Книга: Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели
Назад: Глава семнадцатая
Дальше: Глава девятнадцатая

Глава восемнадцатая

Удолин почему-то не стал материализовываться у всех на глазах. Правила не позволяли или просто слегка промахнулся по месту? Он вышел из-за ближайшего дерева, такой же, как всегда, одетый в свой дорожный костюм двадцать пятого года, вполне уместный и в девяносто девятом. И там и там наряд профессора выглядел одинаково эксцентрично.
– Рад вас снова видеть, друзья, – поприветствовал он всех сразу взмахом руки. Нашел глазами подходящий валун, уселся на него, снял шляпу.
– Я вас слушаю. Теперь можете излагать подробно и не торопясь. Ментальная связь, к сожалению, деталей и нюансов не передает.
Новиков пересказал все, что успел узнать от старейшин дагонов, присовокупив собственные соображения и догадки.
Удолин не перебивал, лишь время от времени вставлял эмоционально окрашенные междометия.
– Что ж, друзья мои, – сообщил он, когда Андрей завершил свое повествование, – это даже превосходит мои надежды и предположения. Пойдемте скорее, мне не терпится прощупать мозги этих достойных старцев. Они присутствовали при строительстве пирамид! Восхитительно! Заодно подтверждается еще одна моя теория. То, что дагоны не могут жить нигде, кроме пещер и этого прелестного уголка, объясняется отнюдь не исчерпанием «жизненной силы». Все куда интереснее – их не отпускает сжимающееся время. Как-то мы с вами касались этого вопроса. Ну, можно сказать, что они оказались как бы внутри своеобразного колодца, стенки которого состоят из временнуй ткани. Причем не исторического времени, а физического. Это тема сложная, в двух словах не передашь. Но если совсем упрощая – стена такого времени ограничивает их перемещение в пространстве, одновременно защищая от времени исторического. Почему они и живут почти вечно. Но только здесь. Рано или поздно просвет колодца сойдет на ноль. И все…
– Постойте-ка, Константин, – загорелся Левашов, – как-то ваши слова коррелируют с теорией и практикой коллеги Маштакова. Но тогда не труба, а воронка раструбом вниз!
– Вы абсолютно правы, – кивнул Удолин, продолжая смотреть на Олега, как благодушный профессор, помогающий студенту на экзамене наводящими вопросами. – Именно воронка. Но что из данного факта проистекает?
– Каламбурить изволите? И втекает, и истекает, на то и воронка. Теоретически допустимо, что по ее оси можно перемещаться и сейчас. В прошлое – неограниченно, «одновременно» расширяя и пространственный ареал, а в будущее… Да мы сейчас посчитаем…
Олег расстегнул футляр с компьютером, размером с сигарную коробку, но более мощным, чем самый совершенный даже для 2005 года ноутбук. Прощальный подарок Антона.
– Считать будем потом, – пресек его энтузиазм Удолин. – Прежде следует выяснить, догадываются ли о подобной возможности сами дагоны. Или же – раньше знали, а потом забыли…
– Или это знание унесли с собой те, протодагоны… – вмешался Новиков. – Вот вам и момент развилки! Владеющие тайной сбежали, оставив прочих деградировать здесь…
– Зачем? – наивно спросила Анна. – Все бы могли пользоваться…
– Откуда нам знать? Мы и в тайнах собственного века не разобрались. Может, политика вмешалась, может – экономика…
– Хватит, хватит, друзья, – прервал затевающийся симпозиум Удолин. – Мы все обязательно узнаем, но вначале нужно правильно поговорить с мудрецами.
Шульгин поинтересовался, как он относится к радиации.
– Безразлично, господа, безразлично. Частицы эфира не взаимодействуют с икс-лучами. Если бы меня просветить рентгеновским аппаратом, вы не увидели бы ничего. Некоторые представители тонких миров не отбрасывают тени в видимом спектре, а я – в невидимом. Что не мешает мне быть столь же телесно убедительным, как и оригинал. Итак, ведите меня!

 

Увидев и почувствовав профессора, дагоны пришли в гораздо большее оживление, чем при встрече с обычными людьми. И не потому, что раньше не встречались с «высокоплотными фантомами». Совсем наоборот. Константин Васильевич не зря говорил, что изучал древнеегипетские, шумерские и хеттские «первоисточники». Возможно, синклит старейшин уловил в мыслях Удолина отзвук эзотерических знаний, да и сама его «телесная конструкция» могла быть знакома мудрецам по прошлому опыту.
Они сразу же перешли на невербальное общение.
– Похоже, мы чужие на этом празднике жизни, – сказал Сашка Новикову, – пошли обратно, зачем зря гомеостаты перенапрягать?
– Идите, идите, – отвлекся от «ментаконференции» Константин Васильевич. – У нас тут, чувствую, надолго. А вы пока обед приготовьте, что ли…
Выйдя на поверхность, они сразу увидели, что в их маленьком лагере не все в порядке. Встревоженные лица Ирины и Анны, Левашов, едва видный среди зарослей на дальнем концe поляны, громко зовущий Ларису через сложенные рупором ладони.
– Что тут у вас?
– Лариса пропала.
– То есть как?
– Пошла вон туда, в кусты, ну, обычное дело, и не возвращается. Давно уже, – ответила Ирина.
– Как давно?
– Да сразу, как вы ушли. Больше получаса… Мы на часы не смотрели. Разговаривали себе. Потом вдруг Олег вскинулся. Где ее, говорит, носит? Еще чуть подождали, он не выдержал, пошел следом.
