Глава четвертая

Опасные связи

Классы, где преподавал Федотов Олег Игоревич, слегка посплетничали, похихикали и прониклись уважением. У их хромого математика была красивая жена. Даже Калязина, немногословная, но ехидная, ее оценила. Вернее, именно она всем и рассказывала о том, что была в ресторане вместе с Федотовым. На этой фразе слушатели делали круглые глаза и недоверчиво фыркали. Но тут Калязина вытаскивала свой телефон и показывала фото, на котором она стоит рядом с Федотовым.

– Понимаете, он, конечно, захотел вскочить, но я его удержала. Все-таки, сами понимаете, его нога…

– А кто фото сделал? – спрашивали самые дотошные.

– Приятель мой, мы вместе были, – отвечала Ольга и показывала другое фото в том же интерьере – она и восходящая вокальная звезда. После этого народ, совсем убитый, признавал свое поражение, а Калязина набирала очки. По популярности с ней могла соперничать только Лена Львова. Но та была в числе приглашенных в Кремль на какое-то мероприятие. Калязина славу приняла с готовностью – ее слишком долго считали ленивой, толстой и некрасивой. И вот надо же, за каких-то два года превратилась в известную личность. Историю своей встречи с Федотовым она повторяла на все лады. В конце концов Калязина стала напоминать лягушку-путешественницу, которая всех достала своими рассказами, а директор школы вызвал Федотова для серьезной беседы.

– Э-э, – сказал смущающийся Арлен Семенович, – Олег Игоревич, мне неудобно говорить… Но учительская гудит. И эта Калязина…

Федотов густо покраснел.

– Я понимаю, вы только ничего не думайте, я-то знаю… Но они эту сплетню такими подробностями разукрасили, что решил с вами поговорить.

– Арлен Семенович, я все понимаю. Я вам под присягой какой угодно…

– Что вы, какая тут присяга, но будьте острожной, вы же знаете, какие времена сейчас! А дети?! Дети хуже разбойников! Они просто провокаторы, я же это все понимаю.

Олег устало вздохнул и рассказал всю историю от начала до конца.

– Ваша жена умнейшая женщина, – отметил директор школы, – и выдержанная. Но на всякий случай, будьте бдительны!

Федотов, только чтобы прекратить этот разговор, пообещал все, включая маску на глаза, лишь бы не встречаться взглядом с этой самой Калязиной.

– Ну-ну, будет вам, – уже серьезно сказал директор школы, – тут не до шуток.

Придя в этот день домой, Федотов долго мучился, рассказать ли жене о разговоре с директором. Олег уже было открыл рот, но тут сообразил, что придется тогда рассказывать и про шушуканье в учительской, и про вранье, что Калязина была в ресторане с ним. А самое главное, придется рассказать про эту злополучную фотографию, которую сделали друзья Калязиной по ее же просьбе. И каким-то шестым чувством он понял, что именно фотография, в появлении которой он совершенно не виноват, может стать причиной ссоры. «Одно дело та встреча, разговор, обсуждение. И совсем другое – вещественное доказательство в виде снимка», – рассуждал про себя Федотов. Тут же он про себя возмущался: а что такого, Инна сама все видела, но… Но.

– Почему ты плохо ешь? – спросила его жена. Она сидела напротив него, Степан важно жевал у нее на коленях печенье.

– Я – ем. Все очень вкусно, – улыбнулся Федотов. Он решил, что ничего не будет рассказывать Инне. Время все само расставит на свои места.

– А я хотела с тобой поговорить, – Инна заговорщицки подмигнула ему.

«Боже, что это все хотят со мной поговорить!» – простонал про себя Олег. Но изобразил готовность внимательно выслушать все, что ему скажут.

– Олежка, я хочу выйти на работу. Понимаешь, Варя звонила. У них там с людьми проблема. А у нас экипаж уже такой дружный, сплоченный. Я, конечно, не знаю, но можно договориться, что буду летать не в каждый рейс, а, например, через раз. Ну, по специальному графику.

Федотов округлил глаза. Но Соломатина была к этому готова. Более того, Варя не звонила и ничего не рассказывала. Наоборот, Инна позвонила Варе, наслушалась новостей и решила, что она больше не хочет сидеть дома. Варя же убеждала ее, что выходить рано и надо еще побыть с ребенком.

– Ты знаешь, тебя всегда возьмут, – заверила подруга.

Но Соломатина закусила удила – она так тосковала по небу, что иногда физически ощущала запах горючего.

– Инна, но Степка маленький, – возразил Олег.

– Но я же не на весь график. Я иногда. Не на все полеты, – вкрадчиво проговорила Инна.

– Какое это имеет значение. Ты же не на восемь часов уходишь. Ты улетаешь на неделю как минимум. Что будет со Степкой?

Степка, пока родители разговаривали, вертел головой и пачкал размоченным печеньем футболку Инны.

– Он будет у мамы. Ты знаешь, она с радостью будет с ним сидеть, да и с дедом ему интересно. Олег, ну ты же работаешь! Мне уже пора! Я не могу превратиться в домашнюю хозяйку.

– Зачем тебе превращаться в домашнюю хозяйку? Садись за научную работу. Сама же недавно сетовала, что не довела дело до конца. Вот тебе и шанс.

– Я очень жалею, что я тебе это сказала. Понимаешь, поделиться с тобой планами – это означает дать клятву. А если я передумала? Если я не хочу ничего писать? Ты себе можешь такое представить? Представить, что мне нравится быть стюардессой? Я не могу быть летчиком, хотя умею управлять самолётом. Но летать в качестве стюардессы я могу. Почему я должна писать эту работу? Да не хочу я ее писать!

