ГЛАВА 9 Вырваться к небу!
Катер был на месте. Я взял провод подключения и приложил его к монитору имплантата. Есть контакт! Не заблокировано. Разъем слился с маленьким прямоугольником красного пластика на моей руке. «Вперед!» — скомандовал я кораблю, и мы плавно отошли от причала. Впереди засверкали сумасшедшей радугой ворота ангара и медленно разошлись в стороны. Нас беспрепятственно выпускали в желто–серую, тяжелую атмосферу Венеры.
Почему не заблокировано? Почему он не задержал меня? Решил поиграть с глупой мышкой? Все равно поймает. Никуда не денусь. Здесь некуда деться.
Хотя…
Под нами проплывали полупрозрачные купола станции, поблескивающие в отраженном от сплошных облаков пламени раскаленной поверхности планеты. Циклопические медузы, висящие в атмосфере. Даже не антигравитация. В основном банальная сила Архимеда. Углекислый газ, молекулярная масса сорок четыре и девяносто атмосфер у поверхности. Прекрасные условия для воздухоплавания.
«Вверх!» — приказал я катеру. Вырваться к небу. Там, над округлыми горами облаков можно увидеть солнце в океане лазури, чистом и великолепном, как на Земле.
Я полез в виртуальное пространство. Через имплантат. Утром. Черт меня дернул! Хотел посмотреть на нашу статью. А ведь мы сделали открытие…
Тогда, как обычно, товаби пригласил нас к себе. Всех пасси. Шесть человек. Мы сели в круг в мягкие кресла (телу должно быть удобно, когда работает мозг) и соединились через имплантаты. Все исчезло. Мы стали одним существом, точнее, одним мозгом. Цепь.
Эта мысль возникла в моей голове, я точно помню. Правда, вряд ли смогу связно изложить суть. Это как искра, как молния.
В той статье суть была изложена связно. Даже слишком. Доброй половины этих связей я просто не понял. Но было ясно одно: мы открыли новое свойство пространства, позволяющее передавать огромные порции энергии на расстояние и гораздо эффективнее, чем сейчас. Мы, все семеро. Но подпись была одна: Александр Вольф. Мой господин.
Лешка потом утешал меня. «Мы только катализаторы, Денис. Мы ничего не создаем. Они прекрасно делали открытия и создавали теории и до появления Цепи».
«Мы тоже прекрасно делали открытия до их появления».
«Не так уж прекрасно, а медленно и редко. Да и мы ли? Обрати внимание на фамилии Высших и Иных. А потом посмотри энциклопедию. Первые разделы. То, что до Начала Изменений. Все найдешь. Или почти все. Закон сохранения элиты».
«Но это моя мысль! Мое озарение!»
«Не глупи, Денис. В Цепи невозможно понять, чья мысль. Я тоже это почувствовал. Единое сознание».
«Но мы же тоже работали, наконец! А он даже не упомянул о нас! Я сутки пластом лежу после каждого такого мозгового штурма!»
«Я тоже. Ну и что? Тебе плохо живется?»
«Не заводи старую пластинку! Плохо? Хорошо? Хорошо мне живется! Только я люблю Землю и хочу справедливости!»
Лешка пожал плечами.
«Пустое тщеславие».
Свет ударил в глаза. Вот оно, настоящее голубое небо. Подо мной плыли плотные облака, похожие на сломанный край пенопласта.
«Ну и теперь куда?» Ехидный голос скептика. Ничего! Александр не единственный Высший на планете, и наша станция — не единственная. Километрах в пятидесяти к северу дрейфует база Рауля. Попрошусь к нему. Кто сказал, что я не могу сменить господина? Никто. Нет такого правила. Я ничего не нарушаю. Да и как бы я мог нарушить имплантированные установки? При всем желании? Да и не возникнет желания. На то и имплантат. Я могу делать все, что заблагорассудится, и мне ничего за это не будет. Проверено. Просто мне не может заблагорассудиться ничего уж совсем преступного. А если имплантат барахлит — я–то тут при чем? Это проблемы хозяина. Пусть корректирует. В первый раз, что ли? Абсолютная свобода или абсолютное рабство? Фиг его знает! Одно плавно перетекает в другое.
Катер тряхнуло. Кресло резко пошло вниз. Я схватился за подлокотники. «Что случилось?» Корабль услужливо передал сведения на имплантат. Все в порядке. На удивление. Двигатели работают. Все. Только высота неудержимо падает. Бешеное мелькание цифр. «Вперед. Максимальная мощность». Двигатели взвыли. И по–моему, гораздо раньше, чем я отдал приказ. Эта летающая железка вполне могла ответить: «Без тебя знаю!» Но Высшие и Иные предпочитали тактичную технику, и катер ограничился информацией, впрочем, не очень утешительной: «Резкое падение плотности забортного воздуха». Банальная воздушная яма, стало быть. Что–то не помню я таких воздушных ям. До сих пор катера их просто не замечали.
