Глава 29

В конце концов я вижу указательный знак Сэндибриджа и осторожно бужу дочку.

– Ава, пора просыпаться и навестить бабушку, – шепчу я ей на ухо.

Малышка шевелится на моих коленях и сонно улыбается мне.

– Мы приехали? – спрашивает она.

Кивнув, я говорю:

– Нам нужно заранее собрать вещи, чтобы выйти из автобуса на нашей остановке.

Вещей у нас немного, поскольку я не собираюсь надолго оставаться в Сэндибридже. Но я нужна маме. С тех пор как не стало папы, ей все сложнее управляться с магазином, хотя она мужественно борется с трудностями. Маме очень тяжело жить без того, кто столько лет был ее верным спутником.

Мы с Авой выходим на променад. Сложив сумки у ног, мы наблюдаем за удаляющимся автобусом.

Я вздыхаю, окидывая взглядом Сэндибридж. Вдоль променада тянутся те же кафе, продуктовые и сувенирные лавки, что и прежде. Большинство за эти годы сменило владельцев, но некоторые – например, пекарня «Маяк» – остались в прежних руках. Единственное новшество, которое я вижу, – это олимпийские флаги. Они украсили приморский бульвар, когда несколько недель назад по городу прошла эстафета с олимпийским факелом. Чарли, как известный местный бизнесмен, стал одним из факелоносцев. Я была ужасно огорчена, что не смогла вырваться домой и увидеть мгновение его славы.

Мой взгляд останавливается на кафе, когда-то принадлежавшем его родителям. Интересно, будет ли Чарли в Сэндибридже, пока мы здесь? Мы так давно не виделись!

В то время как моя жизнь в последние годы разладилась, дела Чарли шли в гору. Сеть пекарен «Маяк» стала глобальной, и сейчас Чарли завоевывает Соединенные Штаты так же, как завоевал Соединенное Королевство. Мама как-то упомянула, что теперь почти не видит его в Сэндибридже.

«Этот Чарли все время мотается по миру, продавая пирожки». Слова мамы звучали так, словно он пекарь из детского стишка, который разгуливает с товаром на деревянном подносе. Но я знаю, как сильно разрослась компания Чарли. Он сохранил за собой маяк Сэндибриджа, чтобы увековечить место, где начались пекарни. Но теперь его офисы находятся в Лондоне и Нью-Йорке, и он постоянно работает то в одном, то в другом. И хотя мы с Авой по-прежнему живем на окраине Лондона, я редко его вижу. Когда же нам удается встретиться, я дорожу каждой минутой общения с Чарли.

– Ну, пошли к бабуле, – говорю я и беру Аву за маленькую ручку.

* * *

Мама приготовила к нашему прибытию роскошное угощение, и у Авы загораются глаза при виде пирожков, чипсов и сэндвичей.

– Угощайся, солнышко! – говорит мама, у которой такое же счастливое лицо, как у Авы. – Мы же не хотим, чтобы все это пропало зря!

Ава смотрит на меня, ожидая разрешения на пиршество.

– Все в порядке, наслаждайся жизнью. Но не ешь слишком много, а то заболеешь.

Я поворачиваюсь к маме:

– Стол просто ломится! Зачем ты столько наготовила? Хватило бы и сэндвича.

– Нет ничего плохого в том, чтобы побаловать свою семью, не так ли? – отвечает мама, наблюдая, как Ава накладывает себе полную тарелку. – Это то немногое, что у меня осталось… – добавляет она с грустью.

– Как твои дела? – спрашиваю я, когда мы отправляемся на кухню готовить чай, оставив Аву, которая жует сэндвич с вареньем.

Мама пожимает плечами, наполняя чайник водой.

– Ну что же, бывают хорошие дни, но плохих гораздо больше.

Включив электрический чайник, она вынимает из буфета чашки с блюдцами. Я кладу ей руку на плечо.

– Я знаю, мама. И хотя я не могу находиться здесь все время, мне все так же тяжело. Особенно когда приезжаю домой, а его здесь нет.

– Когда я собираюсь пить чай, то все еще вынимаю две чашки, – говорит мама, нежно поглаживая любимую папину кружку. – Именно такие мелочи больнее всего.

Мама вынимает из буфета еще две чашки.

– Но сегодня по крайней мере могу напоить чаем тебя. Я скучаю по тебе, Грейс! – говорит она вдруг, повернувшись ко мне. – Тебе нужно почаще приезжать домой, дорогая.

– Непременно. – Я впервые вижу маму такой, какой она стала: пожилая женщина, которой в следующий день рождения исполнится семьдесят. Это уже не та мама, которую я помню с детства. Тогда она носилась между домом и магазином, в рабочих джинсах, с ярким шарфом на голове, энергичная и полная энтузиазма. – Обещаю.

Мама кивает.

– Мое предложение все еще в силе, – с надеждой произносит она. – Насчет того, чтобы вы с Авой приехали и поселились со мной. Нехорошо, что ребенок растет в том районе Лондона, где вы живете, Грейс. Здесь, у моря, ей было бы гораздо лучше.

О, опять об этом! – думаю я, но ничего не говорю. С тех пор как мы с Саймоном расстались, мама постоянно предлагает нам жить вместе с ней в Сэндибридже. Но я всегда отказываюсь.

Радость, которую мы с Саймоном испытали при рождении долгожданного ребенка, вскоре превратилась в печаль. Стресс, связанный с ЭКО, а потом трудности ухода за новорожденным пагубно отразились на нашем браке. Вскоре после первого дня рождения Авы мы расстались навсегда. Наши счета в банке резко уменьшились из-за ЭКО, так что пришлось продать дом в Челси. Теперь мы арендуем квартиры в новых, гораздо менее благополучных в экологическом отношении районах Лондона.