– Жаль, – Федотов пристально посмотрел на Инну. –   Жаль. Из тебя отличный бы ученый вышел.

– Из тебя тоже, – парировала Инна.

– У нас разные ситуации.

– Одинаковые. И ты, и я просто поменяли свои планы. Только себе ты нашел оправдание, а мне нет. А меня это обижает. Может быть, если я выйду на работу, то захочу вернуться в науку. Пока же я просто хочу вырваться из домашнего ада.

– Тебе не стыдно? – Олег посмотрел на Инну. – Тебе не стыдно при Степане так говорить?

– А это не имеет отношения к нему. Это имеет отношение вообще к ситуации.

– Инна, давай поговорим на эту тему позже. А сейчас я поиграю со Степкой, потом искупаю его и уложу спать. Все эти мысли твои от усталости. Тут ты права. Но я буду тебе помогать.

Растерянная Соломатина передала сына мужу. Не от Степана она устала, она устала от каждодневной рутины, и как бы она ни старалась разнообразить день, настроение ее не улучшалось.

«А он эгоист. Как все мужчины. Ему удобно – я дома, дом в порядке, сын под присмотром», – подумала Инна, наблюдая, как муж возится с ребенком. Соломатина догадывалась, что опять они похожи на тысячи других молодых семей, но от этого ей не было легче.

О ее выходе на работу они не договорились. Конечно, в мыслях Соломатина предпринимала решительные шаги и представляла, как демонстративно увозит Степана к маме, улетает на несколько дней, возвращается домой, а тут ее ждет Федотов. «Ну, подумаешь, подуется на меня, может, даже покричит, а потом смирится. Он мягкий!» – думала она, но шагов никаких не предпринимала. Она вообще не заговаривала на эту тему, присматривалась к мужу. Олег же вел себя так, словно и не было этого разговора. Или, вернее, был, но серьезно он его не рассматривал. Инна посоветовалась с Варей.

– А я тебя понимаю. Тяжело быть дома. Но, Инночка, с другой стороны, у вас же Степан. Мальчик растет. У бабушки хорошо, но с родителями лучше.

– И ты о том же! Но ведь тысячи мам работают. И дети растут аж до тридцати лет! И что те- перь?

– Конечно, это тебе решать, вернее, вам, – ответила Варя.

Сама она по-прежнему летала, влюбленная в своего КВС. Но ее чувства потихоньку из пылкой влюбленности и обожания перешли в привязанность не к человеку, но к своему при нем положению. Варя теперь была в курсе всех семейных проблем. Знала про сына-двоечника и дочь-красавицу. Знала, что жена не умеет готовить икру из кабачков и отлично солит огурцы. Она помогала найти врача для тещи и выбрать подарки для членов семьи. Варя стала чем-то постоянно-удобным. Словно хороший зонт. И от дождя защитит, и от солнца, и опереться на него можно. Когда-то Варя пообещала Соломатиной разлюбить своего летчика – она и разлюбила, да только осталась при нем. Инна по-прежнему жалела подругу, помочь же ничем не могла. Варя пускала корни рядом с этим человеком по собственному желанию. Соломатина понимала, что сравнивать положение Вари и свою ситуацию нельзя, но страшилась этого примера. Страшилась этой женской пассивности, неумения быть решительной, мягкости. Однажды после разговора с Варей Соломатина пообещала себе, что в ближайшее время вернется к этой теме и объявит мужу о своем окончательном решении выйти на работу. Но человек, как известно, планирует, а судьба смеется над этими планами. В тот самый день, за час до прихода мужа, Соломатина получила ММS. Телефон отправителя был неизвестен, а картинка чем-то знакомая. Инна пригляделась и увидела своего мужа, который беседовал с той самой Ольгой Калязиной – его ученицей из десятого класса. «Где это они?» – удивилась Инна, но, как ни увеличивала картинку, понять не могла. Фон был размыт. Единственное, что отчетливо было видно, так это красивое лицо девушки и улыбающееся лицо мужа. «Где-то в городе. Точно не школа», – определила Инна и попыталась понять, когда был сделан снимок. Немного покопавшись в телефоне, она нашла историю снимка. Дата стояла совсем недавняя. «Так. О чем-то таком я предупреждала его. И что теперь делать?» – спросила себя Инна. Но ответить не успела, потому что зазвонил мобильник. Инна, не глядя, взяла его и прокричала:

– Да, я слушаю! Олег, это ты? – Ей почему-то хотелось, чтобы был муж.

– Ваш муж ведет себя совершенно безобразно. Он состоит в отношениях со своей ученицей, – проговорил женский голос.

– А вы дура! – ответила Инна говорящей. – Я вас найду и напишу жалобу в прокуратуру. Телефонное хулиганство карается законом.

– Какое же это хулиганство? Хулиганит ваш муж…

Женщина хрюкнула, видимо, засмеялась, и послышались гудки. Инна посмотрела номер телефона. Телефон был незнакомым, но фотографию отправили тоже с этого номера.

Федотов пришел домой в прекрасном расположении духа. Во-первых, девятые классы отлично написали тесты. Во-вторых, сегодня расплатилась мать одного из учеников. Того самого, первого, которого сосватал ему директор школы. Как он и говорил, мать воспитывала мальчика одна. Отец если и принимал участие в процессе, то как-то странно, эпизодически. Обучение оплачивал он, но деньги все время задерживал. Хоть Федотов и нуждался в приработке, но чтобы как-то смягчить ситуацию, он сказал, что ничего не имеет против, если с ним расплатятся через три месяца. Мать мальчика вздохнула с облегчением – бывший муж, похоже, отличался необязательностью. И вот сегодня она, краснея, вручила Олегу толстенький конверт. К конверту она прибавила большую плитку горького шоколада.