Я взглянул вниз. Обычной белой пены облаков под нами не было. Они лениво текли плоскими серыми струями. Словно туманное озеро в горной долине. Огромное озеро. На десятки километров. Там дальше опять клубились облачные горы. Я оглянулся. И так со всех сторон.
Мелькание цифр на высотомере замедлилось, но не прекратилось. Мы падали. Связаться с товаби? На фиг! Не дождется! Сам выкручусь. Сколько там еще до Рауля? Пятнадцать с половиной километров. Дотяну!
Облачный слой неумолимо приближался. Катер вел себя как–то не так. То и дело рывками падал сразу на несколько метров. Двигатели работали. На пределе.
«Пошли запрос на базу Гримальди. Терпим бедствие!» Корабль подчинился. Конечно, связаться через господина было бы быстрее и надежнее. Но ничего. И так сойдет. «Запрос принят. Нас поймают антигравитационным лучом».
В облачность мы провалились, как ложка в сметану. Жиденькую, надо сказать, сметану. До нормальных пышных облаков оставалось всего километра два. Интересно, как скоро мы выскочим с обратной стороны, в огненно–хлорном аду нижнего слоя атмосферы.
Долго ждать не пришлось. Вот она! Раскаленная магма поверхности уже тускло алела под нами. Километрах в пяти, не больше. А впереди сверкнули бока гигантских пузырей станции. Далеко! «Семь километров».
Падение продолжалось еще минут десять, пока меня наконец не вдавило в кресло. Никогда еще я не был так рад перегрузке!
Нас подтянули к шлюзу и впустили за радужные врата. Я блаженно откинулся в кресле и перевел дух. Наконец–то! Не слишком церемонясь, выдернул разъем катера из периферийного имплантата (надоело!), выбрался из корабля и спрыгнул на причал.
Сигнал идентификатора призывно мигал зеленым.
Ну, что ж? Представимся. Я подошел и положил руку на стойку, подставив имплантат под идентификационный луч. Огонек сменился красным.
Ну, конечно! Я же не дери Рауля. И пропуска у меня нет. Не нужно было. Хотя чего проще! Обращаешься к товаби, говоришь, что нужен пропуск на базу Гримальди. Он связывается с Раулем, и они разрешают тебе гулять по обеим станциям, сколько влезет. Не вижу причин, по которым бы мне отказали. Они даже цель не всегда спрашивают. Ну, любопытство, например. Вполне уважительная причина.
Только, вот беда, мне ну совсем не хотелось обращаться к товаби.
«Доступ закрыт», — раздался в моей голове механический голос. И так понятно!
«Информация для товаби Рауля Гримальди. Мне необходимо поговорить с ним».
«Запрос принят».
Да! Запрос принят! Сигнальный огонек упрямо краснел. Я постоял еще минут пять и убрал руку. В конце концов, Высшему не нужно, чтобы я держал имплантат под идентификационным лучом. Он и так меня найдет.
Я послонялся по шлюзу, постоял у стойки. Сколько прошло? Имплантат услужливо подсказал время. Пятнадцать минут.
Ну, конечно! Вытащить чужого дери из передряги — дело достойное во всех отношениях, но говорить с ним при этом совершенно не обязательно. Слишком много чести.
Я развернулся и сел на пол прямо возле входа. Не полечу я обратно! Ни за что! И через это жуткое облачное озеро не полечу! Знать бы еще, что это такое и откуда оно взялось! Но я уверен, что катер ни при чем.
Прошло еще двадцать минут. Станция явно двигалась, и быстро. За полупрозрачными стенами в вышине текли облака. Слишком быстро текли. И я то и дело чувствовал легкие колебания веса, как на скоростном лифте. Вертикальное ускорение.
Куда ты меня везешь, товаби Рауль? Неважно, вези! Не вернусь я к Александру. Ты меня отсюда не выкуришь. Даже если выпустишь воздух из шлюза — все равно не загонишь в корабль!
Воздух возле ворот подозрительно зашипел. Я вскочил на ноги. Врешь! Заставил себя сесть. Ты никогда не посмеешь убить чужого дери. Жизнь и смерть дери — дело его господина. Чужой хозяин — существо еще менее опасное, чем свой собственный. Да и свой максимум пропишет психокоррекцию. Последняя остановка сердца дери в качестве наказания была лет триста назад.
Свист прекратился.
«Ладно, поднимайся, — возникло у меня в голове. — Второй этаж, пятая дверь справа».
