Глава 7

— Как насчёт выпить?

Я дремала, прижимаясь щекой к грубой ткани рубашки и вдыхая запах горелого пороха. Разбудивший меня голос Жиня отдавался в ушах, и я не сразу сложила звуки в слова.

— Ты же знаешь, где я росла… — В горле хрипело, и мне пришлось откашляться. Приоткрыв глаза, я увидела лишь рисунок всё той же рубашки, но сразу почувствовала, что от родных мест уехала далеко: утренний воздух другой — холоднее и не пропах ржавчиной. — Почему бы и нет?

Всё тело ныло, а в груди словно застрял кусок льда. На самом деле опрокинуть стопку-другую было бы кстати.

Освободив руки, обнимавшие Жиня за поясницу, я вытерла вспотевшие ладони о свою собственную рубашку. Жинь тем временем соскочил с седла. Кряхтя, я выпрямила ноющую спину и осмотрелась, прогоняя остатки сна.

На первый взгляд посёлок, в котором мы оказались, мало отличался от любого другого в песках Захолустья. Те же убогие лачуги и пыльная земля. Разве что камней больше, чем песка, а горизонт в предрассветной мгле казался ближе и выше. Похоже, мы забрались в горы.

Я прищурилась, разглядывая вывеску с грубо намалёванной синей фигурой. «Пьяный джинн» — гласила надпись. История знакомая, но уже не припомнить, кто напоил древнего и зачем.

Длинная улица была пустынна, вокруг царила сонная тишина.

— Где мы? — полюбопытствовала я, но спутника своего рядом не обнаружила.

Развернувшись в седле, я заметила, как он перепрыгивает через обветшалую белёную ограду. От покосившегося столба во дворе к дому тянулась верёвка с бельём, и Жинь проворно сорвал с неё что-то красное. Взгляд мой упал на склон горы по ту сторону домов, и я получила ответ на свой вопрос.

От Пыль-Тропы до Садзи целый день пути или пара часов, если скакать на буракки. Посёлок горняков я не видела ни разу, хотя слышала о нём много. Говорили, что взрыв в рудниках был страшный, но такого ужаса я даже представить себе не могла.

Ничего себе, ошибка с закладкой пороха! В детстве мы любили развлекаться с жестянками и бутылками: подожжём фитиль и с криками разбегаемся кто куда. В результате одному пришлось отрезать обгоревший палец, кто-то обжёг лицо, но картина обрушенных копей не шла ни в какое сравнение с теми жалкими кучками осколков стекла и оплавленного олова вперемешку с песком. Вспомнилось вдруг, как из охваченного огнём дома вытаскивали дымящееся тело отца. Склон горы был так изуродован, что, казалось, сама древняя земля восстала и в гневе поглотила железные копи целиком.

Неудивительно, что армия султана не стала задерживаться в Садзи. Что тут делать? На камнях и торчащих шестах поблизости от провала виднелись сотни молитвенных ленточек, но даже Всевышний, похоже, оказался не в силах никого спасти.

— Держи… — Жинь хлопнул меня по коленке и протянул лоскут алой ткани — чью-то куфию. — Тебе лучше прикрыть лицо: вдруг кто узнает.

— Рубаху тоже со двора у кого-то спёр? — хохотнула я.

— Ага, — кивнул он, — пока ты показывала чудеса дрессировки. Надо было срочно убираться из посёлка, пока солдаты развлекались представлением.

Ну-ну… Стало быть, я их развлекала.

Я порылась в сумке, чудом уцелевшей на плече, и вытащила рубашку, прихваченную в комнате у мальчишек, когда мне сдуру показалось, что чужак нуждается в моей помощи. Смяла и швырнула ему в лицо, но он успел поймать.

— Красть грешно вообще-то. — Я выхватила у него куфию и повязала на голову, морщась от боли в ссадине от рукоятки револьвера. — Переодень — эта тебе мала.

Поколебавшись немного, Жинь начал стаскивать рубаху. Я тем временем закутала лицо до самых глаз, хотя солнце ещё только показалось из-за гор.

— А напиваться тоже грех? — спросил он, переодеваясь.

— Ну, тут вряд ли чем-то можно помочь.

Вторая стопка пошла легче первой, но и её не хватило, чтобы заполнить ноющую пустоту в груди.

— Тамид… — произнесла я имя, не выходившее из головы всю дорогу. — Мой друг, ему прострелили ногу… Что с ним станет, как думаешь?