Действительно, неладно! Не подмосковный лес все-таки. С другой стороны – ясный день, территория давным-давно «зачищена» дагонами, местные негры сюда не решаются забредать, ни намеренно, ни случайно. С хищниками обстоит примерно так же. Местность сухая, ни болот, ни зыбучих песков…
Конечно, Лариса – девушка себе на уме, моментами довольно «безбашенная». Засиделась на месте, решила прогуляться. Увидела что-нибудь интересное, хотя бы даже бабочку экзотическую, погналась за ней.
Все эти предположения были высказаны.
– Вернется, – с оптимизмом сказал Шульгин. Если б заблудилась или еще что – стрелять бы стала. Она ж с оружием?
– Два пистолета, четыре обоймы, – сказала Ирина.
– Ну и стрелок она классный…
– А если вдруг к речке вышла, – сделала большие глаза Анна, – искупаться решила, а там крокодилы?
Вариант, пожалуй, маловероятный, но… Африка есть Африка, тем более – девственная, цивилизацией не затронутая. Вариантов всего два – Лариса гуляет, ни о чем не думая, или… Об этом думать не хочется. Но в любом другом случае она, поняв, что заблудилась, начала бы подавать сигналы. Или залезла бы на дерево повыше, оттуда направление на скалы определить не трудно.
– Вернется – задницу бы ей ремнем надрать как следует, – без тени юмора сказал Шульгин. Но промелькнувшая в воображении картинка подобной экзекуции показалась ему эстетически привлекательной. – А пока не будем терять времени…
Он включил рацию и вызвал со стоянки трех роботов. Новиков, приказав девушкам ни на шаг не отдаляться от входа в пещеру, бегом рванул через поляну, к Левашову.
Тот, накричавшись, переводил дыхание и нервно закуривал.
– Вот зараза, куда ее черт понес, – с прибавлением усиливающих экспрессию выражений начал он ругаться, увидев Андрея.
– Найдется. В средней полосе люди, бывает, заблуживаются так, что потом с вертолетов сутками ищут. Сейчас роботы подскочат, начнем правильный поиск. Случиться с ней ничего не могло, – успокоил он друга, хотя сам был отнюдь в этом не уверен. – Разве что в ловчую яму провалилась и кукует там… у Майн Рида подобный случай описан.
– Стреляла бы…
– А то ты ее характерец не знаешь! Из гордости будет стараться сама вылезти, ногтями ступеньки копать…
Что в ловчих ямах нередко ставят заостренные, а то и отравленные колья, он вслух вспоминать не стал.
– Пошли обратно, винтовки возьмем…
Через пять минут появились Джонсон, Иван Иванович и третий, из новых, поименованный Стивом за сходство с одним давним приятелем.
– Так, – начал распоряжаться Шульгин. – Ты остаешься на месте, охраняешь женщин. Двое – с нами. Задача – найти Ларису. Олег, что из ее вещей под руками?
– Да хоть бы шляпа…
– Отлично. Эй, ребята, вот вам запах, вот примерное направление. Смотрите, слушайте – мы идем за вами. Без крайней необходимости не стрелять. Особенно – в человекообразных. Брать живыми. Вперед!
Роботы почти мгновенно увидели примятую сапогами Ларисы траву, взяли след. А вскоре, минут через десять, очень издалека послышались пистолетные выстрелы.
– Ну вот видишь – живая, – с облегчением сказал Олегу Шульгин. – Точно «беретта», я тут не ошибусь.
– Только стрельба – не сигнальная, – дернул щекой Левашов. – Странная стрельба…
– Сейчас добежим – увидим, – успокоил его Новиков. – Ребята – полный аллюр, – приказал он роботам. – В случае опасности – все ограничения отменяю…
Джонсон и Иван Иванович наддали так, что вскоре их уже не было видно. Людям такой темп не под силу. Зато тропу за собой они оставляли весьма отчетливую.
Марш-бросок занял почти полчаса. По лесу и с оружием не очень разгонишься. Далеко сумасбродная девица забрела. На бегу они вновь услышали беглую, без пауз серию выстрелов. Потом тишина, и спустя несколько минут – два хлопка, потом – окончательная тишина.
Робот ждал их на поляне, примыкающей к озерцу. Указал на россыпь пистолетных гильз, на неизвестно кем и зачем построенный шалаш с длинным столом и стульями вокруг.
– Европейская работа, – сказал Новиков, осмотрев все. – Негры так не делают. Сколько гильз нашли? – спросил он у Джонсона.
– Здесь – пятнадцать, – ответил робот. – Километром дальше, на следующей прогалине, – еще столько же. То есть по полному магазину. В том и другом случае огонь велся с одного места, но из разных пистолетов, оба марки «берета-92».
– Где твой напарник? Мы слышали еще два выстрела, позже, и на слух – еще дальше.
– Я остался здесь, чтобы встретить вас, Иван пошел вперед, вдруг нужна его помощь. Но никаких сигналов он пока не подавал.
Роботы, как уже раньше говорилось, были абсолютно идентичны функциям, которые им приказано исполнять. А тут они начали вести себя по-своему. Как-то договорились, поделили обязанности без «высочайшего» приказа. Интересный момент. Тоже, вроде Замка, умнеют на глазах?
– Пойдем за ним, – распорядился Шульгин.
Пока шли, Джонсон докладывал:
– Сначала госпожа Лариса открыла огонь в шалаше. Следов крови, чужой или ее, – нет. В кого стреляла – неизвестно. Но – не вверх, по горизонтали, о чем свидетельствует разброс гильз. Потом, переместившись на девятьсот восемьдесят метров вперед и вправо, снова стреляла. На этот раз ствол был направлен вверх под углом больше сорока пяти градусов. Что также подтверждается соотношением ее следов и рассеиванием гильз. Можно предположить, что огонь велся по низколетящей цели, приближающейся ракурсом ноль горизонтали, до пятидесяти вертикали…
Джонсон говорил тоном уверенного в себе криминалиста.
