Глава 15
Реалити-шоу «Секта-2»
За одного битого двух небитых дают.
Торквемада
В эту ночь я впервые за долгое время выспался.
А то, понимаешь, либо всякие замшелые колдуны со своими проклятиями мешают, либо приходится дремать на сидении машины, либо за окном вопят разнузданные «пидарасы».
Продрав глаза, я обнаружил, что соратники уже встали.
– Поднимайся, – сказала Ангелика, глядя на меня с легким неодобрением. – А то мы с Харальдом через полчаса уезжаем.
– Ни сна, ни отдыха измученной душе, – горестно заявил я, но с койки вскочил и отправился умываться.
В столовке отеля меня ждал легкий культурный шок – симпатичная девица из обслуги, которой я буркнул «гуд морнинг», поприветствовала меня на русском. Как выяснилось из дальнейшего разговора, барышня оказалась гражданкой Литвы, отправившейся в Норвегию на заработки.
– Я думал, ты прямо сейчас ее лапать начнешь, – завистливо сказал Бартоломью, когда я вернулся к столу.
– Что ты? Как можно! На людях! – возмутился я. – Советами замучают и дурацкими комментариями. Я не для того к девушкам пристаю, чтобы доказать всему миру, какой я крутой и шустрый мачо, а для удовлетворения низменных сексуальных потребностей. Ясно?
Белокурая бестия наградила меня вторым за утро неодобрительным взглядом.
У них там в Германии с ихним феминизмом такая философия вряд ли в ходу.
После завтрака мы спустились вниз и у входа в отель обнаружили сосредоточенного Харальда.
– Доброе утро, – сказал он. – Вы готовы?
– Как юные пионеры, – легкомысленно ответил я.
В обмен на это заявление мы с Антоном получили карту окрестностей Бергена, мощный бинокль и кучу инструкций. Узнали, где стоит арендованный коллегой прогулочный катер, что капитана зовут Олаф, выслушали, куда нам плыть и чем там заниматься, и чем заниматься ни в коем случае нельзя.
– А вы куда? – поинтересовался я.
– Поедем за спецоборудованием, – эти три слова Ангелика произнесла таким тоном, что не осталось сомнений – спрашивать дальше смысла нет, все равно тебе не ответят.
Они запрыгнули в «Лендровер» Харальда и покатили прочь, а мы с Бартоломью зашагали в сторону гавани. Естественно, пошли не по прямой, а через главный местный променад, где расставлены лавочки, торчат памятники, а уличные артисты по мере сил развлекают народ.
Некоторые путеводители утверждают, что в Бергене дождь идет даже чаще, чем в Амстердаме.
Это можно прокомментировать одним словом: враки. Солнечных дней тут, конечно, меньше, чем на Канарах или даже в Москве, но они бывают, и летом – не так редко. Вот и нам с погодой повезло – светило солнце, и ветер с моря был не ледяным, а приятно прохладным.
Мы оставили позади знаменитый Рыбный рынок, продефилировали мимо домишек Брюггена, старого ганзейского квартала. Одним глазом глянули на Палаты Хакона, выстроенные чуть ли не восемьсот лет назад и похожие на слегка обтесанную скалу. И у одного из причалов рядом с Музеем рыболовства отыскали нужный катер – белый, красивый, с надписью «Polaris» на борту.
– Эй, капитан! – позвал я, и из внутренностей катера выбрался рыжебородый здоровяк, точь-в-точь викинг из исторического фильма, разве что без меча, шлема с рогами и изнасилованной тетки под мышкой.
– Да? – спросил он.
– Мы от Харальда, – сообщил я. – Готовы к выходу в море.
– Забирайтесь, – велел он.
Через пять минут заревел мощный мотор, и мы помчались прочь от берега. Берген, окруженный полукольцом заросших лесом гор, остался позади, а «Поларис» заскользил по глади Бю-фьорда.
За что древние норвежцы так нехорошо обозвали этот кусок водной глади, я не знаю, выглядит он довольно симпатично.
Катер летел по волнам, ветер бил в харю, иногда швыряя в нее же пригоршни брызг, изрезанный бухтами и утыканный деревушками берег уползал назад. Бартоломью упоенно щелкал фотоаппаратом, а я по журналистской привычке пытался разговорить капитана.
Стыдно признаться, но мне это не удалось.
После получасовых усилий я вспотел, но выяснил только, что рыжебородый викинг – давний приятель Харальда, что он всю жизнь водит всякие катера и что знает, куда нас везти. А еще я догадался, что Олаф крайне любит односложные предложения типа «да» или «нет».
– Уф, ну и тип, – сказал я, повернувшись к Антону. – Неразговорчивый, как камень.
– Не всем же быть такими трепачами, как ты, – отозвался этот мастер «Фотошопа» и «лейки».
Мы проскочили через пролив между материком и островом Бьорой, полюбовались, как взлетают и садятся самолеты во «Флесланде», и вскоре оказались у полуострова Корснес.
Выглядел он и вправду неприветливо – отвесные скалы, буруны у их подножий, редкие островки зелени.
– Пещера там, – сказал Олаф, указывая на бухту, достаточно большую, чтобы в ней убралось несколько суденышек вроде «Полариса».
В глубине бухты имелся пятачок ровной поверхности, нечто вроде каменного стола, на полметра возвышавшегося над морем, и в скальной стене за ним – несколько отверстий высотой метра три.