Обласканный зеленым взглядом огонька, я наконец прошел в холл. Пусто. Рабочее время. Только греются под ярким солнцем растения зимнего сада. Я посмотрел вверх. Да, именно под солнцем. Искусственное освещение выключено, а вершина купола вырвана из облачного молока в небесную лазурь. Странно. Зачем поднимать станцию так высоко? Зачем тратить энергию? Рядом, за прозрачной стеной еще плыли последние рваные клочья облаков.
Вверх. По темной витой лестнице. На второй этаж.
Товаби Рауль сидел за столом перед плоским монитором компьютера станции. Монитор был повернут от меня, но я бы все равно не смог воспринять картинку, настроенную для Высшего. Только бешеное мелькание кадров.
Товаби был смугл и черноволос, как и положено потомку южан. Черные глубокие глаза. Экспресс–сканирование.
— Садись, Денис. Подключись к компьютеру.
Я соединил разъем компьютера с имплантатом и сложил руки перед собой на столе. Теперь все мои программы были доступны для Рауля в любой момент. Я даже не замечу, как он в них залезет. Впрочем, если я хочу видеть его своим господином, не стоит этого пугаться. К тому же Высшей не будет менять установки чужого дери без крайней необходимости.
— Теперь вспомни, пожалуйста, как можно подробнее и по порядку, что с тобой произошло в воздухе.
Информацию из меня качали сразу по двум каналам: через имплантат на бортовой компьютер и непосредственно товаби. Вероятно, мое сегодняшнее приключение казалось Раулю очень важным.
— Все, спасибо, — кивнул Рауль.
Я потянулся к разъему.
— Не надо отключаться. Теперь расскажи, что привело тебя ко мне.
— Я хотел бы сменить господина, товаби, — без предисловия выпалил я. — Уйти от Александра и перейти к вам.
Рауль приподнял брови.
— А Александр отпускает?
— Не знаю. Я не спрашивал.
— Тогда нам не о чем говорить.
— Я думал, что ваше слово будет весомым аргументом для товаби Александра.
— Нет. Это не этично. И неправильно. Если мы будем сманивать друг у друга пасси — это приведет к дестабилизации общества.
— Но вы же не сманиваете. Я сам.
— У дери нет своей воли.
— Это не логично и противоречит фактам.
Рауль улыбнулся.
— Твоя воля в руках господина, Денис. Ты здесь только потому, что Александр позволил. А что случилось?
— Неважно.
— Важно. Как правило, такие конфликты не стоят того горючего, которое ты потратил на перелет, и легко улаживаются.
Я помолчал. Раулю это надоело быстро, и он начал сканирование. Ощущения от сканирования чужого господина скорее неприятные, но ничего, потерпим. Так как–то проще, чем объяснять.
— Ах, вот оно что! — усмехнулся Рауль. — Ну, чего и следовало ожидать. Так. Я верну тебя Александру. Если не передумаешь, можешь попросить его отпустить тебя ко мне. Я тебя приму. Но только смысла в этом не вижу. К тому же Александр говорил мне, что доволен своей командой. Он не отпустит.
— Он доволен своей командой! — прошептал я.
— Да, я пишу имена пасси в своих статьях. Но это не совсем правильно. Александр просто честнее. Вы имеете очень мало отношения к содержанию наших работ.
— Зачем же называть имена?
— Чтобы порадовать моих ребят. Это очень помогает в работе. Мне это кажется важнее абсолютной объективности. Но у всех свои взгляды. Я думаю так, Александр — иначе.
— Я не полечу обратно.
— А я и не позволю. Это не нужно. Мы соединяем станции. Передам с рук на руки.
— Когда?
— Часа через два. Пока можешь сходить пообедать. Столовая на третьем этаже, под куполом.
— Спасибо.
Я отключился от компьютера, встал и вышел из комнаты.
Столовая была залита ярким солнечным светом. Жарко. Я подошел к автомату раздачи еды и сунул руку под идентификационный луч. О–па! Свободный выбор. В моей голове пронеслось длиннейшее и разнообразнейшее меню, благополучно осев на управляющем имплантате. Дома такого нет. То есть не меню, а свободы выбора. Автомат выдает сразу установленный господином рацион. Меняться блюдами с другими дери строго запрещено. Объясняется это медицинскими причинами, хотя, думаю, есть и другие.
Но здесь! Я начал сладострастно выбирать наименее знакомые мне яства. Конечно! Зачем товаби Раулю составлять специальный рацион для чужого дери. Делать ему больше нечего! И в этом есть свои преимущества.
И вот на подносе появилось нечто пряное, мясное и перченое. С овощами и толстыми макаронами. В сопровождении взбитых сливок с ягодами и двух чашек крепчайшего кофе. Последнее меня особенно порадовало, поскольку сей напиток напрочь исчез из моего рациона года три назад. Я подумал еще. И ко мне покорно выплыла рыба под маринадом. Ух ты! Значит, ограничений по количеству тоже не было. И пусть местные дери думают, что хозяин всю жизнь морил меня голодом. Так ему и надо! И я нагло завершил это безобразие острым морковным салатом, который еле уместился на заполненном до отказа подносе.