– Что еще?
– Применения другого оружия не отмечено…
– Вывод? – резко спросил Новиков.
– Информации недостаточно. Сигнальные выстрелы обычно делаются вверх. Для тренировки используются мишени или подручные предметы. Не обнаружено. Присутствия опасных для госпожи Ларисы живых существ мною также не обнаружено.

 

Иван Иванович встретил их на краю очередной большой поляны. Они, получается, тянулись одна за одной, разделенные не очень широкими перелесками.
– Ну что, где она? – рванулся к нему Левашов.
– Госпожа Лариса была здесь совсем недавно, но сейчас ее нет. – В голосе робота словно бы проскочила нотка искреннего сожаления, или это просто показалось. – Вот здесь она последний раз стреляла, сидя или стоя за этим кустом. – Он протянул пистолет и две гильзы. – Осмотром травы и почвы установлены десять точек вертикального давления, предметами весом от тонны и больше, без химического или термического повреждения. Следы горизонтального перемещения отсутствуют. Если бы здесь приземлялись вертолеты, имелись бы отпечатки колес или лыж. Предположительно, предметы могли быть опущены и подняты с других летающих объектов, например – тяжелых вертолетов или дирижаблей…
Обстоятельность робота утомляла, но так уж они были запрограммированы.
– Сложновато будет. Проще нечто антигравитационное вообразить, – сказал Шульгин, самостоятельно осматривая указанные роботом места.
– Вывод, – снова потребовал Новиков.
– Неизвестные предметы прибыли сюда самостоятельно или были доставлены иным способом, после чего снова покинули поверхность, забрав с собой госпожу Ларису, – ответил Иван Иванович. – Вот место, где ее следы прерываются. Рядом с самой большой вмятиной на почве…
Олег блуждающим взглядом смотрел под ноги, никак не реагируя на услышанное.
– Только летающих тарелок нам тут не хватало? – шепотом спросил Шульгин у Новикова. Он и представить себе не мог, что Левашов так вдруг потеряется. Неужели действительно страстная любовь, когда мысль о том, что с твоей женщиной случилось плохое, выбивает способность к рациональному поведению?
У него самого случались всякие неожиданности в отношении близких людей, но обычно нехорошие моменты мобилизовывали, а не вгоняли в прострацию.
– Обожди, хрен его знает… – отмахнулся Андрей. Он на самом деле не хотел делать окончательных выводов.
– Дай-ка сюда, – сказал он Ивану Ивановичу. Тот протянул «беретту», грамотно держа ее мизинцем за спусковую скобу.
Андрей вытащил магазин, передернул затвор. Все верно – после предыдущей бешеной пальбы Лариса израсходовала всего два патрона. Что ей помешало? Выбили пистолет из рук, скрутили, забросили в летательное устройство? Это ж как неудачно вышло – на несколько минут они опоздали. Подними Олег тревогу чуть раньше, сам догадайся роботов вызвать – успели бы.
Шульгин, думающий в том же направлении, присев на корточки, тщательно осматривал траву и землю.
– Я уже изучил каждый сантиметр, – сообщил Иван Иванович.
– И что?
– Следов рукопашного боя, вообще никаких следов, кроме этих. – Он указал на вмятины от Ларисиных каблуков. – Значит, госпожа Лариса бросила здесь свое оружие и добровольно села в транспортное средство. Если бы она не хотела, то отстреливалась бы до последнего патрона…
– Не факт, – сказал Шульгин.
– Да что же вы за мудаки? – вдруг закричал Левашов. – Рассуждаете здесь, а Лариса…
– Что – Лариса? – повернулся к нему Новиков. – Заткнись, если не трудно. Мы что? Цены на базаре в Одессе обсуждаем? Не можешь держать себя в руках – молчи. Сами разберемся.
Шульгин поднял руку, требуя от всех молчания. Такие команды принято выполнять сразу. Сашка явно что-то услышал. Раньше роботов, обладающих слухом, намного превосходящим человеческий? И тут же Андрей сам уловил отзвук мысли. Точнее – эхо. Сосредоточился. Все верно, это наверняка Лариса. Неужели у нее тоже прорезались способности? Наверняка помогло очень сильное желание или столь же отчаянный страх. Да нет, панической составляющей в ее призыве не было. Не очень четко сформулированный, но вполне понятный призыв: «Я жива, я в плену, выручайте!»
Сашка по глазам понял, что Новиков тоже поймал сигнал. Слегка кивнул. Подождал еще немного. Больше ничего, тишина «по всем диапазонам».
– Все в порядке, – сказал он, обращаясь к Олегу. – Она жива и здорова. Сумела передать. Тоже, видишь, совершенствуется. С кем поведешься… Андрей поймал сигнал вместе со мной, значит, ошибки никакой. Похоже, я даже направление схватил…
– И я. – Новиков указал на северо-запад.
– Точно…
Левашов приободрился на глазах. Раз Лариса жива – все остальное вопрос техники. В буквальном смысле.
– Расстояние не определяется? – спросил он.
– Как его определишь? Бывало, через астрал с Валгаллы сигнал доходил без потери мощности. Но она точно на Земле. У меня, кроме голоса, еще и картинка мелькнула. Что-то здешнее: зелень, небо, скалы… Да и по времени… Если всего минут пятнадцать-двадцать назад ее в «тарелку» посадили…
– Не в «медузу»? – перебил его Олег.