– Щелкай давай, – распорядился я. – Каждый сантиметр, чтобы ночью мы подошли сюда во всеоружии…
Приставать тут в темноте – удовольствие довольно экстремальное.
Капитан положил катер в дрейф, Бартоломью заработал «Никоном», а я взялся за бинокль и принялся обозревать окрестности. Подходить к бухте вплотную и тем самым обозначать интерес мы не стали, чтобы не встревожить возможных наблюдателей.
– Охраны наших друзей из ЦСВ вроде нет, – сказал я, не обнаружив на берегу ни малейших следов человека. – Хотя ее запросто можно спрятать внутри, как и полк боевых слонов.
Рекогносцировка продлилась недолго – пятнадцать минут, и мы повернули в сторону Бергена. На обратном пути ничего интересного не произошло, и где-то к часу дня мы оказались на том же причале. В ответ на наши благодарности Олаф то ли «любезно» буркнул что-то, то ли просто раскатисто рыгнул, и мы выбрались на берег.
– Ну что, надо позвонить, узнать, как у них дела, – я вытащил мобилу и набрал номер Ангелики.
– Вы вернулись? – спросила она вместо приветствия.
– Как бы да, – ответил я. – В нас стреляли ракетами, заколдовывали магиями, но мы уцелели!
– Вот и отлично. Гуляйте по городу. Мы пока заняты.
И это вместо того, чтобы оценить наши заслуги и вознести хвалу за достославные деяния. Хотя чего взять с этих шпионов, для них опасные приключения и убийственные встречи – обычное дело.
И мы отправились гулять.
Для начала уделили вниманию Брюггену, похожему на причудливые деревянные соты, каждая ячейка которых – кафе, сувенирный магазин, мастерская или квартира. В одном из крохотных ресторанчиков попробовали оладьи из трески с начинкой из черники и запили их кофе, после чего с чистой совестью отправились изучать Рыбный рынок.
Вроде бы ничего особенного – несколько торговых рядов с крабами, креветками и прочей вытащенной из моря живностью, воняет рыбой, шумно и тесно, продавцы нахваливают товар на обоих норвежских языках, на английском, немецком и даже русском…
А поди ж ты – интересно!
Походив по рынку и отведав бутерброд с китовым мясом, черным как уголь, и очень постным, мы отправились к Флойбане – фуникулерчику из нескольких вагонов, что за десяток минут поднимается из центра Бергена на вершину одной из горушек, теснящихся вокруг города.
Когда мы приехали наверх, Антон издал предсказуемо восхищенный вопль: «Ух ты!», и ринулся снимать.
– Чем бы дитя ни тешилось, – пробормотал я, раздумывая, чем бы заняться самому.
Вид с обзорной площадки, конечно, отличный – и на Берген, и на фьорды, и на острова, но я тут уже бывал и вниз таращился. Разве что не фотографировал в силу полного равнодушия к этому процессу.
К счастью, я обнаружил пару вполне симпатичных девчонок, с коими немедленно и вступил в беседу, начав с нахально-банального «который час?». Девчонки, захихикав, ответили, что представления не имеют, но что родом они из Осло, а во фьорды прикатили отдыхать.
Я особо врать не стал, назвался журналистом из России, показал барышням спину Бартоломью и сообщил, что это мой фотокор, такой ловелас, что при упоминании его подвигов сам Казанова вертится в гробу от зависти. Норвежки посмотрели на Антонов тыл, оценили ширину плеч и хвостик, после чего сказали, что им, пожалуй, пора, и побежали к подошедшему фуникулеру.
Ну и ладно, не особенно хотелось.
Я вытащил ноут, установил на парапете и полез в Сеть – надо узнать, не пропадал ли кто в последнее время в благословенной Норвегии. Серфинг по новостным сайтам дал результат – в горах около Оппдаля сгинули двое парней, а в Норд-фьорде неведомо куда потерялась байдарка с парой туристов.
Да, похоже, наши «друзья» из ЦСВ и тут готовят человеческое жертвоприношение.
Мы проторчали на вершине холма почти час, а затем съехали вниз и отправились в бергенский «Аквариум» – интереснейшее место, где можно поглядеть на морских котиков, пингвинов, крабов и всяких рыб, причем даже на таких, что обитают на большой глубине…
С Ангеликой и Харальдом мы встретились только в восемь вечера, и произошло это знаменательное событие в том же «Сохо-суши».
Коллега выглядел, как всегда, подобно ходячей рекламе фитнес-центра – довольным, розовощеким и лучащимся бодростью, а вот белокурая бестия казалась несколько утомленной.
– Как сплавали? – спросила она.
– Нормально, – ответил я. – Антон, показывай снимки.
Фотки произвели впечатление, и наш норвежский друг принялся ожесточенно тереть лоб.
– А у вас что? – поинтересовался я.
– Все достали, – вдаваться в подробности Ангелика не собиралась. – Проверили работоспособность камер в полевых условиях – полный порядок. Ноутбук Харальда настроили, нужные программы установили. – Она помедлила и добавила: – И еще мне звонили из Нидерландов.
– Что, нас ищет полиция? – с ужасом спросил Бартоломью.
– Вроде бы нет, но дело не в этом. Парня, которого мы освободили на берегу, так и не смогли привести в себя. Пришлось сдать его в психиатрическую лечебницу.
– Да, грустная история, – сказал я. – А я общался с шефом… э, с генералом.