Теперь, когда у меня на руках Ава, я могу работать только неполный день. Жалованье няни съедает почти все мое жалованье в маленькой картинной галерее в центре Лондона. Саймон ведет себя очень достойно: он дает на ребенка больше, чем требуется, и мне никогда не приходится просить у него денег. Но если бы не дополнительные средства, которые я получаю от налогового кредита, нам было бы трудно выжить.

– Я подумаю об этом, – отвечаю я маме. У меня не хватает мужества сказать ей, что я не намерена навсегда вернуться в Сэндибридж. Ведь мне пришлось так долго ждать, чтобы выбраться отсюда!

Мама благодарно кивает.

– Это все, о чем я прошу, Грейс.

Чай готов, и, вернувшись за стол, мы обнаруживаем, что Ава все еще уплетает угощение за обе щеки.

– Ну и какие сплетни сейчас ходят в Сэндибридже? – спрашиваю я после того, как мы доели сэндвичи и перешли к пирожкам.

Немного подумав, мама говорит:

– Ты слышала о Дэнни Лукасе, не так ли?

Я качаю головой. Даже по прошествии стольких лет одно лишь упоминание его имени приводит меня в волнение.

– Развелся, – лаконично сообщает мама. – В прошлом месяце. Такая жалость! Они с женой казались прекрасной парой!

– Я не знала, что они расстались! – восклицаю я, потрясенная новостью. – Что случилось?

Мама наклоняется ко мне и переходит на шепот, чтобы не услышала Ава.

– Другая женщина, как я слышала…

– В самом деле? Вообще-то это меня не удивляет. Дэнни всегда был ловеласом.

– О нет, дело не в Дэнни. Это его жена. – Мама поднимает брови.

– Ребекка! Но она же не лесбиянка.

– Раньше не была, а теперь – да. Как же такое может быть, Грейс? Ты не знаешь?

Я не собираюсь объяснять маме, каким образом люди меняют свою сексуальную ориентацию, потому что сама этого не понимаю. Мне сорок один год, и сексуальная жизнь младшего поколения выше моего понимания. Поэтому я лишь качаю головой.

– Я слышала, это одна из женщин, которые работают в благотворительной организации Дэнни, – с многозначительным видом сообщает мама. – Бедный Дэнни, у него был такой счастливый брак! И вдруг жена сбегает с одной из этих лесбиянок, которые отбивают чужих жен.

Меня позабавила мамина формулировка, и я улыбаюсь.

– Дэнни сейчас проводит много времени в Сэндибридже? – небрежным тоном осведомляюсь я.

– О да, он вернулся и теперь живет здесь постоянно. В маленьком бунгало на прибрежной дороге, которая ведет из города. Тебе бы нужно как-нибудь к нему заглянуть, Грейс. Уверена, он будет очень рад тебя видеть.

– Может быть, и загляну, – отвечаю я. – Мы давно не виделись, и хотелось бы узнать, как у него дела…

– Я слышала, у него денег куры не клюют, – продолжает мама. – Кажется, выиграл в лотерею «Евромиллион». Правда, он это заслужил: ведь он столько вынес. И его благотворительность приносит столько пользы людям. Но ты бы никогда не догадалась, что у него большие деньги: он совершенно не изменился. После ухода жены ему не на что их тратить. Разве что на дочь, но он ее редко видит.

Меня не перестает удивлять, как маме удается быть в курсе всех событий.

– Бедный Дэнни! – говорю я. – Он же души не чаял в Эмили. Обязательно с ним увижусь.

Мама одобрительно кивает.

– О, чуть не забыла! – восклицает она. – Вот уж действительно большая новость! У Сэндибридж-Холла новый владелец.

– Новый? А что же случилось с прежним?

– Этот кризисный кредит… как он называется? – Мама морщит лицо. – У компании кончились деньги – да и клиенты, судя по всему.

– Ты имеешь в виду кредитный кризис? – улыбаюсь я.

– Да-да. Дом, судя по всему, пустует. Вероятно, его купил какой-то мультимиллионер-отшельник.

– Отшельник? Значит, он не скоро осчастливит нас своим присутствием в Сэндибридже?

– Если верить слухам, то вряд ли. Он просто сделал капиталовложение и на самом деле не собирается здесь жить. – В голосе мамы звучит явное неодобрение.

– Сэндибридж-Холл – капиталовложение? – спрашиваю я недоверчиво. – Так что же тогда он собирается делать с домом, если не будет в нем жить? Превратит в один из этих спа для богатых и знаменитых?

Мама пожимает плечами:

– Кажется, никто не знает. Все это сугубо секретно.

– Тайна и интрига в Сэндибридже! – усмехаюсь я. – Интересно, что же дальше?

– Возможно, тебе бы удалось узнать побольше, если бы ты здесь жила. – Мама пускается на хитрость. – Ты бы хотела жить вместе с бабулей, Ава?

– Мама! – шиплю я свирепо.

Но Ава уже услышала.

– Да! Жить с бабулей! – кричит она, радостно размахивая в воздухе недоеденным пирожком.

– Видишь? – с торжествующим видом обращается ко мне мама. – Одна ты не знаешь, что для тебя лучше. Ава – и то знает.

– Ава думает, что будут пирожки к каждой трапезе, – возражаю я. – Вряд ли это лучший довод в пользу переезда сюда.

Но я должна признать, что это возвращение в Сэндибридж несколько отличается от всех предыдущих. Не знаю, что изменилось, но очень хочу это понять.