Глава 21
«Изумрудный лес»

Я много был наслышан о доме отдыха «Изумрудный лес», но попал туда в первый раз.

Перестроенный Журбиной, он состоял из трех корпусов, соединенных между собой переходом на уровне второго этажа. Первый, или старый, корпус был четырехэтажным кирпичным зданием, в котором располагались одно-, двух- и трехместные номера, административные помещения, столовая, просторный холл с баром и личные апартаменты Журбиной. Во втором, или новом, корпусе было три этажа, на каждом из которых размещалось по четыре двухкомнатные секции, объединенные общей прихожей и санузлом. В третьем корпусе находились кухня и подсобные помещения. Обслуживающий персонал дома отдыха проживал там же.

Вокруг «Изумрудного леса» простирался сосновый бор. Метрах в трехстах от главного корпуса протекала река. В бору были оборудованы уединенные беседки, в зимнее время по самые перила занесенные снегом.

Валентина Павловна приняла меня и мою компанию с величайшим радушием. Ей не терпелось похвастаться переустройством забытого облсовпрофом дома отдыха.

– Посмотри, какой прекрасный холл! – восторженным тоном опытного экскурсовода рассказывала она. – Здесь восемь кожаных диванов. С каждого виден японский телевизор. Днем мы показываем мультфильмы для детворы, а после девяти вечера крутим по видику американские боевики, триллеры и ужастики.

В первой половине января отдыхающих в «Изумрудном лесу» было немного, второй корпус стоял практически пустой. Московского полковника и его приятеля майора Журбина поселила в первый корпус, а мне предоставила комнату в новом здании.

С первых минут нашего появления в «Изумрудном лесу» все пошло не так, как я планировал. Увидев Машу, полковник заинтересовался ею, а после заселения и вовсе увел ее прогуляться по территории дома отдыха.

– Ваш босс ничего не перепутал? – спросил я майора. – Эта девушка приехала со мной.

– Придется уступить, – равнодушно ответил он. – Мы сюда отдыхать приехали. Где тут бар, которым так похвалялась хозяйка?

Я почувствовал себя обворованным. При любом раскладе Маша должна была провести ночь со мной, а не с этим седым потасканным ловеласом. Но ничего не поделать! Кто платит, тот и заказывает музыку. Выезд в «Изумрудный лес» был организован для москвичей, им и карты в руки.

– Ты что-то погрустнел, – отвела меня в сторону Журбина. – Московский гость увел твою пассию? Не горюй. Останешься один, я к тебе хорошую девочку пошлю.

– Что он в ней нашел? – раздраженно спросил я. – На Машке висит все, как на деревенском пугале, а он от нее глаз не отводит.

– Не в упругих ягодицах суть женщины! – похлопала меня по плечу Валентина Павловна. – Глупые мужчины оценивают женщин по фигуре, а умные – по глазам. У Маши прекрасные глаза. Ты сам-то чего на нее запал?

– Дело случая, – неохотно ответил я.

После прогулки полковник увел на полчаса Ивлеву в номер и больше не отпускал ее от себя. Не спрашивая у меня разрешения, Маша перенесла свои вещи к седовласому москвичу. Я остался один, как сыч в осеннем лесу. Заменять Ивлеву на другую приехавшую с нами девицу я не желал. Мне хотелось с Машей довести историю до логического конца, но, видно, не судьба!

«Если она уйдет спать к полковнику, я к ней больше пальцем не прикоснусь, – решил я. – Могла бы, стерва, соврать полковнику, что у нее проблемы, и она, как женщина, временно непригодна для эксплуатации. Нет же, московский хлыщ поманил ее пальчиком, и Маша поскакала к нему на всех парах!»

После обеда мы пошли во двор. Мы – это я, майор и две девушки. Полковник с Машей отпочковались от нашей компании и уселись в углу холла смотреть видеофильм.

Погода была прекрасная. Стоявшие всю неделю морозы отпустили, и температура днем не опускалась ниже пятнадцати градусов. Холодное сибирское солнце впервые за зиму попыталось прожечь в сугробах проталины, но пока безуспешно – до первого робкого таяния снега пройдет еще не одна неделя. В безветренную солнечную погоду полезно для здоровья пробежаться на лыжах, но никто из постояльцев «Изумрудного леса» оздоровляться не спешил. Бар со спиртными напитками пользовался большей популярностью.