— Без понятия, — пожал плечами мой спутник.

В «Пьяном джинне» стоял полумрак, но заведение отнюдь не пустовало. Потерявшим работу горнякам оставалось только пить и болтать языком с размалёванными девицами. Утро едва наступило, а никто уже лыка не вязал или был близок к тому. В том числе и я.

— Может, и оставят в живых, — продолжал чужеземец. Надвинутая на глаза шляпа почти скрывала его лицо. — А может, пристрелят — кто их знает, ваших султанских головорезов… Да что уж теперь, бросила так бросила. — Я дёрнулась было возразить, что он сам увёз меня, но передумала: мы оба знали, что это не так. — Чтобы узнать точно, пришлось бы вернуться… и получить по пуле в лоб. Говорят, в столице теперь так принято.

— Не думаю, что нас кто-нибудь ждёт! — усмехнулась я. Возвращаться не было и в мыслях. Почти семнадцать лет я мечтала сбежать — сначала вместе с матерью, потом одна, откладывала каждый лаузи, и вот наконец… Так что сейчас меня грела не только выпивка. — Куда теперь? — Я нетерпеливо притопнула ногой под столом — задержка в пути бесила.

Жинь остановил подавальщицу, забрал у неё бутылку и протянул монету.

Приглядевшись в слабом свете из окошка, девица бросила её на стол.

— Это ещё что такое? Парень, настоящие деньги давай!

Я с любопытством подобрала металлический кружочек размером с лаузи, но тоньше и с отчеканенным солнечным диском вместо профиля султана.

— Прошу прощения… — Жинь склонил голову, чтобы прикрыть шляпой чужеземные черты, и заменил монету.

Девица попробовала её на зуб, кивнула и вернулась к барной стойке.

Доливая мою стопку доверху, он поудобнее примостил локоть на столе, чтобы не напрягать раненое плечо. Из-под рубашки показались лучи солнца, наколотого на груди. Я глянула на монетку — тот же самый рисунок.

— Солнце — какой в нём смысл? — не удержалась я от вопроса.

— Философский вопрос… — Жинь с усмешкой поставил бутылку, и солнце вновь зашло за воротник. — В самый раз после четырёх стопок.

— Пока трёх… В смысле вот это солнце. — Я оттянула край рубашки, чтобы лучше разглядеть татуировку, но тут же отдёрнула руку, ощутив биение его сердца. Ещё не хватало самой его раздевать!

— Знак удачи! — пошутил он, поправляя воротник, но один чернильный лучик всё равно остался на виду.

Я недоверчиво покачала головой:

— На твоей монетке такое же…

Жинь поднял брови, вроде как удивлённый моим подозрительным тоном, однако наверняка понял. Монетка, скорее всего, сичаньская, а значит, солнце у них не просто какой-то там знак. Пускай Жинь и родился у нас, но вырос там, а накалывать на груди государственный символ кто попало не станет.

— Зачем ты вернулся за мной в Пыль-Тропу? — Я подалась вперёд, сверля его взглядом. — Мог же спокойно улизнуть.

Он наклонился ко мне с кривой усмешкой:

— Мне нужен был хороший скакун. — Лицо его придвинулось так близко, что на меня повеяло спиртным. Словно для поцелуя… Он поспешно отстранился, как будто тоже об этом подумал, и продолжал уже серьёзнее: — Ну и потом, я перед тобой в долгу. Пока ты ловила буракки, на ту проклятую фабрику никто не смотрел, вот и представился удобный случай. Я чуть не месяц болтался вокруг, никак не мог подобраться… Даже деньги уже кончались.

Понятно теперь, каким ветром его занесло на стрельбище.

— Столько риска ради того, чтобы подорвать какую-то фабрику незнамо в какой глуши?

— Не какую-то, а самую крупную в стране — и во всём мире!

— Да ну?! — Я вытаращила глаза. Вот уж не подумала бы!

— А чего ты хочешь, если древние нигде ничего не позволят построить и вполовину столь мощного?

Голова уже слегка кружилась от выпитого, и я с трудом вдумывалась в его слова.

— Как это — не позволят?

