Глава 9
День пятый

Он чувствовал себя как должно человеку, которому всю ночь снились кошмары. Вспомнить, о чем были сны, не получалось, но ему было страшно.

Он сбросил одеяло на пол. После беспокойной ночи рубашку будто корова жевала – он лег в постель не раздеваясь. Все тело было липким от пота, зато рот и горло пересохли. Губы потрескались и болели.

Леру сел на кровати и, обхватив себя руками, какое-то время медленно покачивал головой вправо и влево.

Головная боль утихла. Зато голова вдруг потяжелела и будто онемела. Сознание затянула легкая пелена. Казалось, расстояние, отделяющее его от окружающего мира, непомерно увеличилось. Реальность будто растворилась в воздухе.

Свет, сочившийся сквозь неплотно задернутые шторы, давал понять: ночь прошла.

Отяжелевшими руками Леру поднял с пола одеяло и укрыл им колени.

В затуманенной голове возник квадратный экран, напоминающий засвеченный кадр кинопленки, – черные разводы по углам и белое пятно посередине. На экране одно за другим крупным планом появлялись лица его приятелей, с которыми четыре дня назад он высадился на этом острове.

Эллери, По, Карр, Ван, Агата, Орци. Все они, включая его самого, каждый по-своему, предвкушали ожидавшее их маленькое приключение. По крайней мере такое чувство было у Леру. Свобода на необитаемом острове. Любопытство, вызванное разыгравшейся здесь осенью драмой. Ощущение легкой тревоги, щекочущее нервы… Даже если они столкнутся с какими-то трудностями, думал он, это станет для них хорошей встряской, и неделя пролетит незаметно. Но на деле все оказалось совсем по-другому…

Короткие редкие волосы. Большие бегающие глаза под тонкими густыми бровями. Красные щеки, усыпанные веснушками. Вдруг лицо наливается, багровеет, по нему пробегает дрожь, оно искажается. Наконец мышцы расслабляются, и впившийся в шею тонкий прочный шнурок превращается в скользкую ядовитую черную змею.

Леру сжал кулаки и стукнул себя по голове. Он не хотел больше ничего вспоминать.

Однако кинопроектор продолжал крутиться, будто подчиняясь чьей-то чужой воле. Изображение на экране не исчезало.

Кривая усмешка на лице с приподнятыми уголками рта. Синий от щетины подбородок. Пустые широко открытые глаза с полоской белка между зрачком и нижним веком. Очередь Карра. Его широкое в кости тело извивалось от боли. Стол ходил ходуном. Опрокинулся стул. Страшные конвульсии, рвота и…

– Но почему? – прошептал Леру. – Зачем все это?

Фигура Эллери, летящего в темноту подвала. Мрачный голос По. Бледное лицо Вана. Впавшая в истерику Агата…

Убийца – кто-то из оставшихся в живых. А может, другой человек, прячущийся где-то на острове?

Эллери предположил, что Сэйдзи Накамура жив. С чего вдруг человек, с которым они ни разу не встречались, которого никогда не видели, стремится всех их убить?

На экране в голове Леру появилась темная тень. Контуры ее были размыты – будто тело человека колыхалось под водой.

Сэйдзи Накамура – строитель Десятиугольного дома. Человек, который, как говорят, сгорел на Голубой вилле в сентябре прошлого года. Если он жив, то именно он совершил убийства на острове.

– Ах! – непроизвольно вырвалось у Леру. – Накамура?

Темная тень стала медленно принимать форму. Пока Леру пытался восстановить в памяти то, что пряталось в глубине его еще не проснувшегося до конца сознания, эта тень превратилась в маленькую девушку с белоснежной кожей.

Он еще не проснулся? Тиори Накамура – дочь Сэйдзи? Неужели это возможно?

Леру еще раз стукнул себя по голове.

Город. Ночь. Толкотня. Холодный ветер. Пивнушка, где собрались на вечеринку. Огни, отражающиеся в стаканах. Звон ледяных кубиков. Запах алкоголя. Шум, гвалт. Балдеж. И потом… комедия вдруг превращается в трагедию. Общее замешательство. Вой сирены, режущий слух и сознание. Вращающийся красный маячок, бьющий в глаза…

– Этого просто не может быть, – вымолвил Леру. Ему хотелось заглушить тревожный шум в ушах, который становился все громче.

Однако шум не утихал. Наоборот, он продолжал нарастать, приобретая угрожающую тональность. От возрастающей тревоги и нетерпения все тело покрылось по́том. Маячок на крыше «Скорой помощи», символизировавший все происходящее, словно вопил, запускал острые шипы в его нервы.

Леру обхватил голову руками. Это становилось невыносимо; хотелось закричать во все горло.

Неожиданно на экране появилась совершенно иная картина. Звуки и огни исчезли.

«О-о!.. Что это?» – подумал Леру, как о чем-то постороннем.

Что это? Где? Это море. Он слышал его шум. Совсем близко. Запах прилива. Рябь на воде. Волны, накатывающие на черные скалы и отступающие назад, оставляя за собой белый след. Что это? Где?

Леру сбросил с колен одеяло. Страх ушел. Будто кто-то отодвинул тяжелый занавес, скрывавший часть его сознания.

Он видел эту картину вчера. Они стояли на круче у Голубой виллы, высматривая рыбацкие лодки. Это был скалистый выступ внизу, под кручей. Они с Эллери спускались к нему два дня назад. И тогда же, если память не изменяет…

Возникло ощущение, словно что-то овладело им.

Он понимал, что мозг еще не проснулся до конца. В голове мелькнуло: «Идти одному опасно», – но эта мысль тут же утонула в тумане, укутывавшем его сознание.

Леру медленно встал с постели.

Агата осторожно приоткрыла дверь и выглянула в холл.

Никого. Похоже, еще никто не проснулся.

За ночь она хорошо отдохнула. Спасибо таблеткам, которые дал По. Спала как убитая и без сновидений. По крайней мере она ничего не запомнила. Ее сон был на удивление крепким и освежающим, особенно если учесть положение, в котором все они оказались.

Усталость ушла, Агата чувствовала себя отдохнувшей. Расшатавшиеся нервы тоже пришли в порядок.

Агата на цыпочках вышла в холл и осторожно, присматриваясь и прислушиваясь, вдоль стенки направилась в ванную.

Пространство холла Десятиугольного дома даже в свете наступившего утра казалось причудливо искривленным. Взгляд Агаты приковывали замысловатые тени, теснившиеся на белых стенах и мешавшие ей оглядеться как следует.

Судя по всему, все действительно еще спали. Единственным нарушителем тишины был непрекращающийся шум волн.

Агата вошла в ванную комнату, оставив дверь приоткрытой и не забыв во избежание неприятных сюрпризов заглянуть в туалет и закуток, где стояла ванна.

Она встала у туалетного столика и посмотрела в зеркало. В полутьме на нее смотрела фигура в белом платье.

Круги под глазами уже были не такими темными. Однако за время, проведенное на острове, она заметно осунулась и побледнела. С таким лицом, обрамленным растрепанными сухими волосами, вид у нее был настолько запущенный, что Агата даже засомневалась, она ли это.

Глубоко вздохнув, девушка принялась расчесывать волосы. Вспомнила о происшедших на острове убийствах, а также о непотребном представлении, которое она устроила перед всеми накануне вечером, и снова вздохнула.

Она всегда хотела выглядеть красиво и достойно. Всегда, независимо от того, в какое время и в каком месте. И всегда гордилась тем, что она такая.

Но умытое лицо, смотревшее сейчас на нее в зеркало…

Красивым его не назовешь. Достоинства ни капли.

На Агату накатила волна безысходности.

«Надо накраситься поярче», – подумала она, открывая косметичку. Ненормальные убийства, ненормальная ситуация, ненормальные мысли… Единственное утешение для женщины на фоне этой сумасшедшей неправильной реальности.

Пусть сегодня будет красная помада, а не розовая.

Для нее уже не имело значения, как она будет выглядеть в чужих глазах на этом острове. Ее беспокоило лишь то, как она смотрится в зеркале.

Ван проснулся от писка будильника в наручных часах.

Плечи страшно затекли. Все суставы болели. Выспаться толком не получилось. А ведь так хотелось…

Глаза опухли. Он легонько прижал кончики пальцев к векам и почувствовал тошноту.

Ван сел на кровати, закурил и прислушался. Дым попал в легкие, сразу закружилась голова. Он был истощен физически и психологически и хорошо понимал это.

Глядя в пустое пространство, Ван погрузился в раздумье.

Честно говоря, ему было страшно. Очень страшно. Была бы возможность, он расплакался бы, как ребенок, и убежал домой…

Дрожь пробежала по телу Вана, он погасил сигарету и встал с кровати.