– Какая «медуза», ты чем слушал? Давление на почву до тонны, а «медузы» вообще грунта не касались. Пятнадцать минут… – повторил Шульгин. – Взлет-посадка, скорость едва ли сверхзвуковая. Можно надеяться, что ее выгрузили в пределах сотни километров отсюда и, оказавшись снаружи, она сумела до нас достать…
– Сто километров, – упавшим голосом повторил Левашов. – День езды. Куда ее за это время переправить могут…
– Меня куда больше интересует – куда ее уже доставили? – сказал Шульгин. – Забрали, отвезли, высадили. Скорее всего – на своей базе. Что же это за очередные враги у нас объявились? На гравилетах. Снова дуггуры? Но почему именно Лариса, почему не кто-то из нас? Или – все сразу. Непонятно.
– Чего зря гадать, – прервал его Новиков. – У нас, слава богу, Удолин есть. Как раз по нему задачка. Погнали обратно…

 

Профессор был не слишком доволен тем, что его оторвали от увлекательнейшей беседы. Он как раз начал вникать в тонкости дагонского восприятия пространства-времени, весьма отличающегося от общечеловеческого. Одновременно, образовав вокруг себя избирательно проницаемую защиту (через которую наружу проходят только те мыслеформы, которые он считал нужным транслировать собеседникам, причем так, что лакуны и пробелы реципиентами не замечались), записывал в специально выделенные ячейки памяти волновые характеристики их мозговых эманаций и алгоритмы, которыми они пользовались для перекодирования дагонского в русский и обратно.
Его прямо захлестывали волны интеллектуального наслаждения. Пиршество духа, никак не иначе. Оно могло бы длиться сутками, да что там – месяцами! Для того Константин Васильевич и принял теперешнее воплощение, чтобы не нуждаться ни в отдыхе, ни в пище. Он наверняка станет авторитетнейшим в кругах ныне живущих некромантов, а пожалуй, и не только.
Но услышав от Новикова, в чем дело, тут же вскочил.
Особым образом дал понять старейшинам, что их общение не закончено, схватил Андрея за рукав.
– Пойдемте наружу, через этот фон мы ничего не сможем услышать…
– А мудрецы нам не помогут? – спросил Шульгин.
– Мы сначала сами, – отмахнулся Удолин.
Видимо, окружающую пещеры радиацию он чувствовал отчетливее, чем гомеостат, и она ему не вредила, но мешала, потому он и отошел от входа на полсотни с лишним метров.
– Еще раз расскажите, и подробнее. Обо всем, что касается уловленного вами сигнала.
Сашка постарался передать все нюансы: длительность, интенсивность, отчетливость, содержание «видеоряда», ощущение, давшее представление о направлении источника.
Константин Васильевич задал несколько уточняющих вопросов, присел на давно упавший и обросший толстым слоем мха ствол пробкового дуба и погрузился в размышления или медитацию, трудно сказать.

 

Все же встреча с Удолиным была для них подарком судьбы. Узнав еще в двадцатом году о существовании этого необыкновенного человека, то ли агента, то ли секретного узника ЧК, они рискнули жизнью, чтобы познакомиться с ним поближе. Сами не до конца понимая, что за человека выручают из лап Агранова и насколько он будет им полезен, руководствуясь скорее интуицией, чем точным расчетом, Новиков с Шульгиным освободили профессора и не прогадали. Получили в его лице надежного товарища и специалиста, обладавшего знаниями и умениями, в реальность которых они до того даже не верили. Половина их авантюр (а также эскапад) не состоялась бы вообще без поддержки Удолина, а другие могли бы завершиться весьма печально.
Все, что происходило лично с ними, – более-менее укладывалось в рамки пусть и фантастического, но представимого. А Константин Васильевич был именно мистиком и магом, то есть персонажем совсем из другого, сказочного мира. И это проявлялось достаточно постепенно, не слишком травмируя материалистические основы психики. Верить в космических пришельцев, телепортацию и гомеостаты отчего-то гораздо проще, чем в сюжеты Гоголя.
Чтобы не мешать, друзья скрылись за деревьями, молча закурили. От них теперь почти ничего не зависело. До тех пор, пока вновь не придется действовать.
Говорить было просто не о чем. Ирине и Анне поведали о результатах поиска в самых общих словах и оптимистических тонах, причем Андрей не упустил случая на этом примере в очередной раз подчеркнуть необходимость соблюдения строжайшей дисциплины и всех существующих уставов и инструкций.
– Которые, как известно, пишутся кровью, – добавил Шульгин, – и очень хорошо, когда не нашей.
Девушки подавленно молчали, и не от прослушанной нотации, а оттого, что за все годы приключений, войн и революций обозначилась в их рядах первая потеря. Ирина, ничего не сказав, про себя думала, что найти Ларису едва ли удастся. Очень вся эта история странно и нехорошо выглядела. С ее точки зрения.
Но вскоре Удолин вернулся, с лицом, как говорится, исполненным оптимизма.
– Мне кажется, друзья, у меня получилось! Я сумел установить с Ларисой надежный контакт. Я знаю, где она находится. Да, все так и есть – ее захватили так называемые дуггуры, только не совсем того подвида, с которыми пришлось встретиться вам. Или – другой касты. Так ведь и время здесь совсем другое. Вы не могли заметить, но течет оно здесь несколько иначе. Не так, как в рассказе про Рипа ван Винкля, и все же. Сколько вы провели в окрестностях поселения дагонов?
– Считая от первой встречи с Мамбору – двое суток, – ответил Новиков, уже догадавшийся, о чем идет речь.
– Ну, а на «большой земле» – почти три недели. Вот и пожалуйста. Думаю, ваши товарищи начали беспокоиться отсутствием вестей. Надо бы кому-нибудь удалиться от гор километров на двадцать и передать сообщение. Что же касается экземпляров, в руках которых находится сейчас Лариса, очень вероятно – они понятия не имеют, что вы уже встречались с их «родственниками» в иных обстоятельствах.