Арнольд Тарасович проявился в тот момент, когда мы стояли в «Аквариуме», наблюдая, как крутится в воде косяк сельди. Разговор оказался недолгим – шеф одобрил наши планы, сказал, что постарается прислать кого-нибудь на помощь, и сообщил, что Хаим Шоррот нынче обретается в Осло.
– Как бы он на это собрание в пещере не приехал, – сказал Харальд.
– Может, – согласился я. – Надеюсь, вы прикупили пару ракет класса «земля-земля» или хотя бы винтовку с оптическим прицелом?
Ангелика не ответила, но мягко улыбнулась, и я понял, что оружие у нее есть.
Заморив с помощью суши не одного червячка, мы покинули кафе и на машине Харальда поехали на западную окраину Бергена, туда, где вдоль берега выстроились марины – причалы для яхт и прочих небольших судов. Остановились мы у самой крайней, что ближе всего к мосту Пуддерфьордс, и тут пришлось немного поработать – потаскать вещи с машины на катер.
Был он не таким красивым и показательно шустрым, как «Поларис», зато наверняка шуму производил меньше, имел не такую глубокую осадку и практичный серо-стальной цвет. Каюта размерами напоминала конуру для карликовой чихуа-хуа, но при этом удивительным образом вмещала в себя стол, койку, шкаф и даже миниатюрную кухню.
– Не думал, что портативные видеокамеры столько весят, – пропыхтел я, дотащив до катера довольно увесистый пластиковый ящик.
– Какие камеры? – невинно заморгала наша валькирия. – Это противотанковые мины.
Да, вот уж точно – с кем поведешься, от того и забеременеешь!
Эта немецкая барышня, серьезная, как паровоз, общаясь с нами, скоро выучится юморить по-черному и даже сможет в своем Фатерлянде изображать какую-нибудь Дубину Реговицкую.
Разобравшись с грузом, мы забрались на катер и принялись готовиться к отплытию.
Ну, то есть Ангелика с Харальдом готовились, а мы с Антоном по мере сил не мешали.
– Представь, темнеет сейчас только к полуночи, не раньше, – сказал коллега, проверив мотор и расположенный на носу прожектор. – А мрак держится часа три, не больше. Поэтому мы сейчас потихоньку двинемся на юг, чтобы у Корснеса быть как раз к двенадцати.
Возражать никто не стал, наша посудина отошла от берега и поплюхала по водной глади.
Хотя часы показывали десять, было светло почти как днем, и на востоке, над горами, вставала луна, похожая на обсыпанный мукой блин. Зато с запада, с моря, надвигался туман, и вслед за ним потихоньку наползали серые, как кроличья шерсть, облака.
– Ай-яй-яй! – воскликнул Бартоломью, когда на нос ему шлепнулась дождевая капля.
– Не ай-яй-яй, а радоваться надо, – поправил я. – В таком мареве нас никто не увидит.
Дождь был не сильный, моросящий, зато туман выглядел матерым, густым. Мы двигались через него неспешно, не удаляясь от берега. Харальд во все глаза вглядывался в дымку и судорожно сжимал штурвал.
Свет убывал очень неторопливо, но к тому моменту, когда мы добрались до Корснеса, стало по-настоящему темно. Ангелика к этому времени расковыряла все ящики и собрала из разнообразных деталек совершенно футуристический автомат, весь зализанный, матово-черный, мало похожий на обычное оружие.
– Эм-пэ-ноль-ноль-три «Вулкан». Специальная разработка, – пояснила она в ответ на мой вопросительный взгляд. – Весит около килограмма. Может использоваться под водой. Стреляет бесшумно, не пулями, а пластиковыми ампулами с разной начинкой – усыпляющей, обездвиживающей, галлюциногенной, смертельной.
– Круто, – заметил я. – Звездная пехота и все такое.
– Внимание! – объявил Харальд, прерывая наш разговор. – Начинаем высадку!
Вспыхнул прожектор на носу, луч света прорезал туман, заблестели какие-то маслянистые волны, а прямо по курсу обнаружилось нечто смутно-серое. Через несколько мгновений стало понятно, что это уходящая вверх скала и что вход в бухту находится немного правее.
Катер наш двигался на «самом малом», как нашаривающий дорогу слепец, белокурая бестия держала жуткую пушку наготове, мы с Бартоломью старались даже не дышать.
Показался каменный стол, темные отверстия пещер.
Харальд заглушил мотор, и мы продолжили скользить вперед по инерции, в тишине, нарушаемой лишь нежным шорохом волн.
– Хватит, сбрасываем якорь, – сказал коллега, и железная болванка на цепи булькнула в воду.
Как выяснилось, рассчитал он все с необычайной точностью. Суденышко проползло еще несколько метров и остановилось, когда до скального выступа осталось сантиметров пятьдесят. Второй якорь последовал за собратом, и мы оказались более-менее надежно зафиксированы.
– Надевайте фонари, берите груз и пошли, – распорядилась Ангелика.
Сама белокурая бестия успела нацепить на голову эластичную ленту с фонариком и стала напоминать на редкость сексапильную шахтерку, решившую побороться за свои права с оружием в руках. Мы натянули такие же штуковины, прихватили два рюкзака, куда за время пути перекочевало извлеченное из ящиков оборудование, и сделали вид, что готовы.
– Удачи, – сказал Харальд и взмахнул ручищей.
Ему оставаться на катере, следить за окрестностями и прикрывать тыл.