Выйдя в холл, заметил, что одна из дверей, через две комнаты слева, приоткрыта. Это была дверь в ванную, дальше за ней располагалась кухня.

«Кто-то уже проснулся», – подумал Ван.

Дверь ванной открывалась в сторону кухни. Ван шагнул к двери, обходя справа стоявший посередине холла стол. Слух не улавливал ни звука.

Проводя левой рукой по обтянутым голубой тканью спинкам стульев, он двигался вокруг стола. С каждым шагом сердце колотилось все сильнее. Он подошел ближе. Теперь уже можно было видеть, что находится там, за приоткрытой дверью. И он увидел…

– А-а! – вырвалось у Вана. Крик получился сдавленный, словно его душили. По всему телу пробежала дрожь. Ноги как бы приросли к полу.

За дверью, возле умывальника лежало что-то белое.

Платье, отороченное тонким кружевом. Бессильно вытянутая худая рука. Черные волосы, разметавшиеся по полу. Это было бездыханное тело Агаты.

– А!.. А!..

Ван застыл на месте, прижав правую руку ко рту. Где-то глубоко внутри шла отчаянная борьба между рвотными позывами и желанием заорать во все горло. Голос не слушался Вана.

Вцепившись рукой в спинку стула, он скрючился и в такой позе на трясущихся ногах поплелся к комнате По.

Бешеный стук в дверь заставил По подскочить на кровати.

– Что?! Что случилось?!

Ему потребовалось всего мгновение, чтобы стряхнуть с себя сон, откинуть одеяло, вскочить с кровати и броситься к двери.

– Кто это?! Что случилось?!

Ответа не было.

Стук оборвался, и вместо него под дверью кто-то заскулил. По торопливо отодвинул щеколду и повернул ручку. Но дверь не открылась – уперлась во что-то с той стороны.

– Эй! Кто там?

По навалился на дверь всем весом, толкнул ее плечом. Через образовавшуюся щель ему удалось выбраться в холл.

Перед ним был привалившийся к двери Ван. Он зажимал рот обеими руками, его трясло как в лихорадке, спина ходила ходуном.

– В чем дело, Ван?! Что с тобой?!

По положил руку на спину приятелю, и тот, не отрывая одной руки ото рта, другой показал на соседнюю, ванную комнату.

– Что?

Дверь была наполовину открыта, но По со своего места не мог видеть, что внутри.

– Ну что там такое?

– А-Агата…

– Что-о?! – выкрикнул По, не дожидаясь, когда Ван договорит, и отдернул руку от его спины. – Агата?! А ты сам в порядке?!

Продолжая жалобно скулить, Ван кивнул. По одним прыжком подскочил к ванной и заглянул в приоткрытую дверь.

– Эллери! Леру! Проснитесь! Вставайте! – кричал он.

Эллери разбудил громкий стук – кто-то изо всех сил ломился кому-то в дверь.

«Хорошо, что не ко мне», – подумал он и тут же сообразил: что-то случилось. Тут же послышался громкий низкий голос.

Эллери соскочил с кровати, схватил кардиган. Правая лодыжка под тугой повязкой уже болела не так сильно.

Голос По не стихал. Похоже, он разговаривал с Ваном. И тут послышался его крик: «Агата?!»

Эллери уже потянулся к ручке двери, собираясь выйти из комнаты, как услышал громкий голос По, который звал их с Леру.

– Что случилось? – спросил Эллери, открывая дверь, и перед комнатой По увидел Вана на четвереньках. Дверь, которая вела в ванную, располагавшуюся как раз напротив комнаты Эллери, была распахнута настежь. Посреди ванной кто-то лежал лицом вниз. Агата?! По склонился над ней, стоя на одном колене.

– Ее убили?

– Похоже на то. – По повернулся к Эллери. – Вану плохо. Надо, чтобы его вырвало. Поможешь?

– Понял.

Эллери подошел к Вану, помог ему подняться и отвел на кухню.

– Тебя не отравили?

– Нет! Просто это так неожиданно… я увидел там Агату…

Ван захрипел, опустив голову над раковиной. Эллери потер ему спину.

– Выпей водички. Видно, что желудок пустой. Все равно из себя ничего не выдавишь.

– Я… я в порядке. Я сам. Иди лучше туда.

– Ладно.

Эллери повернулся и, выйдя из кухни, присоединился к По.

– Она умерла, По?

Тот закрыл глаза и кивнул.

– Снова яд. На этот раз похоже на синильную кислоту.

Он перевернул тело Агаты лицом вверх. Ее глаза были широко распахнуты, рот слегка приоткрыт, на лице застыло выражение не боли, а скорее удивления.

По протянул руку и закрыл глаза Агаты. Лицо ее выглядело удивительно невинным и спокойным. Перед смертью она еще успела накраситься. Лежала как живая – розовый тон на щеках, ярко-красные губы… Казалось, вот-вот заговорит. В воздухе висел легкий сладковатый запах, который, видно, и дал По основания говорить о яде.

– А-а… – Эллери нахмурился, так что брови сошлись на переносице. – Да, тот самый запах миндаля.

– Точно. Знаешь, давай отнесем ее в комнату.

Только По собрался поднять тело за плечи, как в ванную, пошатываясь, вошел Ван. Прислонившись сухой спиной к стене, он обвел глазами холл. Лицо его было мертвенно-бледным.

– Эй! А где Леру?

– Леру?

– Ну да…

Эллери и По впервые за это время посмотрели на дверь комнаты, в которой жил Леру, и у них одновременно вырвался то ли крик, то ли вздох.

Табличка с надписью красными иероглифами, прикрепленная к двери, казалось, насмехалась над ними.

– Что за!.. Выходит, Агата – четвертая жертва? Леру! – Эллери бросился к двери. – Леру! Леру!.. Бесполезно. Заперто… Ван, у тебя нет второго ключа?

– Послушай, здесь не гостиница.

– Тогда надо ломать! Навались! – скомандовал По.

– Погоди! – Эллери жестом остановил его. – Дверь открывается в холл. Ее так просто не сломать. Лучше попробовать снаружи, через окно. Быстрее будет.

– Правильно. Тогда захвати стул. – По обернулся к Вану: – Ты с нами.

– Эй, гляньте! – окликнул их Эллери, направившийся к выходу. – Веревка на двери развязана.

Он показал на двойную дверь, открывавшуюся в прихожую. Веревка, которой накануне вечером они связали дверные ручки, была развязана и висела на одной из ручек.

– Кто-то выходил из дома. – констатировал По, поднимая ближайший стул. – Значит, Леру…

– Кто знает… – Эллери мрачно покачал головой.

– Идем скорее. Но сначала осмотрим комнату.

По поднял стул и со всей силы ударил им по окну. После нескольких ударов оно подалось.

Ставни выглядели прочными, но, отодрав петли, удалось их выломать. Затем они высадили стекло, а просунуть руку и отодвинуть задвижку было уже делом техники. Правда, оконные ручки изнутри еще были стянуты ремнем, с которым тоже пришлось немного повозиться.

Окно было на уровне груди Вана, который был среднего роста. По, самый высокий из их троицы, встал на разломанный стул и с легкостью, неожиданной для человека столь крупного сложения, нырнул в комнату. Эллери последовал за ним. Оставшийся снаружи Ван стоял, привалившись к окну и обхватив руками живот.

Однако Леру в комнате не оказалось.

Он ушел и не вернулся.

Воздух был влажный и, казалось, прилипал к коже. Ночью, похоже, прошел дождь. Трава под ногами была мягкой и пропиталась влагой.

По и Эллери соскочили с окна. Они никак не могли отдышаться, их плечи поднимались и опускались.

– Давайте разделимся и будем искать. Хотя, боюсь, его уже нет в живых, – сказал Эллери, опустившись на одно колено, чтобы поправить повязку на ноге.

– Как нога-то? Ничего? – спросил По. Он порезал правую руку осколком стекла, когда выбивал окно.

– Порядок. Даже бегать могу.

Эллери выпрямился и посмотрел на Вана. Тот сидел на траве, скорчившись, и дрожал.

– Ван! Будь здесь, у входа, пока мы тебя не позовем. Тебе сначала успокоиться надо. – Отдышавшись, Эллери ровным голосом раздавал указания. – По! Ты идешь к причалу. Я осмотрю все вокруг дома и у Голубой виллы.

Эллери и По разбежались в разные стороны, а Ван неуклюже поднялся и направился к входу в Десятиугольный дом. К языку пристал кисло-горький вкус желудочного сока – все-таки вырвало. Тошнота отступила, но в груди по-прежнему стояла тяжесть, будто там застрял кусок резины.

Небо налилось серым свинцом. Ветра почти не было, дни стояли теплые, но дрожь, колотившая тело Вана под свитером, не прекращалась.