Выпивший майор куражился во дворе – толкал девушек в сугробы, пытался бросаться снежками из рассыпчатого снега, много и невпопад шутил. Воспользовавшись минуткой, Люба, по привычке представившаяся москвичам Дашей, спросила:

– Андрей Николаевич, кто с кем? Мы ничего понять не можем. Машку, что, тот седой чувак снял?

– Дождемся вечера, там видно будет.

Вечером, часов в шесть, тот же вопрос задал майор:

– Ты какую себе заберешь, беленькую или темненькую?

Я отыскал глазами Машу в углу холла. Она очень внимательно слушала полковника, а тот, как глухарь на току, не замечая ничего вокруг, рассказывал ей что-то азартно и эмоционально.

– Забирай обеих, – решил я.

– Ты что это, серьезно? Обалдеть! Вот это я понимаю – гостеприимство! – Майор посмотрел по сторонам и склонился ко мне. – Андрей, а как я с двумя-то? Вдруг не выдержу? Давай лучше все вместе встретимся, а там поменяемся, если что.

– Я бы рад, – доверительным тоном ответил я, – но у меня к вечеру так печень разболелась, что мне не до баб. За себя не беспокойся. Я сейчас закажу тебе коктейль «Сибирский особый», до утра будешь молодцом! Средство проверенное, целебное.

Я подошел к бармену. Вечером напитки смешивал один из сыновей Касима.

– Есть народное узбекское средство для повышения потенции? – стоя спиной к холлу, спросил я.

– У отца поинтересоваться? – с готовностью ответил он.

– Не надо. Сейчас сами изобретем. Орешки остались, которыми Валентина Павловна белок кормит? Нащелкай треть стакана, раздави их пестиком и подзови меня.

Я вернулся к озаботившемуся предстоящим вечером майору.

– Что он говорит? – кивнув на бар, с надеждой спросил он.

– Сейчас сделает. Чисто для своих, одну порцию. Придется немного подождать, там сложный состав.

– Андрей, – с благодарностью сказал майор, – приедешь в Москву, заходи на Петровку, 38, не стесняйся. У нас коктейли для мужчин не готовят, но кое-что я тебе покажу.

Сын Касима по внутреннему телефону вызвал девушек из обслуги, дал им мешочек с кедровыми орешками, отыскал меня в зале, кивнул: «Сейчас нащелкают!» Журбина, заметив, что бармен самовольно распоряжается беличьими запасами, оторвалась от гостей и пошла к нему. Я двинулся наперерез.

– Валентина Павловна!

Она остановилась.

– Один вопрос есть.

Я взял Журбину под локоток, отвел к свободному дивану.

– Это я попросил ваши орешки в ход пустить. Хочу сделать для московского гостя коктейль для повышения потенции. Мне, кроме кедровых орешков, ничего в голову не пришло.

– Так бы и сказал! – повеселела она. – Сейчас схожу к себе, принесу ментоловые капли. Ты, я вижу, сегодня один куковать будешь?

– Такова причудливая синусоида сегодняшнего дня! Привез с собой девушку, а ее с ходу какой-то облезлый хрыч уволок.

– Да никакой он не облезлый. Очень даже интересный мужчина: стройный, лицо благородное, властное. Сразу видно – большой начальник!

– Да он ей в отцы годится, – недовольно буркнул я.

– Ой-е-ей! – засмеялась Журбина. – Ты давно такой правильный стал? Этому москвичу на вид лет пятьдесят. Самый расцвет у мужчин: опыт есть, карьеру сделал, если со здоровьем все в порядке, то живи, наслаждайся жизнью – рви бутоны молодых цветов.

Она ушла к себе в апартаменты, а я вернулся к майору.

– Хозяйка чем-то недовольна? – настороженно спросил он.

– У нее запасы алтайских горных трав к концу подходят, но ты не обращай на нее внимания. Валентина Павловна – подруга моей матери, для моих гостей жадничать не будет.

