48

В тот год король Карл собирал свою традиционную ассамблею в маленьком городе Аттиньи. Епископ Фродоин выступил из Барселоны, и в Нарбонне его отряд присоединился к эскорту архиепископа Фредольда. Вместе с Фродоином ехали Эрмезенда и ее сыновья, Гифре и Миро. Пришла весть, что его величество жаждет новой встречи с пожилой графиней и хочет познакомиться с сыновьями славного гота Сунифреда, верой и правдой защищавшими королевство от сарацин из Льейды.

По дороге на Аттиньи к ним примкнул отряд Отгера Жиронского. Старик Отгер, слабый здоровьем, предпринял это путешествие, чтобы узнать будущее графств Уржель и Серданья – ведь у Марки общая судьба.

Примерно в то же время из Безье выступил маркграф Бернат и его многочисленные вассалы, среди которых находился и Дрого де Борр.

Аттиньи стоял рядом со старой римской дорогой, в окружении пологих зеленых холмов и раскидистых дубовых рощ. Карл Лысый часто наведывался в этот замок с почерневшими от времени стенами. Лагерь разбили на прилегающих к городу лугах; здесь стояли сотни шатров со знаменами их знатных хозяев и балаганы для солдат и прислуги. Как и всегда, на ровном поле выстроили деревянные трибуны, с которых лучшие люди королевства будут наблюдать за турниром.

Когда пришло известие, что вместе с епископом Барселонским едет и Изембард Второй из Тенеса, ожидание только усилилось. Люди до сих пор помнили его потрясающую победу над Бозоном Вторым из Прованса и снова хотели увидеть молодого рыцаря на ристалище.

Встречи знатных особ с королем Карлом проходили в большом зале замка Аттиньи, под штандартом с орлом Карла Великого. Здесь обсуждались налоги в государственную казну, заключались договоры и взимались долги с нерадивых домов; произошел даже один судебный поединок. Монарха, кажется, не сильно печалило его вдовство – он уже проявлял склонность к новой женитьбе и зачатию новых наследников. Стоило Карлу перебрать со спиртным, и он заводил разговоры об императорской диадеме на своей голове – ему бы только собрать побольше сил…

Фродоин заранее обдумал вопросы, которые ему надлежало обсудить. Прощение Годы наполняло его энергией и решимостью. Епископ представил формальную жалобу на Тирса, священника из Кордовы, который служит в Барселоне по мосарабскому обряду, пользуясь поддержкой hispani и части готского населения. Тирс собирал десятины и совершал таинства, не имея на то дозволения от епископата. В другой части графства священник по имени Байо́ присвоил церковные земли и намеревался возродить вестготский епископат Тарраса. Фродоин выступал очень убедительно, члены курии как зачарованные соглашались с его доводами. Когда-то Фродоина отправили в Барселону, чтобы от него отделаться, но прелат становился все сильнее, его положение в глазах Гинкмара из Реймса и самого короля только укреплялось. Приграничный город процветал. Соль из Кардоны, вино и оливковое масло продавались в отдаленные части королевства, открылся обновленный барселонский порт.

Война с Мусой из Льейды затормозила этот порыв, зима выдалась очень тяжелая, но если мир сохранится, Коронованный город будет расти и впредь.

Бернат из Готии присутствовал при аудиенции и не оспорил ни одного из предложений епископа. Процветание Барселоны позволяло собирать больше налогов и набирать больше солдат. Что действительно интересовало Берната – так это назначение новых графов в освободившиеся Уржель и Серданью. Маркграф смотрел на Фродоина и нехорошо улыбался: у него тоже имелся свой план.

Когда барселонцы вышли из замка, побледневший Сервусдеи прошептал Фродоину:

– Епископ, хуглары уже начали представление. Да поможет нам Бог.

– Все будет хорошо, доверься мне.

Члены ассамблеи, утомленные долгими речами, с любопытством собирались на площади, откуда неслись аплодисменты и смех. Актеры на подмостках давали шуточное действо, персонажи которого большинству зрителей были знакомы.