На заплетающихся ногах он добрел до входа в дом и свернулся на ступеньках, мокрых от дождя, подогнув колени. Сделал несколько глубоких вдохов.

Стеснение в груди куда-то отступило, но тело продолжало то и дело вздрагивать.

Какое-то время он рассматривал унылый пейзаж, состоявший исключительно из темных сосен.

«Ван! По!» – послышался вдалеке голос Эллери. Он раздавался справа, оттуда, где была сгоревшая Голубая вилла.

Ван поднялся и, хотя силы в ногах не было, вприпрыжку поспешил на крик. Тут он увидел По, бежавшего в гору со стороны причала. Они встретились у прогалины в рядах сосен, окружавших обгоревшие останки Голубой виллы.

– По! Ван! Сюда!

Они прошли под арочным сводом, образованным ветками сосен, и увидели Эллери в кардигане, одетом поверх пижамы. Он стоял посередине остатков разбитого перед виллой сада и махал им рукой. Из Десятиугольного дома это место не просматривалось, его загораживали деревья.

По и Ван бросились к Эллери, но чуть не задохнулись, увидев, что лежит у его ног.

– Мертв, – пробормотал Эллери, качая головой.

Леру лежал на земле. На нем была желтая рубашка, джинсы и джинсовая куртка с закатанными рукавами. Обе руки протянуты в сторону, где стоял Десятиугольный дом. Голова повернута и наполовину впечатана в черную грязь. Возле правой руки валялись любимые очки Леру.

– Он умер от удара по голове. Врезали камнем или кирпичом. Здесь их много валяется.

Эллери указал на черно-красное месиво на затылке Леру.

«Гу-у», – вырвалось у Вана. Он тут же поднес руку ко рту, стараясь побороть подступившую тошноту.

– По! Посмотришь? Тяжело, конечно, понимаю, но все-таки…

– А-а… ну да.

По наклонился к телу, поправляя упавшую на лоб челку. Приподнял голову Леру, испачканную в крови и грязи, заглянул в лицо. Круглые глаза Леру были выпучены. Из угла рта высунулся язык. На лице застыла кривая гримаса то ли ужаса, то ли боли.

– Трупные пятна, – проговорил По сдавленным голосом. – При нажатии, однако, исчезают. Трупное окоченение… хм… достаточно выраженное. Температура воздуха тоже могла повлиять, поэтому точно сказать трудно, но – да, пожалуй – смерть наступила пять-шесть часов назад. Так что… – Он взглянул на часы. – Вероятно, его убили между пятью и шестью утра.

– На рассвете, – пробормотал Эллери.

– Давай сначала отнесем его в дом. Нельзя же здесь оставлять… – По взялся за плечи Эллери. – А ты держи за ноги, хорошо?

Эллери никак не отреагировал на его слова. Засунув руки в карманы кардигана, он молча смотрел на землю.

– Эй! – снова окликнул его По.

Эллери поднял голову. «Следы…» – пробормотал он, указывая на землю.

Тело Леру лежало посередине сада Голубой виллы, метрах в десяти от ряда сосен, тянувшихся к Десятиугольному дому. Земля на этом месте, как и на всем пепелище, оставшемся от Голубой виллы, была черна от пепла. Из-за прошедшего накануне дождя почва сделалась очень мягкой, и на ней остались кое-какие следы.

– А-а, ладно. – Эллери наклонился и подхватил тело за ноги. – Двинули, а то что-то прохладно.

Они перевернули тело лицом кверху и подняли. Бившиеся о скалы волны словно оплакивали Леру, заменив своим шумом траурную мелодию.

Ван подобрал с земли грязные очки Леру, прижал их к груди и пошел к дому следом за Эллери и По.

В Десятиугольном доме они первым делом перетащили тело Леру в комнату.

Ключ оказался в кармане куртки Леру. Они отнесли его на кровать, не обращая внимания на то, что куртка и джинсы были выпачканы грязью. Ван положил на ночной столик его очки.

– Принесешь в тазике воды? И полотенце. Надо хотя бы лицо вытереть, – обратился к Вану Эллери, накрыв тело одеялом.

Ван кивнул, не говоря ни слова, и вышел из комнаты. Он почти оправился от перенесенного шока, хотя ходил еще пошатываясь.

Затем Эллери и По занялись Агатой, которая так и лежала в ванной. Перенесли ее на кровать, сложили руки на груди, привели в порядок растрепанные волосы и одежду.

– Значит, синильная кислота… – тихо промолвил Эллери, глядя на Агату, погруженную в вечный сон. – Как говорят, она пахнет миндалем.

– Она умерла часа три назад. То есть около восьми.

С этими словами По в комнату вошел Ван.

– Вот, лежала у умывальника. Наверное, это Агаты, – сказал он, протягивая черную сумочку.

– Косметичка? – Эллери взял сумочку и с задумчивым видом принялся изучать ее содержимое. – Ван, она была закрыта, когда ты ее обнаружил?

– Нет, открытая валялась на полу. Вместе с какими-то штучками. Наверное, вывалились.

– И ты их в нее сложил? А-а, ладно, чего уж теперь…

Тональный крем. Румяна. Тени для глаз. Крем. Туалетная вода.

– А-а, вот…

Эллери вынул два тюбика губной помады, снял с них крышки и сравнил цвета.

– Эта.

– Не подноси близко к носу. Опасная штука, – сказал По, догадавшись, о чем думает Эллери.

– Знаю.

Один тюбик был красный, другой – розовый. Эллери осторожно понюхал красную помаду, кивнул и передал тюбик По.

– Ты прав, Эллери. На помаду намазали яд.

– А! Похоронная косметика… Белое платье как похоронный наряд – и отравление. Как принцесса в сказке.

Эллери снова бросил печальный взгляд на девушку и предложил По и Вану выйти из комнаты. После этого тихо затворил дверь.

– Спи спокойно, Белоснежка.

Все втроем они перешли в комнату Леру. Намочили полотенце, которое принес Ван, протерли лицо. Почистили очки и положили на грудь своему приятелю.

– Он был боевой парень, наш редактор.

Эллери закрыл дверь. Перед глазами вновь оказалась зловещая табличка с красными иероглифами: «Третья жертва».

В Десятиугольном доме в живых оставалось только трое – Эллери, По и Ван.

Вернувшись в свою комнату и одевшись, Эллери сел на край кровати и достал из кармана «Салем». Не торопясь выкурил две сигареты, вышел в холл.

По и Ван уже сидели там. Первый в облачках лилового табачного дыма изучал повязку, которую наложил себе на порезанную руку. Второй принес чайник с кипятком, налил себе кофе.

– Мне тоже плесни, Ван.

Тот молча покачал головой, прикрыл обеими руками свою чашку, будто хотел ее спрятать, и сел подальше от По.

– Вот так, да?

Эллери слегка пожал плечами и отправился на кухню. Тщательно вымыл чашку и ложку. Выдвинул ящик буфета. Там по-прежнему лежали шесть табличек, извещавших об убийствах.

– «Последняя жертва», «Детектив» и «Убийца»… – пробурчал себе под нос Эллери, вернувшись в холл и налив в свою чашку кофе. По и Ван хранили молчание. Переводя взгляд с одного на другого, Эллери сказал: – Допустим, «Убийца» кто-то из нас. Возникнет сейчас у него желание признаться? Вряд ли.

По нахмурился и выпустил изо рта облачко дыма. Ван отвернулся и хлебнул кофе. Обхватив чашку руками, Эллери устроился на стуле на равном расстоянии от обоих.

Повисла тревожная тишина. Три человека сидели отдельно друг от друга за десятиугольным столом и даже не пытались скрыть, насколько сильно их взаимное недоверие.

– Совершенно невероятно, – с наигранным недоумением проговорил По. – Кто-то из нас убил четырех друзей.

– Или это сделал Сэйдзи Накамура, – отозвался Эллери.

По раздраженно покачал головой.

– Я не говорю, что этого не может быть, но считаю – ты не прав. Версия, что он жив, – это бред какой-то.

Эллери громко фыркнул.

– То есть убийца – один из нас?

– Я об этом и говорю.

По сердито стукнул рукой по столу. Эллери невозмутимо провел рукой по волосам:

– Давайте еще раз обсудим все с самого начала.

Он откинулся на спинку стула и перевел взгляд на окно в потолке. Небо, как обычно, было пасмурным и хмурым.

– Все началось с этих табличек, верно? Нужно было приготовить их заранее и доставить на остров. Места они много не занимают, так что их мог привезти сюда любой, и никто бы не заметил. Убийцей может быть любой из нас троих. Правильно?