– Я вижу, она с тобой поговорила и повеселела. Ты ей что-то забавное рассказал?

– Про племянников. Она их с детства знает.

По очереди пришли девушки из обслуги, под барной стойкой высыпали в высокий стакан нащелканные кедровые орешки. Сын Касима раздавил ореховую массу в кашицу и позвал меня.

– Капай в орехи ментоловые капли, – уверенно командовал я. – Теперь лей коньяк пальца на три-четыре… В бутылке что за зеленый напиток, тархун? Лей тархун. Половину чашечки крепкого кофе, одну гвоздичку, горошинку перца. Это что за сухое зелье? Узбекская приправа? Брось щепотку, размешай. Отлично получилось! Сам бы такой коктейль попробовал, да не могу белок Валентины Павловны без завтрака оставить.

Бармен с серьезным видом подал мне стакан с мутной жидкостью неопределенного цвета. Я обернулся, беззвучно позвал майора.

– Потихонечку, через соломинку, надо отпить все содержимое, а потом съесть гущу со дна, – вполголоса сказал я.

– Ложечку дать? – так же вполголоса, как подпольщик подпольщика, спросил майора бармен.

– Не надо, – испуганно, но решительно ответил тот. С коктейлем в руке он стал похож на старшеклассника, готовящегося в первый раз опрокинуть стакан портвейна: дружки смотрят, оплошать нельзя – любую бурду выпьешь, лишь бы не ударить в грязь лицом.

– Терпкий какой, – прошептал майор, сделав первый глоток.

– Трак-чим-чим! – авторитетно разъяснил бармен.

– Что он говорит? – заинтересовался москвич.

– Горечь и специфический вкус дает экстракт сосновой хвои, вываренный с листьями мятных трав, – перевел я.

– Андрей, – посасывая коктейль, отвел меня к диванам майор, – если без блата брать, сколько стаканчик такого напитка будет стоить?

– Без блата его никто готовить не будет, а так, для своих, рублей за сорок смешают.

Отпив до половины, майор склонился к моему уху.

– Слышь, Андрей, у меня прямо сейчас в штанах все напрягаться начинает. Где наши чувихи?

– На том диванчике сидят, видик смотрят. Ты хочешь прямо сейчас уйти?

Дверь в холл распахнулась, и вошла стройная девушка в дорогой дубленке. Окинув взглядом мужиков, скопившихся у барной стойки, она громко, весело, по-пионерски задорно продекламировала популярный стишок:

– Альбиночка, солнышко! – с распростертыми объятьями двинулась к девушке Журбина. – Какими судьбами? Ты к нам надолго?

Все до единого мужики в холле обернулись на прекрасную незнакомку. Майор, только что жаждавший предаться любовным утехам, замер со стаканом в руках, сделал на девушку в дубленке охотничью «стойку».

«Ну уж хрен вам всем! – с отчаянной решимостью постановил я. – Близко никого к Альбине не подпущу».

Решение надо было принимать за секунды, иначе майор клюнет на Альбину, и тогда я попаду в очень неприятную ситуацию.

– Сеструха приехала, – сквозь зубы бросил я. – Приперлась, блин!

– А, это твоя сестра! – разочарованно протянул майор. – Ничего так, хорошенькая.

В одночасье сестра Альбина потеряла для майора всякий интерес. Бить клинья к чьей-то сестре, когда у тебя под боком две симпатичные девушки – неинтересно и нерентабельно. Любая сестра при родном брате начнет выкаблучиваться, неприступную цацу из себя строить. Начни за ней ухаживать – только время зря потеряешь. За один вечер благосклонности не добьешься.

Я подошел к Альбине, обнял ее.

– Для всех ты – моя сестра, – прошептал я.

Альбина была умной девушкой. Пока я вел ее к одежной стойке в углу зала, она полушепотом, но так, чтобы все услышали, рассказывала:

– Отец ругался на тебя, говорит, ты с ремонтом обещал ему помочь и ничего не делаешь…

«Если что, москвичи докопаются до истины только завтра, – решил я. – Мое слабое звено – это Маша. Она может выдать правду полковнику, но тут я выкручусь, заявлю всем, что Альбина – моя сводная сестра… Индийские страсти: справляли вместе Новый год и узнали, что у нас один отец. Так, надо быстренько посчитать: во сколько лет Ковалик мою маманю соблазнил? В семнадцать. До армии подсуетился, сорванец!»