– Как же они тогда вообще на нас вышли? – не выдержал обстоятельности профессора Левашов.
– Это нам и предстоит выяснить. Сходим и посмотрим, только взять с собой я могу кого-то одного, Андрея или Александра. На двоих у меня сил не хватит. Тут другие обстоятельства, чем при вашем предыдущем походе «по местам боевой славы», действуют другие законы. Но вы не беспокойтесь, – сделал он вежливый жест в сторону дам, – мы уложимся в час, если не меньше. А уже потом решим, что делать дальше…
Новиков с Шульгиным переглянулись. Особых слов не требовалось. Опять в астрал погружаться, от чего они совсем недавно зареклись категорически? А какой выбор? Ларису выручать нужно, здесь безвариантно. И идти, наверное, Сашке. Для любого вида боя подготовлен он лучше, устойчивость к психоволновому воздействию – выше. Да и в слоях и сферах разных порядков наловчился последнее время действовать так, что немного теоретической подготовки – самому Удолину не уступит.
Они давно миновали ту стадию отношений, когда хорошим тоном считалось «принимать удар на себя». Кто считает себя крепче – тот и примет, славою другой раз сочтемся.
Левашову было обидно, что его кандидатура для участия в спасении Ларисы даже не рассматривалась. Все правильно, уровень не тот, а все равно обидно.
– Тогда мы, Константин Васильевич, – сказал Андрей, – пока переберемся к месту стоянки фургонов. Туда и возвращайтесь.
Тут ему пришла в голову интересная идея, парадоксальная, как водится, но все же.
– Что, если вам попробовать одного из роботов с собой прихватить? В виде средства технической поддержки? Бутылки и пистолеты через астрал проходили без потери свойств и качеств. Александр вон целый бронетранспортер на Валгаллу переправил. С людьми. А?
– Умный вы человек, Андрей Дмитриевич, но не в этом вопросе. Откуда же у роботов – тонкие структуры? Железо, резина, электрические схемы. Ничего другого. Телесную оболочку переместим, никаких препятствий, но кто же так называемые «электронные программы» удержит и восстановит? Механика и мистика увы, пока не сочетаются.
– Нет так нет. Мое дело – предложить. Тогда отправляйтесь. И мы – в свою сторону.
– Сначала вы. Уйдете – нам с Александром легче будет сосредоточиться. Условия здесь, прошу заметить, далеки от идеальных. Куда прибывать – мне все равно, а для отбытия специальная настройка требуется. И ментальная тишина. Не будете же вы слушать камерный концерт на одной площадке с духовым оркестром.
– В таком случае – удачи вам и скорейшего возвращения, – со всей искренностью ответил Новиков. – Отделение – становись! – шутливо приказал он оставшейся на его попечение команде: Левашову, Ирине, Анне и трем роботам. – За мной, с песней – шагом марш!
Юмор, пожалуй, не самого высокого качества, но бывают ситуации, когда чем примитивнее поведение командира, тем лучше. Остальные, про себя или вслух, шепотком, разрядят лишние эмоции по его адресу, одновременно отвлекаясь от куда более вредных мыслей.

 

Шульгин с Удолиным, оставшись вдвоем, минут пять сидели просто так, покуривая и внутренне сосредотачиваясь.
То, что Сашка вызвался идти «на дело» потому, что считал себя лучше к нему подготовленным, было правдой. Но – не всей. Скорпион по гороскопу, кроме всех положительных качеств, присущих этому знаку, в том числе и предрасположенности ко всякого рода мистике, он отличался упрямством в достижении личных целей, обостренной тягой к противоположному полу, ревнивостью и скрытностью.
Потому Шульгину удавалось столько лет успешно маскировать свое влечение к Ларисе, иногда становящееся почти непереносимым. Не любовь – именно физическое влечение. И возникло оно с момента их первой встречи на празднике новоселья в форте на Валгалле. Но экстравагантная девушка тогда предпочла Левашова, и Шульгин не стал перебегать товарищу дорогу.
Он считал Ларису как бы своим аналогом в женской части Братства и исподволь культивировал в ней это сходство, с переменным, впрочем, успехом.
По многим позициям она его даже переигрывала – своеволием, независимостью, авантюризмом, пренебрежением к условностям. Он, допустим, не мог позволить себе держаться с Анной, как Лариса с Олегом, хотя нередко этого очень хотелось.
И Лариса, единственная из всех, чувствовала свою внутреннюю власть над Шульгиным. Одно время вызывающе дразнила его своей мнимой доступностью, не позволяя при этом перейти некую грань. А однажды в идущем через охваченную Гражданской войной Россию бронепоезде устроила Сашке феерическую «ночь любви», первую и последнюю. Так и сказала:
– Получилось у нас просто здорово. Но на этом – все. Побаловались – и хватит. Раз мы теперь знаем, где у кого что и как действует, – останемся друзьями и союзниками…
Ему ничего не оставалось, как согласиться на ее ультиматум.
Еще через час они попали в засаду, и Лариса, возможно, спасла ему жизнь, прикрывая снайперским огнем из карабина. Какое-то время увлекшись Анной и по многу месяцев не пересекаясь с Ларисой, Шульгин слегка подзабыл о своих чувствах. Но стоило им увидеться в Кисловодске, где Лариса исполняла обязанности резидента Братства в две тысячи пятом году, под маской богатой вдовы, баронессы Эймонт, как влечение вновь вспыхнуло с прежней силой. Если не с большей – сейчас ведь перед ним была не двадцатитрехлетняя девчонка, пусть фигуристая и сексуальная, а эффектная, вызывающе эффектная молодая дама, все свои силы прилагающая, чтобы в местном бомонде выглядеть самой-самой… Не зря Майя Ляхова поначалу приняла ее за русский вариант гейши международного класса.