Я сел за свободный столик в общем зале. Солнце пекло нещадно. Хотелось надеть что–нибудь с длинными рукавами и покрыть голову. К тому же было невероятно шумно. Все–таки южнороманцы очень громкие люди. Невыносимо! Я прекрасно понимал их болтовню (язык записан на имплантате), но зачем же обязательно на повышенных тонах и все одновременно?
— Разрешите?
Передо мной стоял высокий плечистый парень, столь же смуглый, как и все местное население. Homo naturalis.
Я пожал плечами.
Низший поставил поднос и сел напротив.
— Извините, деваби… Просто… Новый человек… Всегда интересно…
Я посмотрел на него уничтожающим взглядом. Зачем их только держат, этих безмозглых здоровяков? Давно пора модифицировать!
Он сник и уставился в тарелку.
— Меня гораздо больше интересует, почему ваш товаби так высоко поднял станцию, — снизошел я. — Мы тут так изжаримся.
— Не знаю… На то воля товаби.
— Ладно. У вас тут есть отдельный стол для Homo passionaris?
— Да. Вон там.
Он махнул рукой, указывая на что–то за моей спиной.
Я встал, взял поднос с оставшейся едой и отправился в том направлении. Это было жутко невежливо. Товаби точно наедет. Не хочешь общаться с вульгарисами — нечего садиться в общем зале.
Стол пасси был длиннее прочих и отделен от зала деревянной ширмой и парой растений в кадках. Трое ребят, пользуясь этими самыми растениями и ширмой, пытались натянуть над столом простыню. Я поставил поднос и пришел им на помощь.
— Тео, — представился один из них, когда навес был сооружен. — Спасибо, тебе. Садись.
— Ден, — я пожал смуглую руку. — А зачем это? Станции никогда не поднимают так высоко.
— Господин говорит, что–то происходит в нижних слоях атмосферы. Там опасно. Нужно увести станцию.
Близился вечер. Багровое солнце висело над горизонтом у самой кромки облаков и жгло уже не так яростно. Но предыдущих полутора часов вполне хватило. Жутко горели обожженные руки и лицо. Голова разламывалась. И местные дери чувствовали себя не лучше. Товаби Рауль велел нам покинуть столовую и спуститься сюда, в оранжерею. Здесь действительно было попрохладнее. Но не намного. Растения безвольно опустили листья, а маленький фонтанчик, призванный охлаждать воздух и радовать глаз, казался насмешкой над нашими страданиями.
Я сел на край фонтана, опустил руку в воду и протер лицо. Теплая! В довершение всего у меня схватило живот. Черт! Этого еще не хватало! Я согнулся пополам и чуть не застонал.
— Ден! Тебе плохо?
Я нехотя поднял голову. Тео стоял рядом и испуганно смотрел на меня.
— Немного.
— Держись. Я позову товаби.
Наступила пауза. Потом я услышал растерянный голос Тео.
— Товаби занят. Велел нам найти кого–нибудь из Иных.
Легко сказать! За последний час я видел пару Иных. Но они спешили куда–то по коридорам, мало обращая внимания на окружающее. Остальных вообще не наблюдалось.
— Да ладно, брось. Не смертельно.
— Ну, что ты! Это безответственно. Обязательно надо сказать кому–нибудь из высших. Мы принадлежим господину. Подожди, я сейчас.
И он побежал к выходу из оранжереи.
В общем–то, Иной бы здесь не помешал. Я не привык терпеть боль. Все мы не привыкли.
Багровые облака клубились у подножия купола, за стеной оранжереи, а вдали, под закатным солнцем, сияло маленькое кровавое озеро. Озеро красного тумана среди облачных гор.
За спиной послышались торопливые шаги. Я обернулся. Тео вел за собой молодого Иного, невысокого и черноволосого. Мелко вьющиеся волосы собраны в хвост.
— Вот он, ваби Луис.
— Только быстро, дери. У меня буквально минута.
Он наклонился ко мне и положил руку на плечо.
— Так. Во–первых, с вашим давлением кофе противопоказан, во–вторых, перец не для вашего желудка, и в третьих, ну нельзя же так обжираться в такую жару.
Мораль была не очень информативной. Будто мой господин не говорил мне того же! Но боль отступила, и это было правильно.
— А вы еще смеете возмущаться утвержденным рационом! — посетовал он напоследок. — Да вы так себя за месяц доведете до гипертонии, инфаркта и язвы желудка.
— Спасибо, ваби! — смиренно ответил я.