– Ты как смогла вырваться? – спросил я, краем глаза наблюдая за обстановкой в холле.

– Это судьба! – убежденно ответила Альбина. – Прикинь, Серега с утра пошел с друзьями в баню и вернулся пьяный-препьяный. Я закатила ему скандал и рванула к тебе. Где Маша?

– Один из моих московских гостей ее зацепил, да так крепко, что от себя ни на шаг не отпускает.

Майор, сделавший на сегодня свой выбор, позвал обеих приехавших с нами девушек наверх. Судя по его озабоченному лицу, коктейль «Сибирский особый» уже начал действовать, но еще непонятно, как.

– Ничего, без Маши обойдемся, – решила Альбина.

Дойдя до одежной стойки, дочь кооператора вдруг передумала раздеваться. Она вернулась в центр холла, тряхнула завитыми в парикмахерской кудрями и громко обратилась ко всем собравшимся:

– Друзья, вы не забыли, какое сегодня число? Сегодня – старый Новый год! Я приглашаю всех выйти на улицу и пройтись хороводом вокруг елочки. Веселее, друзья! Кто не алкоголик, за мной! Сбор во дворе через десять минут!

После ее предложения в холле одновременно заговорили все.

– Какая елка, Альбина? – недоуменно спросила Журбина. – Где ты у меня во дворе елку видела?

– А что, здравое предложение! – загалдели мужики у бара. – Пойдем, проветримся!

– Куда ты собрался? – вцепилась в мужа худая, на вид нездоровая женщина. – Маленький, что ли, хороводы водить? Давай здесь посидим, видео посмотрим.

– Мама, мама! – запрыгали перед семейной парой двое детей детсадовского возраста. – Пойдем на елку! Мама, мы себя всю неделю хорошо вели, пошли на улицу!

Я сходил в свой корпус, оделся, вышел во двор. Напротив крыльца один из сыновей Касима установил пустой ящик, в него воткнули метлу на длинной ручке.

– Это будет елка! – весело прокомментировала Альбина. – Кто не пьяница и не алкоголик, встаем в круг! Все собрались? Подпеваем: «В лесу родилась елочка!»

– В лесу она росла! – хором подхватили высыпавшие на улицу постояльцы «Изумрудного леса».

Пройдя несколько кругов, Альбина вытащила меня из хоровода и увела к хозяйственному корпусу.

– Андрей, у меня душа просит праздника! Давай сделаем что-нибудь эдакое, чтобы навсегда запомнилось. Посмотри на меня, у меня глаза еще не потемнели? Тогда давай развлекаться. Андрей, пошли, прыгнем со второго этажа в сугроб!

– Альбина, охота тебе дубленку в снегу валять, – неуверенно возразил я.

– Дубленка – не твое дело! – пристукнула каблучком Альбина. – Надо будет – новую куплю, а сегодняшний вечер больше не повторится. Я для чего от мужа сбежала? Чтобы твои нравоучения выслушивать?

Я притянул девушку к себе, чувственно чмокнул в губы.

– Приказывай, моя древнегреческая богиня! Я на все готов.

– Я придумала. Давай возьмем это корыто и скатимся на нем с горы. Я уже была здесь и знаю дорогу к реке. Там крутизна на спуске – закачаешься!

Я посмотрел на большое оцинкованное корыто, оставленное во дворе стаскивать снег за забор. Вдвоем, если постараться, в него можно сесть, а вот с горы спускаться, да еще с крутой – развлечение не для слабонервных.

– Тебе не нравится мое предложение? – обиженно поджала губки Альбина.

– Вломит мне Валентина Павловна за все эти проделки: днем у ее белок орехи украл, сейчас корыто стырим.

– Иди и ни о чем не думай! – распорядилась деятельная дочь Ковалика. – Я все решу, со всеми договорюсь. Возьми в баре шампанское, бокалы и возвращайся, а я пока ворота на задний двор открою.

– Как скажешь! – я развернулся и пошел в главный корпус.

