31

Трое братьев-рыбаков, Альбарик, Леотар и Донадео, и трое их сыновей шли следом за Годой по берегу реки Карденер, через камыши. Братьям не исполнилось еще тридцати лет, мальчикам было двенадцать, тринадцать и пятнадцать. Мужчины несли с собой дубинки и лопату, но им все равно было страшно. Никогда еще рыбаки не уходили так далеко от моря. Эти мрачные пустоши были знакомы им только по легендам, кишащим драконами, чертями и кровожадными сарацинами. Хищных зверей они сумели бы отогнать, но встреча с вооруженными людьми сулила им вечное забвение.

Их матери, старой рыбачке Марии, удалось уговорить сыновей отправиться с Годой, но Альбарик, Леотар и Донадео до сих пор не доверяли даме из башни: они были убеждены, что знать всегда заботится о себе, а союзы заключаются и расторгаются только в борьбе за власть. Им было неясно, что такого разглядела в этой сеньоре Мария, но в последние годы жизнь их превратилась в тяжкую муку и будущее тоже не предвещало ничего хорошего. Сарацины пожгли почти все их лодки и лучшие сети, унаследованные еще от дедов. Рыбного улова едва хватало, а теперь еще и городские начали собирать мидий на утесах, лишая рыбаков драгоценных даров моря; одного из их поселка даже утопили.

Голодных ртов в их семьях было слишком много; и братья пустились в путь, доверившись чутью Марии, но все их надежды сменились страхом, когда в старой мельнице на реке Льобрегат они наткнулись на почерневшие кости. А прошлой ночью не выдержал Марти, еще один рыбак, присоединившийся к ним в последний момент: он объявил, что возвращается домой.

Года шла впереди, болтая с Эрмемиром. Двенадцатилетний сын Леотара был заворожен этой знатной сеньорой с тех пор, как принес в башню на Монс-Иовис сардину в подарок от бабушки Марии.

Альбарик, старший из братьев, сплюнул на ходу:

– Что за нелепость! Из-за этой бабы нас всех перебьют!

– Или сотворят что похуже, – добавил Донадео.

– Она сказала, что путь займет несколько дней, – напомнил Леотар, глядя на Эрмемира, доверчиво шагавшего рядом с Годой.

– Нам надо было уходить вместе с Марти. А теперь мы уже слишком далеко забрались.

– Если идти по ночам, через четверо суток придем обратно в порт, – подсчитал Альбарик.

– А с ней что делать? – спросил Леотар.

– Раз уж она дошла сюда, сумеет и вернуться. Какая нам разница?

– Эта женщина – не такая, как они все, она особенная. – Леотар был самый осторожный из троих. – У нее есть сильные друзья, а еще, я слышал, она поклоняется древним богам. Она может отомстить.

Года беседовала с маленьким Эрмемиром, но чувствовала, о чем шепчутся за ее спиной. Ей и самой было неспокойно. Да, в детстве она видела карту и помнила старинные предания, но ведь она могла и ошибиться. Она могла выйти на правильное место и не увидеть того, что ищет, или могла выйти совсем не туда. Года держалась подальше от мужчин, чтобы не выдавать своей неуверенности.

– А когда мы придем? – в который уже раз спросил Эрмемир.

– Мы сразу поймем: ведь там ничего не растет, – терпеливо ответила Года.

– Как будто проклятая земля?

– Наоборот: это дар Господа людям и животным, вот почему растениям там находиться запрещено. Так рассказывала моя бабушка.

– А моя бабушка рассказывала, что вы разговариваете со своими мертвецами под церковью.

Года печально улыбнулась. Ниже по течению она заметила раскидистую иву, ветви которой опускались к самой воде. То было дерево смерти, оно указывало дорогу в нижний мир.

– Эти мертвецы говорили со мной, когда были живы, Эрмемир. Все, что я могу, – это стараться не позабыть, что они говорили.