– Нет, огромное спасибо, но шоколад…

– Пожалуйста, возьмите. Это – для вас, – попросила женщина.

И Олег понял, что она этим деньгам рада больше, чем он. Во-первых, у нее упал груз с плеч, и совершенно спокойно можно смотреть в глаза преподавателю. Во-вторых, ее сын будет продолжать заниматься, а это гарантия поступления. В-третьих, она не знала, что подарить учителю, а купить что-то дорогое и беспроигрышное – на это у нее денег нет. Федотов все понял и взял плитку.

– А вы угадали, я люблю такой горький. Бодрит, – сказал он, пряча шоколад в портфель. Женщина радостно улыбнулась.

Еще сегодня Федотов предложил открыть в школе математический кружок. И директор его предложение одобрил:

– Да, это здорово. Наконец о нашей школе говорят, как о школе с математическим уклоном. Слава о вас распространилась далеко. А кружок – это здорово. Мы же можем принимать из других школ?

– Постараемся, но своих уже тоже много.

В учительской к этой новости отнеслись одобрительно. Веселый и молодой преподаватель английского Сан Саныч хохотнул:

– В гору идете, коллега.

Софья Андреевна покраснела и сказала тихо:

– Это же отлично. Ребятам нужен такой кружок. Можно и литературный потом открыть.

Она посмотрела на директора школы.

– Обязательно, – развел руками тот.

Историчка Лилия Александровна, потряхивая своими огромными серьгами, произнесла:

– Ну, у вас очень серьезный подход, Олег Игоревич. И это только радует нас.

Федотов улыбался. Он хотел привить ребятам ту любовь к математике, которую когда-то почувствовал сам. Объяснить природу этой привязанности ему было сложно, но научить видеть в формулах красоту ему очень хотелось.

– Голубчик, а зачем вам нужна эта дополнительная нагрузка? – спросила его историчка, когда все уже разошлись.

Федотов посмотрел на Лилию Александровну и просто пожал плечами. Постороннему человеку он не мог объяснить, что работа в школе, к которой он относился очень ответственно, была все же заменой его прошлой жизни и карьеры. Переезжая в Москву, он все же планировал нечто другое, более солидное, что ли. Но случилось так, что он попал сюда. И деньги здесь были не те, на которые он рассчитывал, и статус профессии по-прежнему был невысок. Но ему надо было найти что-то, что оправдает его присутствие, сделает выбранное решение значительным и привнесет иной, более высокий, чем заработок, смысл. К тому же Олег все еще любил эту науку.

– Что ж вы затрудняетесь с ответом? – улыбнулась историчка.

– Это сугубо личное, – отшутился Федотов.

Домой Олег пришел в прекрасном настроении, но Инна встретила его сухо. Олег долго рассказывал о всех событиях, но получал в ответ лишь междометия.

– Слушай, Степан в порядке? – наконец спросил озадаченный Федотов.

– А что, только со Степаном может что-то случиться?

Ответ был неверным. И Инна пожалела о своих словах. Для Федотова сын был на первом месте, потому что, как Олег сам объяснил когда-то, Степа был маленьким и беззащитным. «Все остальные хоть как-то могут за себя постоять, но только не дети!» – сказал тогда Федотов. Эти отголоски детдомовского прошлого никогда не покидали его. И все его отношение к людям определялось через призму этого опыта.

– Значит, так, – вспылила Инна, – не учи меня больше никогда. Не учи, как относиться к сыну и что говорить! Ты не имеешь на это никакого права! Ты за собой следи. И сам не совершай ошибок!

– О чем ты говоришь? – изумился Олег. – Я никогда тебя не учил. Я делился с тобой…

– Ты – учил. Ты всю нашу жизнь подстроил под себя. Ты даже никогда не спросил, а нравится ли она мне.

– Мне казалось, что нравится, – сказал Федотов, – ты была такая счастливая, когда мы ждали ребенка. Ты радовалась квартире. Ты любишь, когда мы вместе гуляем. Я никогда не хотел сделать тебе плохо. А если уж так получалось, то не специально, а случайно, по невнимательности или по незнанию.

Инна слушала и понимала, что ее муж хороший и добрый человек. И еще выдержанный и воспитанный. Он терпеливый. И все же… И все же в ее телефоне есть тот самый снимок. А еще был звонок. Звонок мерзкий. Вот как теперь быть? Как сложить две картинки – заботливого мужа, отца, сильного человека и это вранье. Соломатина чуть не рассмеялась – как же пошло все было в этой ее жизни! Все как у всех. Сколько раз она слышала от подруг и коллег эти истории об изменах! Ей казалось, что у них-то с Федотовым, с их прошлым и с их отношением другу к другу, такого никогда не будет.

– Олег, вот. Мне сегодня прислали, – Инна положила перед мужем телефон с фотографией.

Олег взял телефон.

– Но это же Калязина.

– Она. Твоя Калязина. И ты. Только где ты с ней встречался?

– Я вообще с ней не встречался. Только тогда в ресторане.

– Я это помню. Но, как мне кажется, вас тогда никто не фотографировал. И потом, как-то слабо угадывается здесь ресторан.

– Согласен, – спокойно ответил Федотов. Так спокойно, что Соломатина даже удивилась.

– Ты что-то можешь мне сказать по этому поводу?

– Ничего, абсолютно, – ответил муж и посмотрел на Инну честными глазами.

– Федотов, я не буду ругаться. Я просто хочу знать, что между вами? Она же школьница и она твоя ученица. И у нее есть родители. Которым очень не понравится, что учитель математики ухаживает за их дочерью.

