Глава 8
День четвертый
Большая земля

– Мне правда можно с вами? – на всякий случай решил переспросить Такааки. – Как-то неудобно…

Они ехали из О в Камэгаву. Сидевший за рулем Симада, не сводя глаз с дороги, несколько раз кивнул в знак согласия.

– Да всё нормально. Вы были знакомы с Тиори, плюс, если можно так выразиться, ты – сторона, пострадавшая от писем с угрозами. И потом, раз уж ты так далеко забрался, вряд ли захочешь, чтобы тебя отодвинули в сторону. Так ведь?

– Так-то оно так, но…

У Такааки не выходили из головы слова, которые позапрошлой ночью сказал Морису. Можно ли ради удовлетворения собственного любопытства вмешиваться в жизнь других людей? Хорошо ли это?

Симада говорил, что они с Кодзиро гораздо более близкие приятели, чем могли подумать Такааки и Морису. И что соображения и подход Морису к делу, которым они занялись, немного устарели.

Настрой Симады был Такааки понятен. По правде сказать, его тоже поставила в тупик неожиданная щепетильность Морису, который сначала с удовольствием принимал участие в их дедуктивной игре. И все же Такааки чувствовал себя очень неловко – опять заявиться к Кодзиро, всего через три дня после первого визита… Разве это не нахальство?

– Ну, если ты такой робкий, Конан-кун, сделаем вид, что за последние три дня мы так закорешились, что нас теперь водой не разольешь. И теперь я везде таскаю тебя за собой против твоей воли. Так лучше будет? – с серьезным видом предложил Симада.

«Все-таки он занятный мужик», – думал Такааки.

Дело не в том, что Симада сгорал от любопытства. Такааки был уверен, что этот человек значительно превосходит его в наблюдательности, проницательности и умении разбираться в людях. Когда позапрошлой ночью Морису предложил версию, что Сэйдзи Накамура жив, Симада, похоже, уже прокрутил ее в голове.

Решающее различие между Морису и Симадой состояло в том, что первый был странноватым консервативным реалистом, а второй – своего рода романтиком, эдаким мечтательным ребенком. Он давал волю своему буйному воображению, когда дело касалось предмета его интереса, и если открывалась некая возможность, которая приходилась ему по нраву, он сублимировал ее в подобие «мечты». Так Симада выглядел в глазах Такааки.

Возможно, по этой причине вопрос, совпадает ли его «мечта» с реальностью, имел для Симады второстепенное или даже третьестепенное значение.

Машина свернула с шоссе и покатила по знакомым городским улочкам.

Специфический запах, который стоит на курортах с горячими источниками, смешивался с ветерком, проникавшим в салон через наполовину опущенное стекло у пассажирского сиденья. Часто говорят, что на источниках пахнет тухлыми яйцами, но Такааки не имел ничего против сероводорода.

Они подъехали к дому Кодзиро в начале четвертого.

– Должен быть дома, – буркнул себе под нос Симада, стоя у ворот. – Школа, где он работает, на весенних каникулах, да еще сегодня суббота. Он в выходные редко из дома выходит…

– А вы ему не звонили, чтобы предупредить, что мы приедем? – спросил Такааки.

Симада промычал что-то и покачал головой:

– Ко-сан любит неожиданных гостей.

– Да?

– Странно, скажи? Зависит, конечно, от гостя… Но я-то – близкий друг. – Симада подмигнул и рассмеялся.

Сад, за которым ухаживал Сэйити Ёсикава, приезжая из Адзиму, по-прежнему был в полном цвету. Из-за крыши дома выглядывали ветви сакуры с набухшими бутонами. Мелкие нежные лепестки спиреи осыпа́ли их плечи, пока они шли к дому по выложенной камнем дорожке.

На сей раз дверь открыли быстро.

– О! Симада? И… Каваминами-кун? Правильно я запомнил?

Как и в прошлый раз, Кодзиро был одет с иголочки. Черные брюки свободного покроя, рубашка в черную полоску и светло-кофейного цвета кардиган.

