Глава 20

Он вышел в круг света от костра, тяжело опираясь на плечо Ахмеда. Усталый и измождённый, но живой. Стоял и смотрел на меня. Я дёрнулась с места, будто притянутая к нему верёвкой… или как стрелка компаса, магически связанного с другим. Однако прежде чем успела вскочить на ноги, раздался истошный визг, и на шею Жиню бросилась Далила, восторженно тараторя что-то по-сичаньски и заливая ему рубашку слезами радости. Вокруг уже собирались любопытные со всей широкой поляны, закидывая младшего принца вопросами и приветствиями.

— Эй, не напирайте! — забеспокоился Бахи. — Он ещё только встал на ноги.

Постепенно толпа схлынула, возвращаясь к своим кострам и тарелкам, и Жинь повернулся к Шазад.

— Генерал… — начал он. Голос звучал ещё хрипловато после болезни, но тон был хорошо знаком. Точно так же он называл меня Бандитом.

— Какой я тебе генерал! — улыбнулась девушка, осторожно обнимая его, чтобы не нарушить повязку. — Ну, кто обещал: «Только осмотрюсь — и назад», а?

Друзья собрались вокруг Жиня, загораживая меня от него. Послышался смех. Я сидела у костра и думала, что ему скажу. Кто я такая здесь, в лагере? Да и он не тот, кем представлялся мне в пустыне, опять чужой для меня. Эти люди уже готовили вместе восстание, когда я ещё тренировалась в стрельбе по жестянкам.

— Лучше поздно, чем никогда, — заметила Хала. Она не стала обнимать Жиня, но в отблесках костра было видно, что даже её жёсткое, будто отлитое из золотистого металла лицо немного смягчилось. — Вернулся живой, и ладно.

— Мне спасибо скажите, что живой, — пробурчал Бахи с полным ртом. Курчавый целитель продолжал есть даже стоя.

— Святые отцы делают свою работу во имя Всевышнего, не за спасибо от смертных, — подмигнул Жинь, отводя от меня взгляд.

— Вот и хорошо, что я не доучился! — усмехнулся в ответ Бахи, стрельнув хлебной крошкой в Далилу.

— А ещё спасибо Амани, что притащила тебя живым, — добавила Шазад.

Лучше бы она молчала… Я наконец встретила его взгляд. Два месяца вместе в песках, ложь, недомолвки, секреты… В его глазах светилось понимание, что на этот раз я его не бросила, как тогда в пивной, лежащего лицом в тарелке. Спасла от галанов, спасла от кровожадных гулей.

— Ладно… — Хала обняла за плечи Далилу. — По крайней мере одного демджи тебе удалось привести в лагерь.

Я не сразу осознала, что она кивает на меня. Собравшиеся в круг обернулись, все внезапно замолчали.

— Демджи? — непонимающе нахмурилась я.

Ахмед с удивлением глянул на Жиня, они обменялись быстрыми фразами на певучем сичаньском наречии.

— Между прочим, невежливо говорить о ком-то на языке, которого он не знает! — бросила я громко, вскакивая на ноги и совсем забыв о почтении к принцам. Тарелка с едой опрокинулась на песок.

— Амани, — мягко произнёс Ахмед, — садись, успокойся…

— А если мне не хочется? — Я не знала ещё, что скажу, но говорить уж точно собиралась стоя. Мой взгляд впился в глаза Жиня. — Лгать грешно!

Он печально вздохнул:

— Мне не светило попасть в рай ещё задолго до встречи с тобой…

— С чего вы вообще взяли, что я…

— Не обманывай себя, Синеглазый Бандит, — произнёс Жинь сухо и как-то отстранённо. — Я знал, что ты демджи, ещё когда считал мальчишкой. Твои глаза… — Мои предательские глаза! Волосы Далилы, глаза Имин, кожа Халы… Метка джинна! — Когда я услышал о твоём отчиме, то понял, что ты и сама ничего не знаешь. Демджи, если знает о своём происхождении, никогда не назовёт отцом человека.

Я глянула на двух демджи рядом с ним. Далила смущённо прикусила губу и смотрела на меня сочувственно. Во взгляде золотокожей Халы светилось явное злорадство. Казалось, она готова захлопать в ладоши.

— У галанов такие же глаза! — горячо возразила я.

Жинь покачал головой:

— У северян они голубые, бледные, как вода, а твои — как металл синего каления. Да и не только это… — Он прищурился, вглядываясь мне в лицо. — Ты ведь знаешь старые сказки лучше меня. Вспомни — джинны не умеют лгать… как и их дети. Клянусь чем угодно: ложь ни разу в жизни не слетала с твоего языка!

Я невольно расхохоталась во весь голос, так что вздрогнула даже невозмутимая Шазад.

— Хочешь сказать, я честная?

— О нет, обманывать ты умеешь блистательно, но не лгать.

В памяти всплыли его слова, сказанные в дядюшкиной лавке: «А ты ловко выкручиваешься, хоть и не врёшь».

— Когда ты прятался под прилавком от Нагиба… — начала я.

— Ты не соврала ему ни разу, — кивнул Жинь. — Сказала, что почти никто не заходил, тем более чужаки, вот и всё. Ты обманула его, но напрямую не солгала, так же как караванщику, а когда мы познакомились, только лишь разрешила звать тебя Оманом, «если так хочется»… — Вот почему он всегда мне так верил и так легко дал себя убедить в Фахали! — Поистине нет существ изворотливее джиннов…

— А извиниться не хочешь? — прервала я.

— И это ещё не всё…

— Жинь! — Голос Ахмеда донёсся словно издалека.