– Да не ухаживаю я! – Федотов с грохотом отодвинул стул и заходил по кухне.

– Знаешь, я бы на твоем месте как-то решила эту проблему. И как можно быстрее.

Соломатина вышла из кухни. По дороге в спальню она вспомнила, что в какой-то книге описывалось, как жена, уличив мужа в измене, уходит ночевать в детскую. Инна решительно взяла свою подушку и направилась в комнату к Степке. Там, чуть потеснив сына на диване, она улеглась с краю и задумалась.

У любой женщины есть выбор – поверить мужу и остаться счастливой, хоть и сомневающейся. Или не поверить мужу и стать несчастной. Самое интересное, во втором случае сомнений нет – женщина совершенно уверена в виновности мужа. Лежа рядом с посапывающим Степкой, Инна чувствовала себя совершенно несчастной – она была уверена, что Федотов влюблен в эту красивую старшеклассницу. Инна до мельчайших подробностей припомнила их встречу в ресторане. Калязина тогда была ослепительно соблазнительной. «Даже на женский взгляд!» – подумала Инна и тут же вспомнила, как школьница обронила: «Я взрослая, я уже совершеннолетняя». Соломатина чуть не застонала вслух. Если бы это была девчонка, можно было сердиться на мужа, но все же особо не нервничать – надо быть или больным, или безбашенным, чтобы завести роман с девочкой. Федотова к таким отнести было нельзя. Но если перед тобой совершеннолетняя девушка с определенным опытом и она тебе нравится… Соломатина вдруг задумалась, а нравится ли Федотову эта Оля Калязина? Инна напряглась, вспоминая взгляд, манеру себя держать и тон мужа на той встрече. Соломатина пришла к выводу, Олег был смущен, скован и даже несколько груб. «А это говорит о том, что он испугался. А люди пугаются в тех случаях, когда виноваты и должны отвечать за свои поступки!» – думала она и пыталась заплакать. Но, удивительное дело, плакать не получалось. Соломатина повертелась, попыталась потискать спящего сына, попыталась пожалеть его, себя, но даже прослезиться не могла. Тогда Инна легла на спину и уставилась в потолок. Она совершенно не понимала, что сейчас происходит. С одной стороны, она была обижена, зла, она почти ненавидела Федотова. Во время разговора ей было неприятно смотреть на него. А с другой стороны, было что-то невероятное в самом факте интрижки. Соломатина все пыталась себе представить мужа в роли донжуана – и не могла. «Ну как он будет за кем-то ухаживать?! – спрашивала она себя. – Он же Степку так любит! Если на работе пропадает, старается везде подработать. Это же он ради нас делает». Это несоответствие совершенно сбивало ее с толку. Повертевшись на диване, Соломатина прислушалась к звукам в доме. Вот Федотов прошел в спальню, вот хлопнула балконная дверь, вот подуло свежим воздухом. Инна представила себе, что они сейчас оба ложатся в постель, она уютно пристраивается у него под рукой, потом, повертевшись, поворачивается спиной, а Федотов обнимает ее. Засыпают они вместе. Соломатина еще немного повертелась, потом встала, поправила Степкино одеяло и, подхватив подушку, побрела в спальню.

В спальне уже не было света, но Федотов не спал, Соломатина поняла это по его дыханию. Она подошла к постели, положила на место свою подушку, аккуратно поправила ее и произнесла:

– Ну-ка, двигайся, изменник коварный!

Федотов рассмеялся, и в этом смехе было облегчение.

– Честное слово, я ни в чем не виноват! Я и близко не подходил к этой Калязиной. И фотография! Убей бог, как она появилась?

– Да, вот именно, фотографии! – приподнялась на локте Соломатина. – Кто и когда их сделал.

– Я все выясню! И телефон! Кто это такой заботливый?! – голос Федотова зазвучал грозно.

– Да, только не кричи, Степана разбудишь!

Они заснули не скоро – примирение было бурным.

Инна Соломатина всегда умела думать. Еще она, как правило, умела справляться с эмоциями. Отчасти это было профессиональным качеством – знание мотивов человеческого поведения помогает руководить собственными поступками, а отчасти свойством натуры. Только сравнительно небольшой период ее жизни был наполнен метаниями – когда у нее были отношения с поэтом Антоном Пьяных. Инна иногда вспоминала этот период и даже удивлялась себе – как они уживались, такие разные. Антон был человеком-маятником, у которого настроение могло меняться каждую минуту, а поступки порой были необъяснимы. Соломатина, выдержанная и целеустремленная, иногда теряла с ним терпение. Олег Федотов был другим человеком и по духу был более близок Инне. Олег умел собраться и тоже предпочитал сначала думать, а потом уже действовать.

Именно поэтому на следующий день он был внимателен к коллегам и ученикам. На первый взгляд все было как обычно. На уроке Федотов против обыкновения задержал на Калязиной взгляд – девушка была очень хороша собой, и именно ее леность, томность были притягательными. «У нее повадки взрослой женщины, которая знает, что нравится другим», – отметил про себя Олег и с ужасом подумал, что именно его жена обратила внимание на красоту ученицы.

«Вот так измены и случаются. Исключительно по вине второй половины. Вот не приревновала бы Инна, так я бы и считал ее тупой, ленивой, хитрой», – усмехнулся Федотов, а потом сделал строгое лицо и пригласил Калязину к доске.

– Пожалуйста, прошу, решите несколько задач из прошлой темы, – сказал Федотов и написал несколько формул.

Калязина переступила с ноги на ногу и посмотрела на безмерно влюбленного в него Карачинского. Тот замельтешил за партой.

