Глава 17. Суматошная неделя
– Андрей, здравствуй!
Услышав голос Лизы, я невольно заулыбался. Мне приятно было услышать ее, а еще приятнее было от того, что она позвонила первая. Знает кошка, чье мясо съела! Поставила меня в неловкое положение – пора повиниться.
– Ты обиделся на меня?
– Боже упаси, Лиза! О чем ты говоришь? Мне ли на тебя обижаться? Это я повел себя как последний профан. Надо же было додуматься, на первом свидании оставить девушку одну, да еще возле винного магазина! Ты правильно сделала, что убежала. Впредь умнее буду.
– Ты это серьезно говоришь? – с недоверием спросила она.
– Лиза, как ты меня нашла?
– Позвонила «ноль-два», и мне сказали твой телефон.
– Лиза, между нами не произошло ничего такого, что потребовало бы выяснения отношений. Ты пошутила, я воспринял шутку адекватно. Давай больше не будем об этом.
– Как хочешь, – прохладным тоном ответила она.
– Как я хочу, я сейчас тебе объясню. В эту субботу, если ничего сверхъестественного не случится, мы повторим наш маршрут и дойдем наконец-то до моего дома.
– Я не пойду к тебе домой, – твердо заявила девушка.
– Это почему же? Что изменилось за два дня?
– Я боюсь тебя.
– Классно! Ты двое суток разбиралась в своих чувствах и поняла, что боишься меня?
– Я боюсь, что приду к тебе домой, ты скажешь: «Оставайся», – и я останусь. Ты действуешь на меня как удав на кролика. Я ведь сбежала не потому, что захотела поиздеваться над тобой, я просто испугалась, что приду к тебе и на этом моя свобода закончится.
«Ха-ха! – засмеялся во мне мой веселый циничный двойник. – Она «боится»! Ха-ха-ха! «Свежо предание, да верится с трудом». Где это видано, чтобы кролики сами напрашивались к удаву в гости? «Эй ты, удав, выползай из леса, гипнотизировать нас будешь!» Ты, Лизонька, как Кашпировский, даешь мне установку: «Не отпускай меня от себя, не отпускай!» Не отпущу. Можешь не сомневаться».
– Лиза, в субботу я буду ждать тебя на том же месте, в тот же час. До субботы я просто не смогу вырваться, но если ты скажешь, что хочешь видеть меня, я плюну на все и примчусь к тебе.
Лиза вздохнула так, чтобы я отчетливо услышал ее грустный вздох: «Я так и знала, что ничего хорошего не получится!», что в переводе с языка вздохов означает: «Какой вы наглый, молодой человек! Приятно сознавать, что я в вас не ошиблась!»
– Лиза, в кафе будем заходить? Я в субботу снял заказ, так что нас там ждут в любое время.
– Не хочу я в кафе! – капризно заявила она. – И к тебе домой не хочу. Ты ко мне приставать будешь.
– Жуть какая! Лиза, а почему это я только у себя дома к тебе приставать буду? Так дело не пойдет. Сегодня вечером жди меня. Я вызову тебя в подъезд и начну там приставать. Ты целовалась в подъезде? Классное местечко. Главное в подъездных поцелуях – это не потерять бдительность и не собрать спиной всю побелку со стен. Ты чего замолчала? Прикидываешь, как это будет выглядеть?
– Я сегодня работаю допоздна, не вздумай ко мне приходить.
– Приду-приду! Сяду на лавочке у подъезда и буду тебя поджидать. Пускай все соседи видят, что ты стала взрослой девочкой.
– Андрей! Ты…
– В субботу я буду ждать тебя у первого подъезда, – безапелляционным тоном заявил я. – Лиза, всю неделю у нас в городе будет сложная оперативная обстановка, и я буду весь задерганный, весь на нервах. Я не могу, а вернее, не хочу разрываться между тобой и работой. К концу недели напряжение спадет, и я буду весь твой. Захочешь, пойдем ко мне домой, а не захочешь, будем до утра на лавочке сидеть.
– Андрей, кого вчера хоронили? – понизив голос, спросила Лиза.
– Встретимся, я тебе все расскажу. По телефону нельзя государственные секреты выбалтывать. Товарищ майор, последнюю фразу записать успели?
– Какой майор? – не поняла Лиза.
– Не могу объяснить почему, но у нас считается, что телефонные переговоры сотрудников милиции прослушивает некий майор КГБ. Чушь, конечно. На всех ментов никаких майоров не хватит, но кто его знает!
– Ты это серьезно говоришь? Андрей, мы сейчас с тобой разговариваем, а кто-то сидит и нас подслушивает?