Наша шпионка вспрыгнула на борт и перескочила на мокрую скалу легко, словно газель, мы же последовали за ней как два мучимых артритом бегемота. Я едва не шлепнулся, поскользнувшись на камне, и спас меня от позора ухвативший за плечо Бартоломью.
– Спасибо, – сдавленно поблагодарил я, и худред-фотокор кивнул в ответ.
Добрый он парень, а это редкостное качество в наше злобно-расчетливое время.
– И в какую пещеру нам надо? – спросила Ангелика, задумчиво разглядывая три почти одинаковых отверстия.
– В правую, – сказал я. – Зуб даю.
– Ты уверен? – она с сомнением посмотрела уже на меня.
Уверен я быть не мог, но все же чувствовал нечто похожее на теплое дуновение, идущее именно из правого проема; два других оставались холодными, мертвыми, пустыми и неинтересными.
– Все равно надо с чего-то начинать? – пожал я плечами. – Давай начнем с этой, и если я ошибся, просто перейдем к другой.
– Хорошо, – кивнула белокурая бестия, и мы двинулись на штурм подземелья.
Она впереди, с автоматом наперевес, за ней я, а в арьергарде Антон с неизменной «лейкой» в руках.
Мы оказались в довольно просторном проходе с неровными стенами, высоким потолком и на удивление гладким полом. Наши тени заметались туда-сюда, показывая, что бойцы отряда имени Арнольда Тарасыча дружно принялись вертеть головами.
Прошли с десяток шагов, и Ангелика неожиданно остановилась.
– Я чувствую, что впереди что-то есть… – сказала она. – Нечто опасное. Идти туда не стоит.
– Погоди-ка, – я сделал шаг вперед и встал с ней плечом к плечу.
Горячее дуновение, что я ощущал у входа в пещеру, усилилось и теперь напоминало теплый ветер, неприятно покалывавший кожу. А на полу и стенах тоннеля примерно в дюжине шагов впереди нас светились тусклым зеленоватым светом сплетенные в линии причудливые знаки.
Едва я их увидел, глаза резанула боль, захотелось прикрыться ладонью или отвести взгляд.
– Короче, Склифосовский, – сказал я. – Тут нечто вроде заклинания, чтобы отпугивать незваных гостей типа нас. Оно должно вызвать страх, тревогу и в конечном итоге заставить пришельцев повернуть назад. Теперь я уверен, что мы идем куда надо. Двигаем дальше?
Железная леди версии джуниор чуточку помедлила, и я оказался во главе отряда.
Знаки вспыхнули ярче, когда я наступил на один из них, и тут же зеленоватый туман поглотил меня с головой. А следом за ним нахлынули видения – рыдающие звуки ударили по ушам, полупрозрачные фигуры потянули ко мне дрожащие ручонки, пол под ногами обернулся тысячами алчных ртов, норовивших вцепиться мне в подошвы.
Но после того, что обрушилось на меня жаркой хайфской ночью, все это было скучными 3D-мультиками, поэтому я просто шел, не обращая внимания на бушующую вокруг вакханалию. А вот спутникам моим, судя по сдавленным ругательствам Бартоломью и отдельным восклицаниям Ангелики, приходилось нелегко.
Когда зеленый туман исчез, и все вновь стало таким, как ранее, я вздохнул с облегчением и обернулся.
– Что, штаны меняем? – спросил я, глядя на бледные лица и блуждающие глаза.
– Нет, наверное, нет, – наша шпионка взяла себя в руки с удивительной быстротой.
– Это выглядело так реально, – пробормотал Антон. – Удивительно, я даже ощущал прикосновения!
Через дюжину шагов коридор привел нас в пещеру.
Она была не столь велика, сколь длинна – метров сорок при ширине десятка полтора. У левой стены имелся темный узкий провал, в глубине которого что-то булькало и хлюпало. Потолок уходил на приличную высоту, а в самом центре располагалось черное пятно кострища.
Никакими костями тут, правда, и не пахло.
– Мы на месте, – сказал я, скидывая рюкзак. – Командуйте, любезная фройляйн!
Мы провели в пещере больше часа, и все это время я чувствовал тупое давление на виски. Временами появлялось ощущение, что кто-то пялится в спину, и большого труда стоило не обернуться. На стенах из ничего возникали рисунки, изображающие разных чудовищ, но когда ты начинал к ним приглядываться, мгновенно исчезали. На краю зрения мелькали тени, издалека доносились приглушенные стоны, перемежавшиеся протяжными завываниями.
Ангелику и Бартоломью колбасило схожим образом, и поэтому мы работали не так быстро, как хотелось бы.
Белокурая бестия выбрала места для установки камер, и мы принялись за дело – сверлить отверстия, крепить крохотные кронштейны с висящими на них устройствами, а затем маскировать все так, чтобы на стене пещеры вместо коробочки с объективом был небольшой серый выступ.
Развесили их восемь штук, чтобы охватить как можно больший участок и обеспечить разные ракурсы.
– Неплохо, – оценила Ангелика наши труды и сняла с пояса рацию с длинной антенной. – Харальд, слышишь меня? Прием.
Черная коробочка разразилась шипением, и из него явился голос коллеги:
– Слышу хорошо. Прием.
– Мы установили камеры. Тестируй сигнал. Прием.
Тестирование показало, что аппаратура работает нормально, и картинки со всех восьми камер поступают на ретранслятор, закрепленный нами у входа в пещеру, а затем отображаются на экране ноутбука.
– Мы возвращаемся. Включай прожектор, – сказала наша шпионка напоследок, и мы двинулись в обратный путь.