Прислонив трость к столу, Федотов сел.

Калязина постояла в задумчивости, потом что-то написала, потом оглянулась на Олега и сказала:

– Я не знаю.

Олег помолчал. Он специально сделал паузу. Класс смотрел на Калязину, Карачинский ерзал, пытаясь подсказать решение, Федотов смотрел в окно.

– Ну, я так понимаю, вы не можете решить задачу? – наконец проговорил он.

– Не могу, – спокойно ответила Калязина и добавила: – Олег Игоревич, не волнуйтесь, мне совершенно не нужны точные науки.

Федотов опешил.

– А вы сами хоть по какому-нибудь поводу волнуетесь? – спросил он.

– Нет, – ответила Оля Калязина.

– Останьтесь после урока, пожалуйста, – попросил Олег.

– А на место сесть можно? – поинтересовалась Калязина.

– А что же вам делать у доски? – ответил Олег.

После урока, когда все покинули класс, Олег пододвинул к себе листочек, на котором был написан столбик цифр, и подозвал Калязину.

– Вот, смотрите, это тесты, которые вы провалили. Практически все. А те два, которые зачтены, – считайте, это мой подарок вам к 8 Марта и Дню святого Валентина.

Федотов произнес эту фразу и только потом понял ее двусмысленность. Он-то имел в виду исключительно календарную зависимость – один тест был накануне Дня святого Валентина, второй – накануне женского праздника. Но прозвучало это очень двусмысленно. Особенно в данной ситуации.

Калязина расцвела:

– Спасибо, хотя я бы предпочла получить от вас цветы.

– Вы прекрасно понимаете, о чем я, – сухо сказал Федотов, а потом внимательно посмотрел на девушку и произнес: – Я очень хочу знать, как получилось так, что мы с вами оказались на одной фотографии.

Калязина сделала большие глаза.

– На фотографии?! На одной?! С вами?!

– Да. Нас тогда в ресторане кто-то сфотографировал. Зачем? Для чего?

– Да не знаю я! – Калязина изобразила оскорбленную невинность. Но Федотов уже все понял. Понял и страшно удивился самому себе – как случилось так, что он не знает того, что знает вся школа. Что обсуждает вся школа.

– Ольга, вы взрослый человек. Вы старше всех в классе. Вам восемнадцать лет. Вы должны отвечать за свои поступки. Зачем вы послали эту фотографию моей жене? И зачем вы звонили ей? Глупость и подлость этого поступка вы не можете не понимать!

– Я ничего никому не посылала! И в голову мне это не приходило! – воскликнула Калязина, а потом с каким-то детским любопытством спросила: – А вам здорово влетело?

Федотов даже растерялся от такой простоты.

– А как вы думаете? Звонит кто-то, рассказывает гадости…

– А какие гадости? – с жадным любопытством спросила Калязина.

– Господи, да что ж вы за человек! Я не буду вам ничего рассказывать, тем более вы лучше меня знаете эту историю.

– Да какую историю?! – возмутилась Калязина. – Я ничего не знаю. Да, фотография у меня есть! Но я ее только своим показывала. Знаете, вы симпатичный и нравитесь всем…

– Кому я нравлюсь?! Что вы несете?!

– Всем. И девочкам, и теткам нашим из учительской… – в голосе Калязиной послышались слезы. – Я прошу: только про фотографию и ресторан родителям не рассказывайте!

«Ого, – удивился про себя Федотов, – а родителей она боится. Даже не знаю, хорошо это или плохо!»

– Я не буду ничего никому рассказывать в том случае, если до конца учебного года вы прекратите шляться по ресторанам. Прекратите в школе распускать слухи и хоть немного будете заниматься по моему предмету, – в сердцах сказал Олег. – Так, идите домой.

Калязина с покрасневшим лицом собирала свою сумку. Почти у двери она остановилась:

– В учительской. Вам в учительской надо спрашивать.

– С чего это вы взяли?!

– У меня на уроке литературы мобильник отобрали. Вот и думайте теперь!

С этими словами Калязина вышла из класса, а Федотов присвистнул. Он-то думал, что виновата девчонка. «Жестокие игры» в духе именно таких бездельниц. Теперь же ситуация выглядела иной. Тихая, интеллигентная учительница литературы копается в чужих телефонах, рассылает чужие фотографии чужим женам и потом еще и звонит им. Федотов решительно направился в учительскую.

Пока Олег вел свое расследование, Соломатина неожиданно оказалась перед сложным выбором. Только муж ушел на работу, Инна повезла Степку к бабушке.

