Песня одиннадцатая

Путники вступают в отвратительное место, где носятся зловонные испарения. Они желают скрыться от них за каменной гробницей папы Анаста́сия, совращенного еретиком Фотином. Вергилий объясняет Данте степени наказаний в разных кругах и праведное распределение грешников.

 

 ¹Мы шли вдоль по обрыву мимо скал,

Поверженных, как каменные трупы,

И подошли к вертепу: изрыгал

 

 

 ⁴Он из себя зловония, – и группы

Проклятых душ стонали в нем. Мы шли,

Хватаясь за гранитные уступы,

 

 

 ⁷И так как выносить мы не могли

Зловонных испарений, то спасенье

За каменной гробницею нашли.

 

 

 ¹⁰Где надпись увидали в то мгновенье:

«Здесь папа Анастасий заключен,

Что был введен Фотином в искушенье».

 

 

 ¹³«Кругом весь воздух смрадом заражен,

И медленней мы будем подвигаться,

Чтоб к смраду понемногу приучен

 

 

 ¹⁶Был ты и я: не станет он казаться

Нам столько отвратительным потом», —

Так молвил мне учитель. «Может статься, —

 

 

 ¹⁹Я возразил, – пока вперед идем,

Ты что-нибудь расскажешь мне дорогой?»

«Да, и теперь я думаю о том», —

 

 

 ²²Я услыхал поэта голос строгий.

Он продолжал: «Смотри, мой сын, вокруг

(И слушал я его с большой тревогой):

 

 

 ²⁵В три яруса идет за кругом круг

Средь этих скал, один другого шире.

И каждый круг – обитель вечных мук

 

 

 ²⁸Для падших душ в подземном этом мире,

Но чтоб тебе, взглянув на них, понять,

Что в Небе, в голубом его эфире

 

 

 ³¹Пощады им вовек не прочитать, —

Я расскажу, за что их заключили:

Ужасней зла не можем мы назвать,

 

 

 ³⁴Как ближнего обида. Доходили

До этой цели ложью иногда.

Иль вред через насилье наносили

 

 

 ³⁷И ближних обирали без стыда.

За этот грех нет в Небесах прощенья.

Обман – порок людей, и был всегда

 

 

 ⁴⁰Караем Богом он без сожаленья,

И каждый злой обманщик, каждый тать

Повержен в самый страшный Ад мученья,

 

 

 ⁴³Куда не сходит Божья благодать.

Знай: в первый круг попали души мрака,

Виновные в насилье, но опять,

 

 

 ⁴⁶Так как насилье может быть трояко,

То на три части делится тот круг,

С тройным различьем в грешниках, однако.

 

 

 ⁴⁹Насилие людских сердец и рук

Бывает против ближних, против Бога

И против жизни собственной. Вокруг

 

 

 ⁵²Увидишь ты таких пороков много:

Убийство, грабежей ночных позор.

Вот первый круг, где наказуют строго

 

 

 ⁵⁵Насилье против ближних: гнусный вор,

Убийца злой, не пощадивший друга,

В вертепе том томятся с давних пор.

 

 

 ⁵⁸А во втором подразделенье круга

Самоубийц и мотов скорбный ряд,

Всех посягнувших смело, без испуга,

 

 

 ⁶¹На жизнь свою, – их поглощает Ад —

Иль на свое богатство, достоянье,

И проливавших слез кровавых яд

 

 

 ⁶⁴В те дни, когда любовь и ликованье

Должны бы были в сердце обитать…

А те преступно жалкие созданья,

 

 

 ⁶⁷Что стали имя Бога отвергать,

Богохуля, природу оскорбляют,

Те в меньшем круге стали обитать.

 

 

 ⁷⁰На проклятом челе их замечают

Клеймо неизгладимое почти

Содома и Кагора. Но бывают

 

 

 ⁷³Грехи другого рода, и найти

Их можем мы в другом подземном круге.

Запомни те грехи и перечти:

 

 

 ⁷⁶Грех сводничества, льстивости услуги,

Татьба, и святотатство, и подлог,

Ложь всякая, когда уж друг о друге

 

 

 ⁷⁹Забыли люди думать, и порок

Для них стал всякой доблести заменой.

Есть грех еще – он страшен и жесток —

 

 

 ⁸²Он – смерть любви: зовут его изменой.

В одной из самых низших адских сфер,

Где стало средоточие Вселенной,

 

 

 ⁸⁵Где восседает грозный Люцифер,

Обречена измена вечной казни,

Чтоб казни той был памятен пример».

 

 

 ⁸⁸«Учитель, – я сказал не без боязни, —

Ты верное понятие мне дал

О пропасти греха и неприязни,

 

 

 ⁹¹Но ты еще не все мне рассказал.

Я видел много грешников сраженных,

Которых страшный дождик бичевал,

 

 

 ⁹⁴Толпу теней, в болото погруженных,

Гонимых ветром, с скрежетом зубов,

Хулящих Небо, мрачных, исступленных,

 

 

 ⁹⁷И я о них спросить тебя готов:

Когда над ними кара тяготеет,

То почему ж за мерзость их грехов

 

 

¹⁰⁰В тот град, что постоянно пламенеет —

Не заключили их?» Он отвечал:

«Ужель твой ум в безумии темнеет?

 

 

¹⁰³Иль рассуждать ты здраво перестал?

Философа забыл ты наставленье,

Который так грехи подразделял:

 

 

¹⁰⁶Невоздержанье, злобы прегрешенье

И скотобесье. Первый самый грех

Не столько оскорбляет Провиденье

 

 

¹⁰⁹И потому слабей казнится всех

Других грехов. Когда поймешь ты это,

То ясно разгадаешь участь тех

 

 

¹¹²Погибших душ, отторженных от света,

Которых Бог карающий щадил

В сиянье бесконечного привета

 

 

¹¹⁵И в высшие круги их поместил,

Где легче казнь и где сносней мученья».

Невольного восторга я не скрыл:

 

 

¹¹⁸«Ты – солнце, возвращающее зренье!

Ответ твой каждый счастье мне несет,

И мне полезно самое сомненье,

 

 

¹²¹Как знание: я вижу в нем оплот…

Еще один вопрос мне разреши ты,

Который мне покоя не дает:

 

 

¹²⁴За что пути к спасению закрыты

Мздоимцам? Вот что хочется мне знать…»

«Нас учит философия – пойми ты, —

 

 

¹²⁷Что мы должны в природе уважать

Божественного разума начало

С его искусством; можно доказать

 

 

¹³⁰По книгам, что искусство подражало

Природе всей: так робкий ученик,

Изведавший науку слишком мало,

 

 

¹³³Копировать учителя привык.

Искусство от Небес родится тоже,

Как внук от деда. Двойственный родник —

 

 

¹³⁶Искусства и природы – нам дороже

Всех родников, и в нем лишь почерпать,

В своей душе сомненья уничтожа,

 

 

¹³⁹Мы можем жизнь и жизни благодать.

Мздоимец же идет другой дорогой.

Природу он лишь может презирать,

 

 

¹⁴²В искусстве не находит школы строгой,

Нуждается в опоре он иной,

И грудь его полна другой тревогой.

 

 

¹⁴⁵Однако, в путь; иди теперь за мной.

На горизонте, вижу я, явилось

Сиянье знака Рыб, а в тьме ночной

 

 

¹⁴⁸На западе почти уже скатилось

Созвездье Колесницы… Мрак глубок…

Вот яркая звезда на небе скрылась.

 

 

¹⁵¹А нам до спуска путь еще далек».