Песня тридцать первая

Путники приближаются к краю глубокого рва, составляющего последний, девятый круг Ада. Немврод, Эфиальт и гигант Антей.

 

 ¹Речь, от которой я в одно мгновенье,

Стыд чувствуя, невольно покраснел,

Мне принесла потом и исцеленье.

 

 

 ⁴Таким копьем, как говорят, владел

Ахилл: оно смертельно поражало,

И снова роковые язвы тел

 

 

 ⁷Одним прикосновеньем заживляло.

Мы перешли уже долину бед

И подвигались далее; лежала

 

 

 ¹⁰Над нами мгла: то был ни мрак, ни свет;

Над бездной тьмы там поднималась бездна,

И не могло быть в сумраке полезно

 

 

 ¹³Мне зрение, но слух был поражен:

Такой ужасный трубный звук раздался,

Что заглушил бы гром небесный он,

 

 

 ¹⁶И сквозь туман я разглядеть старался

То место, где гремел незримый рог.

Ему внимая, втайне я сознался,

 

 

 ¹⁹Что сам Роланд сильней трубить не мог

В печальную минуту пораженья

Святого, но несчастного сраженья,

 

 

 ²²Где Карл Великий битву проиграл.

Едва очнулся я от удивленья

И в даль с усильем вглядываться стал,

 

 

 ²⁵Как вдруг мне в ту ж минуту показалось,

Что предо мной в тумане возвышалась

За башней башня. Тихо я сказал:

 

 

 ²⁸«Учитель! Это город, без сомненья,

Я вижу там?» Мне отвечал поэт:

«Обманчиво твое воображенье:

 

 

 ³¹Сквозь эту полутьму и полусвет

Не может человеческое зренье

Проникнуть, и тебе я дам совет:

 

 

 ³⁴Иди вперед, чтоб ближе убедиться,

Как расстоянье может обмануть

Порой наш глаз. Так продолжай свой путь,

 

 

 ³⁷Но чтоб не мог ты очень изумиться, —

Взяв за руку меня, сказал певец, —

То должен ты теперь же убедиться

 

 

 ⁴⁰И истину проникнуть наконец,

Что там не башни видишь сквозь туман ты,

Нет, сын мой, это страшные гиганты,

 

 

 ⁴³Которые в колодезе стоят,

Погружены от пояса до пят…»

Как постепенно в поле начинает

 

 

 ⁴⁶Редеть туман и глаз наш привыкает

Предметы постепенно различать,

Так точно сам я начал прозревать;

 

 

 ⁴⁹Но, сознаваясь в тайном заблужденье,

Невольный страх я начал сознавать,

Когда яснее стали выступать

 

 

 ⁵²Гиганты предо мной на темном фоне,

Как стены замка Монтереджионе

Покрыты рядом башен по углам,

 

 

 ⁵⁵Так из колодцев стали видны нам

Громадные, как башни, исполины,

Открытые для глаз до половины,

 

 

 ⁵⁸Которым и доныне с облаков

Громами сам Юпитер угрожает.

Сквозь тьму, как сквозь таинственный покров,

 

 

 ⁶¹Передо мной яснее начинает

Обозначаться первый великан:

Я различал лицо его и стан,

 

 

 ⁶⁴Часть живота и руки. Поступила

Природа очень мудро, что опять

Не хочет уже больше создавать

 

 

 ⁶⁷Таких чудовищ страшных и лишила,

О, Марс, тебя земных твоих врагов, —

И если вечно творческая сила

 

 

 ⁷⁰Природы создает еще китов,

Слонов творит, то, рассудивши здраво,

Природы мудрость я признать готов:

 

 

 ⁷³Лишь только тот жить не имеет права,

В ком действуют повсюду заодно

Ум, злость и сила. Людям суждено

 

 

 ⁷⁶Таких страшилищ в мире опасаться:

Никто не может им сопротивляться,

От них найти защиту нелегко».

 

 

 ⁷⁹К гиганту стал я ближе подвигаться.

Его лицо так было велико,

Что, кажется, могло бы показаться

 

 

 ⁸²Не менее верхушки золотой

Над куполом Петра Святого в Риме,

Я задрожал перед фигурой той

 

 

 ⁸⁵Представшего гиганта предо мной.

И остальными членами своими

Пугал он также. Если б за спиной

 

 

 ⁸⁸Гиганта, погруженного по бедра,

Троим фрисландцам разом бы пришлось

Друг другу стать на плечи очень бодро,

 

 

 ⁹¹То все-таки коснуться б до волос

Того гиганта им не удалось:

От плеч его до дна той ямы скверной,

 

 

 ⁹⁴Где он стоял, и меры ж не найти;

То расстоянье пропастью безмерной

Являлось глазу. Молча на пути

 

 

 ⁹⁷Остановился я пред великаном.

Он пасть раскрыл и прокричал тогда нам

Слова, но ни единый человек

 

 

¹⁰⁰Их не поймет: «Rafel mai amech

Irabi almi!» Он своей гортанью

Безумной и бессмысленною бранью

 

 

¹⁰³Лишь разрешался только иногда.

К гиганту мой учитель обратился:

«Тень жалкая! Труби в свой рог, когда

 

 

¹⁰⁶Свой тайный гнев ты выразить решился.

Труби, чтоб этот гнев утихнуть мог.