Он провел гостей в то же застеленное татами помещение в глубине дома, совершенно не удивляясь появлению Такааки.

Симада плюхнулся в стоявшее на веранде ротанговое кресло. Такааки дождался, пока хозяин предложит ему сесть, и устроился на одном из диванов.

– Ну, что у нас сегодня? – поинтересовался Кодзиро, готовя чай для гостей.

– Хотим спросить тебя кое о чем. – Симада подался вперед в кресле-качалке и поставил локти на колени. – Но сначала вопрос: где ты был позавчера?

– Позавчера? – Кодзиро бросил на Симаду недоумевающий взгляд. – Я сейчас сижу дома. В школе каникулы.

– Правда? Мы заезжали к тебе два дня назад, двадцать седьмого вечером, звонили, но ты не отозвался.

– Да-а, неудобно получилось… Мне скоро статью сдавать, поэтому я два-три дня делал вид, что меня нет дома, не отвечал на звонки.

– Так-то ты к друзьям относишься…

– Ну извини. Я же не знал, что это ты. – Кодзиро передал гостям чашки с чаем и уселся на диван напротив Такааки. – Так о чем вы меня спросить хотите? Судя по тому, что Каваминами-кун тоже здесь, это связано с дурацкими письмами, отправленными от имени моего брата.

– В общем, да. Но сегодня вопрос немного другой. – Симада вдохнул поглубже и продолжил: – Это касается погибшей Тиори.

Рука Кодзиро, подносившая чашку ко рту, замерла в воздухе.

– Тиори?

– Я задам дикий вопрос, Ко-сан. Если посчитаешь его непозволительным, можешь мне врезать, – сказал Симада и без околичностей поставил вопрос ребром: – Тиори, случаем, не твоя дочь?

– Ерунда какая. Что тебе в голову взбрело? – тут же ответил Кодзиро, но Такааки заметил, что на мгновение кровь отлила у него от лица.

– Значит, я ошибся?

– Разумеется.

– Хм-м…

Симада встал с кресла и подсел к Такааки. Ошарашенный вопросом приятеля, Кодзиро скрестил руки на груди. Симада, не сводя с него глаз, продолжил:

– Я понимаю, что это нахальство и оно тебя взбесило. Но я должен знать точно, Ко-сан. Тиори – ваша с Кадзуэ дочь?

– С чего ты это взял?! Вздор! Какие у тебя доказательства?

– Доказательств нет. Но факты шепчут мне об этом.

– Да брось ты.

– Позавчера мы с Конаном ездили в Адзиму. Встречались с женой пропавшего Сэйити Ёсикавы.

– С женой Ёсикавы? Зачем?

– Эти самые письма с угрозами подтолкнули нас к тому, чтобы немного покопаться в том, что произошло на Цунодзиме в прошлом году. И мы пришли к выводу, что Сэйдзи Накамура жив и именно он стоит за всем этим.

– Бред! Мой брат умер. Я видел труп.

– Полностью обгоревший?

– Ну…

– Это был труп Сэйити Ёсикавы. Настоящим убийцей был Сэйдзи. Он убил Кадзуэ, супругов Китамура, после чего сжег тело Ёсикавы, чтобы того приняли за него. Так что он жив.

– У тебя, как всегда, разыгралось воображение. И ты вообразил, что у меня была связь с невесткой?

– Ну как-то так, – признал Симада и с ходу продолжил: – Предположим, что убийца – Сэйдзи. Что толкнуло его на убийства? Ты как-то говорил мне, Ко-сан, что твой брат был без ума от Кадзуэ, даже чересчур зациклен на этом. Почему Сэйдзи, еще совсем не старый, решил уединиться на острове? Ты сам сказал: чтобы держать Кадзуэ при себе. Он хотел запереть ее на Цунодзиме. Из-за чего человек может убить любимую жену? Обычно из-за ревности.

– Но с чего ты решил, что у меня был роман с невесткой?