«Да черт с ней, с «аляской», – решил я по дороге. – Порву, так порву! Права Альбина: один раз живем, второго случая покататься с ней с горы больше не будет».

– Далеко собрался? – спросила меня в холле Журбина.

– С горки пошли кататься.

– Вы там, на реке, поосторожнее будьте. Там спуск, знаешь, какой крутой? В сторону съедешь, шею свернешь.

Вдвоем с Альбиной мы впряглись в веревку и потащили пустое корыто к реке. Неровное днище импровизированных санок оставляло за нами на заснеженной тропинке широкую роспись: «Здесь прошли два придурка, решившие в темноте скатиться с обрыва к реке».

На краю крутого склона мы остановились.

– Стреляй в реку! – приказала Альбина.

Я раскрыл шампанское, бабахнул в ночной тишине пробкой в небо. Мы выпили по бокалу, поставили бутылку и посуду на край тропинки и стали готовить сани к спуску.

– Ты сможешь рулить? – спросила Альбина, усаживаясь впереди.

– Бог не выдаст – свинья не съест! – Я столкнул сани с обрыва и прыгнул к ней.

С первых же метров мы помчались со скоростью болида на бобслейной трассе, вот только желоб для санного спорта ровный и гладкий, а нас подбрасывало на ухабах.

– А-а-а! – заверещала Альбина, когда мы полетели вниз чуть ли не вертикально.

– Держись! – крикнул я, всем корпусом стараясь повернуть корыто в сторону от появившегося на пути снежного холмика. Получилось неудачно: сани перевернулись, я полетел в одну сторону, Альбина, кувыркнувшись через голову, – в другую. Выбравшись из сугроба, я бросился ей на помощь. Она лежала на снегу, раскинув руки в стороны. Ее дорогущая песцовая шапка-ушанка улетела вслед за корытом, к самой кромке речного льда.

Было очень тихо. Поднявшаяся из-за горы огромная луна, как гигантский прожектор, освещала русло реки. В бору, разбуженная нашими воплями, раскаркалась ворона.

Я подошел к Альбине, встал перед ней на колени.

С дочерью Евгения Викторовича было все в порядке. Она счастливо улыбалась, рассматривая раскинувшуюся над ней звездную бесконечность Вселенной.

– Это кайф, Андрюша, – прошептала Альбина. – Это ни с чем несравнимое блаженство… Поцелуй меня и скажи: «Альбина, я люблю тебя!» Мы здесь вдвоем. Тебе, кроме меня, некого любить.

Я лег рядом с ней, подсунул девушке под голову свою руку.

– Я люблю тебя, Альбиночка, люблю, люблю!

Я взахлеб целовал Альбину и чувствовал, что никого и никогда так не любил, как ее, взбалмошную, непредсказуемую, брызжущую избыточной энергией. Я прекрасно знал, что завтра все это закончится, и мы разъедемся в разные стороны, и, вполне возможно, больше никогда в жизни не сможем уединиться. У нее есть законный муж, скорее всего, есть еще один любовник, а если нет, то скоро появится – она никогда не будет одна. Такая красивая инициативная женщина всегда будет окружена готовыми покориться ей мужчинами. Но это будет завтра, после восхода солнца, а сегодня, в звездной тишине, Альбина – моя. Она любит меня, а я люблю ее, и никто на свете нам больше не нужен. Нам вдвоем, на морозе, на покрытом снегом берегу реки хорошо, тепло и комфортно. Хоть миг, но – наш!

– Ты замерзнешь, – прошептал я. – Я схожу за шапкой.

– Второй раз я с этой горы ни за какие деньги не поеду, – Альбина встала, отряхнулась. – Андрей, оставь сани там, где лежат. Завтра Валентина Павловна пошлет кого-нибудь, вытащат наверх.

Не единожды споткнувшись и упав, мы выбрались на вершину холма, нашли спрятанное в снегу шампанское, допили остатки и пошли по тропинке в «Изумрудный лес».

Взбесившаяся собака появилась внезапно. Когда она в первый раз мелькнула среди деревьев, я с ужасом подумал, что навстречу нам мчится настоящий таежный волк.