К твоей груди привязан этот рог…

 

 

¹⁰⁹На собственную шею посмотри ты…

Иль все соображения убиты

В тебе давно, бессмысленная тень?

 

 

¹¹²На шее у тебя висит ремень,

А на ремне и самый рог повешен!..»

И мне сказал Вергилий: «Ночь и день

 

 

¹¹⁵Здесь страждет он, для всех бессильно бешен,

И сам себя проклятью предает.

Он совершил когда-то преступленье;

 

 

¹¹⁸О нем ты слышал. Это сам Немврод.

От дикого его столпотворенья

Не понимать народа стал народ

 

 

¹²¹И языков узнали мы смешенье.

Не тратя слов, пойдем вперед пока:

Не может никакого языка

 

 

¹²⁴Он понимать теперь в своем томленье.

Да и его никто уж не поймет».

И совершив затем другой обход,

 

 

¹²⁷К гиганту мы приблизились другому;

Который мне по своему объему

Казался и ужасней и страшней

 

 

¹³⁰И поражал громадностью своей.

Не ведал я, чья воля и чья сила

Гиганта так мучительно скрутила:

 

 

¹³³Одна рука привязана к груди,

Другая точно так же назади

Привязанная цепью; цепь сходила

 

 

¹³⁶От шеи вниз и тяжело пять раз

Вкруг тела великана обвилась.

«Перед тобой стоит титан надменный, —

 

 

¹³⁹Так мой путеводитель мне сказал. —

С Юпитером, царящим над Вселенной,

Помериться он силами желал,

 

 

¹⁴²И вот за то наказан здесь, презренный.

Ты Эфиальта видишь пред собой.

Его деянья много прославляли

 

 

¹⁴⁵В те времена, когда своей борьбой

Титаны всех богов перепугали.

Его рука, готовая на бой

 

 

¹⁴⁸В иные дни и грозная когда-то,

Теперь в цепях, недвижностью объята».

И я сказал поэту: «Если мне

 

 

¹⁵¹Возможно посмотреть на Бриарея,

То укажи его мне поскорее».

Поэт сказал: «Здесь близко, в стороне

 

 

¹⁵⁴Увидишь ты громадного Антея,

Свободен он и может говорить;

Он нам с тобой поможет, может быть,

 

 

¹⁵⁷На дно скорбей ужаснейших спуститься.

А тот, о ком ты спрашивал сейчас,

В другом вертепе должен находиться

 

 

¹⁶⁰Закованный, и вид его в сто раз

Страшнее Эфиальта…» В то мгновенье

Титан зашевелился и потряс

 

 

¹⁶³Руками вдруг. Едва ль землетрясенье

Сильнее может башни потрясти,

Как этого чудовища движенье

 

 

¹⁶⁶Меня перепугало на пути.

О смерти мысль тогда меня смутила

Сильней, чем прежде; далее идти

 

 

¹⁶⁹Не мог бы я, – вся кровь моя застыла, —

Когда б не знал, что связан был титан.

Идти вперед во мне явилась сила.

 

 

¹⁷²Мы подошли к Антею. Великан

Из мрачного колодца поднимался

На полторы сажени, но скрывался

 

 

¹⁷⁵В колодезе его громадный стан.

И молвил мой учитель исполину:

«О, ты, сходивший в славную долину,

 

 

¹⁷⁸Где десять сотен львов завоевал,

Где Сципиона слава увенчала

И в бегство обратился Аннибал…

 

 

¹⁸¹О, ты, о ком молва не перестала

Еще доныне громко толковать,

Что мог бы ты победу даровать

 

 

¹⁸⁴Сынам земли, сражаясь с ними рядом!

Не откажись помочь нам и спусти

В ту бездну нас, где скован вечным хладом

 

 

¹⁸⁷И льдом, Коцит недвижен на пути…

Нет, не смотри на нас суровым взглядом,

Не говори, что мы должны идти

 

 

¹⁹⁰К Тифею или к Тицию… Смотри же

Без гнева ты на смертного и ниже

Теперь нагнись. Вот этот человек

 

 

¹⁹³Еще живет и кончит, вероятно,

Еще не скоро жизненный свой век.

Прославит он тебя неоднократно,

 

 

¹⁹⁶Воздаст тебе он похвалу и честь,

Чтоб в светлом мире будущие внуки

Могли твою историю прочесть».

 

 

¹⁹⁹Учитель смолк, и, протянув к нам руки,

Гигант Антей (всю силу этих рук

Изведал Геркулес сам в тяжкой муке)

 

 

²⁰²И моего учителя взял вдруг.

«Скорей приди теперь в мои объятья,

Чтоб мог тебя с собою вместе взять я», —

 

 

²⁰⁵Сказал поэт. В минуту ту Антей

Мне башней Гаризендой показался,

Когда несется облако над ней.

 

 

²⁰⁸На миг один я так перепугался,

Что всякий спуск другой бы предпочел,

Который бы нас свел в пучину зол;

 

 

²¹¹Но проводник наш тихо подвигался

И, наконец, на дно той бездны снес,

Где в пропасти холодных, вечных слез

 

 

²¹⁴Сам Люцифер с Иудою томился…

Над этой мрачной бездною склонился

Антей недолго: голову вознес

 

 

²¹⁷И корабельной мачтой распрямился.