На третий день утром убийца начал приводить свои угрозы в исполнение. «Первой жертвой» стала Орци. Убийца пробрался в ее комнату через окно или дверь и задушил ее. Вот ты, По, говорил, что у нее на шее осталась веревка. Но я не считаю, что веревка – важный ключ в этом деле. Главный вопрос – как убийца проник в комнату Орци? Когда мы ее нашли, и дверь, и окно не были закрыты. Конечно, нельзя полностью отрицать, что Орци могла их не запереть, но мне это кажется маловероятным. Особенно что касается двери. Ведь именно Орци первой обнаружила таблички. Она была порядком напугана и встревожена.

Итак, что мы имеем? Возможностей много, но, на мой взгляд, все можно свести к двум вариантам. Первый: Орци забыла запереть окно, и преступник влез через него. Второй: убийца разбудил ее, и она ему открыла.

– Если он залез через окно, зачем было отпирать дверь? – спросил Ван.

– Чтобы взять табличку и прилепить ее к двери. Но если мы примем точку зрения По, что убийца – один из нас, тогда надо сосредоточиться на версии, что Орци сама открыла ему дверь.

Даже если принять, что было раннее утро и Орци еще не до конца проснулась, какой-то шум она должна была услышать, когда кто-то лез в окно. Заметила бы она этого человека – и все было бы кончено. Если убийца – один из членов Клуба детективов, он не стал бы так рисковать, а предпочел разбудить Орци под каким-то предлогом, и она пустила бы его без проблем. Орци, она ведь такая. Это могло показаться ей странным, но она все равно не сказала бы «нет».

– Но Орци была в ночной рубашке. Она пустила этого человека в комнату?

– Может быть. Он мог сказать, что дело срочное, что-то случилось. И она не отказала бы, даже если б хотела. Ну, кроме Карра. Но если это так… – Эллери покосился на По. – …тогда ты – главный подозреваемый. Вы знакомы с детства, поэтому опасаться тебя у нее было оснований меньше, чем нас с Ваном.

– Чушь! – По резко подался вперед. – Я убил Орци? Это не смешно.

– Чего уж тут смешного… По крайней мере, что касается Орци, ты первый на подозрении. Когда я думаю о ходе твоих мыслей, мне проще понять, почему убийца повел себя странновато – решил после убийства привести в порядок тело жертвы.

– А рука? Зачем мне понадобилось отрезать руку и уносить с собой?

– Не заводись, По. Я понимаю, что это не ответ на все вопросы. Есть и другие варианты. Это мог быть Ван, мог быть я. Однако ты – наиболее вероятный подозреваемый. Вот что я сказал. Что до отрезанной руки, то, конечно же, преступник имел в виду прошлогодние убийства на Голубой вилле, хотя, по правде сказать, я понятия не имею, зачем ему такие параллели. А ты что думаешь, Ван?

– Может, он хотел сбить нас с толку?

– Хм… А ты, По?

– Я не считаю, что убийца сделал это только из желания нас запутать. Отрезать руку без шума – довольно трудная задача.

– Твоя правда. Выходит, для этой операции у него была веская причина. Только вот какая? – Эллери склонил голову в раздумье и тяжело вздохнул. – Давайте пока отложим это и перейдем к убийству Карра. Начнем прямо с вывода: в данном случае мы тоже не найдем единственного правильного ответа. Когда убили Карра, мы всё обсудили и решили, что по крайней мере один из нас – Ван – точно не мог положить яд в кофе. Возможность отравить чашку заранее была у любого, но проблема в том, что отличить отравленную чашку без какой-то метки нельзя. И вот это никак не идет у меня из головы… Как бы то ни было, теперь, когда Агата мертва, встает вопрос: кто мог с быстротой фокусника положить яд Карру? Как это ни печально, по части ловкости рук на эту роль больше всего подхожу я. Однако…

– Намекаешь, что я мог дать яд Карру в медленно растворимой капсуле? – оборвал Эллери По.

– Точно, – тот улыбнулся. – Хотя не думаю, что это было бы умно с твоей стороны. Предположим, тебе действительно удалось всучить Карру такую капсулу. Примечательно, что он отдал концы, когда мы пили кофе. А вдруг яд начал бы действовать в тот момент, когда он не ел, не пил? Тогда подозрения пали бы в первую очередь на нашего будущего доктора… Нет, я не думаю, что ты настолько глуп, чтобы не учесть такой возможности.

– Очень меткое замечание.

– Но есть и другой вариант.

– Ого! И какой же?

– Ты у нас «звезда» на медфаке, плюс твоя семья владеет одной из первых частных клиник в О. Я не удивлюсь, если Карр обращался к тебе за советом, когда чувствовал себя неважно. А может, вашу клинику посещал… Так или иначе, предположим, что о его проблемах со здоровьем тебе хорошо известно. В ту роковую ночь у Карра случился приступ. Эпилептический припадок или еще что-нибудь. Ты тут же подбежал к нему и, делая в суматохе вид, что пытаешься помочь, сунул ему в рот мышьяк или стрихнин.

– Похоже, ты в самом деле меня подозреваешь, но твоя версия притянута за уши. Тут и говорить не о чем.

– Да не надо так серьезно. Я всего лишь рассматриваю различные варианты. Но раз ты отвергаешь эту версию, говоря, что она притянута за уши, я с таким же успехом могу отвести версию о ловкости рук. Обрадует это тебя или опечалит, но я думаю, ты переоцениваешь мои способности. Спрятать яд в руке и положить его в другую чашку в момент, когда тянешься за своей… Такое легче сказать, чем сделать. На месте убийцы я отказался бы от такого рискового приема. Куда проще и безопаснее заранее нанести яд на чашку и как-то ее пометить.

– Проблема как раз в том, что никаких отметин на чашках нет.

– Точно. Вот это-то и не дает мне покоя. Но вдруг все-таки есть какая-то метка? – Эллери наклонил голову, чтобы лучше разглядеть чашку, которую держал в руке. – Ни сколов. Ни трещин. Ни пятен. Точно такая же, как остальные – темно-зеленая, десятиугольная… Нет, погодите!

– Что такое?

– По-моему, мы кое-что упустили. Что-то чрезвычайно важное. – Эллери встал со стула. – Послушай, По, мы ведь тогда оставили чашку, из которой пил Карр, как есть?

– Да. Она на кухне, на столе.

– Давай-ка еще разок на нее посмотрим…

Не закончив фразу, Эллери поспешил в кухню.

– Все вместе, – распорядился он.

Чашка стояла на столе, накрытая белым полотенцем. Эллери аккуратно снял его. На дне чашки еще оставался двухдневный кофейный осадок.

– Все верно. – Он посмотрел на чашку сверху вниз и громко щелкнул языком. – Классно придумано. Но как мы не заметили?

– Ты о чем?

Ван наклонился, чтобы лучше рассмотреть чашку. По с непонимающим видом заметил:

– Вроде от других не отличается.

– А вот и нет, – с важным видом проговорил Эллери. – Дом-десятиугольник с десятиугольным холлом, десятиугольным столом, десятиугольным окном в крыше, десятиугольными пепельницами и чашками… Эта коллекция десятиугольников так притянула к себе наше внимание, что мы перестали замечать всё вокруг.

– Что?

– Что ты имеешь в виду?

– Есть кое-что, отличающее эту чашку от других. Одна деталь. Не заметили еще?

Спустя несколько секунд По и Ван выдохнули в один голос:

– Ух ты!

– Поняли? – Эллери кивнул с видом победителя. – Эта выдумка с десятиугольниками навела нас на ложный путь. У этой чашки не десять углов, а одиннадцать.

– Итак, возвращаемся к тому, с чего начали.

Вновь заняв место за столом в холле, Эллери еще раз посмотрел на По и Вана:

– С чашкой мы разобрались; ясно, что отравить Карра мог любой из нас – и Ван, и По, и я, конечно. Среди десятиугольных чашек одна оказалась одиннадцатиугольной. Убийца смазал чашку ядом и, если б она досталась ему, просто не стал бы из нее пить.

– Как она здесь оказалась? Зачем понадобилась? – спросил Ван. – Дурацкая шутка Сэйдзи Накамуры?

На тонких губах Эллери появилась улыбка:

– В доме, где кругом десятиугольники, спрятать одиннадцатиугольник. Идея классная, ничего не скажешь.

– И всё? Никакого другого смысла?

– Пожалуй. Хотя эта штука определенно могла навести на мысль. Убийца случайно наткнулся на эту чашку и решил использовать. Вряд ли он заранее ее приготовил. Такую нигде не достанешь, только на заказ. Он обнаружил ее неожиданно для себя уже здесь, на острове. Такой случай мог представиться любому из нас троих.

Поставив локти на стол, Эллери сплел пальцы на уровне глаз.

– Убийца дождался, пока все уснут, и прокрался в комнату, где лежит тело Карра. Не пожалел сил, чтобы отрезать у трупа левую кисть, и бросил ее в ванну. Так же он поступил и с Орци. Не пойму только зачем.