Заклинание, предназначенное для того, чтобы отпугивать тех, кто идет в пещеру, на этот раз ничем себя не проявило. Вскоре показался выход из тоннеля, покачивающийся на волнах катер и могучий силуэт Харальда над бортом.
– Отлично, – сказал коллега с облегчением. – Запрыгивайте, и будем убираться отсюда.
Пять минут ушло на погрузку, пять на то, чтобы поднять якоря. Заработал мотор, и мы двинулись к выходу из бухты. Вскоре скалы полуострова Корснес исчезли из виду, и наше суденышко зачапало на север, в сторону Бергена.
В гостиницу мы заявились на рассвете, который в этих широтах наступает где-то около трех.
Поспать толком не удалось, в девять позвонил Харальд и сказал, что ему требуется помощь. Отказать коллеге я не смог, пришлось экстренными средствами приводить себя в рабочее состояние.
Бо́льшую часть дня мы посвятили сочинению статей для норвежских и европейских СМИ: о том, какими вещами занимается Церковь Святой Воды, и чем баловался и балуется ее главный спонсор, известный как Ирге О’Дил, Джованни Ризотто и Джаван Сингх…
Харальд писал, я переводил с испанского, русского и выбирал фотографии, Ангелика помогала с немецким и приходила на помощь, когда мы запутывались в документах или сталкивались со всякими юридическими хитростями.
Бартоломью занимался тем, что никому не мешал.
В середине дня сходили пообедать, выбрав для этого заведение под названием «Настоящее монгольское барбекю». Увы, нам там предложили не жареную на углях верблюжатину, вяленую конину или мясо яка, тушенное в ковыле, а банальный шашлык из свинины и баранины.
Где-то к пяти статьи были закончены и отправлены по нужным адресам.
– Представь, какой эффект они произведут, – сказал Харальд, почесывая ухо. – Хотя думаю, что не все редакторы такое пропустят, даже несмотря на мою репутацию, фотографии и ссылки на документы.
– Ничего, все равно норвежская общественность узнает, какую змею она пригрела на своей широкой груди, – утешил я коллегу. – А сама змея завертится, как угорь на сковородке.
Мы быстренько собрались, завернули в магазин, где закупили всякой жрачки, и отправились на катер, стоявший у того же причала. Еще вчера решили, что наблюдать за ночным волхвованием лучше с близкого расстояния, чтобы в случае чего иметь возможность вмешаться, а прибыть к месту действия надо заранее, и как следует подготовиться.
Для маскировки Харальд захватил удочки и прочие рыболовные принадлежности.
Погода целый день стояла мерзкая, над водной гладью плыли клочья тумана, солнце не показывалось, а дождь моросил беспрерывно. В другой ситуации это вызвало бы только раздражение, но сегодня было нам на руку.
Когда наш катерок покинул гавань и двинулся по проторенной уже дороге, боевая валькирия начала потрошить уцелевшие вчера ящики. Вот тут-то стало ясно, что Мп-003 «Вулкан» имелся у нее не в единственном экземпляре, а про мины она не совсем пошутила.
В одном из контейнеров обнаружились светошумовые шоковые гранаты.
– Значит, так, – сказала Ангелика, собрав и зарядив еще два экземпляра футуристической пушки. – Пат, смотри сюда. Пользоваться им просто, особенно для того, кто имел дело с А-Ка-семьдесят четыре.
Что самое удивительное – она ничуть не преувеличила.
Сотворенный немецкими искусниками машине-пистоль был в обращении простым, как лопата, так что с ним управился бы и пятилетний ребенок. Смущение вызывали лишь непривычная конфигурация и необычайно малый вес. Казалось, что держишь в руках не оружие, а макет.
Потом меня поставили к рулю, а краткий курс молодого бойца прошел Харальд.
Бартоломью автомата не досталось, но он по этому поводу испытал только облегчение.
Точно по графику мы оставили слева по борту «Флесланд», а затем протиснулись между двумя островами, Лерой и Бьелкалой, и бросили якорь между последним совсем крохотным безымянным клочком суши. С одной стороны, мы оказались прикрыты от Корснеса, а с другой, по прямой до него осталось всего два километра, по водной глади – рукой подать.
Вывесили через борт удочки, проверили, как ловится сигнал ретранслятора из пещеры, и начали ждать.
Ребятишки из ЦСВ прибыли к пещере около десяти вечера – восточнее нас между материком и Бьелкалоем прошли аж четыре больших катера. Мы увидели их только мельком, но сомнений в том, куда на ночь глядя направляется столь большая компания, не было.
Самое странное, что вскоре катера проследовали обратно.
– Это они что, возвращаться не собираются? – нахмурился Харальд.
– Не знаю… – протянул я. – Что там с камерами?
– Работают, – отозвалась сидевшая у ноутбука коллеги Ангелика. – Так, вот и наши «друзья».
Антон бросил бутафорские удочки, мы собрались в крохотной каютке и сгрудились у экрана, точно российская семья начала девяностых, решившая посмотреть любимое народом шоу «Поле чудес».
Экран был разделен на восемь квадратиков, и в каждом имелось свое изображение – мутноватое, черно-белое. Камеры работали в инфракрасном диапазоне и показывали кусок пещеры поблизости от кострища.
