«Одиссея» представляет нам подробные рассказы Елены и Менелая о сюжетах Троянской войны, не вошедших в «Илиаду». Это свидетельствует о том, что автор (авторы) получил дополнительные сведения, которые при создании песен «Илиады» еще не были известны.

Елена рассказывает Телемаху и другим участникам пира в доме Менелая, как узнала Одиссея, переодетого в невольника. И приняла его у себя в доме, отмыв и обласкав. Якобы, Одиссей под видом бродяги проник в Трою, разузнал там что-то (что?), убил несколько троянцев и ретировался невредимым.

Елена обуславливает свою услугу Одиссею тем, что ее душа давно рвалась на родину. Это через 20 лет замужества за Парисом, которое, конечно, не было безоблачным, поскольку супруги превратились в «козлов отпущения», которых троянцы постоянно попрекали за войну. Скорее всего, желание вернуться к Менелаю — это трансформированное переживание своего изгойства в Трое, сглаженного высоким статусом жены троянского принца.

Тут же Менелай рассказывает историю о Троянском коне, в котором он сидел вместе с Одиссеем и Диомедом. И тогда Елена подошла к коню в сопровождении Деифоба. Все остальные герои-троянцы, включая Париса, уже погибли, а Деифоб был назначен мужем Елены — назло ахейцам. Елена «ощупала ребра» коня, что означает вовсе невеликие размеры сооружения — не выше, чем может достать женская рука. И почему-то начала выкликать имена ахейских героев, имитируя голоса их жен. Но Одиссей не дал своим сподвижникам откликнуться.

Менелай иронично повторят довод Елены, которая сказала, что была увлечена в Трою по воле Афродиты, помутившей ей разум. В данном случае помутнение Менелай списывает на бога (демона — без имени), замыслившего славу троянцам.

Мы должны отметить, что по рассказу Менелая в чреве Троянского коня нет больше никого, кроме нескольких героев — «избранных ахейцев», включая трех названных героев, а также Антиклеса, которому пришлось зажать рот (это единственное явление данного героя в эпосе). В смертельно опасное предприятие могли включиться лишь самые отчаянные — точно так же Одиссей и Диомед ходили на разведку в лагерь троянцев, где убили много спящих врагов, включая фракийского царя Реса.

Поглаживая бока Троянскому коню, Елена могла называть имена ахейских вождей и героев, только если ей что-то эти имена напомнило. Это «что-то», как мы уже упоминали, могло быть только украшением коня. Логично предположить, что это именные щиты или другие доспехи, которыми в знак прекращения войны и отступного дара ахейцы украсили «ребра» своего сооружения, изготовленного нехитрым способом из корабля.

По воле автора «Одиссеи» на этом повествование прерывается: Телемах, вместо того, чтобы проявить живейший интерес к деяниям своего отца, предлагает поспать. И только на следующее утро он провозглашает, что его интересуют вовсе не события Троянской войны, а жив ли или мертв его отец. Потому что только это определяет дальнейшую жизнь Телемаха. Но вместо рассказа об Одиссее Менелай начинает свое сказочное повествование и ссылается на морского бога Протея, который ему нечто поведал. И этот рассказ — отдельное произведение, которое к Троянскому эпосу не имеет никакого отношения.

Единственный фрагмент, не связанный со сказочным сюжетом, — свидетельство морского старца о судьбе ахейцев, отплывших от Трои. Он повествует о гибели в кораблекрушении Аякса Ойлида, чье судно было разбито о скалу. Причем поначалу он спасся «вопреки раздраженной Афине». (Почему Афина была раздражена?) Но Посейдон, заслышав торжествующие вопли Аякса в насмешку над богами, обрушил скалу, за которую уцепился герой, и утопил его.

Затем Менелай пересказывает историю о гибели Агамемнона, которая перед этим в беседе с Телемахом им же была определена как общеизвестная. Масштабы резни на пиру, где был убит Агамемнон, определяются числом убийц, которых приготовил Эгисф — двадцать «отважных мужей», которые все погибли в схватке с людьми Агамемнона. Можно предположить, что прямо на пиру и возник скандал по поводу дележа власти, который закончился резней, где участвовало несколько десятков человек. Это говорит о том, что пир Агамемнона явно не был рассчитан на многочисленное войско. Велика вероятность, что он прибыл на единственном корабле, и его сподвижники оказались малочисленными — «люди, с Атридом пришедшие, все до единого пали». Вряд ли их было больше, чем экипаж одного корабля (120 человек для одного аргосского корабля). Можно предположить, что были и те, кого на пир не пригласили, но о них не сказано ни слова. Поэтому гипотеза о том, что Агамемнон прибыл на родину с одним кораблем, имеет право на существование.

Что же касается Одиссея, то его Протей рисует одиноко лиющим слезы на острове Каллипсо. То есть, без сподвижников и без кораблей. С чем же было Одиссею стремиться домой? Ему остаются только рубища и роль нищего путника, которую он в итоге и сыграл перед женихами Пенелопы. Разумеется, явление такого царя — без богатств и без войска — никак не было по душе жителями Итаки, а тем более знати, которая не верила в подвиги ахейцев, не представивших зримо результатов победной войны — богатств, пленников, торжествующих сподвижников.