– Агата говорила, что слышала странные звуки. Скорее всего убийца как раз в это время занимался своим делом.

– Я с тобой согласен. Тогда нервы у всех уже были на пределе. Убийца решился на большой риск. Значит, в отрезании рук есть некий смысл, какая-то очень важная цель… Но какая? Для меня это загадка. – Между бровей Эллери залегла глубокая складка, и он продолжил: – Так или иначе, оба эти убийства мог совершить любой из нас. Поехали дальше.

– Следующая – Агата… Или сначала Леру? – сказал Ван.

Эллери отрицательно покачал головой:

– Нет, прежде было покушение на меня. Вчера в подвале. Накануне ночью, по-моему, как раз перед тем, как это случилось с Карром, я заговорил о подвале на Голубой вилле. Услышав мои слова, убийца, как я полагаю, сначала отрезал Карру руку и прилепил к двери табличку, а потом выскользнул наружу и устроил мне ловушку. Когда Карр свалился, в холле были все, так что каждый мог это подстроить. Раз я чуть не стал жертвой убийцы, меня, наверное, можно исключить из списка подозреваемых…

Эллери смотрел, какой будет реакция на его слова. По и Ван молча переглянулись и выразили несогласие всем своим видом.

– Лады. Признаю: доказательств, что я это не подстроил специально, нет. Пострадал несильно. Тогда – сегодняшнее утро, убийство Леру… – Эллери ненадолго задумался. – Здесь есть кое-что странное. Убийство вне дома, да еще таким способом – удар по голове… В отличие от двух предыдущих на этот раз обошлось без отрезанных рук. Совершенно другое убийство.

– Согласен. Но это ничего не меняет: убийцей может быть любой из нас троих, – сказал По.

Эллери погладил острый подбородок:

– Твоя правда. Давайте об убийстве Леру потом поговорим. Хочу еще немного подумать.

Остается Агата. Как мы выяснили, губную помаду кто-то вымазал раствором цианистого калия, или натрия, или еще какой-то отравой. Вопрос только один: когда и как это было сделано?

Косметичка с помадой все время лежала в комнате Агаты. Сама Агата с позавчерашнего дня, после убийств Орци и Карра, все время была на взводе, нервы у нее расшатались, поэтому, надо полагать, она держала дверь запертой. У убийцы не было возможности проникнуть в ее комнату. С другой стороны, она пользовалась помадой каждый день. Умерла сегодня утром, а это значит, что помада была отравлена вчера – в период где-то с обеда до утра.

– Послушай, Эллери…

– Да, Ван?

– Мне кажется, сегодня у Агаты помада другого цвета, не такая, как всегда.

– Что?

– Цвет очень яркий. Чересчур. Я даже подумал, что у мертвых таких губ не бывает… Вчера и позавчера у нее была другая помада – розовая. Бледно-розовая.

– Ага! – Эллери забарабанил пальцами по краю стола. – То есть у нее в косметичке были две помады, и одна из них – розовая. Понятное дело. Выходит, другую – красную – кто-то намазал ядом заранее. В первый или второй день, когда Агата еще не была настороже и преступник мог залезть к ней в комнату и отравить помаду. Но до сегодняшнего утра она этой помадой не красилась.

– Бомба замедленного действия, – сказал По, проводя рукой по бороде. – И снова любой из нас мог это сделать.

– Так получается. Но послушай, нельзя же без конца твердить одно и то же: раз убийца – один из нас, значит, любой мог это сделать.

– Ну и что ты предлагаешь?

– Проголосовать – спокойно проговорил Эллери. – Шучу, конечно. Но почему бы нам не выслушать мнение каждого? Ван, вот ты кого больше всех подозреваешь?

– По, – на удивление легко вынес свой приговор Ван.

– Что?! – По изменился в лице и затушил в пепельнице только что начатую сигарету. – Это не я. Э… Хотя что бы я ни сказал, вы все равно не поверите.

– Конечно, мы не можем просто принять твои слова на веру. Я согласен с Ваном: из нас троих ты вызываешь больше всего подозрений, – равнодушно заметил Эллери.

Не скрывая волнения, По заявил высоким голосом:

– Почему? Какие на мне подозрения?

– Мотив.

– Мотив? Мотив, говоришь? Для чего мне понадобилось убивать четырех моих друзей? Объясни, Эллери.

– Я слышал, твоя мать сейчас лечится в психбольнице.

Эллери говорил спокойно. У По перехватило горло, руки мелко задрожали, костяшки пальцев в стиснутых кулаках побелели.

– Это случилось несколько лет назад. Твою мать задержали за попытку убить пациентку вашей клиники. У нее уже тогда с головой было не в порядке…

– Это правда, Эллери? – Глаза Вана округлились от удивления. – А я не знал…

– Отец замял это дело. Ведь могла пострадать репутация клиники. От пострадавшей пациентки, наверное, откупились. Адвокат, уладивший скандал, – друг моего отца. Вот откуда я все узнал. Жена главврача, видимо, не справилась с психологической нагрузкой. Женские нервы слабые, не по силам ей оказалось. Может, подумала, что эта пациентка собралась увести у нее любимого мужа…

– Заткнись! – резко оборвал его По. – Не смей болтать о моей матери!

Эллери, присвистнув, умолк. По все так же сидел, сжав кулаки и опустив голову. Наконец с его губ сорвался еле слышный смешок:

– Хочешь сказать, что я сумасшедший? Как у тебя все просто… – Выражение его лица изменилось; теперь он смотрел на Эллери и Вана со злостью. – Тогда и я вам скажу кое-что. У вас обоих тоже есть свои мотивы.

– Хм… Давай, рассказывай.

– Начнем с тебя, Ван. Когда ты учился в школе, грабители убили твоих родителей. И младшую сестренку вместе с ними. Поэтому ты вполне мог затаить что-то против нас, студентов, с удовольствием сочиняющих истории об убийствах.

Ван побелел, как мел, слушая язвительные слова По, но нашел в себе силы возразить:

– Если я на вас злился, зачем мне было вступать в Клуб детективов? – Он говорил тихо. – Это дело прошлое. И мне ни разу в голову не приходило, что фанаты детективов могут радоваться убийствам людей. Поэтому я все это время состоял в клубе и с вами сюда поехал.

– Кто знает, кто знает… – По решил сменить мишень: – Теперь про тебя, Эллери.

– Ну и какой же мотив у меня?

– Ты можешь, конечно, говорить что угодно, но ведь Карр отказывался тебе подчиняться и порядком тебя доставал. Скажешь, нет?

– Доставал? Меня? – Глаза Эллери округлились от удивления. – Ага! А остальные три убийства – это так, для маскировки, ты это хочешь сказать?.. Идея хоть куда! Тебя это, конечно, разочарует, но Карр – не та фигура, которая могла бы меня достать. Мне вообще совершенно неинтересно, что обо мне думают другие. Пора бы уж тебе это уяснить, По. Или ты и впрямь думаешь, что Карр так мне надоел, что я захотел его на тот свет отправить?

– Тебе было достаточно любого, самого незначительного повода. Все равно что надоедливую муху прихлопнуть.

– Ого-го! Неужто я такой бессердечный?

– «Бессердечный» – не совсем подходящее слово. Но в тебе явно не хватает чего-то человеческого. Думаю, убить тебе ничего не стоит. Согласен, Ван?

– Может быть. – Тот кивнул с ничего не выражавшим видом.

Тревога, мелькнувшая было на лице Эллери, тут же уступила место кривой улыбке.

– Да, видно, придется обратить внимание на свои манеры. – Он пожал плечами.

Все трое замолчали. Сгущавшаяся в холле атмосфера мрака и безысходности крепко сковывала сердца, не давая им вырваться на свободу. Окружавшие людей десять белых стен раньше не казались такими кривыми.

Сколько они так просидели?

За стенами в ветвях деревьев зашумел ветер. Он словно дал сигнал легкой барабанной дроби по крыше.

– О-о! Дождь пошел? – пробормотал Эллери, глядя на скапливавшийся на окне в потолке бисер дождевых капель.

Шум дождя стал громче. Потоки воды хлынули с неба с таким ожесточением, будто хотели полностью изолировать и без того запертых на острове людей…

И тут вдруг Эллери издал неразборчивый возглас и вскочил, не отводя взгляда от потолка.

– В чем дело? – По с подозрением посмотрел на него.

– А-а! Нет! Подожди… – Не закончив фразы, Эллери оттолкнул стул и бросился к выходу. – Следы!

Дождь лил как из ведра. Его шум смешивался с гулом накатывавших на берег волн, и этот звук эхом прокатывался по острову, будто собираясь перенести его с нынешнего места в иное время и пространство.

Эллери выскочил под дождь, не боясь промокнуть. Он побежал не вокруг, через арку в соснах, а прямо через рощу к Голубой вилле – точнее, к тому, что от нее осталось.