Но удобного случая попытаться возобновить давно прерванные отношения (точнее – отношение, так как было оно единственным и неповторимым) никак не представлялось.
И вдруг – случай таки представился.
Лариса его в свое время спасла от пуль красных диверсантов, теперь он ее спасет из плена. И как-нибудь в подходящий момент небрежно скажет:
– Не вспомнить ли нам прошлое, дорогая? «Те битвы, где вместе рубились они»? Зачем отказывать себе в маленьких радостях? Они так редки в этой жизни…
А она ответит:
– О, как ты прав, милый! Сама только об этом и мечтаю…
Сашка тряхнул головой, прогоняя наваждение.
– Что-то мне непонятно, – сказал он Удолину, – наши хозяева-дагоны словно не проявили никакого интереса к случившемуся. Им совсем без разницы? А ведь должно как-то касаться. Здесь их последняя территория, тщательно охраняемая, и вдруг – появление очень посторонних личностей, странные летательные аппараты, похищение гостьи, и так далее. Ваше мнение по этому поводу…
– Готов допустить, что все входит в их планы. Иначе действительно было бы странно. Они вас ждали, встречали, собрали представительную комиссию… Знали о вас, тем более должны были знать и о других. Однако не помогли, даже не предостерегли. Предположим, что перед нами – красивая инсценировка. Навели какой-то мурок, на нас и на Ларису, уволокли ее в свои подземелья, теперь смотрят, как мы себя поведем.
– Я тут подумал – нет ли какой-то связи между темой разговора со старцами об их «родственниках» и ее пропажей? Может, очередной тест? На радиацию нас проверили, о возможности вашего появления я им сообщил, и практически одновременно – инцидент с Ларисой.
– Сколько раз, вы сказали, она стреляла?
– Тридцать два.
– И, будучи метким стрелком, ни в кого не попала?
– Было бы в кого, – мрачно ответил Шульгин.
– Я совершенно о том же. Галлюцинации нередко отличаются удивительной достоверностью.
– Согласен. Но следы на поляне от «гравилетов» – я сам их видел и пальцами трогал…
– Думаете, внушить вам такое представление труднее, чем любое другое?
– Опять вы правы. Но Ларисы нет – факт. Полученный от нее сигнал – факт. Как и то, что вы подтвердили установление с ней контакта. Какие тут галлюцинации?
– Одно другому не мешает. Вот и займемся выяснением. Готовы?
– Надеюсь – да.
– Тогда – приступим. Не удивляйтесь, я решил испробовать незнакомые вам практики. Тот путь, которым мы ходили раньше, достаточно натоптан, я бы так выразился. На нем нас могут подстерегать неожиданности не самого приятного свойства. Знаете, как охотники устраивают засады на звериных тропах? Ну так мы их обманем! – С хитроватым блеском в глазах Удолин потер руки. – Я говорил вам, что собираюсь привлечь к сотрудничеству некоторых коллег, специализирующихся в нужной области, они мне и подсказали кое-что интересное. В обмен я тоже поделился плодами своих изысканий…
– Это что же, вы сейчас на мне будете экспериментировать?
– Да вы не опасайтесь, Александр. Новый способ гораздо надежнее и требует куда меньших усилий. От меня. Вам вообще ничего делать не придется, кроме как прийти в сосредоточенное состояние духа…
– Подождите минутку, Константин. Меня давно мучает вопрос – почему вы, маг экстра-класса, спокойно терпели тяготы Гражданской войны и даже аграновскую тюрьму? А ведь могли бы…
– Увы, тогда не мог. Я ведь до революции несколько в другой области специализировался, это уже когда с вами начал работать, всерьез занялся проблемами физического погружения в астрал… Да вы же помните. Однако – пора!
Константин Васильевич принял нужную позу, лицо его окаменело, глаза закатились, словно он заглядывал ими внутрь собственного черепа, и начал делать руками пассы, что-то при этом бормоча на несомненно «мертвом» языке. Шульгин отвернулся и принялся сосредотачиваться единственно известным способом, остерегая себя от неконтролируемого провала в Гиперсеть. Просто расслабиться, убрать суетные мысли и, упаси бог, не вспомнить ни одной из магических формул. А то снова унесет неведомо куда, с билетом в один конец. Тут же в голове зазвучала мелодия «Ван вей тикет». Вот и хорошо…
– Готово. – Голос Удолина прозвучал странно глухо, будто из-за стены. Сашка открыл глаза и не увидел ни солнечного дня, ни самого профессора. Вокруг плавал густой, серый с зеленоватым оттенком туман. А там, где ногами ощущалась покрытая травой земля, сквозь него просматривался некий наклонный шурф со стенами, мерцающими отсутствующим в солнечном спектре цветом. Шульгин мельком удивился, как такое может быть – цвет, которому невозможно подобрать названия, даже по аналогии.
– Давайте руку – и шагаем…
«Голос не глухой, а именно – загробный», – догадался Сашка. Он всегда считал этот термин чистой метафорой, а вот услышал и сразу понял, что он на самом деле означает.
«Потому его и видно. И я, значит, тоже там? Серая зона?»
Делать нечего, назвался груздем… Ростокин в этой зоне уже бывал.
Шульгин протянул руку в направлении голоса, наткнулся на ладонь Удолина. Крепко сжал, и они шагнули.
Ничего особенного в плане чувственных ощущений не произошло. Ни потустороннего холода или, наоборот, жары, ни даже ощущения полета. Проникновение в Гиперсеть доставляло куда больше впечатлений.
Туман рассеялся, вернее – просто исчез. И Удолин стал виден, такой же, как прежде. Без всяких признаков посмертности. Единственно, освещение оставалось инфрафиолетовым, как обозначил его для себя Сашка. Любое явление должно быть поименовано, пусть и самым бессмысленным образом.