«Мать его! У меня ни ножа, ни пистолета, – промелькнула мысль. – Если волк один, я сцеплюсь с ним, а если их стая – то нам конец!»

– Ты видел? – остановила меня Альбина.

Я молча сорвал с шеи шарф, намотал на левую руку.

– Андрей, – испуганно прошептала Альбина, – откуда здесь волки, тут же до города всего двадцать километров? Андрей, разве волки не боятся людей?

– Стой за моей спиной и не высовывайся! – приказал я.

Собака была неизвестно какой породы, скорее всего, взбесившейся от голода крупной одичавшей дворняжкой. Я даже толком не понял, на кого она похожа: на покрытую густой свалявшейся шерстью немецкую овчарку или на лохматого полярного волка? Времени рассматривать ее не было: собака, не сбавляя хода, мчалась на нас по узенькой натоптанной тропинке.

Я заградил собой Альбину, встал, приготовившись сунуть в распахнутую пасть руку, обмотанную шарфом. В минуту настоящей опасности я был спокоен, словно ждал этой встречи много лет, словно я не один раз вымерял расстояние, с которого смогу нанести собаке один-единственный, но решающий удар. На второй замах она мне шанса не оставит. Тут или-или: или меня ждут ласковые губы Альбины, или покрытые слизью острые клыки.

В метре от меня собака затормозила и тут же бросилась вперед. Она хотела вцепиться мне в голень, но я опередил ее – сильно и точно ударил носком зимнего сапога прямо в стык между нижней челюстью и горлом. От удара собака взвизгнула, крутанулась волчком и умчалась в обратную сторону так быстро, словно никакой собаки перед нами никогда и не было.

– Андрюша, – жалобно прошептала Альбина за спиной, – она больше не вернется? Пошли быстрее домой, я боюсь оставаться в этом лесу.

После скоротечной схватки у меня затряслись руки, перед глазами замелькали мелкие яркие мушки, спина взмокла, нестерпимо захотелось курить.

«Надо постоять минуту, и все пройдет. Альбина не заметит моей минутной слабости. Что за черт, когда вступаешь в драку, ты всегда спокоен, как закончится схватка, так руки дрожат, как у алкоголика с похмелья!»

Я закурил, отыскал в снегу толстую кривую палку.

– Андрюша…

– Не бойся, любимая! – приободрил я подругу. – Если собака еще раз бросится на нас, я переломлю ей хребет. Ты сильно испугалась?

– Даже завизжать от страха не могла, – откровенно призналась она. – Андрей, давай к людям выходить. Если прибежит стая собак, ты от них никакой палкой не отмахнешься.

Дальнейший путь до «Изумрудного леса» мы прошли без приключений.

– Вы в Новосибирск ходили с горы кататься? – встретила нас в холле дома отдыха Журбина. – Время – двенадцатый час ночи, вы где шарились?

– Валентина Павловна! – бросилась к ней Альбина. – На нас собака напала, огромная, как теленок! Пасть такая здоровая, я думала, она проглотит меня целиком. Зубы у собаки – во! С палец величиной, не меньше!

– Касим! – позвала Журбина. – Ты слышал про собаку? Завтра собери мужиков, возьмите ружья и пристрелите ее. Не ровен час, она через забор к нам во двор запрыгнет и покусает кого-нибудь.

– Валя, – отозвался от барной стойки узбек, – я тебе еще позавчера про эту собаку говорил, а ты все отмахивалась, не хотела на нее облаву делать. Андрей, она тебя цапнуть не успела?

– Андрюша как дал ей! – ответила за меня Альбина. – Собака как подпрыгнет, как завизжит! Я думала, она вас всех на уши подняла, а вы сидите и в ус не дуете.

– Альбиночка, выпей вина, успокойся, – Журбина подвела ее к бару, приняла из рук сына Касима бутылку с марочным вином, собственноручно наполнила три фужера.

– Андрей, тебе особое приглашение надо? – обернулась ко мне Валентина Павловна.

– Этот фужер мне, – забрал третий бокал Касим, – а это – Андрею, победителю ночных чудовищ!

Он налил рюмку коньяка, протянул мне.

– За старый Новый год! – мы чокнулись, выпили и разошлись по этажам.