12.

Конечно, я был оскорблен. Впрочем, оскорблен – не то слово. Я был задет за живое. А еще, я захотел очутиться от них подальше. Где-нибудь, где их нет, а есть спокойствие и свет, где нет места всей этой возне, тщете, крикам, усилиям, надрывающим душу и не заканчивающимся ничем. Так бывает. Не знаю, как вам, мне помогает коньяк. И не помогают воспоминания. Вот так нас и перестает слышать Господь.

Иришка перезвонила мне на следующий день, и принялась улещивать меня, чтобы не дулся: она, дескать, уплатит мне за предыдущий месяц, как условились. Но дело было сделано. Со мной нельзя было так поступать. Мне не говорят в автомобиле о том, на каких мне условиях работать. И на что хочет или не хочет посмотреть Вальдемар, или другой человек из «Инком-Банка». Да что там! Я ли не знал, сколько стоит моя работа в расценках такой конторы, как «Алруд».

Забегая вперед, скажу, что подготовленные мной учредительные документы не зарегистрированы по сей день, хотя на дворе – май. Хуже было то, что чувствовал я себя препаршиво – огнем горела спина, я задыхался, ребра ныли от невралгии, и я не выходил из дома без аптеки в карманах.

Но к делу. Основной критерий деятельности фирм агентского типа – а именно такая была у меня на руках – проигрыш в скорости. Фирма с персоналом в пять-семь человек должна мгновенно реагировать на угрозы и возможности, любые внешние изменения, будь то налогообложение или конкуренты. Ответ на предложение должен быть дан до конца дня. О внешнем окружении я уже говорил, я говорил о многом – но что толку?

Я говорил, что торговая фирма не работает без рекламы. Я говорил, что нам нужен минимум один деловой представитель в США. Я говорил, что МЛМ раньше или позже угробит фирму, и что необходимы другие системы распределения. Я говорил, что необходимо решить вопросы послепродажного обслуживания, торговой и промышленной кооперации – со строителями, например. Я говорил, что необходим другой ассортимент и внятная ценовая стратегия – и что же?

В итоге я должен продемонстрировать, как я умею продавать – я, менеджер, который пришел поставить рабочий процесс и управлять. Что я способен заменить всех, работать не директором завода, а вместо завода.

Что ж, я сам поставил себя в это положение.

Потому что консультант должен всегда оставаться консультантом.

На всё, что я говорил и предлагал, сумасшедшая отвечала отказом. Она трясла безмозглой головой и ждала чудес: реальных продаж – от меня, от Чернавцевой с Хоменко, ждала, что те однажды утром превратят нашу «УЛЬТРА Плюс» в фирму Zepter.

Что нужного и важного мы знаем о Zepter? Zepter использует стратегию «снятия сливок», и другую, работающую на русский менталитет, а именно «стратегию дефицита» – это когда их очень престижные кастрюли не купишь ни в одном магазине, поскольку их «эксклюзивный товар» рассчитан на такого же приобретателя, то есть, это сделано for you – именно для вас и только для вас, и таких, как вы, людей вашего круга, круга владельцев эксклюзивных кастрюль, Ложи Владельцев Их Кастрюль, если угодно, и все ждут их сошествия с небес! И это действительно работает в нашей Стране Дураков. И если вы смотрите гонки по «Формуле-1», вы можете увидеть – и еще как увидеть! – рекламу Zepter вместе с рекламой INTEL, Marlboro и ведущих фирм мира. На ралли в Монако. На ралли в Мадриде. И главное, эти их кастрюли – господи, как же я ненавижу кастрюли! – действительно продают сами себя, ибо созданы для презентаций – когда они варят без воды, они поражают воображение, как фокусы Копперфильда. Попробуйте-ка показать в действии двухстаканное водоочистное устройство, врезанное под мойкой. А я на вас погляжу.

Всё это я, разумеется, выкладываю жене, которая – мое небо ясное – представления не имеет, как мне помочь, кроме как уложить меня спать пораньше.

Жена – миниатюрная шатенка и редкостная умница, прекрасно разбирается в бизнесе, работала со мной в инвестиционном проектировании, закончила Российскую банковскую академию. Она человек жизнерадостный и правильный, и в меру скрытный. В душе она комсомолка, профсоюзный вожак. У нее челка на глаза, лоб дышит упорством, короткий нос, и губы очерчены так, что, глядя на нее, я забываю про «УЛЬТРА Плюс», нашу чертову жизнь, про травмы и все напасти. У нее зубы как сахар и карие глаза, которые становятся темно-зелеными, когда она злится. Ум у нее ясный, цепкий, соображает она мгновенно и всё делает быстро, а – главное, – доводит до конца. Я не просто влюблен в нее, я считаюсь с ней и очень ее ценю. Она любит жизнь, решает кроссворды, смотрит викторины, норовит во всем участвовать, и справедлива, как Соломон. Она всегда думает о людях – я бы сказал, больше, чем они того заслуживают. Она верит в Бога, спокойно и безмятежно, ни разу не открыв Библию, а это о чем-то говорит. Мы партнеры во всем, от работы до постели. У нее красавец-сынишка, с которым она не торопится меня знакомить. Мы оба разведены, взрослые люди. Спешить некуда. С техникой она на «ты», запросто может овладеть программой типа Corel, Photoshop, 3D-Studio, творить в них чудеса, обожает учиться, что и делает каждый день. Она вычитывает мои тексты, водит свою «девятку», не лезет за словом в карман – и имеет свое мнение, причем, способна отстаивать собственную правоту до последней капли крови. С моим мнением она считается, но предпочитает иметь свое.