Он вздохнул и выпрямился.
Я тоже поднял голову, в которой больше ничего не рвалось и не стучало, и с удовольствием посмотрел на вечерний пейзаж. И тут же вскочил на ноги.
— Ваби, посмотрите туда!
Кровавое озеро на горизонте выросло раза в два и продолжало расширяться. Облака у его краев таяли, превращались в туман и текли по спирали, как вода в водовороте.
— Да, мы знаем, — спокойно сказал Иной. — Ребята, вы бы поменьше торчали на солнце. Идите на теневую сторону. Мы приближаемся к станции ваби Александра Вольфа. Ее уже видно.
Страх перед господином — явление чисто иррациональное. Но сердце у меня стучало. Надо было попросить ваби подрегулировать мне уровень адреналина в крови. Огромный купол родной станции плыл нам навстречу, величаво возвышаясь над взбитыми сливками облаков. Скорей бы уж, что ли! Психокоррекция — и кончено. Забыто!
В зале перед стыковочным узлом станции уже собрался народ. Все пасси, Иные, homo naturalis. Вскоре появился усталый и хмурый Рауль. Он подошел к нам и обнял за плечи Тео.
— Сейчас вы все перейдете на станцию Александра.
— Все?
— Да. Так надо.
— Почему?
Он не ответил, повернулся и направился к группе Иных.
Купол станции Вольфа уже висел прямо перед нами и продолжал приближаться. Стоп. Мягкий толчок. И радужная труба перехода возникла между станциями, переливаясь, как мыльный пузырь. Потекла расплавленным стеклом часть стены купола, открывая вход в туннель.
— Пошли! — скомандовал Рауль и ступил на радужный пол перехода. Пасси последовали за ним.
Почему я задержался? Необычность ситуации? Страх перед Александром? Любопытство? Не знаю. Но я остался у входа.
Дальнейшее представляло для меня немую сцену. Словно выключили звук. В зале осталось несколько Иных в окружении своих дери. И общались они, разумеется, мысленно. Я мог наблюдать только результат.
Каждый из Иных отбирал из своих дери десять–двенадцать человек и уводил их в туннель, остальным приказывая остаться. Я видел предостерегающие жесты Иных и умоляющие взгляды вульгарисов. Все происходило очень быстро и организованно. Первая группа, вторая, третья… На меня никто не обращал внимания. Так прошло около часа.
Я тихой сапой дрейфовал налево, к солнечной стороне. Здесь был лучший обзор и меньшая вероятность того, что меня заметят. Там, за стеклянной стеной, уже совсем близко, клубился гигантский облачный водоворот цвета темной венозной крови, переходящего в фиолетовый. Мне стало страшно.
«Денис! Сюда немедленно. На мою станцию. Быстро!»
Этого следовало ожидать. Меня хватились. Господин был очень взволнован.
«Да, товаби. Сейчас».
Как бы не так! У выхода стояла огромная толпа натуралисов, по плотности превосходящая земляной вал. Не протиснуться!
— Пропустите!
Злая усмешка. Мускулистая спина вульгариса. Бычий затылок.
— А шел бы ты, деваби! — сквозь зубы.
Куда, непонятно. Ругательства веками стирали с имплантатов, оставляя только самые безобидные для выхода эмоций. Но мне хватило интонации. Я отступил на шаг.
От облачного водоворота шел низкий гул, стены станции слегка дрожали. За толпой почти ничего не было видно, но я и так понял: станцию покидали все Иные.
Вдруг пол начал уходить из–под ног. Станция накренилась, поползли вниз кадки с растениями, а совсем рядом уже клубились у границы водоворота последние тающие облака.
Я с трудом поднялся на ноги. Уклон градусов тридцать.
И тут толпа расступилась, образовав неширокий коридор. На том конце прохода стоял Луис.
— Быстро сюда! — закричал чернявый Иной.
Я бросился в проход, проскальзывая по наклонному полу. И чуть не замер за пять метров до конца. Мне преграждали путь несколько трупов. Ни травм, ни крови. Только безвольно раскинутые руки и остановившиеся глаза. Я отпрянул.
— Да быстрее же!
Иной кинулся ко мне, бесцеремонно наступая на мертвецов, и схватил за руку. Больно, яростно. Рванул вперед и, бросил в радугу туннеля.
Я вылетел с другой стороны прямо в объятия товаби Александра. В следующий момент в проходе появился Луис, выход из туннеля подернулся радужной пленкой и через мгновение превратился в прозрачную стену за его спиной, а переход заколебался в воздухе и исчез, как лопнувший мыльный пузырь.
Станция Рауля накренилась еще сильнее и отломилась от нашего купола, как перезрелый плод. Вначале чудовищный, огромный, раза в четыре больше нашей станции, но стремительно уменьшающийся в размерах по мере падения к центру облачного водоворота.
