Глава 43

Цинциннат сражается

Атмосфера в брёкеленском доме переменилась – дружеское веселье товарищей по оружию сменилось характерным затишьем перед битвой. Фанфаронство и кружки пива были отставлены. Пришла пора осматривать оружие и писать прощальные письма.

Приехал Уинтроп.

Как и предупреждал Андерхилл, губернатор Коннектикута был в дурном настроении. Однако он изумительно владел собой. Ни слова обиды на Его Величество или герцога Йоркского за нарушенные обещания. Уинтроп выпил свою горькую чашу в одиночестве и явился предоставить себя в распоряжение Короны.

Уинтроп и Стёйвесант давно знали друг друга. Когда дойдет до переговоров, их будет вести Уинтроп. В случае успеха он окажется у стола и сможет поймать кое-какие крохи, раз уж вся земля отсюда до Тихого океана ему не досталась.

Андерхилл был страшно зол. Он не мог расхаживать гордо, хлопая товарищей по спинам и провозглашая рассвет нового Криспианова дня. Не мог призывать их снова кинуться в пробой. Лонг-Айлендскому Цинциннату ничего не оставалось, как роптать на жену, пославшую квакершу-няньку – девчонку, девчонку в фартуке, черт бы его побрал! – следить, чтобы муж не нарушил данного им обета ненасилия.

Благодарна ходила за стариком по пятам, ни на минуту его не покидая. Она мило спрашивала, не желает ли капитан присоединиться к ней в безмолвной квакерской молитве. Нет! Капитан, черт побери, не желает присоединиться к ней в безмолвной квакерской молитве, будь она неладна! Чтобы капитаном Джоном Андерхиллом, героем форта Мистик и Паунд-Риджа, Ахиллом Новой Англии, помыкала эта… девчонка! Она укоризненно цокала языком и грозила капитану пальцем прямо при всех! Невыносимо!

Унижение еще усиливалось оттого, что девчонка где-то достала попугая. Он сидел у нее на плече и вопил. Где, во имя всего святого, она его выкопала? И что, во имя всего святого, он делает здесь, на военном совете?

Попугай научился передразнивать Благодарну:

– Деее каппита Нандеррррррхил! Уак!

Андерхилл пытался добиться, чтобы попугая не пускали в дом, но остальные солдаты и слышать об этом не желали. Они прямо усыновили эту проклятую тварь. Пусть остается! Они соперничали за право покормить птицу. Андерхилл выдвинул ультиматум: или он, или попугай! Голосование решило в пользу попугая.

Почему Ханкс ничего не делает? Во всем виноваты он и этот дурачок Сен-Мишель. Это они привезли девку в Киллингуорт, и теперь жене капитана есть кого послать его мучить.

Где же Ханкс?

Ханкс был всего лишь в нескольких сотнях ярдов от дома – он вглядывался в подзорную трубу, пытаясь увидеть сигнальную башню в форте Стёйвесанта.

День клонился к вечеру, тени удлинялись. Ханкс сидел тут с тех самых пор, как вернулся с переговоров. Он перебирал в памяти подробности разговора в губернаторском доме. Удалось ли ему убедить Стёйвесанта, что Кунц – пособник цареубийц? Бросил ли Стёйвесант Кунца в тюрьму? Или же Кунц убедил Стёйвесанта, что невиновен? Не смирился ли Стёйвесант с потерей своей драгоценной птицы, лишь бы оставить у себя пленника? И не возбудила ли вся эта история подозрений у губернатора по поводу грядущего визита английской эскадры?

Ханкс услышал шорох за спиной. Пришла Благодарна. На руке у нее сидел Иоханн. Попугай привязался к девушке. Казалось, у нее дар общения с животными.

При виде человека, выдравшего у него два пера, Иоханн сощурил глаза, втянул голову в плечи и зашипел.

– Ш-ш-ш, Иоханн. – Благодарна погладила его по голове. – Все хорошо. Полковник не сделает тебе больно.

Иоханн, кажется, не поверил. Благодарна поднесла руку к ветке дерева. Иоханн перепорхнул туда. Благодарна привязала его за лапку к ветке и села на землю рядом с Ханксом, который снова начал наблюдать в подзорную трубу.

– Есть что-нибудь?

– Нет. Что там в доме?

– Прибыл один из разведчиков капитана Андерхилла. У места под названием Моричес видели в море четыре корабля.

– Николс совсем близко. Если ветер не переменится, он будет тут завтра.

Они сидели в молчании. Солнце стояло низко над Манхатосом, очерчивая силуэты строений, крепости, мельницы, виселицы.