– Жена Ёсикавы рассказала нам, что Сэйдзи не очень-то любил свою дочь. И в то же время обожал Кадзуэ. Как же он мог не любить их общего с женой ребенка, дочь? Противоречие. Разве это не доказывает, что Сэйдзи по меньшей мере подозревал, что не он – отец Тиори?

– Брат был человек со странностями.

– Пусть так, но ведь он любил жену. Должна же быть какая-то причина не любить дочь, которую она ему родила, – решительно проговорил Симада. – Если принять эту гипотезу, кто настоящий отец Тиори? Некоторые факты указывают на то, что это ты. Что мы имеем? Заточённую на острове Кадзуэ. Молодого мужчину, у которого есть возможность вступить с ней в связь. И отношения между братьями, которые портятся, когда на свет появляется Тиори…

– Что ты плетешь, Симада? Хватит уже. Все это ерунда. Ничего такого не было, – сердито возразил Кодзиро, снимая очки в роговой оправе. – Еще раз повторяю: мой брат умер. И я не имею никакого отношения к тому, что произошло на острове.

Кодзиро говорил решительно, но при этом избегал взгляда Симады. Его рука, лежавшая на колене, подрагивала.

– Тогда еще один вопрос, – сказал Симада. – Помнишь девятнадцатое сентября прошлого года, за день до того, как сгорела Голубая вилла? Вечером ты вдруг позвонил мне и предложил где-нибудь выпить, хотя практически не пьешь. Мы переходили из одного бара в другой, пока ты не набрался так, что еле держался на ногах. Мне казалось, что ты пытался утопить в алкоголе отчаяние.

– И что? Что ты хочешь сказать?

– Ты мертвецки напился и под конец залился слезами. Наверное, ты ничего не помнишь. Я отвез тебя домой, и мы заснули на этих диванах. Ты плакал и бормотал про себя: «Кадзуэ, прости! Прости меня!» Несколько раз это повторил.

– Но это…

Кодзиро изменился в лице. Симада не останавливался:

– Тогда я не обратил на это внимания – сам изрядно напился. И даже узнав, что произошло на Цунодзиме, не вспомнил о том вечере – у меня самого были тогда кое-какие проблемы. Но сейчас, оглядываясь назад… – Он тяжело вздохнул. – Ко-сан! Вечером девятнадцатого ты уже знал, что на Цунодзиме что-то случилось. Я прав?

– Но как… – Кодзиро отвел глаза. – Как я мог об этом узнать?

– Тебе об этом сообщил убийца, то есть Сэйдзи.

Симада не сводил с Кодзиро глаз.

– У тела Кадзуэ не хватало левой кисти. Сэйдзи ее отрезал и, как я думаю, прислал тебе, Ко-сан. Видимо, девятнадцатого ты и получил эту посылку. В полицию позвонить не мог – боялся скандала. Оставалось только напиться, залить горе.

– Я… я…

– Не знаю, что у тебя было с Кадзуэ. Да и не хочу знать. Даже если это стало причиной того, что Сэйдзи впал в безумие, у меня нет права кого-то судить. Но стоило тебе девятнадцатого обратиться в полицию, жизни мужа и жены Китамура и Ёсикавы, вероятно, удалось бы спасти. Твое молчание в тот день было преступлением.

– Преступлением? – тихо пробормотал Кодзиро и неожиданно встал со своего места.

– Ко-сан!

– Достаточно, Симада. Достаточно.

Кодзиро отвернулся от взгляда Симады и медленной разбитой походкой направился на веранду.

– Вот, – сказал он, указывая на увитый глицинией небольшой павильон в саду. – Я посадил ее в тот год, когда родилась Тиори.

Такааки, похоже, еще не было дома. Свет в его комнате не горел.

Кёити Морису взглянул на часы. Десять минут одиннадцатого. Не лег же он уже спать…

Морису оставил мотоцикл у подъезда и зашел в кафе на другой стороне улицы. Оно было открыто до двух ночи.