– У меня придут рабочие потолок в кухне делать. Там пятна какие-то, наверное, соседи залили, – сказала Соломатина. Бабушка обрадовалась внуку, вопросов больше никаких не задавала, Соломатина же рысью направилась к школе, где преподавал муж. Спрятавшись на детской площадке – в толпе детей и родителей ее совершенно не было видно, она стала ждать, когда муж выйдет из дверей школы. Ей надо было за ним проследить – куда и с кем он пойдет после уроков. Соломатина чувствовала себя полной идиоткой, но поделать ничего не могла. Ночь после ссоры успокоила ее. Да и природная рассудительность помогла. Но чтобы навсегда перелистнуть эту страницу, она решила последить за мужем. «Конечно, сегодня он может и никуда не ездить, никуда не ходить, а эта Калязина вообще может не явиться в школу. Но… Но если я решила последить за ним – значит, надо последить. Иначе я вся изведусь!» – сказала себе Инна. Первые два часа слежки прошли незаметно – вокруг было полно людей, дети играли, светило солнце, и Соломатина расслабилась. Но вот уже потом появились тучки, опустела детская площадка – Соломатиной пришлось пересесть на качели – так лучше был виден выход школы, и при этом Соломатина не бросалась в глаза. На качелях было неуютно – очень скоро закружилась голова и замерзли руки. Тем временем совсем стемнело, и теперь Соломатину вообще видно не было, но и она ничего не видела. Тогда Инна подобралась поближе ко входу и присела на чугунный заборчик, неудобный и ледяной. Соломатина повозилась, как курица на насесте, и уже нашла более-менее удобное положение, как в это время из школы вышел муж. Он спустился по широкой лестнице, тяжело опираясь на трость. Впервые за все время Соломатина подумала, что мужу трудно долго ходить и что к концу дня он устает. «И никогда не жалуется. Он не делает себе скидок. Словно ничем не отличается от других». Крадучись, Инна последовала за мужем. Соломатиной слежка давалась нелегко. Нет, ее не терзала совесть, но ей было неудобно лавировать среди людей, к тому же она боялась себя обнаружить. Стараясь не упустить Федотова из виду, Соломатина чуть не попала под машину и практически сбила с ног тетку с двумя огромными сумками. Машина ей посигналила, тетка на нее зашипела. И именно в тот момент, когда она на ходу извинялась перед теткой, Соломатина заметила фигуру женщины в бесформенном сером пальто. Соломатина сообразила, что эта женщина вышла из школы минут за пять до того, как вышел Федотов. «Ох, так это он за ней идет!» – догадалась Инна и прибавила шагу. Она почти влетела в торговый центр следом за Федотовым, который, в свою очередь, шел за женщиной в бесформенном пальто. «Час от часу не легче. Это явно не Калязина. Это другая. И с этой другой у Олега свидание!» – догадалась Инна. Она пошла, петляя, прячась за витрины парфюмерного отдела, миновала шляпы и шарфы, потом очутилась в сувенирах. Соломатина точь-в-точь повторяла путь мужа. Тот, в свою очередь, повторял путь женщины в бесформенном пальто. Наконец Федотов остановился и стал разглядывать медные фигурки. Женщина в пальто выбирала оберточную бумагу. «Господи, за каким чертом ему эти уродцы!» – пробормотала про себя Соломатина и вдруг увидела, как муж, бросив свое занятие, оглянулся по сторонам и подошел к женщине. Соломатина спряталась за стойку с бейсболками и напрягла слух. Но она не услышала, о чем говорит ее муж, потому что над ухом раздался знакомый голос: «Соломатина, ты с ума сошла? Ты от кого здесь прячешься?!»

Инна оглянулась – на нее смотрела ее бывшая подруга Аня Кулько. Соломатина поперхнулась и выдавила:

– Я вот бейсболки рассматриваю…

– В это время года? – недоверчиво улыбнулась Кулько. Она чувствовала, что Соломатина что-то скрывает, и просто-таки умирала от нетерпения узнать истину.

– Да вот в отпуск собираюсь… На моря. Южные, – опомнилась Соломатина. В присутствии Ани Кулько она почему-то всегда терялась.

– Здорово! – Аня прищурилась, а Соломатина старалась так повернуться, чтобы с одной стороны ее не увидел Федотов, с другой стороны, понять, что же ее муж хочет от женщины в пальто.

– Инка, а чего ты ерзаешь? – вдруг спросила Кулько и оглянулась по сторонам.

– Ой-ой, как же больно! – тихо вскрикнула Соломатина и схватилась за лодыжку.

– Господи, да что же это?! – Кулько наклонилась, чтобы понять, что там с ногой Соломатиной, а та, воспользовавшись моментом, внимательно смотрела за мужем. Она увидела, как Федотов что-то зло говорит женщине в пальто.

– Знаешь, по-моему, там ничего нет.

– Где? – испуганно спросила Соломатина.

– Там, на ноге, – Кулько указала вниз.

– Странно, а так больно было.

Аня Кулько уже поняла, что Соломатина хитрит и обманывает. И она внимательно огляделась, чтобы выяснить, в чем дело. Инна, в свою очередь, пытаясь отвлечь бывшую подругу, спросила:

– Как там наш поэт?

Тот факт, что Аня Кулько была женой бывшего возлюбленного Инны, никого из них уже не волновал. Но было что-то забавное в этой ситуации.

– Нормально. Поэт пишет стихи, – рассеянно отвечала Аня, все так же пытаясь понять, для чего здесь пряталась Соломатина.

– Ну, привет передавай ему, – сказала Инна.

– Обязательно, – ответила Аня и уже собралась обрушиться на Соломатину с жалобами на свою жизнь, как увидела Федотова. Кулько хорошо запомнила того мужчину, который поливал цветы в квартире Инны, и тут же сделала стойку, как охотничья собака, которая обнаружила добычу.

– Инночка, так как твои дела? – медовым голосом спросила Аня.

– Хорошо, – буркнула Соломатина.

– А что нового? Инна, мы все-таки столько дружили! Со времен института! Мы с тобой сессию первую сдавали вместе.

– Ага, и ты заиграла мои конспекты. Ты сама ни фига не делала на лекциях, зато попросила у меня тетрадки и не вернула к экзамену. Хорошо помню, – проговорила Соломатина, пытаясь понять, почему это вдруг Кулько посматривает в сторону Федотова.

– Инна, мы становимся старше, надо уметь прощать друг друга. И потом ты же знаешь, я никогда не желала тебе зла. Просто так по-дурацки все получалось.

