Гомер, собирая свидетельства о Троянской войне, наверняка столкнулся с противоречиями в описаниях событий, которые очевидцы запомнили по-разному или же их по-разному поняли те, кто представил Гомеру свой пересказ. Эпический подход позволяет, не потревожив сами свидетельства, снять противоречия сказочным мотивом. Поэтому тяжелораненый Эней остается на поле боя в виде собственной реплики и одновременно Аполлон врачует его в своем храме в Пергаме.

Гомер точно описывает ранение Энея — камнем в коленную чашечку. Возможно, Эней на какое-то время от боли потерял сознание — «и взор его черная ночь осенила». И многим показалось, что он умер. Даже Арес провозглашает, что «пал воевода, почтенный для нас как божественный Гектор!». Впрочем, он мог иметь в виду именно падение, а не гибель. Сказочный мотив в этом месте потребовался, чтобы заполнить лакуну: вопрос о том, как Эней смог выйти из боя. А что Энею это удалось, очевидно из дальнейших событий, которые не обошлись без него.

Предположение о том, что авторы «Илиады» намеренно пошли на подтасовку, и на самом деле Эней погиб, не выдерживают критики. При необходимости, «Илиаду» можно было бы избавить от сказочного мотива и все противоречия убрать. Как раз наличие противоречий говорит о неповрежденности текста поправками. Если герой пал на колено, это вовсе не означает смерть, которая часто определяется у Гомера выражением «сломить колена» (γούναθ' έλυσεν). Эней возвращается в битву не потому что это уже полностью выдуманный персонаж, продолжающий судьбу убитого прототипа, а потому что он мужественный воин и сражается, даже будучи ранен. Получив болезеннный удар камнем в колено, он через какое-то время пришел в себя и вновь оказывается в гуще сражения.

Среди троянцев после Гектора самый дееспособный герой — Эней, к которому судьба более милостива, чем к другим троянцам. Эней покидает Трою вместе со своим отцом до пожара и разрушения (излюбленный сюжет у скульпторов и живописцев — Эней выносит немощного Анхиса на своих плечах). Разумеется, Эней не мог предвидеть будущее, и его бегство было связано не с тем, что он разгадал тайну Троянского коня. Причины — в недооценке его подвигов: после смерти Гектора руководят троянцами сыновья Приама, хотя все они уступают Энею в доблести. Возможно, исход Энея из Трои объясняется также значительными потерями дарданцев.

Эней — предводитель дарданцев, жителей области к югу от Троады в районе горы Иды. При этом статус дарданцев отличен от статуса союзников — обращение к войску предполагает упоминание отдельно троянцев и дарданцев, а всех остальных совместно — «союзники». Это объясняется тем, что вожди Трои принадлежат к потомкам Дардана. Эней, таким образом, является представителем одной из ветвей Дарданидов, которые получили в управление родовую вотчину, впоследствии оказавшуюся менее престижной, чем бурно развивающаяся Троя. Не имея перспектив получить троянский престол, Эней невольно противопоставлен всем многочисленным сыновьям Приама. Тем не менее, он сражается под Троей вовсе не потому, что ожидает, что сыновья Приама и сам царь падут, а он получит престол. Версии измены Энея существуют, но все они — довольно смутные. В них роль Энея второстепенна и неясна. У Гомера о предательстве Энея речи нет. Скорее всего, соответствующая версия принадлежит тем, кто пытался оспорить первенство Энея в наследовании прав не только на Дарданию, но и на Троаду. И вынудил-таки его покинуть родину и стать родоначальником новой государственности в Италии.

У Гомера троянцы никогда не смешиваются с дарданцами, но и с другими союзниками тоже. В чем же причина разницы в статусе? Даже если дарданцы — ближайшие родственники троян, их следовало бы называть хотя бы иногда либо союзниками, либо троянцами — при близком родстве. Но нет, обособленность дадранцев у Гомера последовательна. Это можно объяснить только тем, что дарданцы имели право рассчитывать на свою долю военной добычи, но воевали не за плату, а союзники, напротив, привлекались скорее как наемники.