Вспышка в одном из квадратиков, и в поле нашего зрения появились люди – мужчины и женщины, – одетые, словно туристы для прогулки по горам: шорты, бейсболки, тяжелые ботинки, рюкзаки за спинами. К собственному облегчению, я не заметил никого со связанными руками, в испуге озирающегося и пытающегося понять, где он оказался и что происходит. Или те четверо пропавших сгинули без помощи поклонников Древних, или жертву принесут не здесь, и не сейчас.
– Крови сегодня, похоже, не будет, – сказала наша шпионка, пришедшая к тем же выводам.
– А значит, и стрелять не придется, – заметил я безо всякого разочарования.
«Туристы», которых оказалось почти три десятка, тем временем оставили рюкзаки около стены и развили бурную деятельность. На кострище пирамидкой сложили темные брикеты и разожгли огонь. Когда одна из камер перестроилась в обычный диапазон, стало ясно, что он зеленого цвета.
Столб пламени непостижимым образом вытянулся вверх и уперся в потолок пещеры.
– Как это возможно? – Харальд заморгал, точно ребенок при виде циркового фокуса.
– Погоди, еще не такое увидишь, – пообещал я.
Трое адептов Церкви Святой Воды облачились в длинные, до пола, темные балахоны, а один из них, высокий лысоватый дядечка, возложил на голову тиару, болезненно напомнившую мне Печать – тот же бледно-золотистый цвет, мягкие, перетекающие друг в друга узоры, и ощущение, что это сделано не на Земле.
Камеры позволяли видеть все в малейших деталях, а чувствительные микрофоны доносили звуки вплоть до шороха ног и покашливания.
– Началось, – прошептал Бартоломью, когда «туристы» образовали круг, в центре которого оказался костер, а трое ряженых встали вплотную к пламени.
Худред сжал кулаки. Он помнил ритуалы, что мы видели в Эквадоре, и ожидал чего-то похожего.
Высокий дядечка прокашлялся и принялся нараспев декламировать что-то, его помощники в балахонах начали щепотками кидать в костер нечто похожее на сахарный песок, а выстроившиеся кругом участники ритуала затянули песнопение, монотонное, как звук зубоврачебной машины.
– Это норвежский? – спросила Ангелика.
– Да, нюноршк, – ответил Харальд. – Могу перевести… К тем, кто был всегда, взываем мы, призываем открыть глаза, насторожить уши, внять нам. О древние, непоколебимо могучие и благостные, несущие жестокую силу обновления и радость крови, обратите слух к нашим мольбам. А те, которые воют, повторяют: «Услышьте нас, услышьте нас…»
– Шуб-Ниххурат! – возопил дядечка в тиаре, и остальные дружно рухнули на колени.
– Перешли на другой язык, мне незнакомый, – заметил коллега. – Ой…
Последний возглас ознаменовал то, что пламя костра странным образом заколебалось, выпустило множество отростков и стало напоминать дерево. Закачались листья на раскинутых в стороны ветвях, и огненный ясень превратился в козлоподобную фигуру.
Витые рога, оскаленная пасть, иглы на спине – все это мы проходили.
Шуб-Ниххурат, Черный Козел Лесов, один… или одна, если судить по грудям, из Властителей Древности.
– Как такое возможно? Это что? – бормотал Харальд, а фигура из пламени открывала пасть, размахивала конечностями и благосклонно кивала. – Как можно обмануть камеру?
– Ты видишь то, что существует на самом деле, – сказал я. – Потом мы тебе объясним, что к чему. А сейчас просто смотри, слушай и переводи, если они вернутся к языку Ибсена и Тура Хейердала.
Коллега сглотнул, посмотрел на меня с удивлением, но паниковать перестал.
Шуб-Ниххурат сгинула, и дядечка в тиаре взвизгнул: «Затогуа!», да так, что эхо пошло гулять по пещере. На смену козлиной фигуре пришло нечто бесформенное, похожее на жабу, утыканную многочисленными рогами, и я вспомнил рассказ старого ребе о черном подземном мире под названием Н’Кай, откуда явился к нам этот холодный и осклизлый Древний.
Повернулась уродливая голова, мигнули глаза из зеленого огня, лапа с жезлом поднялась в благословляющем жесте, и чудовищное божество сгинуло, рассыпавшись на тысячи искр.
Затем они призвали Хастурра, Владыку Межзвездных Провалов, напоминавшего двухголовую птицу со змеями вместо лап, и главный из адептов ЦСВ о чем-то долго с ней беседовал на странном щелкающем наречии, звуки которого вызывали желание побыстрее зажать уши.
Пташку сменил Нуаденс, Повелитель Великой Бездны, немного похожий на мастера Йоду из «Звездных войн», маленький, скрюченный, но при этом с огромной акульей головой, украшенной нелепой бородой и двумя парами то ли крылышек, то ли ушей по бокам.
Явившийся следом Ньярлатхотет, наиболее человекоподобный из всей этой гнусной компании, стройный и изящный, облаченный лишь в высокую шапку, неожиданно заговорил на нюноршке.
– Четыре дня от сего, – изрек он, и Харальд торопливо перевел это на английский. – Затем звезды уйдут из благоприятных положений, и придется ждать следующего шанса, а он представится только через сто лет.
– Да, о великий, – дядечка в тиаре отвесил поклон до земли, а прочие ребята и девчата из Церкви Святой Воды простерлись ниц.
Ньярлатхотет улыбнулся и сгинул, и вся пещера вздрогнула.
Азарот, Потаенный Хаос, явился под аккомпанемент ужасающих звуков – воя и визга, хлестнувших из динамиков ноута. Я невольно поежился, Ангелика буркнула что-то по-немецки, а Антон воскликнул: «Ну, надо же!».
