40

После раннего завтрака Клаус наконец почувствовал некоторую сонливость и решил поспать, однако сытый Лаки Флинт, напротив, ощущал прилив бодрости. Он был настроен на деловой лад, и Клаус понял, что, если он не убьет Флинта прямо сейчас, ему придется и дальше выслушивать его бредни.

– Короче, Флинт, что тебе от меня надо? – напрямую спросил он, когда сосед снова забрался на свою кровать.

– Я хочу, товарищ, чтобы ты стал моим телохранителем.

– Тебе что, угрожает опасность?

– Ну а о чем же я тебе толкую, товарищ? – Флинт опасливо огляделся. – Меня ищут, чтобы убить, понимаешь?

– А кому нужно тебя убивать?

– Я же тебе говорил – международная мафия жаждет моей крови… Я для них как кость в горле. Пока я жив, они не могут жить спокойно.

– Да почему же?

– Я прямая угроза их финансовому могуществу.

– Короче, Флинт.

– Хорошо, я скажу тебе. – От волнения Лаки побледнел, потом покраснел, и наконец его лицо приобрело характерную желтоватую окраску. – Я изобрел лекарство от наркомании, товарищ. Это панацея, полнейшая панацея. Ликвидирует наркотическую зависимость за один-два приема.

– Врешь, – буркнул Клаус. Его опять стала одолевать сонливость.

– Не вру. Честное слово, не вру.

– Ну так передал бы человечеству свой секрет. Оно было бы тебе благодарно, – сказал Клаус и зевнул.

– Не все так просто, товарищ. Мне никто не верит. Никто, кроме бандитов. Те поверили с полуслова и устроили за мной настоящую охоту, а представители официальных властей считают меня сумасшедшим…

«Правильно делают», – подумал Клаус.

– Сначала они были вроде бы не против, но, когда я заговорил о денежном вознаграждении, меня выгнали, а однажды даже здорово побили.

– Ну так отдай этот секрет бандитам.

– Не могу, у меня принципы, – гордо произнес Флинт и отбросил назад свои длинные волосы.

– Принципы это… это… да… – уже сквозь дрему отозвался Клаус.

– Эй, товарищ, не спи. А это правда, что ты воевал?

– Правда.

– Ну и как это, стрелять в живых людей? Это возбуждает?

В этот момент стены корабля задрожали, и Клаус почувствовал, что судно начинает разгон. Низкие тона вибраций стали исчезать, и им на смену пришел монотонный вой турбин, который окончательно разбудил Клауса.

– Пятьдесят узлов даем, – сказал кто-то внизу.

– И так все семь дней? – спросили его.

– Да. И ни одной остановки.