Меня беспокоит, как я выгляжу в ее глазах. Например, она не выносит, когда я обзываю людей идиотами (что не мешает мне обзывать их идиотами, если они идиоты, и это непреложный факт). И, конечно, настает день, когда она заявляет мне, что больше слышать не может об «УЛЬТРА Плюс». Или уйди оттуда, или работай. Но бога ради, перестань выходить из себя по любому пустяку. Так говорит она мне. Всё правильно. В доме нужен покой. Иришка не должна греметь цепями в изголовье нашей постели. Где мы обычно обсуждаем нашу жизнь, как наши предки – на кухнях.

И верно – в принципе, мне наплевать, что будут говорить Иришка и ее окружение, если уволюсь. Но всё же увольнение – поражение, а я не терпел поражений. Никогда. У меня нет опыта поражений, потому что смолоду я борюсь за каждый шанс. Мой великий вид спорта научил меня, что ничего не бывает проиграно, пока ты не откажешься от этого сам. Лера просто не в силах смотреть, как я нервничаю.

Еще раньше, когда мы с Иришкой ладим, она вскользь спрашивает меня, кто моя жена. И чем занимается. И я – рассказываю. Менеджер, говорю я, и великолепный администратор. Безумная крепко забирает это в голову – как выясняется потом. А пока – я запираюсь с Иришкой в зале обучения, тихо и спокойно говорю ей, что моя работа разработчика завершена – хотя работы непочатый край – и подаю ей заявление об увольнении.

Жестом императрицы она прячет мое заявление в стол. Тогда я по-русски объясняю ей, что ей нужен исполнительный директор, а не менеджер. И уж точно не я. Я – управляю, а не исполняю. Я объясняю еще раз: одна-две оптовые продажи не решат внутрифирменных проблем, просто будут глотком воздуха. Ну, докажу я, что в состоянии продать десяток-другой фильтров системы S1Q, made in Canada, с торговым знаком «Ultra Plus» – дальше что?

«Кто мешает тебе заняться оптовыми продажами?» – спрашивает она, и, как обычно, мне хочется задушить ее ремнем от брюк или свернуть ей шею по всем правилам кинематографа.

Мне мешаешь ты, говорю я. Во всем. Просто не даешь работать. У меня нет рабочего места, нет менеджеров в помощь. У меня визитной карточки нет. У компании нет нормального внешнеторгового контракта, по которому можно судиться, или получить замену в случае, если нам поставят брак. Продать оптом бракованную партию – нынче всё равно, что получить пулю в башку. У меня продажной цены – и той нет, и любая оптовая цена будет конкурентной для МЛМ, начнутся дикие скандалы с клиентами, купившими фильтры по восемьсот долларов США, если выставить их в магазинах за триста пятьдесят. У нас нет гарантий послепродажного обслуживания, я говорил ей об этом сто раз. Нет рекламы для опта. Нет для розницы – для людей, которые увидят фильтр издали, впервые в жизни. При условии, что увидят. Ни один продавец не объяснит толком его характеристики. Для чего покупать наше устройство, а не «БРИТУ» за триста рублей. У нас нет ничего, понятно тебе? «Ну, а все-таки, без всего этого – можно?» И я смеюсь, искренне, от души. Потому что слышу голос советской своей отчизны. Где было возможно всё: повысить удои, построить коммунизм, догнать и перегнать Америку.

Иришка хорошенькая. И выглядит моложе своих лет. Она ладная, голова в золотых кудряшках, синие, почти васильковые глаза. Чудесные зубы, сочные губы, алый рот. Мечта повернутых на blonde. Она похожа не столько на Мерлин Монро, сколько на сублимированный образ советских актрис в послевоенных кинофильмах. На золотоволосую сумасбродку. Подругу летчика. С кордебалетом ухажеров за спиной, с букетами и фруктами. Похоже, я смеюсь заразительно, потому что она начинает улыбаться. Лицо светится, по-кошачьи напряженное выражение глаз исчезает. Ей кажется, что мы, наконец, нашли общий язык. Что мы поладили.