— Жар пустыни не иссушает тебя, как простых смертных, потому что ты сама — плоть от плоти огненных песков! — не слушая, продолжал тот. Я вспомнила, как в конце перехода через пустыню он поражался моей выносливости. — Ты схватываешь чужие языки с ходу!

Последние слова он произнёс по-сичаньски, и я поняла. Выходит, и наши задушевные беседы на привалах у костра, рассказы о дальних землях и приключениях были всего лишь проверкой!

— Заткнись! — едва выговорила я, вся дрожа от горькой обиды.

Что там говорила Шазад? Демджи многое умеют, они — мы! — полезны? Так вот зачем он спас меня из Пыль-Тропы! Вот зачем потащил через Песчаное море и не пустил в Изман к тётке. Вовсе не потому, что мы нужны друг другу… Нет, это только я нужна ему — чтобы использовать в делах брата!

Набычившись, я шагнула вперёд. Собравшиеся вокруг принцев растерянно расступились. Мы с чужаком стояли так близко, что могли бы снова поцеловаться… Тот поцелуй — он тоже был фальшивым! Или, может, моей уловкой? Я ведь самое изворотливое на свете существо!

— А может, это ты врёшь?! — прошипела я.

Он криво усмехнулся:

— Хорошо, тогда докажи! Соври что-нибудь сама, только напрямую. Скажи, к примеру, что твоё имя Оман… или Алидад. Скажи, что ты не демджи.

— Вот ещё! — Я сжалась от унижения, уже понимая, что мой язык отказывается повторить такое.

— Ну вот, не можешь! — расплылся Жинь в победной улыбке, наблюдая за моими мучениями.

И тут же получил по морде. Да так, что у меня отшибло руку. Прежде чем кто-либо успел вмешаться, я растолкала опешивших зрителей и кинулась прочь.

— Ты все наши револьверы стащить задумала или обойдёшься парой по числу рук? — послышался ехидный смешок.

Я резко развернулась. В крошечную пещерку в стене ущелья заглядывал принц Ахмед. В полумраке его лицо было едва различимо.

Бежать я решила сразу, когда ещё не перестала ныть отбитая ладонь. Только куда уйдёшь без оружия! Засовывая за куфию, снова заменившую пояс, четвёртый револьвер, я усмехнулась.

— Если нельзя брать что хочешь, то почему ваш оружейный склад не охраняется?

Ахмед пожал плечами:

— Пока не приходилось об этом думать… до твоего появления.

— Тогда скажи своему брату, чтобы больше не притаскивал в дом всяких подозрительных бродяжек. — Я оттолкнула его и вышла из пещеры. Он поплёлся следом. — Меня что, взяли в плен?

— Ничего подобного. — Принц развёл раскрытые ладони. — Просто Жинь просил послать кого-нибудь за тобой следом, чтобы выручить, если что. Например, если свалишься от жажды в песках.

— Как он верит в меня! — не сумела я сдержать иронию.

— О да! Он ожидал, что сейчас ты окажешься уже далеко от нас.

Я задумчиво потеребила револьвер. И правда, ноги уже подкашивались от слабости. Рана, усталость, голод… Куда я пойду? До ближайшего оазиса многие дни пути, и ещё дальше от тех мест, куда хотелось бы добраться. Конечно, я осталась бы — до того как Хала произнесла слово «демджи» в мой адрес.

— Почему… — Мой голос сорвался, я сипло откашлялась.

— Ну, насколько я понял, ты в песках чувствуешь себя как дома. Вот он и боялся, что забредёшь туда, откуда не хватит сил вернуться.

Я чуть не рассмеялась его непонятливости. Прямо как парни из нашей Пыль-Тропы, только что выговор аристократический.

— Нет, почему он мне сразу не сказал?

— Это ты у него самого спроси. Но, если честно… — Принц тяжело вздохнул. Сейчас он казался куда старше своих восемнадцати. — Демджи — настоящее сокровище, Амани. Не пойми меня превратно: нам дорог каждый сторонник. Вот Имин, к примеру, лучший шпион, которого я знаю, а Хала со своим даром спасла больше людей, чем даже Шазад. Моя сестра когда-то спасла меня самого от покушения после султимских состязаний. Или вот наши близнецы — в зверином облике они могут за день преодолеть путь, для которого остальным понадобится месяц. Во время войны таким способностям цены нет.

Лучше бы меня уговаривал Жинь: с ним легче спорить, а предводителю целого войска не очень-то и возразишь. Тем не менее одно оставалось непонятным.

— Но я же… — Слова застревали в горле. — Я не умею ничего, что положено демджи! Уж наверное успела бы заметить, умей я менять лицо… или там иллюзии наводить. Остаётся только, как Шазад… — Я осеклась, чувствуя себя глупее некуда. Пускай Шазад никакая не демджи, но гуля она прикончила одним махом, даже не вспотев. Куда мне до неё! Без револьвера я просто никто. — У вас тут и жуков из ничего творят, и превращаются, а я…

— Если захочешь уйти, никто тебя не держит… — снова вздохнул Ахмед. — Конечно, сейчас в Мирадже опасно быть демджи, но ты до сих пор не вызывала подозрений, так что… — Я вспомнила про расстрелянную в Фахали девушку и о том, как Жинь предупреждал об опасностях Измана. — А если решишь остаться, наши демджи постараются помочь тебе узнать свои способности — должны же быть какие-то… Тогда ты сможешь помочь нашему делу. Если хочешь, конечно.

Если я хочу… Хочу ли я стать частью этой сказки? А куда мне деваться?