И я готов был его поддержать.
Этот тип, прозванный еще Султаном Песка, не имел какой-то постоянной формы, он менялся, перетекал из облика в облик, и объединяло эти облики только одно – кошмарность. Лица, лапы, ноги, сердца и желудки, когти и щупальца, рты и уши – все это появлялось и исчезало, и казалось, что столб зеленого пламени бьется в истерике.
– Какой красавчик, – заметил я. – Да-а, тем, кто ему поклоняется, не позавидуешь – статую не забабахаешь, икону не нарисуешь, а при личной встрече рискуешь получить инфаркт и маразм.
– А другие, что, лучше? – Ангелика хмуро посмотрела на меня, и мне пришлось признать, что она права.
Все эти «боги», давно сдохшие ублюдки, были мерзки, злобны и ужасны.
Пообщавшись с Азаротом, забравшиеся в пещеру типы начали взывать к Йог-Соготу, и тот не замедлил явиться: облакоподобный, с толстыми слоновьими ногами и человеческим лицом на спине. Этот тоже принялся вещать на норвежском языке, но понес такую муть, что даже на физиономии жреца в тиаре отразилось недоумение, а бедный Харальд и вовсе вспотел.
– Я раскрыт… мир повернут… исторгнуть чрево… мертвое восстанет… злоба изольется… три на пять… семь жизней, – переводил коллега, даже пытаясь подражать гулкому трубному голосу. – Ущербный светоч… отсечь головы… то, что странствовало, станет постоянным…
Произнеся эту речь, Йог-Согот зубасто улыбнулся и исчез.
– Сейчас к Кхтул-лу обратятся, – сказал я. – Только он остался.
Но мой прогноз не сбылся.
Дядечка в тиаре и его помощники начали кидать в костер некий черный порошок, отчего из пламени повалил серый дым, а прочие адепты ЦСВ вскочили на ноги и похватали рюкзаки.
– Это бред, – убежденно проговорил Харальд, когда из темного провала, что тянулся вдоль одной из стен, вылетела тварь размером с лошадь и опустилась на пол пещеры.
Она напоминала одновременно крота, летучую мышь и муравья. Черное, покрытое мехом тело опиралось на членистые лапки, которых было то ли десять, то ли двенадцать. Хлопали огромные кожистые крылья, а с их кончиков медленно стекала тягучая белесая слизь.
Дядечка в тиаре взмахнул рукой, и светловолосая женщина, совсем еще молодая, забралась монстру на спину. Тот зарычал, очень изящно поднялся в воздух и сгинул в том же провале, откуда явился.
На смену ему оттуда поднялся второй.
– Вот почему они отпустили катера, – сказал я. – У них особый способ транспортировки, и свои «лошади»…
Адепты Церкви Святой Воды без страха забирались на крылатых уродов, и те уносили их в темную бездну. Костер догорал, столб зеленого пламени делался все ниже, и мрак сгущался в пещере на полуострове Корснес.
Жреца в тиаре унес на себе особо крупный монстр с белой головой, и в подземелье стало пусто.
– Что это такое было? Откуда взялись эти… животные? И что происходило с огнем? – дрожащим голосом, но вместе с тем достаточно требовательно спросил Харальд. – Вы должны мне объяснить!
И белокурая бестия, и даже не владеющий английским худред посмотрели на меня – понятное дело, когда надо трепать языком, вешать лапшу на уши и пудрить мозги, всем нужен Пат.
– Это долгая история, – начал я задушевным голосом психиатра, собравшегося поведать пациенту о том, что тот чуток свихнулся. – И вряд ли она тебя порадует, зато точно духовно обогатит.
История и вправду оказалась длинной, вот только коллега не пожелал «духовно обогащаться». Выслушав мой рассказ про магию, Властителей Древности и их поныне здравствующих последователей, он нахмурился и с решительностью настоящего викинга заявил:
– Ерунда. Все это противоречит научной картине мира и существовать не может.
– Но ты же сам видел вещи, которые в эту самую картину мира не вписываются, – сказал я.
– Возможно, у нас были галлюцинации, – осторожно предположил Харальд. – Или мы стали жертвой изощренной мистификации. Современные технологии позволяют создать какое угодно изображение. Поэтому наши камеры в пещере могли обмануть, дать нам ложную картинку, показать то, что не существует в действительности.
– Вынуждена процитировать тебя, – вмешалась в разговор Ангелика. – Ерунда.
Коллега мрачно засопел, а я подумал, что мы, люди, – существа на редкость ограниченные и негибкие. Если мы сталкиваемся с явлением, которое не вписывается в образ мироздания, содержащийся в нашей уникальной голове, то прилагаем все усилия для того, чтобы объявить это явление изощренным обманом или глюком вместо того, чтобы признать, что наше представление о Вселенной ошибочно.
И я, когда отказывался поверить в существование Властителей Древности, был ничем не лучше упрямого норвежца.
– Возможно, и ерунда, – согласился Харальд. – Но я все равно не могу вот так принять, что магия – это реальность, и что есть древние, давно мертвые боги, каким-то образом ухитряющиеся действовать в нашем мире.
– Ладно, прибудем в Берген, еще раз посмотрим запись, – не стала давить на собеседника наша шпионка.
– И учти! – погрозил я Харальду пальцем. – Связавшись с нами, ты оказался в ситуации, когда эти дохлые могущественные уроды поверили в тебя, а уж веришь ты в них или нет – им все равно.