– В поселке вас называют колдуньей… Но я вам верю.

– Почему?

Мальчик пожал плечами:

– Меня пугает море, а вы, я думаю, приведете нас к мавританскому кладу.

Года снова улыбнулась. Этот мальчуган без нытья выносил все тяготы пути, а на нее смотрел как на небесное создание. И женщина от всего сердца надеялась, что сможет вернуть его матери целым и невредимым.

– Это и правда клад, Эрмемир, только более древний. – Года взлохматила его волосы. – Ты мне веришь, и за это я отдам его тебе, только чтобы ты поделился со своими.

Мальчик решительно кивнул и ускорил шаг, как будто набрался новых сил. Шедшие позади рыбаки недоверчиво следили за Годой, а замыкали шествие старшие дети: они тянули пропахшую рыбой тележку.

– Ну и что будем делать, Альбарик? Оставим ее здесь? Но она все равно вернется…

– Она не вернется.

– Пожалуйста, взвесь все хорошенько, – робко возразил Леотар.

Альбарик прибавил шагу. Он не желал больше спорить. Все их приключение было нелепостью; нелепы были и опасения его братьев. Он был первым из троих, кто отважился сесть в лодку после того, как много лет назад утонул его отец. Ему повезло с уловом, и в ту ночь у его матушки и братьев на столе была пища. С тех пор лодка стала его домом, а сам Альбарик занял место главы семьи. Он думал о костях, которые они нашли на мельнице, – ему была любезнее смерть в море.

Когда стало темнеть, Года остановилась у неприметной излучины. Женщина была бледна, глаза глубоко запали. По всем подсчетам, они должны были уже прийти. Но сказать об этом Года не осмеливалась. Что-то тревожило ее во взгляде Альбарика.

– Мы шли целый день и никого не встретили. Давайте разожжем огонь.

Одежда их промокла, и капелька тепла никому бы не повредила. Мальчики приободрились и отправились за дровами. Рыбаки переглянулись. Альбарик молча кивнул братьям и поднял с берега гладкий камень, как раз под свою руку.

Года этого не видела: она пыталась высечь искру и поджечь горку трута. Альбарик тихо подошел сзади с камнем в опущенной руке. Плеск реки скрадывал звук шагов. Он уже поднимал свое оружие, когда издали послышался крик:

– Я нашел!

Это был голос Эрмемира.

А братья уже стояли за плечом Альбарика, готовые прийти старшему на помощь.

– Госпожа! – Эрмемир прямо заходился криком. – Она здесь! Я ее видел!

Года обернулась как раз в тот момент, когда Альбарик прятал руку за спину. Женщина мгновенно все поняла, но Эрмемир уже выбежал к излучине, задыхаясь от бега и возбуждения.

– Что ты видел?

– Место, где ничего не растет. Это гора!

Года схватила мальчика за плечи и заглянула в глаза:

– Как она выглядит?

– Она высокая и вся в трещинах. Там вокруг лес… но на той горе ни травинки не растет!

– Точно-точно, госпожа! – подтвердил самый старший. – Это рядом с рекой. Гора очень крутая, с несколькими вершинами, там больше мили в длину и ничего не растет.

Года поднялась с травы и выпрямилась. Альбарик незаметно выпустил камень из руки. Мужчины впервые видели счастливую улыбку на лице этой дамы, и всем показалось, что нет на свете женщины прекрасней.

– Мы на месте! – Этот возглас всех изумил.

Они прошли еще полмили вдоль реки, потом свернули в дубовый лес. Основание горы было окутано мраком. Это место как будто принадлежало другому миру, и рыбаками овладел суеверный страх. Года принялась копать гору и быстро выковыряла камень. На глазах у ошарашенных рыбаков она его лизнула.

– Это соль! Соляная гора!