Обычно в этот час в нем собиралось много студентов, живших поблизости, но сейчас из-за весенних каникул здесь сидели всего несколько человек.

Морису занял место у окна, смотревшего на улицу. Заказал черный кофе и решил: «Допью и уеду, если Такааки не появится. В конце концов, совсем не обязательно дожидаться его сегодня. Можно и потом позвонить».

Закурив, Морису погрузился в размышления.

Любопытство в Такааки разбудило «письмо от мертвеца». Его оказалось достаточно, чтобы он завелся. А узнав, что в это же время на остров отправилась группа из Клуба детективов, он, естественно, не мог усидеть на месте. Потащился в Бэппу, побывал у Кодзиро Накамуры, явился к Морису за советом… Обычно на этой стадии Такааки уже терял интерес к делу. Такой у него характер. Однако на сей раз…

Перед глазами Морису всплыло лицо Киёси Симады. Им явно двигало не простое любопытство. Он человек умный и проницательный. Но его назойливое стремление дойти до сути, которое он сам считал вполне допустимым, претило Морису.

Само собой, такое письмо не могло не вызвать интереса. А учитывая любовь Симады к детективным романам, вполне естественно, что он решил покопаться в трагических событиях, происшедших в прошлом году. И тем не менее…

Теперь Морису оставалось только жалеть о том, что он предложил съездить к жене Сэйити Ёсикавы. Сказал, не подумав. Что творилось в душе Масако Ёсикавы, когда на нее свалились совершенно незнакомые люди и стали расспрашивать о пропавшем муже, имя которого было запятнано подозрениями в убийстве?

Морису сам выдвинул версию, что Сэйдзи Накамура жив, выслушав рассказ Симады и Такааки о визите к Масако, но, если подумать хорошенько, это невозможно. Морису говорил об этом чисто гипотетически, чтобы поставить точку в глупой игре, затеянной парочкой любителей детективных историй.

Но на этом дело не кончилось. Симада стал думать над тем, что могло послужить мотивом убийств на Цунодзиме, и обратил внимание на отношения между Кадзуэ и Кодзиро. И додумался до того, что отцом Тиори может быть Кодзиро. Больше того, он собрался спросить об этом самого Кодзиро…

Горло саднило от сигаретного дыма. Помрачневший Морису хлебнул горького кофе. Прошло полчаса, Морису уже собрался уходить, и в эту минуту у дома Такааки остановилась машина. Красная «Мазда Фамилия». Разглядев силуэт вышедшего из нее человека, Морису встал из-за стола.

– Такааки! – выйдя из кафе, окликнул он приятеля.

Тот помахал в ответ.

– Так это ты… Я смотрю, мотоцикл вроде знакомый… Из нашего дома никто на внедорожных не ездит. – Такааки посмотрел на покрытый грязью мотоцикл – «Ямаха ХТ250», стоявший возле подъезда. – Ты специально ко мне приехал?

– Нет, просто проезжал мимо, – ответил Морису, хлопнул рукой по висевшему на плече рюкзаку и повел подбородком в сторону мотоцикла, у которого сзади, на багажнике, был привязан мольберт. – Сегодня снова был на Кунисаки. Вот сейчас еду домой.

– Как картина?

– Думаю, завтра на натуре последний день. Приезжай посмотреть, когда закончу.

– А-а, Морису-кун…

Симада выбрался с водительского места «Мазды», с беззаботной улыбкой глядя на него. Голос Морису непроизвольно приобрел официальный тон.

– Добрый вечер. Куда вы сегодня ездили?

– Да вот Ко… нет, прокатились в Бэппу. Знаешь, мы с твоим приятелем сошлись характерами. Прямо душа в душу. Как раз собирались у него выпить слегка.

Вслед за Такааки Морису и Симада вошли в его комнату. Хозяин быстро свернул не убранные с утра футоны, разложил складной столик и занялся напитками.

– Кёити, ты как?