На тесную связь Приама с дарданцами указывает тот факт, что в «Илиаде» он 10 раз поименован как Дарданид (потомок Дардана), а по отцу — Лаомедонтид — назван лишь однажды. Лаомедонт имеет все основания считаться исторической личностью, поскольку в греческом предании он описан достаточно подробно — тесно связан с Гераклом и его подвигом захвата Трои на поколение раньше Троянской войны (что может быть сопряжено с частичным разрушением стен Трои в результате землетрясения).

Нещадный анализ, которому привержены многие исследователи, в подобном случае соблазняется исправлением Гомера: мол, Дардан был отцом Приама, а Лаомедонт — вымышленная фигура. Или даже, что Приам — вымышленная фигура, встроенная в генеалогию Дардана. К этим экстравагантным гипотезам добавляется еще одна: почему-то древним надо было еще и придумать генеалогию от Дардана до Приама, и до нашего времени сохранилась именно эта ложная версия.

Мы не можем принять такого подхода, поскольку он напоминает действия ленивого археолога, который вместо того, чтобы кропотливо соединять найденные черепки и реконструировать амфору по ее обломкам, предполагает, что черепки — это просто разрозненный мусор, обломки многих амфор. Если считать, что Гомер коллекционировал всякого рода ложь, а рапсоды произвольно его дополняли, то придется отречься от какой-либо возможности реконструкции: каждый повод будет использован для разрушения целостной картины.

Изощрения в духе «ленивого археолога» используют любые несуразицы в предании не для того, чтобы постараться найти недостающее звено, снимающее противоречие, а для того, чтобы объявить целостную картину невозможной, а источники — состоящими из материала, возникшего в разные времена и у разных народов.

Казалось бы, все логично: Дардан — эпоним Дардании, Трой — эпоним Трои, Ил — эпоним Илиона. Но если намеренно отказываться от этой логичной схемы, то в реальности Гомера остается только Илион, а Троя и Дардания — это лишь воспоминания о давно минувших эпохах, которые приплетены к Троянской войне и к самой Трое по воле недобросовестных рапсодов.

Еще один прием «ленивых археологов», копающимся в гомеровском эпосе, — это объявление противоречием любого расхождения в источниках, хотя бы эти источники и были разнесены во времени на века. Так, гомеровские дарданы живут в Троаде и южнее, а по Страбону они оказываются на севере Балкан и соседствуют с пеонами — фракийским племенем, известным и Гомеру. Что народы и названия могут мигрировать — не новость. Но если эта банальность попадает в ненадлежащие руки, они разрывают Гомера на части.

О том, что дадранцы мигрировали, с очевидностью следует из наличия города Дардан на берегу Геллеспонта, где такое же название имел мыс (Дардания или Дарданиды), а позднее название закрепилось и за проливом. Археология датирует город VII в. до н. э. Разумеется, появление города связано с миграцией дарданцев или их правящей династии. И если во времена Гомера дарданский воин при высадке ахейцев на берег убивает Протесилая, то речь идет именно о дарданском воине, а не о городе Дардан, который появился на том же берегу через столетия.

Разрушающий анализ непременно объявит, что существование фракийского племени энеев достоверно свидетельствует: дарданцы — это фракийское племя, а вовсе не родственники троянцев. Но если учесть, что именно Эней как герой Троянской войны мог стать эпонимом для его соратников из фракийских воинов, все встает на свои места, и не нужно потрошить Гомера. Если Страбон упоминает о конкуренции между потомками Энея и потомками Гектора за право владеть Троадой, то это вовсе не означает, что те и другие придумали для себя генеалогию именно для целей конкуренции. Подобная конкуренция вполне правдоподобна. Также нет ничего странного в том, что Энеиды у Страбона правят из Скепсиса, а Эней у Гомера ассоциируется с Лирнессом и Педассом. Со временем значимость тех или иных центров, разумеется, может меняться. При этом в Дардании на склонах Иды дарданов уже нет — так, по крайней мере, думает Страбон. Они к тому времени размещены на севере Балкан. Но во времена Троянской войны они были там, где их размещает Гомер, и иной информации мы просто не имеем.