По пути он остановился и посмотрел назад. Убедившись, что По и Ван следуют за ним, крикнул:

– Скорее! Дождь размоет следы!

Эллери прибавил хода. Несколько раз его ноги цеплялись за кусты и переплетенную траву, но он, виляя между деревьями, все-таки пробился к саду, где нашел Леру. Следы еще можно было различить.

Подбежали По и Ван. С трудом переводя дыхание, Эллери указал на следы.

– Постарайтесь запомнить всё как есть. Представьте, что от этого зависит наша жизнь.

Втроем они стояли под холодным дождем, стараясь запечатлеть в памяти цепочки следов на земле, которые наполнялись водой, размывались и постепенно теряли свою форму.

Через некоторое время Эллери повернулся на каблуках и, как гребнем проведя ладонью по упавшей на лоб намокшей пряди, сказал:

– Пошли, а то простудимся.

Сменив мокрую одежду, тройка вновь собралась за столом в холле.

– Можете подсесть поближе? Это важно, – предложил Эллери, открывая принесенную из комнаты тетрадь и доставая ручку. После коротких колебаний По и Ван встали со своих стульев и сели рядом с ним. – Давайте нарисуем схему, пока не забыли. Нет возражений?

Он нарисовал вытянутый по вертикали прямоугольник, занявший весь тетрадный лист.

– Вот участок, на котором была построена Голубая вилла.

Внутри прямоугольника, в верхней части, Эллери нарисовал еще один прямоугольник, вытянутый по горизонтали.

– Это то, что осталось от здания, – груда кирпичей. А здесь – лестница для спуска с обрыва вниз, к скалам.

Он сделал отметку посередине большого прямоугольника, с левого края.

– Десятиугольный дом внизу справа. Нижняя кромка – ряд сосен. Леру лежал в саду, вот здесь.

Правее и ниже от центра Эллери нарисовал человеческую фигуру, обозначив место нахождения трупа. Посмотрел на По, потом перевел взгляд на Вана.

– А теперь следы. Как они выглядели?

– Во-первых, были следы от входа на участок – через арку в ряду сосен – к лестнице у обрыва, – ответил По, беспокойно теребя бороду. – И еще три цепочки перемешанных следов от входа к телу Леру и обратно. Потом…

– Две цепочки от лестницы до места, где лежал Леру. Тоже вперемешку, – проговорил Эллери, отмечая стрелками следы на схеме. По кивнул.

– Все верно. Как-то так получается. Ван, как считаешь?

– Да. По-моему, так.

– О’кей. Готово.

Закончив рисовать стрелки, Эллери положил тетрадку так, чтобы всем троим было хорошо видно.

– Я увидел Леру, когда, миновав арку, вышел к Голубой вилле. Тут и вы подоспели, и мы вместе подбежали к телу. Подняли его с По и понесли в Десятиугольный дом тем же путем, каким пришли. Ван шел за нами. Поэтому три запутанных следа, которые идут к телу Леру и обратно, естественно, принадлежат нам троим. Если мы исключим эти следы из нашего расследования…

Эллери остановился на полуслове и провел рукой по мокрым волосам.

– Вам ничего не кажется странным?

– Странным? Ты следы имеешь в виду? – спросил По, нахмурившись.

– Именно. Кто побывал на месте преступления? По, Ван, я и еще преступник. Значит, если добавить Леру, всего должно быть пять следов, ведущих к его телу. Мы эти пять следов и имеем. Однако…

– Постой, Эллери, – прервал его По, глядя на схему в тетради. – Если не обращать внимания на наши следы, которые мы оставили, когда нашли тело Леру, то останется след, идущий от входа к лестнице, два следа от лестницы к телу и еще один – обратно от тела к лестнице…

Рис. 3. Место преступления

– Видишь, в чем проблема?

– Угу.

– Я думаю, мы можем смело утверждать, что следы от входа к лестнице принадлежат Леру. Естественно, что один из двух следов от лестницы к телу тоже его. Значит, остальные два следа – от лестницы к телу и обратно – это следы преступника. Но встает вопрос: откуда появился преступник и куда он ушел?

– Лестница…

– Именно. Однако там, внизу, ничего нет. Только море. Помните? Под лестницей есть что-то вроде маленькой площадки, справа и слева лишь острые утесы. С моря на остров, сюда, наверх, можно попасть либо по лестнице с этой площадки, либо по ступенькам – там, где бухточка и причал. Как же убийца добрался до площадки? И куда он с нее подевался? Чтобы добраться до бухты, надо каким-то образом обойти отвесную кручу. Там глубоко. А это можно сделать только вплавь. В такую погоду? Интересно, какая сейчас температура воды?

– У-у… – тихо простонал По, доставая из портсигара сигарету.

Ван, не сводя глаз с лежавшей на столе тетради, протянул вопросительно:

– И?..

– Вопрос: зачем убийца проделал все именно таким образом? Что скажете?

Похоже, в такой незавидной ситуации один только Эллери получал удовольствие от загадывания загадок. Ван ничего не ответил и сунул руки в карманы «аляски».

– Хм-м, – прочистил горло По и продолжил: – Убийца находится в этом доме. Это один из нас. Зачем ему понадобилось спускаться по лестнице, а потом вплавь возвращаться сюда? Ведь можно было пройти по земле. Он мог запросто вернуться по своим следам. Никто ничего не понял бы, у нас ведь тут экспертов нет. Но он этого не сделал. Значит, была важная причина, для того чтобы вернуться по воде. Но какая?

– Совершенно верно. И ответ на этот вопрос очевиден, мне кажется.

Удовлетворенно кивнув, Эллери встал со стула:

– Давайте пожуем чего-нибудь. Три часа уже.

– Есть? – Ван с недоумением посмотрел на него. – Как можно сейчас есть, Эллери? Так почему убийца?..

– Потом, потом. Не надо так торопиться. Мы с утра ничего не ели.

Эллери повернулся и направился на кухню.

– Ну что ж… – перекусив старыми припасами и чашкой кофе, начал Эллери. – Заморив червячка, займемся нашей задачей. Нет возражений?

– Нет, конечно. Только давай без мистификаций, – отозвался По. Ван ответил кивком в знак согласия.

Слова и поступки Эллери, после того как разговор зашел о следах, приводили По и Вана в недоумение. За едой они не спускали с него глаз, однако все это время Эллери сохранял полную невозмутимость, и с лица его не сходила обычная улыбка.

– О’кей. – Он оставил чашку с тарелкой и вновь открыл свою тетрадь. По и Ван расселись за столом, стараясь держаться подальше друг от друга. – Еще раз, что мы имеем… – Мельком взглянул на схему и продолжил: – Мы пришли к выводу, что преступнику принадлежат только те следы, которые ведут от лестницы к телу Леру и обратно. Это означает, что он пришел со стороны моря, и туда же вернулся. Предположим, что убийца – один из нас, и попробуем проследить его маршрут…

Итак, он вышел из Десятиугольного дома, спустился к бухте, доплыл до площадки в скалах, поднялся по лестнице и вышел к Голубой вилле. После убийства тем же путем вернулся назад. По сказал, что убийца имел причину так поступить, но из чего это следует? Чем больше я ломаю голову над этим вопросом, тем меньше понимаю, зачем это надо было делать. Полная ерунда. Нет никакого смысла так поступать. И вообще эта идея совершенно нереалистична.

– Но тогда получается, что убийца не один из нас, а кто-то другой. Так ведь, Эллери? Некто, пришедший с моря, приплывший на остров извне.

– А почему бы и нет, По? – Эллери закрыл тетрадь. – Самый логичный вывод в этой ситуации: убийца не среди нас, он кто-то другой. Мы не можем покинуть остров, но у других людей есть достаточно способов, чтобы добраться до него. И не надо глупых догадок насчет возможности сделать это вплавь. У убийцы есть лодка.

– Лодка…

– Почему Орци и Леру были убиты рано утром? Потому что лучшее время, чтобы попасть на остров незамеченным, – ночь или раннее утро. Как вам кажется?

Глядя на По и Вана, Эллери вытащил из кармана пачку «Салема» и, увидев, что она пуста, бросил ее на стол.

– Хочешь? – предложил По и толкнул свой портсигар Эллери.

– По, похоже, со мной согласен. – Эллери сунул сигарету в рот и зажег спичку. – А ты, Ван?

– Думаю, ты прав. По, можно мне тоже сигарету?

– Не вопрос.

Эллери подвинул Вану портсигар По.

– Но если все так, как ты говоришь, зачем убийце понадобились таблички? – задал вопрос По.