— Там же люди! Ваши дери! — я ошарашенно смотрел на Рауля.
Александр взял меня за руку.
«Они уже мертвы».
Купол Рауля наполовину погрузился в хлипкую неправильную облачность и вспыхнул. Белое зарево во всю стену. Толчок. Нас бросило на пол. Крен. Меня вжало в пол у самой стены. Облака заклубились и поплыли струями. Я оглянулся.
Наша станция уверенно поднималась вверх, оставляя позади проклятую облачную трясину.
«Давай руку».
Товаби Александр стоял рядом.
— Теперь выкрутимся, — вслух сказал он.
Станция плыла по облакам, как огромный корабль со старинной картины, и туман клубился, как волны. Товаби велел всем отдыхать, и я уже направлялся в свою комнату, когда он подозвал меня к себе.
«Ты бы залез в виртуальное пространство. Иди».
У себя я плюхнулся на кровать и последовал совету Александра. Да, наши имена там были. Мое и всех моих братьев и сестер по господину. Но это почему–то не радовало.
Наступило утро. Станция по–прежнему двигалась в верхнем облачном слое, и, хотя опустилась несколько ниже, скрывшись в тумане от беспощадного солнца, но нормальной глубины так и не достигла.
Я шел в столовую мимо комнат дери Иного Артемия Блезера. Возле апартаментов самого ваби стояла небольшая очередь. Человек десять. Странно.
— Что случилось? — спросил я у вульгарисов.
— Ваби вызвал нас всех к себе, — объяснил самый шустрый.
— Зачем?
Шустрый развел руками..
Я спустился на этаж. Та же картина. С теми же ответами. Пошел дальше. В секторе ваби Макса Фотиева — то же. Правда, в очереди осталось всего двое, и я решил подождать, чем дело кончится, и расспросить выходящих.
В кабинет вошел следующий. Но никто не вышел. Потом последний. Под ложечкой неприятно засосало. Наконец дверь распахнулась, и я вздохнул с облегчением. Оттуда вывалилась вся честная компания. Десять человек.
— Ребята, что случилось?
Я встретил отсутствующий взгляд низшего.
— Извините… деваби. Господин. Не велел. Пока говорить.
Даже худшие из натуралисов не соображали так медленно. Разве что низший с базы Рауля. Но тот просто смущался, Здесь иное. Какое–то лекарство или… Под ложечкой опять засосало.
Я бросился за вульгарисом. Он не замечал меня.
— Дери! — крикнул я, хотя не совсем имел на это право.
Он обернулся.
— Извините… Ваби приказал разойтись по комнатам.
Перед моим носом хлопнула дверь. Мне ничего не оставалось, кроме как продолжить свой путь. Тем более, что я несколько удалился от заветной цели, то бишь столовой.
Под дверью Иного вновь собралась очередь дери. Нормальных, живых. С довольно осмысленными взглядами. Не пасси, конечно, но…
— Господин вызвал?
— Да.
Наконец, я добрался до столовой. Двери были закрыты. Я потоптался рядом. Подергал. Черт! Уже полдесятого. Завтрак должен был начаться полчаса назад.
«Денис. Зайди, пожалуйста, ко мне».
Господин. Я понуро поплелся наверх.
У двери товаби стояла очередь. Дери Александра и Рауля. Вперемешку. Я встал за Лешкой и Тео.
— Не знаешь, к чему бы это? — поинтересовался первый.
Я рассказал о своих утренних скитаниях.
Тео все время смотрел на меня. И в его глазах нарастал страх.
— Сегодня на рассвете, пару часов назад, на космическую станцию ушли два челнока с Иными Рауля.
— И пять двухместок, — добавил Лешик.
Тут его вызвали, и он скрылся за дверью.
Я посмотрел на Тео.
— Откуда ты знаешь?
— Их дери передали вашим. Пообщался.
— И что?
— Неужели ты еще не понял? Базу эвакуируют.
Да, я начинал понимать.
— Извини, меня вызывают, — и Тео вошел в кабинет.
Я остался один.
Да, конечно. На станции всего два челнока на двадцать человек каждый. При желании можно впихнуть по двадцать пять. Ну, двадцать семь. Больше не потянет. И пять двухместок. Ну, двухместки они и есть двухместки. Ничего не поделаешь. Не резиновые. Еще десять человек. Шестьдесят пять человек за рейс. По оптимистическим оценкам.
На станции двести Иных и двое Высших. Минимум три рейса. Значит, нас спасти не успеют. Иначе бы попытались. Впрочем, орбитальная станция тоже не резиновая.
«Денис, заходи».
Я открыл дверь. Товаби сидел за столом и рассеянно смотрел в окно на клубящиеся облака и расплывающееся вдали туманное озеро.