Они находились как бы в продолжении шурфа, через который сюда проникли, но теперь идущем горизонтально, и его следовало называть штреком.
– И где это мы теперь? – спросил Шульгин.
– Там, где нас ждет Лариса. Я слышу ее гораздо лучше. Она все время мысленно зовет кого-то из вас или всех сразу. Да мы сейчас в этом попробуем убедиться…
– А эта… цветовая гамма, почему такая? Точнее – откуда?
– Свойства среды. Самосвечение эфира. Мы сейчас находимся пространственно там, где скрывают Ларису похитители, но совсем в другой фазе бытия. Мы можем наблюдать явления вещного мира, сами же для него невидимы.
– С того света наблюдаем? – решился спросить Сашка. Это ведь, как следует из литературы, именно покойники способны видеть и слышать то, что творится на Земле, не имея, впрочем, возможности активно вмешиваться в происходящее.
– В строгом смысле, любая фаза по отношению к любой другой – «тот свет». Но ваш академический интерес я постараюсь удовлетворить дома. Сейчас главное – вызволить Ларису и переправить ее к своим. А уже потом заняться устроителями этого безобразия. Пойдемте.
Идти пришлось недолго. Удолин выбрал точку высадки чуть поодаль от цели, чтобы дать своему спутнику возможность хоть немного адаптироваться в новом качестве. И еще он немного опасался, что всплеск эфира при их появлении каким-то образом может быть уловлен здешними обитателями. Профессор же добивался полной внезапности.
Штрек, являвшийся на самом деле своеобразным переходным шлюзом между фазами, вывел их в порядочных размеров помещение, ярко освещенное подобием ламп дневного света. Своим интерьером оно напоминало странный гибрид рубки космического корабля из фантастических фильмов и атриума древнеримской виллы. Причем атриум выглядел естественнее: ребристые колонны розоватого с прожилками камня, абстрактные фрески на стенах, черный мраморный пол, по которому в беспорядке разбросаны мозаичные разноцветные спирали, напоминающие изображения галактик. А «космическая» часть производила довольно нелепое впечатление – с человеческой точки зрения. Как будто кто-то, не имея никакого понятия об эргономике и даже назначении использованного реквизита, насовал, где придется, экранов, пультов, иных устройств условно технического вида. Мол, на что-то похоже, и ладно.
Посередине зала на возвышении, между двумя синими прозрачными дисками стояла на коленях Лариса. Третий диск, но желтого цвета, нависал над ней в виде зонтика. Диски, не имея видимых опор, медленно вращались в противоположных направлениях. Моментами между ними проскакивали, не задевая девушку, оранжевые искры.
Неподвижностью и позой Лариса являла подобие статуи, была бы она обнаженной – вообще не отличить. Наверное, ее держало какое-то поле, гравитационной или иной природы.
По залу расхаживали пять условно говоря, «человек», одетых в легкие хитоны до колен и нечто вроде сандалий. Шульгин едва не ахнул, так они были похожи на «элоев» из Барселоны. Только раза в полтора крупнее, самый высокий – под метр семьдесят. Чем занимались – непонятно. Один смотрел на прибор, напоминающий осциллограф, другие просто бездельничали или, подобно ученикам Аристотеля, перипатетикам, обсуждали философские проблемы, прогуливаясь.
Сашка непроизвольно положил руку на пистолетную кобуру. Есть эти, могут поблизости оказаться и монстры.
– Успокойтесь, Александр, – сказал Удолин. – Прежде всего, мы для них невидимки и неощутимки. Кроме того, надо выяснить, способны ли мы оказать на них поражающее воздействие. У Ларисы, как известно, не получилось. Кто знает, из какой они фазы?
– Так выясняйте, – раздраженно ответил Шульгин, подходя к дискам вплотную. Ему показалось, что в этот момент рисунок и частота искр изменились. Неужели учуяли? Если не сами «элои», так их приборы? Но «прогуливающиеся» никак не отреагировали.
Присмотревшись, Сашка заметил, что губы Ларисы едва заметно шевелятся, как бывает, когда человек непроизвольно артикулирует внутреннюю речь. Лицо при этом оставалось замороженным, глаза – совершенно пустыми, будто мастерски выточенными из самоцветов.
«Ну, падлы, дай только девчонку выдернуть, я вам устрою Испанию в разгар инквизиции. Барселона курортом покажется!» – мысль получилась настолько отчетливая, что искры опять защелкали, засуетились, будто испуганные.
Теперь и «элои» обратили внимание на нештатную, похоже, ситуацию.
Сгрудились, обмениваясь фразами в странной тональности, тот, что наблюдал за экраном, начал изображать руками в воздухе объемные фигуры. Еще один побежал к другому аппарату у противоположной стены.
– Что с ними, Константин?
– Подожди, Саша, подожди, я только настраиваюсь…
Шульгину хотелось со всего размаха снести ударом ноги эти поганые диски, выхватить Ларису, а дальше – как получится. Но – нельзя, это он тоже понимал. Вдруг рванет аннигиляция? Им-то, по словам Удолина, ничего не грозит, а ей? Как тут, кстати, с радиацией? Гомеостата с собой не было. Да и черт с ним!
– Приготовься, сейчас выходим из фазы. – Голос профессора внезапно прозвучал, как у боцмана на штормовой палубе. – Я сбрасываю поле, а ты не дай им уйти, пока не опомнились!
