Реконструкция летописной составляющей «Илиады» требует устранения всякой театральности, которая явно относится к более поздним временам и создает повествовательную основу последующего драматического искусства — греческой трагедии. Поэтому всякий психологизм, всякая неоднозначность характеров героев должна быть объяснена как литературный прием, приближающий летопись отдаленных событий к реалиям постмикенской Греции.

Одна из самых драматических сцен «Илиады» — встреча Приама и Ахилла по поводу выкупа тела Гектора. Оба рыдают, печалуясь каждый о своем. Глядя на Приама, Ахилл вспоминает своего давно покинутого отца, а с ним — и сына; слушая его мольбу — конечное же, и Патрокла. Приам же плачет о своих детях, убитых Ахиллом. И целует руки убийцы в надежде смягчить его сердце и получить в обмен на богатства тело Гектора.

Театральность этой сцены очевидна. Эпос требует совсем другого — цельности и невозмутимости натуры героев. Ахилл, выступая как жестокий и алчный персонаж «Илиады», не может проявлять добросердечия. И на это указывает обсуждение его характера среди богов — также позднее напластование на изначальную летопись, но содержащее все еще целостный образ героя. Аполлон говорит, что нет справедливости в сердце Ахилла, и разум его негибок. Он «погубил в себе жалость, и стыд потерял». Что же касается показных страданий, которые каждое утро демонстрирует Ахилл, оплакивая Патрокла, этот спектакль в речи Аполлона оценивается как нечто неестественное, поскольку есть пределы для скорби даже после потери близких родственников.

Боги, стоящие за Ахилла, не опровергают этой характеристики. Да и сам Ахилл в сцене с Приамом после рыданий вдруг объявляет, что пора вкусить пищу. И припоминает легенду о Ниобе, которая от своего хвастовства накликала гнев богов, которые убили 11 из 12 ее детей, но ее страдания, как оказалось, не отвратили ее от пищи. Поэтому и Приаму предлагается прервать затянувшиеся стенания и насытиться.

Эту сцену мы считаем полностью придуманной, сочиненной рапсодами для впечатлительных греков, которым было по душе наложение на линейный эпический сюжет душещипательных сцен и полных психологизма диалогов.

В «Илиаде» прямо говорится о нереальности проникновения Приама с возом добра в лагерь ахейцев и в резиденцию Ахилла, обнесенную дополнительным мощным частоколом и закрытую воротами с огромным засовом, который мог поддаться только могучему воину или нескольким обычным людям. Нереально было Приаму пройти через лагерь ахейцев незамеченным и невредимым — даже с учетом того, что воины Ахилла размещались на отшибе от основного войска ахейцев. Мирмидонцы либо убили бы его, либо пленили, затребовав выкуп втрое больше, чем за тело Гектора (о чем ему сообщает Гермес). Приам это прекрасно понимает, но ему передает волю Зевса посланница Ирида.

Отсекая божественное вмешательство, мы можем быть уверенными, что требование выкупа Приаму передает вестник Ахилла. И, предполагая рассудительность Приама, он вряд ли пригласил его в свой стан. Место обмена назначается именно там, где Приам со своей повозкой встретится со слугой Ахилла, в облике которого в «Илиаде» выступает Гермес.

Театрализации «Илиады» способствует описание действий Ахилла. После убийства Гектора он поджигает огромный погребальный костер Патрокла, каковых не было ни для одного из многочисленных вождей, павших под Троей. И приносит в жертву 12 троянских пленников. Затем устраивает погребальные игры памяти Патрокла, что также было чем-то необычным — неслучайно эти игры описываются с детальной тщательностью. На играх алчный Ахилл не скупится выставлять в качестве призов драгоценную утварь и оружие из своих трофейных запасов. Причем, выставляются как награды победителям и трофеи Патрокла — в частности, добытые им доспехи Сарпедона. Этими наградами и театральными приемами Ахилл добивается того, что теперь он, а не Агамемнон, определяет, когда и каким образом войско ахейцев вновь вступит в сражение.

Агамемнон на играх уподобляется остальным героям: он вызывается участвовать в соревновании, но получает приз без борьбы. Снисходительность Ахилла понижает статус Агамемнона среди ахейцев, которые и без того знают, что Агамемнон не раз готов был все бросить и отплыть на кораблях, прекратив войну. Возвышение авторитета Ахилла позволяет ему также получить за тело Гектора огромный выкуп, не делясь им ни с кем.

О том, что цена выкупа была точно назначена, говорит тот факт, что Приам отмеряет ровно десять талантов золота, которые прибавляет к другим сокровищам. Кстати, одного воза ему явно не хватит, потому что одного золота он привез больше двухсот килограмм.

Что же касается возможности обмена тела, то здесь мы снова можем заметить уловку Ахилла. Чтобы тело Гектора было возможно обменять на выкуп, он должен быть опознан. Если в горячке битвы поверженному противнику ахейцы отрубали головы, демонстрируя пренебрежение к обогащению от возможного выкупа, то здесь, несмотря на всю ярость, Ахилл воздерживается от такого поступка с самого начала. Он волочит тело Гектора в свой лагерь, но так, чтобы лицо не было обезображено.

В «Илиаде» описывается несколько подобных случаев — когда поверженного противника пытаются вытащить из битвы, не ограничиваясь лишь совлечением с него доспехов. Это действие имеет целью именно завладеть телом, чтобы потребовать выкуп у родственников. Или осквернить труп — либо в случае отказа предоставить выкуп, либо с целью оскорбить и унизить противника.

Вместе с тем, Ахилл демонстративно бросает тело Гектора ниц у погребального костра, а после игр в честь Патрокла каждое утро волочит тело Гектора вокруг огромного кострища, уродуя его. Этот ритуал ненависти воздействует на все ахейское войско и возвышает Ахилла как непримиримого вождя, достойного руководить грядущими сражениями. И, соответственно, получать особую долю трофейных богатств.

Как же удалось в таком случае передать тело Гектора Приаму, если лицо Гектора было обезображено? Мы можем предположить, что для ритуала ненависти было использовано тело другого воина, а тело Гектора, напротив, было тщательно сохранено и предприняты меры против тления. Именно потому, что Ахилл изначально намеревался получить огромный выкуп за полководца и лучшего воина Трои.