– Конечно, слушает. Ему за это зарплату платят.
– Ужас какой! Я с тобой откровенничаю, а посторонний человек…
– Да наплюй ты на майора! Ты что думаешь, он придет к тебе мораль читать? Если придет, я ему в зубы дам. Это шутка, товарищ майор! Шутка.
– Андрей, я уже ничего не понимаю, когда ты серьезно говоришь, а когда – нет.
– В субботу, Лиза, в субботу! Я приду к тебе измученный и усталый, упаду к твоим ногам и прошепчу: «Лиза, вдохни в меня жизненные силы!» И ты улыбнешься мне, и солнце засияет, и птички запоют. Но до субботы, Лиза, пусть каждый день дождь идет, не так обидно будет.
– Какой дождь, мне по участку всю неделю ходить.
– Пускай дождь идет только над моей головой, а над твоей просто будет пасмурно. Целую тебя, – чмокнул я трубку.
– Прямо в ухо! – возмутилась Елизавета. – Мог бы предупредить. Все, пока, до субботы.
Я положил телефон, довольно улыбаясь, посмотрел в окно.
– Ровно полчаса, – сказал Айдар. – Рекорд нашего кабинета. Это ты с лечащим врачом своей дочери столько разговаривал?
– Будь моя воля, я бы сейчас забросил все служебные дела и помчался к ней. Сегодня Лиза работает с обеда, так что парочку часов я мог бы… мог бы… мог бы я. М-да, вот так работа пожирает личное счастье.
– Съезди к ней, если так хочешь. Малышев будет искать, я скажу, что ты выехал на срочную встречу с агентом.
Я потянулся на стуле и поморщился от боли.
– Что с тобой? – удивился Айдар. – Спина болит?
– Простыл где-то или радикулит начинается. Вот тут покалывает, – показал я на поясницу.
На самом деле жгло у меня гораздо выше, в районе лопаток. Это Альбина вчера специально расцарапала мне всю спину сверху донизу.
«Я хочу, чтобы ты запомнил меня такой», – заявила она.
В качестве ответной мести я попытался поставить ей засос на шее, но Альбина взмолилась: «Андрюша, только не это! Муж убьет меня».
Я счел ее доводы разумными и мстить не стал.
От мыслей, летающих между ногтями Альбины и свиданием с Лизой, меня оторвал телефонный звонок.
– Привет, мой мальчик! Ты весь в делах? – спросил меня приятный женский голос.
– Здравствуйте, Валентина Павловна! – обрадовался я. – У меня все нормально, а как у вас?
– С твоим приездом будет еще лучше. Андрюша, пятого числа у меня освобождается хороший номер. Бери свою девчонку и приезжай, погостишь у меня недельку.
На несколько секунд я был сбит с толку: «девчонку» – это кого: Лизу или Арину? Конечно же, Арину, про Лизу Журбина ничего не знает.
– Надо подумать, Валентина Павловна. Начальство меня просто так не отпустит…
– Андрюша, начальство, дай ему волю, вообще бы все отпуска отменило, но ты будь настойчив! Если выпал шанс, то его надо использовать. Ты объясни своим полковникам, что у меня номера на все лето расписаны, а ребенку надо поправить здоровье в сосновом лесу. Хочешь, я справочку из детской поликлиники организую?
– Не надо. Если меня отпустят, то и без справки отпустят, а если упрутся рогом, то никакая поликлиника не поможет. Валентина Павловна, я все уточню и завтра перезвоню.
– Давай, до завтра. – Журбина замолчала, но первой трубку не положила. Я насторожился.
– Андрюша, – вернулась на линию Валентина Павловна, – Юра Машковцов не нашелся?
– Пока нет, – заинтересовавшись вопросом, ответил я.
– Приезжай, я тебя жду. – На сей раз в трубке раздались гудки отбоя.
Следуя совету Журбиной, я написал рапорт на отпуск и пошел к Малышеву. Николай Алексеевич, выслушав трогательную историю о больной дочери, отпуск разрешил, но поставил условие:
– До конца недели пашешь как вол, а там поезжай, отдохни… дней десять.
– Маловато что-то, – запротестовал я.
– Конец полугодия на носу, а у нас процент раскрываемости хромает.
– Николай Алексеевич, я что, один за весь город проценты подниму? Давайте по-честному: три недели я отдыхаю, выхожу на работу и до ноября месяца больше об отпуске не вспоминаю.
– А не жирно будет все лето бездельничать? Давай так: две недели сейчас, неделю в сентябре и неделю в ноябре.