– Нет, спасибо. Я же на мотоцикле.

Симада сразу направился к книжным полкам и стал рассматривать корешки плотно расставленных книг. Наблюдая за тем, как Такааки раскладывал по стаканам лед, Морису спросил:

– Ну, как ваши дела?

– Хм-м, – уныло протянул Такааки. – Вчера мы ездили в S. Посмотрели с берега на Цунодзиму, послушали рассказы про странных призраков…

– Про призраков?

– Ну да. Старые истории о призраке Сэйдзи на острове – то ли он есть, то ли его нет.

– О!.. А сегодня? Вы ж не просто так катались, наверное?

Такааки конфузливо скривил губы:

– Ну, вообще…

– Вы ездили к господину Кодзиро?

– Да. Извини, что не послушали твоего совета.

Такааки, смешивавший виски с водой, остановился и опустил голову.

Морису вздохнул и подался вперед, заглядывая в лицо приятеля.

– И каков результат?

– Теперь мы в целом знаем, что произошло на острове в прошлом году. Господин Кодзиро нам рассказал. Симада-сан, ваш виски готов.

– Хочешь сказать, что вы знаете правду об этом деле? – спросил пораженный Морису.

Такааки кивнул и сделал глоток из своего стакана.

– И какая же она, эта правда?

– Это было задуманное Сэйдзи самоубийство.

И Такааки начал свой рассказ.

– Я посадил ее в тот год, когда родилась Тиори.

Голос Кодзиро едва заметно дрогнул.

– Глицинию? Почему?

Симада вопросительно наклонил голову набок, но тут же пробормотал, как бы про себя: «А-а, понятно», – и повернулся к Такааки, сидевшему с непонимающим видом.

– Это «Гэндзи моногатари», Конан-кун.

– Гэндзи?

– Угу. Я прав, Ко-сан? – обратился Симада к стоявшему на веранде Кодзиро. – Хикару Гэндзи, который был долго влюблен в жену своего отца, Фудзицубо, в конце концов соединился с ней. Хотя они были вместе всего одну ночь, Фудзицубо забеременела, и парочка продолжала предавать и обманывать мужа и отца.

Для тебя, Кодзиро, жена брата, Кадзуэ, была твоей Фудзицубо. Родилась Тиори, дитя греха. Ее рождение сблизило вас еще больше – и в то же время разделило навсегда. Сердце, тоскующее по любимой, подтолкнуло тебя к тому, чтобы посадить здесь глицинию. Фудзицубо всю жизнь не могла забыть о грехе, совершенном вместе с Гэндзи, и не смогла себя простить. Твоя возлюбленная, как Фудзицубо, тоже… Я верно излагаю?

– Ты всегда говорил, что тебе нравится «Гэндзи моногатари», поэтому…

Симада встал с дивана и подошел к Кодзиро, стоявшему к нему спиной:

– Сэйдзи узнал о вашем романе?

– Нет. Я думаю, у брата были лишь подозрения. Одна половина его что-то подозревала, а другая – отчаянно старалась отмести эти подозрения, – ответил Кодзиро, по-прежнему глядя в сад. – Брат был невероятно талантлив, хотя по-человечески ему чего-то не хватало. Он очень любил мою невестку, но это была, как бы сказать… искривленная любовь, переросшая в безумное желание одному обладать ею. Мне так кажется.

Скорее всего он все это знал. Знал, что для Кадзуэ он плохой муж. Поэтому был постоянно объят тревогой, всегда подозревал ее. Мне кажется, Тиори вызывала у брата что-то вроде страха. Но другая его половина старалась верить, хотела верить, что Тиори все-таки его дочь. Эта половина его личности все еще верила в связь с женой, что и поддерживало его разум в состоянии баланса целых двадцать лет.

Но вот умирает Тиори. Неожиданная смерть дочери, в которую, несмотря на все свои страхи, брат всегда старался верить, разрывает единственную нить, связывавшую брата с женой, и с головой погружает его в пучину сомнений. Жена его не любит, ее сердце не с ним, а с его родным братом. Он страшно мучается, страдает и, наконец, ломается… И убивает ее собственными руками.