– Я понимаю, понимаю, но, знаешь ли, мне пора. Мне тут еще надо кое-что посмотреть…

– Зря ты так, – Кулько покачала головой, – мы уже другие. Столько всего прошли! И ты знаешь, я вот не понимаю, как можно забыть многолетнюю дружбу и поссориться из-за ерунды…

– Ничего себе ерунда! – возмутилась Соломатина. – Кто меня «подсидел» на работе, кто наговорил с три короба родителям девочки, у которой я няней работала? А кто Пьяных обхаживал? Да, мы не были женаты, но мы жили вместе!

– Зря ты такая злопамятная, – закатила глаза Аня Кулько, при этом каким-то образом умудряясь не выпустить из поля зрения Федотова. Тот как раз тихо, но бурно объяснялся с блеклой и бесформенной дамой.

«Ах, вот оно что?! Соломатина ревнует! К той тетке. Тетка так себе, если не сказать, что просто никакая. Но она ревнует. И она следит за ним», – Аня была в восторге. Интрига налицо, надо было только правильно использовать этот момент.

– Инна, знаешь, я вот никак не пойму, зачем ты пошла в стюардессы? – Аня взяла в руки одну из бейсболок, висящих рядом.

Соломатина была в западне – тихо отвязаться от Кулько не представлялось возможным. Федотов все еще разговаривал с той же дамой, Инна видела это в зеркало. Поэтому Соломатина, чтобы не вдаваться в подробности, сказала:

– Платят хорошо.

Она забыла, что Кулько – мастер демагогии. И точно, Аня, сдвинув брови, произнесла:

– Деньги – не главное. В погоне за деньгами можно многое потерять.

– Можно, – покорно согласилась Инна. Аня поняла это по-своему. «Похоже, она так и не окрутила этого красавца. И очень может быть, они расстались. Но ведь Соломатина упертая. Она будет добиваться своего!» – подумала Аня Кулько. С одной стороны, она чувствовала облегчение – все-таки она удачливее и в чем-то счастливее Соломатиной. Пусть Инна делала научную карьеру, пусть она научилась летать, пусть она сменила профессию и теперь путешествует по всему миру. Всегда такая подтянутая, красивая, притягательная. Пусть все это есть у Соломатиной. Но зато у нее, у Ани Кулько, есть муж – поэт Антон Пьяных. Известный человек, чьи книги печатаются приличными тиражами. И, можно сказать, она, Аня Кулько, – его муза. Ее так и называют в некоторых изданиях, которые пишут о литературной жизни. А у Соломатиной мужа нет. Примерно так думала Аня, а потом все свела к одной фразе: «Я замужем, а от Инки, похоже, мужик сбежал!»

– Что это? – вдруг спросила Соломатина, заметив довольную усмешку на лице бывшей подруги.

– Я просто рада видеть тебя, – соврала та и поинтересовалась: – Вот скажи честно, ты счастлива?

Соломатина не удивилась вопросу – в последние сутки она раз десять задала его себе. Поэтому сейчас она ответила:

– Знаешь, у меня есть все, что необходимо для счастливой жизни, – муж, ребенок, родители в добром здравии. У меня есть свой дом, отличная профессия, друзья, коллеги, – тут Инна улыбнулась, – хорошие коллеги – это очень важная штука. Поэтому я, наверное, счастлива.

Аня Кулько слушала Соломатину открыв рот.

– Ты замужем?

– Да, мы с Федотовым поженились. Представляешь, с тем самым Федотовым!

– И у вас ребенок есть?

– Сын Степан, – Инна не могла скрыть улыбки.

Аня Кулько внимательно посмотрела на Инну. И вдруг увидела совсем другую женщину. Да, Соломатина выглядела странно и встревоженно. Да, она была одета кое-как – нелепые спортивные брюки, неновая куртка и вязаная шапка с оленями по кругу. Инна была современной городской женщиной из тех, которые пытаются все успеть, все успевают, только на себя посмотреть со стороны уже не могут – падают от усталости. Но за этой усталостью Аня обнаружила то, что свойственно людям счастливым, неважно в браке они или нет, есть у них дети или нет. В них во всех есть уверенность, что рано или поздно они решат все проблемы. Уверенность, что трудности – это нормально, что они – часть жизни, и кроме них есть еще много чего, что так радует. На жизнь эти люди смотрели с позитивной точки зрения и рассчитывали только на себя. Аня Кулько обнаружила, что Соломатина – вполне счастлива, несмотря на то, что прячется под стойкой с дурацкими бейсболками, а ее муж выясняет что-то с другой женщиной. Кулько поморщилась – она ошиблась. Подруга ее опять обошла. Аня постаралась понять, что именно – муж, ребенок или эта уверенность в добром исходе – вызывает такое злое чувство зависти. «Все вместе. Почему ей всегда везет?! Почему?! Как ей удается выкарабкиваться?!» – подумала Аня Кулько. Она и не подозревала, что именно уверенность в собственных силах и убежденность в том, что нельзя поступать плохо по отношению к другому человеку, – основа жизнестойкости Соломатиной.

Есть такие люди, которые питаются чужими неприятностями, проблемами или чужим горем. Как кто-то самоутверждается за счет слабого, так и эти люди живут, подпитывая себя соображениями, что кому-то рядом плохо. Аня Кулько всегда устраивалась рядом с сильными, чтобы получить от них помощь. А еще ей нравились чужие неприятности. На их фоне Аня ощущала себя сильнее и благополучнее. Причем, если этих неприятностей не было, она с готовностью их творила. Ее история дружбы с Соломатиной была наглядным примером того, как жизнь можно превратить в череду мелких и крупных гадостей. Кулько повезло, что рядом оказалась Соломатина, – человек порядочный и терпеливый. Рядом с другим Аня Кулько обрела бы страшного врага и кучу серьезных неприятностей. Но Соломатина просто рассталась с подругой после долгих лет дружбы. И этого тоже Аня не могла простить ей. А потому она жалостливо посмотрела на Инну и сказала:

– Так ты все же вышла за него замуж. Понимаю, он – красивый, хоть…

Соломатина широко раскрыла глаза:

– Ты видела Олега?!