– Они идут, господин граф! – завопил молодой однорукий актер.

– Ах боже мой, мавры! – пуча глаза от ужаса, заверещал второй, в смешном балахоне и с нарумяненным лицом.

Рядом со сценой мальчик сдавил бычий пузырь с узким горлышком: получилось похоже на громкое пуканье, и этот звук был встречен восторженным гулом толпы. Фродоин рассмеялся. Имен артисты не называли, но всем было ясно, что комический граф олицетворяет Берната из Готии. Эта сатира с успехом представлялась в городах и дворцах по всей Франции. Как и предсказывала Элизия, то, что произошло в Марке в ноябре прошлого года, ныне сделалось достоянием хугларов.

На сцене появились новые актеры – в тюрбанах, на деревянных лошадках. Они погнались за графом и изодрали ему штаны. Узрев оголенную задницу с подозрительным коричневым пятном, публика зашлась от хохота. Роль Дрого де Борра исполнял неряшливый плюгавый человечек в медвежьей шкуре, он неуклюже скакал по сцене, рубил воздух, никак не попадая по врагам. Зрители с удовольствием закидывали его капустными листьями и гнилыми луковицами.

Фродоин незаметно приблизился к королю – тот хохотал во всю глотку. А кипевший гневом Бернат умолял монарха остановить посмешище.

– Ну полно вам, Бернат, – отмахнулся король. – Оскорбляет лишь тот, кто способен оскорбить. А они всего-навсего жалкие хуглары. Вы же знаете, они здесь в безопасности и вольны творить что хотят, пока продолжается ассамблея. Толика веселости укрепляет здоровье, маркграф.

Дрого смотрел на епископа глазами убийцы. Фродоин подумал об Элизии, и ему снова захотелось смеяться. Вот они, смекалка и коварство женщины, выросшей на постоялом дворе!

На сцену неожиданно выскочили три молодцеватых воина и в зрелищной драке разгромили воющих сарацин. В конце представления фальшивый Дрого подтирал графу зад капустными листьями, жутко кривляясь из-за воображаемой вони.

Бернат из Готии замечал презрительный блеск во взглядах аристократов; даже прекрасная Ришильда заливисто смеялась вместе с братом и отцом. Пристыженный граф побрел прочь. Зрители от души хлопали в ладоши, а Бернат уже крушил мебель в своем шатре; мимоходом он сломал нос и рабу, поднесшему ему кубок вина.

– Мы повесим их всех! – ярился Дрого.

Маркграф осушил целый кувшин, а избитый раб отползал к выходу.

– Дрого, ты болван! Поэтому Фродоин и отнял у тебя Барселону! – Бернат мерил шагами разгромленный шатер. – Епископ позаботился, чтобы эту пьеску разыграли именно здесь. Он хочет возвеличить Беллонидов, представить их героями! С этим нужно покончить, Дрого! – Маркграф прищурился. – Когда будет сделано то, что я велел тебе сделать?

– Все закончится до восхода солнца. – Дрого мрачно усмехнулся.

– Надеюсь. А потом избавься от… проблемы. Никаких следов остаться не должно.

– Так я и поступлю. А вот насчет моего назначения виконтом Барселоны…

– Сначала послушаем погребальный звон колоколов, а уж потом обсудим и это.

На следующий день Фродоин поднялся до рассвета и вышел прогуляться, пока в лагере было спокойно. Он хотел проникнуть в суть замыслов Берната из Готии. Не имело смысла убивать графа Саломо ради приобретения еще одного титула. Приграничный Уржель – земля бедная и малонаселенная, жители там десятилетиями укрываются на диких пиренейских склонах. У Фродоина не было никаких доказательств участия маркграфа, однако сам ход событий подсказывал, что за убийством Саломо скрываются другие, совершенно неясные причины.

С другой стороны, у короля день ото дня оставалось все меньше реальной власти. Его вассалы получали власть над землями, дорогами, мостами и рынками на всем пространстве королевства. То же происходило в Германии и Италии. Епископ должен был разобраться, что замышляется под покровом ночи.