Мы поторговались еще немного и остановились на моем варианте.
В тот же день вечером я встретился с Натальей. Она вначале не хотела отпускать Арину, но потом передумала. С отъездом дочери ей выпадала неделя свободного времени, которое можно с толком и весело использовать.
– Андрей, – очень серьезно спросила Наталья, – не получится так, что ты заберешь Арину на неделю, а привезешь назад через пару дней?
– Наташа, о чем это ты? – нахмурился я.
– Да так, к слову сказала. Андрей, в воскресенье Арина будет готова. Приезжай, забирай. В садике я договорюсь.
В среду меня вызвал на встречу Итальянец.
– Плохи дела, Андрей Николаевич, – без вступления начал он. – Сразу же после похорон Лучика московские воры собрали сходку и объявили, что Почемучку короновать не будут.
– Вот это номер! – помрачнел я. – Они что, хотят нам на область поставить чужака? А как же прежние договоренности?
– Общак, общак все испортил! Если бы не эта история с Шахиней, все было бы тип-топ! А сейчас, мать его, все через задницу пошло.
– Кого москвичи планируют прислать?
– Какого-то Дато Батумского, грузинского вора в законе. Этому Дато всего лет тридцать. За какие заслуги его короновали, никто из наших не знает, но у него все честь по чести: в Златоустье обряд прошел. Но не это, Андрей Николаевич, главное! Ты послушай, что дальше было. Собрались наши авторитеты и говорят: мы против законов и обычаев не пойдем и примем нового вора в законе, как положено. Короче, наши смирились и успокоились. Даже Муха-цокотуха в пузырь не полез, хотя раньше кричал: «Я над собой чужака не потерплю!» Но все, выдохся Муха, сдулся.
– Надолго ли? – усмехнулся я. – Нанюхается кокаина и начнет бузить.
– Ничего не начнет. Муха против воли преступного мира не пойдет. Он, как ни крути, старой закалки, чтит наши традиции, а вот Гера…
– А это кто такой? Я никогда раньше такой клички не слышал.
– По ходу, это имя его, а не кличка. Есть же такое имя – Герман? Гера – это, скорее всего, сокращенный вариант Германа. Или Герасима. Герман и Герасим – не одно и то же? Да хрен с ними с обоими. Слушай, как дело было. Закрылись на кладбище у Мухи Почемучка, Ключар, Новосибирец и сам Муха. Базары за жизнь трут, то-се, маляву к братве готовят. Мы с Лаптем сидим в предбаннике, ждем, когда они вердикт вынесут. Тут заходит пацан, лет двадцать пять на вид, чернявый такой, челка набок, на шее вместо креста череп с костями. Медальон у него такой – на эсэсовскую «Мертвую голову» похож. По всем внешним признакам пацан этот – несидячий, не был он в зоне, не нашего он мира, но Почемучка велел его впустить.
– На совещании высших авторитетов области присутствовал неизвестно кто? – поразился я. – Если на сходняк даже Гутю и Психа не пригласили, то кто этот пацан? Внебрачный сын Япончика, что ли?
– А хрен его знает, кто он такой, – с неприязнью ответил Итальянец. – Мы с Лаптем прислушались, что за базар там идет, а там все тихо, вполголоса разговаривают. Потом дверь распахивается, этот щенок выходит на порог, оборачивается и говорит: «Приедет сюда кавказский вор, я его возле Лучика положу».
– Да ну, на фиг! – усомнился я. – Как он на вора в законе руку поднимет? Его самого за это к смерти приговорят. Или у вас что-то поменялось?
– Ничего не поменялось: за смерть вора в законе положено только одно наказание – страшная мучительная казнь, но дело-то тут в другом! Приговорить любого можно, а ты пойди приведи приговор в исполнение! Если за этим Герой стоит сила, то кто с ним связываться будет? Зимой мы «Борцов» в два счета погромили и еще бы с десяток таких группировок в распыл пустили, а тут какой-то пацан авторитетам свою волю высказал, а они только руками развели. Я не знаю, кто этот Гера, но одно тебе скажу: я – пас! Я, Андрей Николаевич, выхожу из игры. Пока Лучик у власти был, пока на Почемучке вся область держалась, я был в теме. Сейчас дело пахнет большой кровью, и у меня нет никакого желания пулю под старость лет схлопотать. Грузинский вор со дня на день в область приедет и начнет свои порядки устанавливать. Что дальше будет, одному богу известно.
– Татуировки у Геры есть?
– На правой руке, на запястье, выколот крылатый меч, а под ним буквы «БСК».