Хотя у Гомера не назван ни один город дарданцев, в «Илиаде» дарданцы упомянуты не только как народ (Δάρδανοι 10 раз), но и как жители Дардана (Δαρδανίωνες 2 раза), и как жители Дардании (Δαρδανίοι 1 раз). Что это означает? Что Дардания и дарданцы для Гомера — реальность. Но если придать редкостному характеру упоминания Драдании и Дардана особую значимость, то можно представить себе, что дарданцы еще есть, а вот Дардан уже исчез с лица земли. Но такую операцию следует признать необоснованной, поскольку частота упоминаний того или иного объекта может быть обусловлена не только степенью сохранности памяти о нем, но и степенью значимости данного объекта для повествования. Поэтому нет необходиомсти придумывать дарданцев без Дардана и Дардании. Для Троянской войны важны именно дарданцы.

Дальнейшее переселение дарданцев на побережье Геллеспонта и на северные Балканы можно считать достоверно установленным и связанным с хаосом междоусобиц, которые охватили не только Пелопоннес, но и Азию — все пространство микенской цивилизации.

Точно также можно проследить и путь Энея, который претерпел то же, что и ахейские вожди. На какое-то время он получил в правление разоренную Троаду — как последний из Дарданидов. Но удержать власть не смог — ее оспаривали, вероятно, еще во время войны в самой Дардании — иначе трудно понять незначительность дарданского отряда в троянском войске. Мы не знаем дарданских героев, кроме Энея. Отдельно от остального войска действия дарданцев не описываются. Скорее всего, Эней не получал подкреплений, как ликийцы или фракийцы.

Удаленная часть Дардании (скорее всего, на южных склонах Иды) не была разорена, и там в период войны могло сложиться суверенное правление конкурентов Энея. Именно поэтому Эней остался в Троаде, но по той же причине он был и изгнан. Конкуренты с юга, конкуренты с севера (фракийцы), недовольство троянцев (все же Эней бросил их перед тягчайшим испытанием) — все это ослабило его власть.

Согласно Вергилию, Эней последовательно пытается найти прибежище во Фракии, на Крите, в Карфагене, на Сицилии. В Италии (Лаций), по преданию, его потомки основали Рим. Перемещение в Эпир (или в Фессалию) наверняка столкнуло его с потомками Неоптолема и другими фессалийскими родами, которые бежали от гражданской войны. По преданию, ему даже удалось заполучить доспехи Неоптолема (возможно — унаследованные от Ахилла). На Крите он не мог не столкнуться с Идоменеем, и, возможно, поддерживал противников критского царя. Общее время скитаний Энея — 3–4 года. И затем он правил в Лации. Хотя можно предположить также, что Эней умер или погиб во время одной из стоянок своего флота, а в дальнейшем предание приписало ему скитания его сподвижников. Ясно одно: для этрусков Эней был любимейшим героем, о чем свидетельствует большое число его изображений на этрусских вазах, что вряд ли можно объяснить простым копированием греческих образцов.

Связь между Энеем и Этрурией несомненна, как и переселение этрусков из Восточного Средиземноморья. Геродот полагает, что это произошло сразу после Троянской войны. И это разумное предположение, поскольку повсюду шла разорительная война между династиями и племенам. Куда было переселяться племенам, ищущим покоя? Египет и Хатусса (соответственно на юге и на востоке) были также охвачены войнами, фракийские племена (север) также постоянно враждовали между собой. Оставалось бежать на запад, минуя Балканы и Крит, где также не прекращались войны. Может быть, Лаций оказался самой дальней окраиной, известной будущим этрускам (тирсенам или турша — одним из «народов моря», известным египтянам), бежавшим от войны из района переднеазиатской Лидии.