С первыми лучами солнца он вошел в рощу. Фродоин искал тишины, но вдалеке слышался лай и охотничий посвист. Юные аристократы до утра предавались беспутному веселью, но те, что постарше, предпочитали вставать до зари и большой компанией выезжать на охоту. Возле ручья священник заметил маленького деревянного идола, украшенного цветами. Здесь все дышало спокойствием. Фродоин, зачарованный шелестом воды и синим рассветным небом, подумал о своих предках. Простецы до сих пор верили, что в ручьях обитают духи.

Неожиданно по спине его пробежали мурашки. Это было как предчувствие опасности. Обернувшись, епископ никого не увидел за спиной, но птички больше не щебетали. Фродоин вглядывался в старые дубы на берегу – не стоило ему заходить так далеко без охраны.

Вот он заметил за деревом человеческую тень и испугался еще больше.

– Ротель?

Он вспомнил сестру Изембарда, нежную девушку редкой северной красоты. Теперь перед ним стояла прекрасная женщина с золотистыми волосами, но ее голубые глаза были полны пугающей холодной силы. Фродоин попятился, увидев, что Ротель запустила руку под меховой плащ.

– Что ты задумала?

Он видел ответ в ее взгляде.

– Мне жаль, епископ, но я хочу получить обратно мою дочь Сансу.

– Ты исчезла несколько месяцев назад. Чем ты занималась?

– Меняла историю. Начала с самого верха…

Фродоин задрожал. В ледяной синеве этих глаз он прозревал смерть.

– Боже мой, ты погубила королеву! – Теперь Фродоин был в ярости. – Для чего, Ротель? Кто управляет этим безумием?

– Вы и сами догадываетесь, кто меня прислал. У вас могущественные враги, епископ.

Фродоин расслышал шипение, доносившееся из-под плаща бестиария. Он оступился и упал на спину. Несмотря на испуг, он понял смысл ее слов. Не только королева Ирментруда – еще многие представители менее знатных домов погибли в последние месяцы.

– Кто еще должен умереть, Ротель? – Священник перебирал в уме возможных противников Берната, и перед ним внезапно возник целый род. – Беллониды? – Вот кто мог перечеркнуть все планы Берната из Готии!

Ледяное молчание убийцы подтверждало его слова.

В руке у бестиария появилась длинная кобра с черными сверкающими чешуйками – змея яростно извивалась. Фродоин едва мог дышать: если погибнут дети графа Сунифреда, пройдут еще десятки лет, прежде чем в Марке появится новый граф. Но еще больше епископ боялся за собственную жизнь.

– Ротель, ты сильно ошибаешься, никто не станет возвращать тебе Сансу. Последней умрешь ты. Когда ты покончишь с этим ливнем смертей, все будет кончено и для тебя.

Ротель держала змею за голову, теперь она разевала свою смертоносную пасть совсем рядом с шеей Фродоина.

– Это вы так думаете! – Упоминание о дочери прошибло броню ее безразличия. Рука бестиария дрожала – в душе Ротель клокотала буря.

– Это ведь был Дрого, правда? Это он тебя заставил? – Глаза девушки полыхнули, но епископ не умолкал. Она была в смятении, и он должен был расширить эту брешь. – Ты видела Сансу в последние месяцы? Почему ты уверена, что она жива?

– Епископ, не пытайтесь мной управлять!

– Ты знаешь, где она, Ротель?

– У нее есть кормилица. Пока она жива, живы и они. Если они ее убили – они умрут!

– Значит, тебе ничего не рассказали? Они обманули тебя!

Ротель сжала зубы, готовясь действовать, но мольба в глазах Фродоина заставляла ее подождать.

– Они похитили Эмму, старшую дочь Жоана и Леды, чтобы у Сансы была кормилица. Они держали малышку в пещере в дне пути от Барселоны. Их увидели пастухи, пытались освободить, но что-то пошло не так и… – Фродоин боялся открыть правду, но другого пути не было. И он добавил: – Возможно, Ротель, твоя дочь погибла, хотя точно нам не известно. Изембард подтвердит, что это правда: он плакал и по тебе, и по Сансе, когда услышал этот рассказ. Спроси Дрого, спроси Берната! Вина лежит на них!