Что там сотворил Удолин, пассами или усилием воли, Сашка не видел. Он получил свою задачу и начал ее исполнять на пределе сил и возможностей. Тут самое главное – не ошибиться. Чтобы форсированная скорость реакции не превысила прочность мышц и связок на разрыв. Иначе…
Очень удачно, что все «клиенты», кроме одного, оказались практически рядом, сбились в тесную группу. Минус – между ними и Шульгиным возвышается подиум с дисками и Ларисой. Зато тот, что метнулся к покрытой светящимися полосами и пятнами стойке, – вот, прямо напротив, метрах в шести. Ну так устроим им «бильярд»!
Мысленно нарисовав траекторию полета шара, которым был он сам, Шульгин, будто стартующий с катапульты истребитель, сорвался с места. Пронесся поперек зала, толчком выставленных перед собой рук отшвырнул к стене элоя-одиночку, погасив тем самым свою инерцию, развернулся на пятке и – второй бросок! Он ударил по группе, врезался в ее середину, сработал широким взмахом обеих рук от плеч, да еще и подсечкой левой ноги. Удержался на правой, рванул за подол хитона единственного устоявшего «элоя», без всякого изящества отвесил ему тяжеленную затрещину. Голова у того резко мотнулась, и он упал ничком.
Если кто-то из дуггуров вообще что-нибудь успел сообразить, он испытал немалое удивление. Из ничего возникла фигура крупного гуманоида, расплывчатая от скорости и… Впрочем, никакого «и». Нокаутирующие удары, которые не успеваешь ощутить и оценить, после чего – тьма беспамятства.
Давно, очень давно Сашке не приходилось всерьез заниматься настоящим рукопашным боем. Тренировочными – постоянно, а чтобы до результата – или ты, или тебя – года три такого не было. И он ведь бросился на пятерых, понятия не имея о способностях противника. Так бы мог нарваться! На встречный удар быстрее своего или финку из рукава. Так выбора же не было!
– Александр! – услышал он окрик Удолина.
Обернулся, одновременно переместившись так, чтобы поверженные враги оставались в поле зрения, и выдернул из-под ремня пистолет. Голая рука их берет, пуля возьмет тем более. Лариска просто «не попала в фазу», а то б накрошила такую кучу этих «патрициев»…
– Что такое?
– Смотри!
Наподобие Моисея с иллюстраций к Библии художника Гюстава Доре, профессор простер руки в сторону постамента с дисками, между которыми пребывала в каталепсии Лариса, и вся композиция подернулась радужной дымкой, заколебалась, поплыла, теряя форму… Еще секунда, от силы две – боковые диски с металлическим лязгом упали по сторонам постамента, между ними обрушился верхний. Но упал на пустое место. Девушки там не было. Момента ее исчезновения Шульгин не уловил. Была – нет!
– Лихо! – присвистнул он.
– Лариса уже там, со своими, – довольным тоном сообщил Удолин.
– Уверен?
– Получил подтверждение. Теперь у нас руки развязаны. Займемся?
– С полным удовольствием, – искренне ответил Шульгин. Полдела сделано. Осталось вернуться и довести свою мечту до воплощения.
– Тогда вяжи их, чтоб снова не сбежали, как те, из Замка.
– У меня не сбегут, – заверил Сашка, извлекая из кармана моток плетеного капронового шнура, который всегда имел при себе. На случай… Заодно наскоро осмотрел «пациентов». Окончательно убедился, что они вполне человекоподобны, по крайней мере – снаружи. В отличие от дагонов – типаж европеоидный. Красавцами не назовешь, но в обычной одежде в глаза бы на улице не бросались. Физически слабоваты. Бил их Шульгин все же аккуратно. Были б перед ним нормальные люди, не супермены из американских фильмов, одного-другого, пожалуй, отключил ненадолго, но не всех же! А эти – легли, как кегли, и в себя приходить не собираются. Но хоть дышат.
«Ну, пусть полежат немного, – подумал Шульгин, затягивая последний узел. – И мы отдохнем».
– Красиво у тебя получилось, – глядя на поверженных «элоев», похвалил профессор. Неожиданно, не сговариваясь, они окончательно перешли на «ты». Что вполне естественно. Рыцари одного ордена.
– А у тебя – хуже?
– Разные вещи. Никогда не умел драться кулаками, с самого детства. Всегда мне нос разбивали. Оттого и науками стал заниматься, иначе б тоже по военной линии пошел.
– Полководец с магическими задатками – круто могло получиться, – польстил Удолину Сашка.
– А все «великие» такими и были, разве непонятно?
Присели на мраморные ступеньки, закурили, как водится, пережив боевой стресс и радость победы.
– Может, не теряя времени, этих тоже – вслед за Ларисой? – предложил Шульгин.
Константин Васильевич извлек из обширного кармана заветную фляжку.
– Примем?
– Отчего нет? – протянул руку Шульгин. – Одного не пойму. Ты – эфирный, я – материальный. А водка какая, если на всех одинаково действует?
Удолин засмеялся.
– Формулу-то спирта помнишь? Углерод, водород, кислород, и только. Вся Вселенная из этих элементов построена. И Господь наш, Иисус Христос, в Кане Галилейской чудесным образом вино творил, не суп гороховый. Оттого и все последующее. А с «этими» здесь нужно разбираться, в самом логове. Тут и приборы, и выходы, наверное, в разные интересные места имеются…
– Так хоть блокаду какую-нибудь вокруг поставь, – предложил Сашка. Пара глотков сняла долю напряжения, а дело ведь пока не сделано. – А то набегут вдруг «спецназовцы», опять свалка начнется…
– Уже сделано. Капсула прочная. Если нет у них магов сильнее меня… Если есть – тогда уж не знаю!
– Огнем и штыками пробьются ребята, и пара гранат не пустяк, – пропел Шульгин, демонстрируя напарнику рассованный по карманам арсенал.
Назад: Глава семнадцатая
Дальше: Глава девятнадцатая