– Что они сделают с Балти, если он все еще будет у них, когда придет Николс?

Ханкс опустил подзорную трубу и потер глаз:

– Трудно сказать. Стёйвесант не обрадуется, узнав, что Николс приехал вовсе не лизать его ж… что Николс приехал захватить его колонию. Настолько ли сильно он разозлится, чтобы… – Ханкс снова одернул себя. Улыбнулся. – Ну, он заполучил идеального заложника, верно? Порученец Короны. Зять важного чиновника Морского управления. Ценный товар. Ему не причинят вреда.

– Но английский полковник, он не откажется от своей миссии ради одного английского заложника.

– Нет.

– И что тогда?

– Вы точно как Балти. Он тоже вечно спрашивает: «Что теперь?»

– Его сильно пытали?

– Сомневаюсь, что зашли далеко. Наш Балти не из тех, кто корчит из себя героя.

– Но он был героем. Для нас обоих. – Благодарна заплакала.

Ханкс обнял ее за плечи:

– Как я могу продолжать наблюдение, если вы плачете?

– Извини. Я нынче все время плачу.

– Как там Цинциннат? Общается со Святым Духом?

Благодарна засмеялась:

– Я потому и ушла с Иоханном. Капитан грозился зажарить его на ужин.

Они взглянули на Иоханна, который в это время грыз сосновую шишку.

– Он жесткий, капитан зубы сломает.

– Смотри! – Благодарна указала через реку.

Ханкс посмотрел в подзорную трубу и увидел четыре вымпела.

Кунц уже не хорохорился. У него был вид побитой собаки. Стёйвесант сидел как на иголках: руки все время что-то ковыряют, глаза мечутся, избегая прямого взгляда.

Они достигли соглашения. Стёйвесант закроет глаза на двурушничество Кунца, а Кунц будет молчать о том, что Стёйвесант сменял английского шпиона на попугая.

Стёйвесант спросил, не желает ли Ханкс выпить шнапса. Ханкс понял, что старику самому нужно выпить, и согласился. Своему заместителю Стёйвесант шнапса не предложил.

– Итак, – произнес старина Петрус, – после обсуждений с моим заместителем Кунцем мы выяснили, что, по-видимому, произошло недоразумение. Из которого воспоследовала эта прискорбность между нами. Я предлагаю совместное преодоление.

– Я приветствую мудрое решение вашего превосходительства.

– Желаете ли вы сначала обсудить дело этих английских персон, которые, как выяснилось, – Стёйвесант пронзил Кунца взглядом, – все-таки нашли укрывание здесь?

– Для меня наиболее срочное дело – освобождение мистера Балтазара. И конечно, возвращение вам вашей собственности.

– Такова и моя желательность.

– Каким путем ваше превосходительство предлагает действовать?

– Здесь кроется трудность. У нас тут форт.

– Я заметил.

– Форт с большим количеством персон. И эти многие персоны теперь уведомились, что мистер Балтазар сознался в шпионаже. В этом трудность. – Стёйвесант снял ермолку, вытер пот с обнажившегося лысого купола и продолжал: – Вторая трудность заключается в том, что те же многие персоны теперь уведомились об исчезновении…

– Иоханна.

– Да. Таким образом, у нас две трудности. Которые вместе составляют одну большую трудность. Но для этого есть разрешение.

– Я внимательно слушаю.

– Конечно, оно должно быть только между нами.

– Согласен.

– Иногда пленники убегают. Такое случается.

– Да, – осторожно сказал Ханкс. – А иногда пленников пристреливают при попытке побега. Это составит очень большую трудность.

– Этого не случится.

– Нет. Последствия для Иоханна будут весьма прискорбными. Я настаиваю, чтобы побег состоялся сегодня ночью.

– И возвращение моей собственности тоже.

– Согласен.

Стёйвесант сказал:

– В четыре часа меняется караул. В это время Кунц все устроит.

– А обмен?

– Мы оба люди чести, мистер Ханкс.

– Вы мне льстите, сэр. Но мы обмениваемся заложниками, а не комплиментами. Что вы предлагаете?

– Мой заместитель и ваш мистер Балтазар будут на пристани Перл-стрит. Через несколько минут после четырех по часам.

– На пристани? На вашем острове? Это никак не назвать нейтральной почвой. Нет. На середине реки, точно на восток от пристани. Я буду в маленькой лодочке, и, кроме меня, будет только один человек – на веслах. Я ожидаю увидеть Кунца и мистера Балтазара. Больше никого. Afgesproken?

– Afgesproken, – кивнул Стёйвесант.