По лицу Ротель пробежала судорога, и епископу почудилось, что перед ним стоит сам Сатана.

– Проклятый епископ, вы лжете!

– Мне очень жаль, Ротель. Но возможно, у тебя больше нет причины им повиноваться.

Священник выдержал пристальный взгляд бестиария. Змея, готовая к атаке, вилась прямо перед его лицом. Ротель увидела ужас в его глазах, и последние остатки ее души возопили о милости. Женщина шагнула назад, змея больше не маячила перед глазами епископа.

– Ты знаешь, что я сказал правду. – Фродоин трясся, но продолжал говорить. – Молю тебя, останови этот кошмар!

Ротель, не отвечая, пятилась назад. Зрачки ее расширились, как будто перед ней возникло самое ужасное видение.

– Куда же ты? – Фродоин постепенно возвращался к жизни. Несмотря на все преступления Ротель, священник скорбел о ее погубленной душе. – Возвращайся к своему брату!

Ротель его не слушала. Покончив с королевой, она обошла всю Францию, охотясь на несчастных людей, заступивших дорогу некоему влиятельному роду. Дрого де Борр называл ей имена, она действовала без всякой жалости. Ротель намеревалась оставить кровавый след в Аттиньи, а дальше, как и угадал Фродоин, ее ожидали Беллониды, но епископ был прав: она слишком много знала, и Дрого предпочел бы тайком от нее отделаться. Мысль о смерти дочери была для нее невыносима.

Фродоин не двигался с места, приходя в себя после пережитого ужаса; девушка отошла под сень деревьев.

– Епископ, передайте Изембарду, что я его люблю, что я… – Ротель хотела сказать о своих чувствах, но это было неправдой. Она не чувствовала никаких сожалений. И все-таки душа ее разрывалась на части.

– Если ты вот так исчезнешь, они только выиграют.

– Разве в этом несчастном мире кто-то выигрывает?

– Однажды ты уже обратилась на путь добра, и обратишься снова. – С каждым словом к Фродоину возвращалась уверенность. – А если малышка до сих пор жива? Мы этого не знаем, а вот Дрого – знает! Изембард поможет тебе вернуть дочь.

– Здесь у меня осталось всего одно дело, – задумчиво ответила Ротель. – А теперь возвращайтесь в лагерь, епископ, там случилось несчастье.

Темный лес моментально поглотил бестиария. Фродоин побрел прочь с ощущением неизбежности и бессилия. Ротель утратила свою душу, и для нее уже нет спасения.

Ветер принес звуки охотничьего рога, а потом колокольный звон. Когда священник подходил к лагерю, навстречу ему выбежал Ориоль. Капитан был как заполошный, и новости он принес плохие.

– Отгер Жиронский погиб на охоте. Он погнался за оленем и наступил на гадючье гнездо. Тело старика не справилось с ядом.

Священник споткнулся, капитан подхватил его под локоть:

– С вами все в порядке?

– Сначала Уржель и Серданья, теперь Жирона… – Фродоин хватал ртом воздух, глядя за горизонт. Ротель где-то рядом, он знал это точно, и от этого становилось еще страшнее. – Да если Бернат сделается графом во всех землях Марки, он получит в Готии небывалую власть!

– В его распоряжении окажется целое королевство.

– Мне нужен Сервусдеи!

Фродоин размышлял на ходу. Старый монах – прекрасный законник, а сам он – единственный человек, которого могут выслушать на ассамблее, если он возьмется выступить против Берната, против краха всех своих надежд.

Бернат издалека заметил епископа и его людей и плюнул на траву, переменившись в лице.

– Асториус, покончи с ним немедленно! Прямо сейчас! – крикнул он своему виконту, совершенно не скрываясь. – У бестиария ничего не вышло с этим проклятым епископом, так мы решим дело сами!