Смертоносное излучение и коза

21 октября 1939 года на первом секретном заседании Консультативного комитета по урану Лео Силард рассказал военным экспертам о ядерных исследованиях, о цепной реакции и о возможности создания реактора на основе окиси урана и графита, который замедляет нейтроны и тем предотвращает взрыв. А далее открывается путь к невиданному доселе оружию. Слушатели не скрывали своего скепсиса. Восторженность президента Рузвельта в них не проникла. Одна небольшая бомба, превосходящая по мощности эшелон с тротилом? Да кто ж в такое поверит! Однако они деликатно молчали. Пауза затянулась, и тогда встал молодой, но не по годам смелый Эдвард Теллер. «Я понимаю вас, господа, – сказал он. – Военным специалистам и инженерам мы предлагаем поверить в новейшую атомную теорию, еще мало известную даже ученому люду. Сверх того, на такой невесомой базе, как вера, мы предлагаем строить заводы. Однако вера, о которой толкуем мы, весьма весома. У нас все трижды просчитано. И подтверждено рядом успешных экспериментов. Да, правда, это эшелон тротила, упакованный в один чемодан. Дико, но факт! Мы готовы ухватить за хвост совершенно фантастическую птицу. И если мы не займемся этим, история нам не простит. Более того, вскормленная чужими руками, эта птица может клюнуть нас. И пребольно».

Снова повисла тягостная пауза. И тогда полковник Кит Адамсон, отличавшийся веселым нравом, рассказал армейский анекдот про козу, которую привязали к колышку на лугу у Пентагона, назначив премию тому, кто сможет уничтожить животное смертоносным излучением. Коза постарела, поседела, а премию пока никто не получил. Раздался дружный хохот. Смеялись все, включая докладчика и его коллег-физиков. Однако веселое настроение не помешало обратиться к следующему вопросу – о финансах, необходимых на проект по «убийству козы». У самих физиков вопрос этот неожиданно вызвал замешательство. Все они просчитали, лишь про деньги забыли. Смелость вновь проявил Эдвард Теллер, который, не желая пугать скаредных финансистов, брякнул, что для начала хватило бы и шести тысяч долларов. Эксперты лишь молча переглянулись. После собрания Силард, прикинувший в уме, что на один только графит понадобится не меньше сорока тысяч долларов, чуть не растерзал Теллера за его неожиданное вмешательство. Однако и эту ничтожную сумму выделять никто не торопился. Консервативные военные вкупе с бюрократами двигать атомный проект отнюдь не спешили. Не веря в него, они его посильно тормозили. Прошел год, но ничего конкретно сделано не было.

Однако Силард отступать не собирался. Призвав на помощь Вигнера, он рассчитал вместе с ним критическую массу урана-235. Оказалось, что пятидесяти килограммов хватит с избытком, дабы кусок урана взорвался сам собой. Но если умело нашпиговать этим ураном тонну графита в реакторе, то можно осуществить сравнительно медленную реакцию и получать энергию без риска взрыва. Более того, побочным продуктом реакции станет радиоактивный плутоний, ядерная взрывчатка посильнее урана. И это быстрый и надежный путь к производству все новых бомб. «Для чего они нужны мирным американцам? – спрашивал себя страстный и неутомимый физик и сам себе отвечал: – Только для того, чтобы обогнать Гитлера. Не дать этому чудовищу стать тут первым».

Силард не мог знать в деталях, что происходит в Германии, но интуиция его не обманула. Осенью 1939 года, одновременно с началом войны, немецкие физики-ядерщики объединились в секретное «Урановое общество». Центром проекта стал Берлинский физический институт кайзера Вильгельма. К участию в разработках были подключены лаборатории ведущих университетов. Гений немецкой физики Вернер Гейзенберг еще в середине 30-х нацистов откровенно недолюбливал и их политику не одобрял. Они отвечали ему тем же. В листовках штурмовиков его называли «белым евреем». Но вот подступила война. Страстные речи Гитлера сделали свое дело. Один из создателей квантовой механики вдруг почувствовал себя патриотом и дал согласие возглавить урановое общество. Нацистская кличка была забыта. Гейзенберг заработал с азартом.

Вместе с Карлом Вейцзеккером он оценил взрывную силу урана-235 и уже был готов приступить к созданию атомного реактора на основе урана и тяжелой воды в качестве замедлителя нейтронов. Однако в декабре 1939 года дело приостановилось из-за недостатка запасов урана, тяжелой воды, а также чистого графита (второй вариант замедлителя). Урановой руды в чешском Сент-Йохимстале на деле добывалось немного, ее хватало только на лабораторные опыты. Но уже весной 1940 года на обогатительной фабрике концерна «Юнион миньер» в захваченной Бельгии немцы обнаружили тысячу двести тонн уранового концентрата, почти половину мирового запаса. Секретные лаборатории «Сименса» доложили об успехах в очистке графита. Физик (и одновременно полковник СС) фон Арденне сообщил, что знает надежный способ выделения из урановой массы урана-235. Фирма «Аэругезельштафт» немедленно приступила к производству металлического урана. В ходе экспериментов к лету 1942 года Гейзенберг и Вейцзеккер поняли, что контроль над ядерным распадом реально возможен. Дело оставалось за немногим – построить действующий реактор. Если бы об этом узнал Силард, он пришел бы в ужас. Впрочем, он и без того заметно нервничал и пытался подгонять всех.

Гейзенберг тем временем обнаружил, что по части теории оставалось много нерешенных вопросов. Кое-что ему самому было неясно. И он задумал отправиться за советами и помощью к своему учителю Бору в оккупированную Данию, в Копенгаген. Бор гений, он поможет. А если он активно включится в проект? О! Еще немного, и немцы опередят весь мир… Вот уж они покажут!

Ничего об этом толком не зная, но испытывая жгучую тревогу, Лео Силард подготовил собственную программу атомного проекта, в которой описывались необходимые эксперименты и назывались лаборатории, способные их провести. Под таким напором Консультативный комитет принял нечто вроде полумеры: изучить возможности цепной реакции для двигателей подводных лодок. Если же выяснится, что в ходе реакции выделяется еще и взрывная энергия, можно будет задуматься о бомбе. Для продолжения экспериментов Энрико Ферми и Лео Силард получили четыре тонны идеально очищенного графита и пятьдесят тонн окиси урана. Однако живые деньги не поступили, и Силард не смог даже вернуть две жалкие тысячи долларов, взятых им в кредит для первого опыта.

Однако он сумел заразить своей страстью несколько ведущих атомных физиков Америки – Артура Комптона, доказавшего в свое время существование фотона, Эрнеста Лоуренса, создателя циклотрона, а те в свою очередь насели на Ваневара Буша, нового руководителя Урановой комиссии, и на Джеймса Конанта, председателя Национального комитета оборонных исследований и советника Рузвельта.

Было похоже, что под давлением таких сил дело с мертвой точки все же сдвинется.