— Еще одно, — прошептал я.
Он кивнул.
«Садись, давай руку».
Я подчинился.
Минута удовольствия, потом слабости. Режим копирования личности.
«Посиди минутку. Сейчас шок пройдет».
«Товаби… Почему так плохо?.. В прошлый раз..» — мысли ворочались до отвращения медленно.
«Новая технология. Скоростное копирование. Нам надо быстро. Скоро станет лучше».
Он помог мне встать и отвел в соседнюю комнату, где уже сидели на диване остальные пасси, которые были не в лучшем состоянии, чем я. Товаби усадил меня рядом с ними.
Минут через десять ко мне вернулась способность соображать. Остальные пришли в себя еще раньше. Лешик сдвинулся на край дивана и наклонился вперед. Попытался встряхнуть головой. Но это вышло не очень энергично.
— Ничего себе! Раньше так не было.
— У тебя которое слияние?
— Двенадцатое, кажется.
Он попытался встать на ноги, но тут же сел опять.
— Ноги как ватные!
Мне не хотелось следовать его примеру. Тело словно налилось свинцом.
В дверях показался товаби.
«Вы пока не дергайтесь. Посидите спокойно еще полчасика, пока мы не закончили со всеми дери. А то знаю я вас, болтунов. Потом можете погулять по станции. Я вызову».
Я стоял внизу, у корабельного шлюза. Вокруг станции, насколько хватало глаз, плыли озера тумана и кружились облачные водовороты. Пока далеко. Но это не надолго.
Вернулась первая пара челноков и двухместки. Загружалась вторая партия Иных. Быстро и слаженно. Шальная мысль прокрасться на челнок контрабандой все–таки завелась в моей голове, как вредное насекомое. Но я тут же отмел ее, как бессовестную. Ведь тогда я займу место Иного, а это отвратительно. Меня даже замутило от этой мысли.
Товаби попытается спасти наши имплантаты, и это хорошо. Оставалось только надеяться, что у него получится. А так, одним воплощением больше, одним меньше! Вполне разумно. Имплантат весит куда меньше человека и занимает меньше места.
Мандраж перед прекращением жизненного цикла все же присутствовал, но где–то на границе сознания и очень слабо. Сколько же можно? В девятый раз! Скорее я боялся за свой имплантат. Ситуация чрезвычайная. Но по–настоящему страшно мне было только под дверью товаби, перед переключением режима. Имплантат в режиме копирования подавляет это презренное животное чувство.
Перегруженные челноки тяжело отошли от причала и медленно поплыли вверх. Я равнодушно проводил их взглядом. Близился полдень. Все–таки жалко, что закрыли столовую.
«Денис, поднимайся».
Уже? Да, конечно, имплантаты надо еще упаковать, собрать необходимую аппаратуру. Товаби не будет заниматься нами в последний момент. Я бросил прощальный взгляд на дырявое, как сыр, облачное море и начал подниматься по лестнице.
У двери товаби снова стояла очередь. Но теперь ребята были совершенно спокойны. Только частенько поглядывали на периферийные имплантаты, чтобы узнать, не завершено ли копирование.
— У меня все, — сказал Тео (он снова был передо мной) и показал мне руку.
Имплантат слегка светился алым.
— Ну, до встречи.
Он протянул мне руку, и я с удовольствием пожал ее.
— Не забывай меня в следующем воплощении. Узнаешь через господина, где я?
— Да, обязательно.
Я остался в одиночестве. Минут через десять мой имплантат тоже вспыхнул красным, и меня вызвал господин.
«Денис, сразу в операционную. Сейчас не до развлечений. В следующем воплощении компенсируем».
«Но ведь награду получает тело…»
«Сейчас не до этого».
В операционной были приготовлены инструменты, уже вычищенные и дезинфицированные после Тео, и горели бестеневые лампы. Рауль был здесь же.
«На стол, лицом вниз».
Он помог мне забраться и заставил лечь.
Вошел Александр. Подошел. Положил руку мне на спину. И мир погас.
Высший Александр Вольф еще раз прошелся по залу возле приемной Наместника. Из конца в конец. За стеклянными раздвижными стенами шелестели деревья, подернутые первой осенней позолотой. Он шел сюда по старому парку, вдыхая запах опавшей листвы, и думал о том, что больше никуда не полетит. Останется на Земле. Если, конечно, выйдет отсюда.
Его заставляли ждать. Это было неслыханно. Да, возможно, он виновен. Но он Высший. Никто не смеет отнимать у него время, тем более этот гомункулус, которого они же и создали.
Но гомункулус не мог совершить ничего неразумного. Иначе он — их ошибка. Высший понял, что опускается до страсти, и ужаснулся. Если Наместник заставляет ждать — значит, в этом есть смысл и польза. Иначе и быть не может.
