклада.

— Все сделаем! — Давила жизнерадостно взмахнул руками. — Сколько тебе нужно?

Николай назвал сумму.

— Сколько? — возопил Давила. Он не верил своим ушам.

Николай повторил.

— Ты с ума сошел, — уверенно произнес Давила. — Такие копейки?… Ты можешь рассчитывать на сумму в сто, в тысячу, в сто тысяч раз большую! Я тебя не понимаю.

— Это очень приличная сумма, — сказал Николай. — Это в двести раз больше того, что я получил от своего последнего кандидата. Именно во столько я оцениваю свою работу. Столько, по-моему, она и стоит.

— Понятно… Ну что ж, принципы — дело хорошее. Да и зачем тебе гигантские суммы? Если ты будешь работать с нами, у тебя будет все, что ты захочешь.

— Я не буду работать с вами.

— Стоп, стоп! — Давила замахал ладонями. — Не спеши с выводами, ты же не знаешь, о чем разговор. Никаких больших постов мы тебе не дадим. Я понимаю, ты не хочешь светиться. Но я же вот не свечусь — сижу себе в тенечке и занимаюсь своим делом! Ты будешь заниматься тем, в чем тебе нет равных. Телевидением. Нам жизненно необходим твой интеллект, Коля. Мы сейчас создаем новую государственную систему телевещания, работающую по абсолютно новому принципу. Она будет называться «Телерос»…

— Нет.

— Но почему? — взвыл Давила. — Ты же работал с нами! Ты прекрасно ладил с нами! У нас великолепно получалось все, за что бы мы ни брались! Ты же знаешь всю нашу команду — половину этих людей ты сам привел ко мне за руку. Ты знаешь всех нас! Ты знаешь, что нет среди нас ни подлецов, ни обманщиков, ни корыстолюбцев! Почему теперь ты предаешь нас? Мы справимся и без тебя, Коля. Но нам очень горько осознавать, что тебя не будет с нами. Что ты бросишь все на полпути и снова уйдешь в свою бездельную хандру.

— Мне не нравится то, что происходит сейчас. Все переменилось с тех пор, как я начал работать с вами. Мне кажется, что вы затеваете что-то нехорошее.

— Почему это ты так решил?

— Потому что в стране полный бардак. Все переводят деньги в доллары, несмотря на запрет, и прячут их. Никто не работает, потому что не знает, заплатят ли ему за это. С преступностью вы тоже не справились. Границу так и не открыли. Якутскую лихорадку не уничтожили. Думу разогнали. Со всеми цивилизованными странами поссорились. В общем, никаких тенденций к порядку — хаос и разрушение. Большая смута. В то же время ты уверяешь, что скоро, буквально через месяц, все переменится. Что все станут дисциплинированными, законопослушными и работолюбивыми гражданами. И ты знаешь, Давила, я почему-то верю тебе! Я вижу в твоих глазах особый уверенный блеск. Я уже видел такое. Вы справитесь!

— Справимся, — уверенно заявил Давила. — Что же в этом нехорошего?

— А то, что невозможно изменить всех людей страны за месяц без какого-то колоссального, чудовищного принуждения! Без технологического воздействия на их психику! Я не знаю, что у вас такое готовится. Но я думаю, что ваш тайный козырь — это какая-то мощнейшая, но бесчеловечная гадость! Вы хотите прыгнуть в идеальную Сверхдержаву за кратчайший срок, обойти все препоны длительной цивилизованной эволюции. Вот для чего нужен вам я — профессионал психологического воздействия! Черта с два! Не хочу я в этом участвовать!

— Это не совсем так. — Давила качнул головой. — Точнее, совсем не так. У нас есть кое-что, конечно… Но ты преувеличиваешь… Нет в этом никакой бесчеловечности. Наоборот, это сделает людей более гуманными. Это уничтожит агрессивные тенденции. Ну а принуждение? Надеюсь, это будет последнее принуждение в истории России…

— Что у вас там такое?!

— Хочешь знать? — Давила усмехнулся. — Ты можешь узнать все. Все абсолютно! Только для этого ты снова должен войти в нашу команду. В наш круг.

— Но войти в ваш круг можно только без права выхода? Раз и навсегда? Так ведь?

— Только так.

— Лет. Это мое последнее слово.

— Ладно. — Давила мрачно сжал губы. Поставил для себя точку. — Больше к этому вопросу я не возвращаюсь.

— И еще… Илья, обращаюсь к тебе как к другу. Помоги мне в одном деле. Я знал твою порядочность… Но теперь… Извини, я не уверен ни в ком…

— Я совершил хоть что-то непорядочное по отношению к тебе?

— Нет… Нет, конечно. Извини, Илья… В общем, я хочу уехать.

— Куда?

— За границу.

— В какую страну?

— Не важно. Оставим это моей маленькой тайной. Я уже подготовил все сам. Все документы. Меня примут без проблем. Только… Вы ведь не выпустите меня?

— Выпустим. — Давила выглядел растерянно и грустно, словно терял что-то дорогое сердцу. — Мы тебя выпустим. И даже следить не будем, куда ты там драпаешь. И с деньгами у тебя там, за границей, проблем не будет. Это я тебе обещаю. Только скажи мне, Колька, зачем тебе это нужно?! Колька, чувак! Ну куда же ты? Почему ты хочешь бросить свою родину — теперь, после всего, что мы уже сделали? Теперь, когда все начинает налаживаться и появляется шанс жить спокойной, полноценной, честной жизнью? Неужели тебе будет лучше за бугром? Ни за что не поверю!

— Лучше не будет, — произнес Краев, часто моргая глазами.

— Чего же ты испугался?

— Чумы! — тихо сказал Краев, озираясь по сторонам. — Этой вашей якутской лихорадки! Я жить хочу!

— Мы уже почти справились с ней. Вакцинирована половина населения страны. Вторую половину вакцинируем в течение двух недель. Все! Хана чуме! Прививочку тебе сделаем — и живи спокойно…

— Я не могу прививку… — Краев перешел на шепот. — Пойми, не могу. Это, конечно, шизня. Да, у меня сдвиг такой вот. Но я ничего с собой поделать не могу. Если вы мне сделаете прививку, я в психушку попаду…

— Ладно. Езжай. — Жуков смотрел на Краева как на ребенка. — Бегемот, который боялся прививок…

Помнишь мультик такой? Знаешь что? В любом случае ты останешься полноценным гражданином России. Со всеми вытекающими из этого возможностями и привилегиями. А привилегий у граждан России скоро будет хоть отбавляй. Так что не пропадай. Кончится здесь чума — возвращайся. Мы тебя ждем. Я лично — жду. Появишься — сразу найди меня.

Жуков протянул руку, и узкая ладонь Краева затрещала косточками в его железном захвате.