– Что главное в этих табличках? То, что на них не только «Жертвы», но еще «Детектив» и «Убийца». – Эллери с полузакрытыми глазами выпустил изо рта облачко дыма. – Во-первых, эти таблички заставили нас поверить, что «Убийца» – кто-то из нашей семерки. В результате мы оказались беззащитными перед лицом, так сказать, внешней угрозы.

– А во‐вторых?

– Психологическое давление. У последних оставшихся в живых возникает взаимное недоверие, и дело может кончиться тем, что они поубивают друг друга. Возможно, в этом и есть цель убийцы. И рук марать не надо. Так или иначе, его окончательная цель – убить всех семерых.

– Кошмар! – пробормотал Ван, закуривая.

– Есть еще один вопрос, – сказал По, прижимая к виску толстый большой палец. – Почему убийца после убийства Леру тут же направился к морю?

– Что значит «почему»? – спросил Ван, возвращая По портсигар.

– Преступник старался создать впечатление, будто никаких «чужаков» на острове нет и убийства совершил один из нас. Раз так, было бы умнее оставить на месте преступления больше следов – например, между входом и лестницей и обратно. Сделать это было бы несложно.

– А может, он не обратил внимания на свои следы?

– И вернулся на большую землю? Но когда же он приладил на дверь табличку с «Третьей жертвой»?

– Да-а, тут…

Видя, что Ван не знает, как ответить, По повернулся к Эллери:

– А ты что скажешь?

– Думаю, дело было так, – ответил Эллери и положил сигарету в пепельницу. – Нельзя исключать, что убийца, как сказал Ван, упустил из виду проблему следов. Но предположим, что он все-таки обратил на нее внимание. В таком случае ему следовало бы оставить еще один след в оба конца между входом на территорию виллы и лестницей. Однако он этого не сделал. Ситуация не позволила. Объяснить это можно, поразмыслив об обстоятельствах убийства Леру.

Тот умер от ударов по голове. По характеру следов, начинающихся от лестницы, похоже, что за ним кто-то бежал. Скорее всего Леру увидел внизу, на площадке, человека и лодку. Убийца, наверное, как раз собирался отчалить от острова.

Сообразив, что происходит, Леру бросился бежать. Убийца увидел его и помчался в погоню. Леру, наверное, кричал, звал на помощь, но убийца догнал его и убил. После этого его охватила паника – ведь крики Леру могли кого-нибудь разбудить. Вдруг мы выскочили бы из дома… Конечно, убийца мог где-то спрятаться, но допустить, чтобы мы увидели лодку, было нельзя. Поэтому ему пришлось оставить следы как есть, вернуться на площадку под лестницей и оттуда на лодке переплыть в бухту. Ему надо было понять, не ищем ли мы Леру. На его счастье, мы ничего не услышали и шума не подняли. Тогда он поднялся к Десятиугольному дому, заглянув в окно кухни, убедился, что все еще спят, проскользнул в дом и приладил табличку на дверь. Плюнул на следы и уплыл с острова. Посчитал, что, раз время уже не такое раннее, слишком рискованно снова возвращаться к Голубой вилле.

– Хм-м… То есть убийца был на острове всю ночь?

– Я полагаю, он приплывал сюда каждый вечер. С наступлением ночи высаживался на берег и следил за нами.

– Прячась за окном в кухне?

– Очень может быть.

– И оставлял лодку в бухте или на площадке среди скал?

– Возможно, он ее прятал. Выпустить воздух из маленькой резиновой лодки и сложить ее – задача несложная. Ее можно отнести в рощу или укрыть под водой, привязав какое-нибудь грузило.

– Резиновая лодка? – По нахмурил брови. – Можно на ней доплыть до большой земли?

– В этом нет необходимости, когда совсем рядом есть замечательное убежище.

– Кошачий остров?

– Именно. Кошачий остров. Думаю, у убийцы там лагерь. Туда легко дойти на веслах от нашего острова.

– Вот оно что… Он там, ты считаешь?

– Давайте еще разок разберемся в действиях убийцы. – Эллери закрыл тетрадь и отложил в сторону. Незаметно в его руках появилась колода карт с ангелом-велосипедистом. Он стал раскладывать их на столе. – Прошлой ночью убийца переправился сюда с Кошачьего острова. Понаблюдал за нами, высматривая возможность совершить следующее убийство, но на этот раз у него не получилось, и на рассвете он вернулся на площадку. Дождь, начавшийся ночью, к тому времени скорее всего еще не кончился. Поэтому его следов, ведущих от входа на территорию виллы к лестнице, не осталось.

Пока он готовил лодку на площадке, дождь кончился. Теперь уже на земле следы оставляли четкие отпечатки. В этот момент появился Леру, хотя мне непонятно, что он там делал в это время.

Леру увидел лодку и убийцу. Тот схватил первый попавшийся камень, бросился за Леру и заставил его замолчать навеки. Боясь, что кто-нибудь выскочит из дома на крики Леру, преступник прыгнул в лодку и поплыл в бухту. Подождал немного и, поняв, что никто из нас еще не проснулся, пробрался в Десятиугольный дом и прикрепил табличку на дверь комнаты Леру. Вот как-то так все было.

Не отрывая большого пальца от виска, По оперся локтем о стол и сердито пробурчал:

– Ну и кто же этот настоящий убийца, который прячется на Кошачьем острове?

– Сэйдзи Накамура, конечно, – без малейшего колебания отвечал Эллери. – Я с самого начала это твержу. Когда я говорил про тебя, про свои подозрения, это ж было просто так, несерьезно.

– Допустим на минуту, что Сэйдзи действительно жив. Не знаю, как вы, но я лично не могу представить, какой у него может быть мотив. Зачем ему понадобилось всех убивать? Представить не могу. Или ты просто думаешь, что он чокнулся?

– Мотив, говоришь? Конечно, есть. И весьма серьезный.

– Какой же? О чем ты? – одновременно воскликнули По и Ван, подавшись вперед.

Эллери ловко собрал карты, разложенные веером на столе.

– Мы здесь обсуждали, какие мотивы могут быть у каждого из нас. Судили, рядили… А с Сэйдзи Накамурой все куда яснее. Я понял это сегодня ночью, когда вернулся к себе.

– Серьезно?

– И в чем же дело, Эллери?

– Не в чем, а в ком. В Тиори Накамуре. Помните ее?

В полутемном холле на какое-то время воцарилась тишина.

Ее нарушал только доносившийся издалека шум волн. Дождь, стучавший по крыше, прекратился.

– Тиори Накамура? Это которая… – Голос Вана стал еле слышен.

– Да, она самая. С младшего курса. Которая умерла из-за нашей глупости и пофигизма в прошлом году, в январе. Та самая Тиори Накамура.

– Накамура – Сэйдзи Накамура – Тиори Накамура… – пробормотал По как заклинание. – Но этого не может быть.

– Может. Это единственно возможная причина. Тиори была дочерью Сэйдзи Накамуры.

– А-а…

По нахмурил брови, щелчком выбил сигарету «Ларк» из портсигара и сунул в рот. Ван молчал, закинув руки за голову. Эллери собрал карты, положил колоду на коробочку, в которой она лежала, и продолжил:

– Именно Сэйдзи Накамура виновен в убийствах, которые произошли на острове полгода назад. Он сжег здесь кого-то, типа своего двойника – либо пропавшего садовника, либо другого человека того же возраста, роста и телосложения и с такой же группой крови, как у него. Сэйдзи Накамура жив и сейчас мстит нам за то, что мы убили его дочь…

Речь Эллери оборвал клокочущий звук, вырвавшийся из горла По.

– Что с тобой?!

– По?!

Стул под студентом-медиком оглушительно заскрипел. Он резко наклонился вперед всем массивным корпусом и свалился на пол.

– По!

Эллери и Ван бросились к нему, попытались поднять. По оттолкнул их руки, и в тот же момент его тело скрутила чудовищная сила. Все было кончено.

Он упал навзничь, руки и ноги дернулись вверх в страшной конвульсии, и По испустил дух.

От валявшейся на голубом кафельном полу сигареты «Ларк», отброшенной им после единственной затяжки, поднимался дымок. Не в состоянии ничего предпринять, Эллери и Ван лишь ошарашенно смотрели на недвижимую «Последнюю жертву», распростертую перед ними.

Надвигались сумерки, небо по-прежнему затягивали низкие, будто налитые свинцом тучи, но дождь все никак не собирался. Ветер, раскачивавший деревья, стих; шум волн, бившихся о берег, превратился в едва слышную унылую мелодию.

Двое оставшихся в живых обитателей Десятиугольного дома перенесли тело По в его комнату.

На полу были разбросаны кусочки пазла. Картинка почти не продвинулась вперед по сравнению с тем, когда Ван ее видел. На симпатичных, наклоненных набок мордашках лисят была глубокая грусть.