Такое заявление коллегу озадачило, и он замер с открытым ртом.
– Так что, мы так и будем торчать здесь или поплывем назад? – спросил Бартоломью, которому надоело играть роль свидетеля при непонятной для него беседе. – А то спать хочется.
– Сейчас поплывем, – ответил я, и перевел вопрос Антона на английский.
– Да, пора возвращаться, – сказал вышедший из ступора Харальд. – Только якоря поднимем…
Время подходило к трем, и небо потихоньку светлело. Вокруг катера клубился туман, сквозь него угадывались очертания ближайших островов. Дождь не шел, но капельки влаги блестели на всех поверхностях, и было довольно холодно.
Мы выбрались из каюты, и коллега отправился поднимать носовой якорь.
– Представьте, не идет, – удивленно сказал он, потянув за цепь. – Похоже, за что-то зацепился…
Я хотел сообщить, что нырять в ледяную воду не намерен, но тут услышал за бортом мягкий всплеск, и за ним – еще один. Мигом позже ноздрей коснулось знакомое зловоние – смесь запахов тухлой рыбы, химической гари и свежего гуано.
– Это еще что та… – Бартоломью осекся на полуслове, а Ангелика шустро скользнула обратно в каюту.
За борт рядом со мной ухватились две руки с перепонками между пальцев и острыми когтями, а следом показалась лысая, покрытая серой чешуей башка с выпученными лягушачьими глазами.
Да, далекий путь пришлось проделать этим водоплавающим ребятам, чтобы добраться сюда аж из Кракова, если это, конечно, те же самые типы, а не их местные родственники.
– Опять вы? Одного раза мало? – пробурчал я и врезал кулаком по уродливой морде.
Чешуйчатая башка исчезла, руки разжались, раздался громкий плеск.
Но кто-то хлюпающий, толстый уже забирался на нос, другой незваный гость карабкался на корму, и Харальд в оцепенении смотрел на подбиравшееся к нему существо.
– Не стой столбом! Сожрут! – рявкнул я, и тут на поле боя появилась валькирия с оружием.
«Вулкан» в ее руках негромко хлопнул, и один из лысых уродов полетел в воду. Второй оскалился, но две ампулы с чем-то откровенно ядовитым вонзились ему в шею, и оскал превратился в гримасу боли. Третьему досталось от кулака опомнившегося коллеги, и мощный удар отшвырнул мутировавшего жабоида метров на пять.
– Антон, поднимай кормовой якорь! – рявкнула Ангелика, бросила мне автомат, а сама взяла на изготовку второй. Повернула голову и перешла на британскую мову: – Харальд, не спи, вытаскивай!
Вот что значит настоящая женщина – повысила голос, и все мигом забегали.
Бартоломью метнулся на корму, я последовал за ним, готовясь выстрелить в любую пакость, что только подберется к поверхности. Якорь вылетел из воды точно пробка, нас окатило брызгами. Мгновением позже донесся грохот, возвестивший, что с носовым произошло то же самое.
– Заводи мотор! – продолжала командовать наша шпионка. – Убираемся отсюда, пока нас не утопили!
Что-то заскребло по днищу, из волн принялись одна за другой выныривать похожие на уродливые дыни головы, но движок уже затарахтел, и мы понемногу начали набирать ход.
– Давай, давай! – подбодрил я и себя, и наше суденышко, и на всякий случай пальнул в самого наглого урода. Не попал, но не особо расстроился, поскольку твари дружно распахнули пасти и издали гнусный вой. Злоба прозвучала в нем, разочарование и обещание неприятностей в будущем.
– Ай-яй-яй, – уныло сказал Антон, когда мы обогнули остров Бьелкалой и двинулись на север. – Они что, теперь все время будут за нами таскаться? И на море не съездить?
Я представил картину – курорт в Египте, пляж, лежаки, на одном наш худред в плавках, а на соседних два пузатых лягушоида в панамах, с натертыми защитным кремом харями, и с трудом удержался от смешка.
– Их притягивает Печать, ее «аромат»… – напомнила Ангелика.
– А чтобы они могли нас достать, мы должны провести на одном месте несколько дней, – добавил я. – Никто же к нам в Голландии в номер не ломился или в той же Хайфе, хотя там до моря рукой подать. Так что езжай на отдых без нас, каждый день меняй отели, и все будет в порядке.
Бартоломью мрачно посмотрел на меня, и я подумал, что в отпуск он двинет куда-нибудь в пустыню Гоби или в Сахару.
– Кто это такие? – Харальд наконец вновь обрел голос.
– Ну, если учесть, что виденное, побитое и обстрелянное нами не вписывается в научную картину мира, то не было никого, а нападение на катер тебе просто померещилось, – нагло заявил я.
– Да ладно… ну, я… – смутился коллега. – Теперь я признаю, готов поверить… да.
– Вот и славно, – заключил я. – А теперь вези нас в Берген. Сами слышали, что сказал тот тип в египетской шляпе – у О’Дила есть четыре дня, начиная от сегодняшнего, чтобы поднять из мертвых Кхтул-лу, и сегодня они уговорили остальных Властителей Древности этому не мешать. Так что чем быстрее мы доберемся до логова нашего лысого «друга» и взорвем его к чертовой бабушке, тем лучше.
План этот возражений не вызвал, Харальд добавил скорости, и катер устремился сквозь туман.