Жинь вдруг задумался, не донеся стопку до рта. Потом заговорил:

— Вот ты выросла в пустыне… Вспомни, когда вам в последний раз попадался древний… до вот этого буракки? Магия не дружит с металлом, ты же знаешь. Люди убивают её, но она мстит. — Я медленно кивнула, вспомнив отчаянное ржание волшебного коня. — Оружие производят многие страны, но совсем понемногу, фабрики долго не стоят. Их пытались строить ещё столетия назад, и каждый раз земля их отвергала. В Сичани есть долина под названием «Могила дурака», там когда-то был город, где начали лить металл. Не прошло и месяца, как древние, живущие в земле, обрушили всё и затопили руины водой. Так происходило везде… кроме Мираджа. Ваши древние, похоже, терпеливее других.

— Почему?

Он пожал плечами:

— Наверное, потому, что магия песков больше связана с дымом и огнём, чем с живой землёй. А может, земля здесь и без того мёртвая. Так или иначе, ваша страна на перепутье между Востоком, где огнестрельное оружие изобрели, и Западом, который стремится захватить мир, единственная способна производить то, что нужно для большой войны. Эта пустыня бесценна… Иначе зачем бы галанам так настойчиво сюда лезть?

— Значит, мы для всех остальных — как одна огромная оружейная фабрика? — Я невольно поёжилась.

Чужак выпил и налил себе ещё.

— Так что, сама понимаешь, далеко не все страны мира довольны вашей дружбой с галанами. Султан снабжает их оружием, которое может быть направлено против кого угодно.

— Для кого же из этих недовольных ты взрываешь фабрики? — Я ткнула его пальцем в грудь с сичаньской татуировкой.

— А может, я просто пацифист? — Он шутливо отсалютовал стопкой.

Я с улыбкой чокнулась с ним.

— Не слишком ли хорошо ты стреляешь для пацифиста?

— А ты слишком проницательна для девушки, так мало знающей о собственной стране! — усмехнулся он в ответ.

Едва успев выпить, я подскочила на месте: в углу зала раздался грохот. Опрокинув стул, мужчина в грязной зелёной куфии вскочил, свирепо глядя на другого, который лениво развалился напротив. На столе между ними валялись игральные карты. Смазливая девица прижималась к стоявшему, нашёптывая ему что-то на ухо, пока он снова не уселся. Музыкант принялся тренькать на ситаре, девицы — хихикать, и суматоха понемногу улеглась.

— А это не ты, часом, взорвал здешние копи? — озарило вдруг меня.

В самом деле, если сичаньцы так решительно настроены лишить оружия Мирадж с Галанией, источник металла имеет смысл уничтожить в первую очередь. Фабрику можно отстроить, в конце концов.

Жинь посмотрел на меня с удивлением:

— Да нет, что ты… Здесь просто авария случилась, говорят.

— И ты хочешь, чтобы я тебе поверила? Имя-то хоть настоящее?

— Ну, в здешних краях я больше известен как Змей Востока… — Он хитро прищурился из-под надвинутой шляпы. — Впрочем, для Синеглазого Бандита это не новость.

Я невольно отшатнулась, и он расплылся в довольной улыбке.

— Ты знал, кто я? И тогда, в Пыль-Тропе?

— Твои глаза трудно не узнать.

— Если так, то почему не взял меня с собой, когда я просила? — Меня снова охватило чувство унижения, как тогда, в опустевшей лавке. — Почему?

— Потому что тебе нечего делать в столице. — Он со вздохом откинулся на спинку стула. — Как бы ловко ты ни обращалась с револьвером, в большом городе это не поможет: погибнешь ни за грош.

— В Измане живёт сестра моей матери, я буду не одна.

— Ты хоть знаешь, как добраться?

— А ты?

— А мне туда не надо! — осклабился он.

Я озадаченно нахмурилась. В самом деле, он вроде и не говорил, что собирается в Изман, просто я сама почему-то так решила.

В углу снова раздался шум, и моя рука невольно потянулась к отсутствующему револьверу. Мой спутник обернулся и напрягся, готовый к драке. Карточный стол был опрокинут, а мужчина в зелёной куфии лежал на полу, зажимая окровавленный нос.

Надо было срочно что-то решать.

Если остаться с Жинем, то в Изман не попасть. Бросил один раз — бросит и другой. И потом, буракки у нас только один.

Я нашарила склянку, которую дал Тамид, раскрошила сонные пилюли между пальцами и высыпала порошок чужаку в выпивку. Едва успела отдёрнуть руку, как Жинь уже вновь обернулся ко мне.

Я молча смотрела, как он опрокидывает стопку в рот.