Стараясь не задеть картинку, Эллери и Ван положили большое тело По на кровать. Ван укрыл его одеялом, а Эллери закрыл умершему глаза. От перекошенного болью рта По попахивало горьким миндалем.

Помолчав с минуту в память о своем приятеле, двое вышли из комнаты, не сказав ни слова.

– Еще одна бомба замедленного действия… Черт! – Голос Эллери дрожал от ярости. Он раздавил ногой на полу истлевшую до пепла сигарету. – Кто-то отравил цианидом сигареты, которые По привез сюда. Забрался в его комнату и впрыснул яд шприцем.

– Сэйдзи Накамура?

– А кто же еще?

– Но ведь тогда мы тоже в опасности!

Ван плюхнулся на стул. Эллери подошел к столу и зажег лампу. В ее мерцающем свете на десяти белых стенах холла заплясали причудливые тени.

– Сэйдзи Накамура… – как бы про себя проговорил он, не в силах оторвать взгляд от огонька лампы. – Если подумать, Ван, то Сэйдзи был хозяином Десятиугольного дома. Естественно, он знал все о географии острова, конструкциях зданий и наверняка имел запасные ключи от всех комнат.

– Запасные ключи?

– Ну да. Он прихватил их с собой, после того как поджег Голубую виллу и ушел в подполье. Он может свободно проникнуть в любую комнату. Отравить помаду Агаты и убить Орци было просто. Отравить сигареты По – тоже. Он бродил по этому дому как призрак, плетя свою смертоносную паутину. А мы оказались жалкими мошками, залетевшими в ловушку, которая называется Десятиугольный дом.

– Помню, я где-то читал, что он был архитектором…

– Похоже на то. Очень может быть, что он сам этот дом и спроектировал. Наверняка его творение… Хотя стоп! Подожди!

Эллери внимательно обвел глазами холл.

– Что такое, Эллери?

– Я сейчас подумал о чашке, из которой отравили Карра.

– У которой одиннадцать углов?

– Да. Помнишь, ты спрашивал: зачем здесь одна такая чашка?

– Помню, конечно.

– Я тебе ответил, что это шутка Сэйдзи. Но может быть и другой смысл, намек на что-то. Спрятать одиннадцатиугольник в доме, где все десятиугольное… Никаких идей нет?

– Одиннадцать углов в декагоне? Если это намек… – пробурчал себе под нос Ван, и тут его брови непроизвольно поползли кверху. – Это может означать, что в доме есть одиннадцатая комната?

– Точно! – Эллери кивнул с серьезным видом. – Мне тоже пришла в голову эта мысль. В доме, кроме центрального холла, десять трапециевидных комнат одинакового размера. В одной комнате – ванная, туалет, умывальник, плюс еще девять комнат – кухня, прихожая и семь комнат для гостей. Если, кроме этих комнат, есть еще одна, тайная…

– Хочешь сказать, Сэйдзи мог следить за нами не через окно в кухне, а пользуясь тайной комнатой?

– Именно.

– Но где она может быть?

– С точки зрения планировки дома она может быть только в подвале. У меня есть идея… – На губах Эллери появилась легкая улыбка. – Эта чашка – ключ от секретной комнаты.

Они нашли это в чуланчике, устроенном под полом кухни.

В самом чуланчике ничего необычного не было. Часть пола в кухне, чуть меньше квадратного метра, занимал люк, крышка которого легко поднималась, стоило лишь потянуть за ручку. Под крышкой открылось свободное пространство примерно полметра глубиной. Его стенки и дно были выложены крашенными белой краской досками. Внутри ничего не было.

– Здесь, Ван! – Эллери ткнул пальцем вниз. – Я прикинул, что, если комната в самом деле существует, она должна быть в кухне, там же, где и чашка. Так оно и вышло.

Эллери осветил пространство фонариком. На дне, прямо посередине, было отверстие несколько сантиметров в диаметре, которое можно заметить, лишь зная о его существовании. Вокруг отверстия был вырезан паз.

– Ван! Подай чашку.

– А с кофе что делать? Тут осталось…

– Да выплесни ты его!

Эллери взял чашку и растянулся на полу. Опустил правую руку вниз и вставил чашку в паз.

– Порядок! Точно подошла!

Ключ подошел к одиннадцатигранной замочной скважине.

– Попробую повернуть.

Как и ожидал Эллери, чашка подалась под его рукой – механизм в пазу провернулся и со щелчком встал на место.

– Готово! Открываю!

Эллери осторожно извлек чашку из отверстия, и тут же белое дощатое дно тайника беззвучно отъехало вниз и в сторону.

– Классная штука! – сказал Эллери. – Тут, наверное, шестеренки или еще какая-то фигня, чтобы никто не слышал…

Взору Эллери и Вана открылась лестница, которая вела в подвал, в секретную комнату.

– Ну что, пошли, Ван?

– Может, не стоит? – Тому явно хотелось убежать. – А вдруг он там нас поджидает?

– Не дрейфь ты! Солнце только село. Сэйдзи еще не появился. В крайнем случае нас все-таки двое против одного. Справимся как-нибудь.

– Но…

– Боишься? Тогда оставайся тут. Я полезу один.

– Ой, подожди, Эллери!..

В нос ударил влажный прокисший запах подвала.

При свете фонарика, который был единственным источником света, Эллери и Ван шагнули в черневшую перед ними дыру.

Лестница оказалась старой, но прочной. Даже не скрипнет, если ступать осторожно. Эллери двигался впереди очень внимательно, стараясь не повторить оплошности, допущенной день назад.

Десяток ступеней вниз, и они, как и ожидалось, оказались в довольно большой комнате. Она начиналась прямо под кухней и заканчивалась где-то под центральным холлом. Пол и стены – голый бетон. Ни мебели, ничего. Потолок невысокий – Эллери почти доставал его головой; там и сям в нем были просверлены маленькие дырочки, сквозь которые в комнату проникали тонкие лучики света.

– Это лампа, – прошептал Эллери. – Над нами холл. Отсюда слышно все, о чем мы там говорили.

– Значит, Сэйдзи прятался здесь?

– Да. Наверняка он отслеживал каждый наш шаг. И, я думаю, должен быть потайной ход из этой комнаты наружу.

Эллери медленно провел лучом фонарика по стенам. Грязный бетон в черных пятнах. Тут и там тонкие трещины, следы ремонта…

– Здесь, – сказал Эллери, прекратив водить фонариком по стенам. Справа от лестницы, в глубине комнаты, в углу, виднелась старая деревянная дверь. Юноши подошли к ней, Эллери протянул руку к ручке, покрытой рыжей ржавчиной.

– Куда она ведет? – приглушенным голосом спросил Ван.

– Сейчас посмотрим.

Эллери повернул ручку. Дверь подалась с громким скрипом. Эллери задержал дыхание и потянул ручку. Дверь отворилась.

Оба охнули и закрыли носы руками.

– Что за…

– Ну и вонь!

В темноте клубилось отвратительное зловоние. Казалось, от него того и гляди вывернет желудок.

Эллери и Ван сразу сообразили, что является источником этого смрада. Так пахнет разлагающаяся плоть. От физического отвращения кожа на миг покрылась крупными мурашками.

Запах гниющего мяса.

Запах тухлятины.

Руки Эллери не переставали дрожать, но он все же сумел крепче перехватить фонарь и направить его на скопившийся за дверью мрак.

Непроглядная тьма. Как они и думали, перед ними был проход, который вел куда-то наружу.

Эллери посветил ниже. Луч скользнул по грязному бетонному полу и наткнулся на…

– А-а-а!!! – закричали в один голос Эллери и Ван.

Вот он, источник ужасного запаха. Большой кусок плоти ужасного цвета и неопределенной формы. Торчащие желто-белые кости. Темные, открытые в пустоту глазницы…

Сомнений не оставалось – перед ними был полуразложившийся труп человека.

Время уже за полночь…

В Десятиугольном доме никого. Огонь в керосиновой лампе погас, и только мрак цеплялся за царившую в доме безлюдную тишину.

Доносившийся издалека гул моря звучал, как музыка из другого измерения. Одинокие звезды заглядывали в десятиугольное окно в потолке, напоминавшее на фоне темного неба разверстый рот.

И вдруг…

Где-то внутри дома раздался отрывистый гул.

За ним последовали совершенно другие звуки, напоминающие вздохи живого существа. Вздохи превратились в тихие стоны, а стоны – в нестихающий низкий вой, который нарастал с каждой минутой…

Через какое-то время Десятиугольный дом уже охватили языки пламени.

Белые стены здания были словно обернуты прозрачным багряно-алым шелком.

Поднимались густые клубы дыма. Ночное небо сотрясалось от оглушительного гула. Гигантский столб пламени яростно рвался вверх, будто желая подпалить плывущие облака.

Разраставшееся над островом зарево было видно даже на большой земле – в городке S.