– Крылатый меч – символ вечной непримиримости. Аббревиатуру БСК я бы перевел как «бесчестие смывается кровью».
– Буквы у него готическим шрифтом выколоты, – уточнил Итальянец.
– «Бесчестие смывается кровью» – это девиз боевого крыла американской ультраправой организации «Общество исходного порядка», а крылатый меч, по-моему, является гербом американских сил спецназначения…
– Андрей Николаевич, зря ты в его татуировках смысл ищешь! Молодежь нынче не соблюдает лагерный символизм. Естественно, воровские звезды на коленях никто не рискнет наколоть, а вот череп с костями – запросто. Сам лично видел: фраерок, две ходки всего сделал, а у него на предплечье череп красуется. В былые времена такая татуировка означала замену смертной казни лишением свободы, а сейчас? Срамота! Ни смысла, ни чести в наколках нет.
– Что у вас говорят про адвоката Машковцова?
– Одни считают, что это он налет организовал, другие – категорически против. Я с Мухой толковал на эту тему, он говорит, что Машковцов – умный мужик и так подставляться не будет. Где это видано, на разбойное нападение на собственном автомобиле приезжать? Он бы еще свой автограф на асфальте оставил, чтобы сомнений ни у кого не было.
– Свидетель Грачев…
– Да забудь ты об этом уроде! – перебил меня Итальянец. – Вызвали мы его на кладбище и предъявили: «Как ты, кривоногий пропойца, с расстояния в двадцать метров человека срисовал?» Он отвечает, что опознал Машковцова по куртке, очкам и усам. Ты тему уловил? Грач видел человека в машине только в профиль, как Ленина на сторублевой купюре. Надень на Ленина спортивную шапочку, сбрей бородку, водрузи на нос очки – вот тебе и адвокат Машковцов собственной персоной!
– Логично. Про Ленина я как-то не подумал.
– Андрей Николаевич, ты в школе учебники разрисовывал? Вспомни юношеские годы, возьми любой портрет Ленина и нарисуй ему спортивную шапочку и очки в толстой оправе. Кто у тебя получится?
– Приеду на работу, поэкспериментирую. Скажи, Итальянец, как ты хочешь выйти из дела? Я могу чем-нибудь помочь?
– Я уже давненько всем на печень жалуюсь, периодически табак жую, чтобы лицо желтушный оттенок имело. Сейчас пена спадет, я скажу Почемучке, что у меня врачи обнаружили цирроз печени, и попрошусь на покой, в деревеньку, коровам хвосты крутить. Отпустит. Ему скоро не до меня будет.
– Деревенькой ты Верх-Иланск называешь? Напрасно. Вполне приличное место: две улицы асфальтированные есть, свой ДК, автостанция.
– Заранее не нахваливай. Приеду, сам во всем разберусь.
После встречи с Итальянцем я обдумал полученную информацию и решил, что не буду рисковать отпуском и докладывать начальству о появлении в преступном мире нашей области загадочного Геры.
«Как только я о нем заикнусь, – подумал я, – тут же последует распоряжение немедленно взять фигуранта в разработку. Что за жизнь – есть ценная информация, но ее надо хранить в тайне! Откроешь рот – сам себе хуже сделаешь».
Вечером я дозвонился до УВД города Новосибирска.
– Петя, брат, как жизнь? – поприветствовал я бывшего однокурсника Курочкина.
– Андрюха, у тебя что-то случилось или ты к нам в командировку собираешься?
– Петя, у меня к тебе совершенно невероятная просьба: мне нужно перо птицы марабу.
– А перо жар-птицы тебе не надо? – съязвил приятель.
– Братан, я все продумал. Съезди в зоопарк и купи мне одно длинное перо из крыла аиста марабу. Петя, служители зоопарка рублей за десять тебе не то что одно перышко, они тебе всего аиста ощиплют. Петя, у тебя, капитана милиции, проблем в зоопарке не будет. Приедешь, сделаешь суровое лицо – и дело в шляпе!
– Андрей, зачем тебе перо марабу? В индейцев играть будешь?
– Хочу сделать подарок любимой девушке. Петя, мне без пера никак! Если бы у нас в городе был зоопарк, я бы сам договорился, но у нас аисты марабу не водятся. Поможешь?
Приятель засмеялся:
– Андрюха, чего с перьями мудрить? Давай я тебе живого аиста куплю. Один раз его магазинными пельменями накормишь, у него все перья сами собой выпадут… Где мне тебе перо передать?
– В воскресенье к тебе гонца пошлю. Петя, ты, главное, перо купи, позвонишь мне в пятницу, и я все расскажу, как дальше сделать.