«Александр Вольф, заходите».
Светлый кабинет Наместника. Прозрачный потолок и одна из стен. За ней тот же золотисто–алый пейзаж. И над всем бескрайнее небо такого глубокого синего цвета, который бывает только ранней осенью. Ни облачка.
«Садитесь, Александр. Принесли?»
Большие, чуть раскосые глаза Наместника смотрят внимательно. Нет, скорее цепко. Не по–мужски и не по–женски. Взгляд Супперректора.
«Да, Тиест».
Высший выкладывает на стол маленькую металлическую коробочку.
«Здесь».
Наместник открывает, смотрит на крошечный дымчатый кристалл.
«Он не поврежден?»
«Нет, вся информация сохранена».
«Как это случилось?»
…Гибнущая Венерианская станция. Всем низшим уже прекращены жизненные циклы. Их имплантаты рассортированы и упакованы. Взяты и сохранены образцы клеток пасси.
«Вы собираетесь клонировать homo passionaris? — взгляд Наместника становится жестче. — Зачем? Этот вид еще совершенствовать и совершенствовать».
«Это очень удачные сервенты. Жаль, если пропадет такой генетический материал».
«Оставьте. Вы просто к ним привязаны. Это следствие цепи. Не увлекайтесь цепью».
«Цепь очень эффективна».
«И заставляет вас совершать неразумные поступки. Низший должен воспринимать себя как часть господина. Это правильно. Но теперь вы воспринимаете пасси как часть себя».
Наместник был прав. Высший не спорил. Но Денис, но Леша… Двадцать пять и тридцать лет? Это не жизненный цикл! Это недописанная глава, лист, вырванный из книги. Да, поколения пасси должны меняться, порождая все более совершенных. Но за шестьдесят–восемьдесят лет. Не за двадцать же! А троим из его сервентов было меньше двадцати.
«Чем чаще меняются поколения, тем быстрее происходит отбор».
Нет! Он все равно поступит по–своему. Если, конечно, выйдет отсюда. Наместник не будет вникать в такие мелочи, как воскрешение нескольких пасси.
«Ладно, дальше».
…Возвращаются корабли второй партии. Станцию покидают последние Иные. Мы с Раулем берем двухместку. Ситуация критическая. Слишком. Очаги энергетической нестабильности уже повсюду. И нас затягивает в этот водоворот. Да, мы сами виноваты. Слишком рискованно превращать целую планету в гигантскую энергостанцию, не просчитав все варианты последствий. Впрочем, до нас этого никто не делал. Слишком мало данных для прогнозирования.
Мы отделяемся от базы и рвемся вверх. Как по скользкому склону, как возле черной дыры! Не уйти. Станция падает все же быстрее нас. Она уже у центра водоворота. Поступаем так же, как несколько часов назад с куполом Рауля, слишком большим и тяжелым для того, чтобы вырваться к небу. Переводим базу в энергетическую форму. Это помогает. Нас бросает ввысь. Минута перегрузки. Слишком сильной и непривычной. Неважно. Оторвались.
Я потом осматривал наш катер. Мелочь. Ерунда. Износ деталей. Следствия перегрузки. Рауль первым заметил, что двигатели работают как–то не так и нас затягивает обратно. Мгновение, и челноки с остальными двухместками уже плывут далеко вверху. Двигатели, кажется, приходят в себя. Снова тянут. Но их хватает только на то, чтобы прекратить падение. Катер висит, как пловец в стоячей волне.
«Ситуация неравновесная, Александр. Тебя может спасти очень небольшое количество энергии».
«Почему меня? — я не сразу понимаю, что он собирается делать. — Мой коэффициент ценности две тысячи тридцать пять».
«Почти то же. В границах погрешности. Но я старше. Все равно менять тело. Не забудь вырезать имплантат».
Я не успеваю возразить. Он уже остановил себе сердце.
Наместник задумчиво крутил в руках коробочку с имплантатом Рауля.
«Вы спасли Иных и погубили Высшего».
Александр склонил голову.
«Если я должен остановить себе сердце, я сделаю это».
«Погубить двух Высших было бы еще неразумнее. Вы не должны были покидать базу последними. За остальное вас не в чем упрекнуть».
«Мы несли ответственность за станцию и всех, кто на ней. И за информацию их имплантатов».
«Опять пасси? — Наместник поморщился. — Ладно. Вы остаетесь на Земле?»
«Если это возможно».
«Возьмите! — он протянул Александру коробочку с имплантатом Гримальди. — В общей базе данных есть образцы его клеток. Я поручаю Рауля вам».
Высший взял имплантат и встал из–за стола.
«Простите, Тиест, а на сколько он был старше?»
«На десять лет».