Кодзиро стоял, не оборачиваясь и не сводя глаз с решеток павильона, которые начали покрываться молодыми листочками.

– На Цунодзиме произошло самоубийство, которое спланировал мой брат.

– Самоубийство?

– Ну да. Ты прав, Симада. В тот день, девятнадцатого сентября, после обеда я действительно получил посылку от брата. В ней была окровавленная кисть левой руки, запечатанная в пластиковый пакет. Я узнал кольцо на безымянном пальце и сразу понял, что случилось.

Я позвонил на Голубую виллу. Брат тут же взял трубку, будто ждал звонка. И сказал – в его голосе не было ни слез, ни смеха: «Кадзуэ моя навсегда. Оба Китамура и Ёсикава решили умереть за меня. Это их подарок нам с Кадзуэ на прощание…»

Он совершенно свихнулся. Это все, что я понял. Меня он совсем не слушал, без умолку молол несуразицу – что они наконец переходят в новую стадию, что великий мрак их благословляет, что я должен беречь подарок, который он мне послал. А потом повесил трубку.

Брат не может быть жив. Это точно. Даже если остается какая-то физическая вероятность, с точки зрения психологии такое просто невозможно. Он умер не потому, что убил мою невестку. Он не мог так жить дальше, поэтому и забрал ее с собой.

– Но ведь, Ко-сан…

– Послушайте, вы оба. Сэйдзи Накамура мертв. Покончил с собой. Пара дней, прошедших после убийства жены до его самоубийства, понадобилась ему вовсе не для того, чтобы отомстить мне, послав отрезанную руку Кадзуэ, и заставить меня страдать. На самом деле он оставил себе это время, чтобы подержать в объятиях тело жены, которая при жизни была за пределами его досягаемости.

Кодзиро умолк. Со спины теперь он стал казаться как-то меньше и старше. Стоял, не шевелясь, и смотрел в сад. «Что он там видит? – думал Такааки. – Любимую женщину, которую убил муж? Лицо брата-убийцы? Или трагически погибшей дочери?»

Симада оказался прав: Кодзиро – отец Тиори. А если так, значит, человек, который должен ненавидеть студентов, доведших Тиори до смерти…

– Ко-сан! Еще об одном хочу спросить. – Симада прервал тяжелое молчание. – Что ты сделал с рукой Кадзуэ? Где она?

Кодзиро молчал.

– Послушай, Ко…

– Понятно. Ты просто хочешь знать, как оно было, и полиции ничего не расскажешь. Так? Я знаю, Симада.

С этими словами Кодзиро еще раз указал на стоявший в саду павильон.

– Она там. Рука похоронена под глицинией.

– Все, как ты говорил, Кёити. – Такааки осушил еще одну порцию виски. – Вы уж меня извините, Симада-сан, но, мне кажется, мы задавали вопросы, которые не должны были задавать. Мне из-за этого неловко.

Морису продолжал молча курить.

– Кодзиро-сан утверждал, что Сэйдзи Накамура мертв. Думаю, так оно и есть. Остался единственный вопрос – эти письма.

– Куда же делся Сэйити Ёсикава? – как бы у самого себя спросил Морису.

– Мне кажется, что Симаду-сан этот вопрос тоже интересует, но тело не найдено. Я думаю, Ёсикава просто упал в море и его унесло течением, – сказал Такааки и покосился на Симаду. Он сидел, прислонясь спиной к стене, со стаканом в руке и читал книжку, которую взял с полки. Слушал он разговор двух приятелей или нет, непонятно. – В любом случае… – Такааки, щеки которого раскраснелись от выпитого, легонько хлопнул в ладоши. – Хватит нам играть в детективов. Может, на будущей неделе, во вторник, когда ребята вернутся с острова, мы узнаем, кто написал эти письма.