Мужчины последовали ее примеру и тоже закричали от восторга. Даже тысячи телег не хватит, чтобы перевезти такое сокровище. Года взобралась чуть выше по склону. Вот они, следы старых выработок. Когда Года была ребенком, бабушка рассказывала ей об этой горе и об опасных дорогах, по которым соль доставляли во все графства Марки и дальше, за Пиренеи. Это было выгодное предприятие, вот только гора стояла на зыбкой границе – возможно, на сарацинской территории, и сюда перестали приходить. Путники заметили следы пастухов, которые собирали здесь камни для стада: соль улучшала вкус молока и мяса.

Они находились между Аль-Андалус и слиянием трех графств Марки: Уржеля, Берги, которая являлась частью Серданьи, и бывшего графства Осуна, де-факто принадлежавшего Барселоне.

– Чьи это владения? – спросил снизу Альбарик.

– Это государственная земля, – ответила Года, глядя куда-то за горизонт. – То есть она принадлежит королю, но вас не должно беспокоить, кто хозяин этой соли, ведь кто-нибудь всегда отыщется; главное, что в последнее время тут никто не копает. Пускай здесь родится новое право, даже если придется платить графу налоги или отдавать часть добытой соли.

– Вам никогда не доводилось мечтать об одной-единственной телеге соли… – зачарованно прошептал Донадео.

– Я не стала бы рисковать своей и вашими жизнями только лишь ради того, чтобы засолить немного рыбы. – Года смотрела на восторженное лицо Эрмемира. – Эта гора принесет могущество тому, кто положит руку на ее сокровища и сумеет их сохранить. Величайшие династии начинали свой путь с меньшего.

– А что будете делать вы, госпожа? – простодушно спросил Эрмемир. – Вы и так уже знатного рода.

Сейчас, после долгих дней молчания, Года казалась королевой, произносящей речь перед подданными.

– Я выкуплю мою дочь Арженсию, и мы снова будем вместе, – твердо сказала она. – Мы вернемся в Барселону с нагруженной телегой. Соль спрячем по вашим хижинам, а сами проделаем еще несколько тайных путешествий. Если кто-нибудь начнет интересоваться, вы скажете, что сарацинский корабль с солью сел на мель и вы забрали груз, прежде чем судно окончательно затонуло. Прибыль мы потратим на постройку новых телег, на покупку волов и мулов. Мы ни в коем случае не должны допустить, чтобы у нас отобрали эту гору, по крайней мере, в ближайшее время.

– Ваши слова дарят большие надежды, госпожа, но мы сейчас очень далеко от всякого жилья. Даже если сюда переберется весь наш поселок, первый же отряд солдат выкинет нас прочь.

– Не выкинет, если мы хорошо заплатим. Все может перемениться, если мы правильно наладим соляную торговлю. Там впереди, на холме, стоит замок Кардона, построенный во времена Людовика Благочестивого, а ныне заброшенный. Там может разместиться несколько семей, которые в уплату за проживание станут охранять этот участок границы. Бабушка рассказывала, что здесь проходят дороги на Барселону и Жирону, на Уржель, Памплону и Арагон, но самый важный путь ведет через хребет Кади и уходит за Пиренеи, к Тулузе и Нарбонне. У нас все получится.

– Понадобится много людей.

– Это делается не для вас, а для ваших детей и внуков.

Года вещала, подчиняясь порыву. Конечно, она прекрасно понимала, что горстке рыбаков не удержать такое сокровище без поддержки вооруженных людей, но она умолчала о своих сомнениях.

– Пока что мы должны сделать все возможное, чтобы доставить в Барселону нашу первую телегу соли.

Года поцеловала Эрмемира в макушку, думая о своей Арженсии. Соляная торговля вернет ей и честь, и дочь. Власти денег ничто не сможет воспротивиться. Исполнившись новой надежды, Года отошла в темноту, чтобы сплести венок Матери и еще один – духам этой горы. У них она тоже должна была спросить дозволения, только так, чтобы не пугать суеверных рыбаков, – иначе слухи о ее договорах с древними богами расползутся слишком широко.