– Да, Инна, я видела. Я не хотела тебе говорить. Вернее, хотела сначала позвонить, но потом… Во-первых, мы с тобой не общались. Заметь, по твоей инициативе.

– Тем не менее ты мне звонила. И часто звонила, – напомнила ей Инна.

– Ну, я в отличие от тебя не обижаюсь по пустякам. Знаешь, как бывает между подругами, – иногда надо чем-то поделиться, а иногда что-то и скрыть.

– Что же ты скрывала от меня?

Аня Кулько опустила глаза, вздохнула и указала на Федотова, который в этот момент прощался со своей собеседницей. Олег что-то говорил, поддерживая женщину за локоть.

– Вон твой муж. С женщиной. Если бы я только знала, что ты собираешься за него замуж…

– И чтобы ты сделала? – спросила Инна, стоя спиной к Федотову.

– Я бы тебе рассказала, как твой муж донимал меня звонками.

– А как вы познакомились?

– Очень просто. Я уже, конечно, деталей не помню, но я шла как-то мимо твоей квартиры, а там свет горит, я захотела зайти к тебе. Позвонила, а он ответил. Знаешь, Инна, я точно сейчас не помню ни дня, ни числа… Только ты улетала куда-то. Он еще цветы вроде как у тебя поливал… А сам потом все мне названивал.

– Подожди, как это могло быть? Ну, я в рейсе, цветы просила его поливать, а как вы познакомились…

– Да случайно, у твоего дома… Я еще позвонила в дверь – свет вижу, думаю, ты там. А это он. Ну, неудобно получилось. Я зашла. Еще посоветовала, как твой любимый цветок на кухне поливать. Мужчины же такие смешные в этом отношении…

– Очень смешные, обхохочешься, – подтвердила Инна, – а что дальше?

– Ну, до метро меня проводил. Да, еще выспросил, где я живу, работаю…

– А где ты тогда работала? – поинтересовалась Соломатина. – Ты же тогда работала женой Антона Пьяных, если мне не изменяет память?

– Инночка, не злись, я совершенно перед тобой не виновата. Ну, почти не виновата. Я же не знала, что у вас уже отношения.

– И забыла, что жена Антона? Я правильно тебя поняла?

– У нас тогда был очень сложный период, и мы договорились, что претензий друг к другу иметь не будем.

– Господи, да как удобно! Вы, должна заметить, совершенно уникальная пара!

– Нам многие об этом говорят, – скромно произнесла Аня, – но вот по отношению к тебе, конечно, не очень хорошо получилось, надо было тебе все рассказать, а вот теперь…

– Что теперь?

– Теперь ты вынуждена терпеть его. Он, конечно, очень нравится женщинам. Очень обаятельный, говорит потрясающе интересно. У него за плечами такая жизнь, а это не может не привлекать. Такие мужчины притягательны!

– Я все поняла, – Инна оглянулась, ища глазами Федотова, но тот уже исчез.

– Нет, что ты, ничего серьезного, так, флирт. Ну да, была пара свиданий, но я честно говорила, что я твоя подруга. Что это нехорошо… Но он такой… такой импульсивный… Ему сопротивляться совершенно невозможно. Ты уж прости. Хотя, повторяю, я не знала, что у вас что-то серьезное. Мало ли… Просто человек приехал…

– Ну да, из города Озерска цветы полить, – произнесла Инна. – И долго вы так встречались?

– Ну что ты! Я порвала с ним. Не отвечала на телефонные звонки…

– Слушай, Анька, ты часом не врешь? – грубо спросила Соломатина. – Ты всегда любила придумать что-то пакостное.

– Ну, ты зря так. Нет, я не вру, – она достала мобильник, покопалась в нем.

– Можешь не искать. Конечно же, эти вызовы не сохранились, прошло столько времени! Верно, Аня?

– Ну почему же, вот его телефон. Смотри, неотвеченный вызов. Даже два, – Аня сунула под нос Соломатиной свой телефон. – Ну извини, остальное не сохранилось.

Инна успела разглядеть скриншот. Да, неотвеченный вызов. Да, номер был Олега. Он тоже не менял его уже много лет.

Соломатина посмотрела на Аню.

– Знаешь, ты просто скотина. И ты никогда не будешь счастлива. Даже если мой муж и оказался таким дураком, но все равно он мой муж. И останется им. А ты похожа на шакала – ищешь, где поживиться.

Пока Соломатина это все говорила, Кулько улыбалась. Она помнила тот свой трюк с якобы забытым в квартире телефоном. Она помнила, как якобы искала в сумке телефон. И она хорошо помнила, как сделала и сохранила скриншоты. Она тогда не знала, для чего они сгодятся. Но вот прошло много времени, эта несносная Соломатина вышла замуж, а она, Аня, со своими «доказательствами» неверности мужа тут как тут. И так приятно сейчас видеть расстроенную подругу, смотреть, как она злится. Кулько знала, что если бы даже она не встретила сейчас Инну, она бы все равно ей позвонила и сообщила что-то подобное. Единственное, что омрачало торжество Ани, это были слова Соломатиной про мужа – она его не выгонит. Жаль. Материальный результат – самый лучший. Аня Кулько иногда делала гадости из любви к искусству и довела это умение почти до совершенства.