ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Общеизвестно, что записанное – это лишь отражение помыслов сердца и устной речи, настроений, верований и мнений, свободной беседы и обсужденья Торы, выступленья оратора и даже пенье в кругу друзей. И для всего этого и для многих других видов записанного - своя форма выражения на письме. Так – в каждом народе, и так же - испокон веков - и в нашем. Слой за слоем возникают культуры, и в каждой из них - чудесный и сложный строй языков той эпохи, которыми владели и на которых мыслили их носители и выразители из рода в род.

Содержанье написанного служит потом, через много лет, основой для теоретических дискуссий и социо-исторических, языковедческих и проч. исследований.

В наше время, на пороге третьего тысячелетия, к этому добавился новый и захватывающий практический аспект - попытка с помощью генеалогического дерева и семейной саги обнаружить следы личного и исторического прошлого каждого из нас. Тот, кто этим заинтересуется, найдёт, в конце концов, свой особый путь, подходящий для его личности и потребностей.

Со мной это случилось при встрече с г-жой М.У., пожелавшей изучить язык идиш и его культуру, которых она почти не знала. Через какое-то время ей попался перевод на иврит воспоминаний Ехезкеля Котика, жившего в Литве во второй половине 19-го века и в начале 20-го, написанных в оригинале на идиш. Заинтересовавшись воспоминаниями, г-жа Улановская захотела перевести их на русский язык. Должен признаться, что несмотря на довольно серьёзное знакомство с еврейской тематикой, имя автора воспоминаний я услышал тогда в первый раз. Как только мы начали читать книгу, я с удивлением обнаружил, что автор родился и вырос в Каменце – местечке, о котором моя мать, благословенна её память, услышав, что кто-то оттуда родом, бывало говорила: «Да он из наших мест!» Также и благословенной памяти отец рассказывал, что в его родном местечке Городец, возле Бриска, было старинное кладбище, где похоронены его предки и часть семьи. Детство и юность моих родителей – отца из семьи Зискель и матери из дома Шерманов – до их эмиграции в Аргентину, прошли в Полесье, между Бриском и Кобриным. Никогда не думал, что, покинув родительский дом, сохраню в своём культурном наследии не только слова и выражения на идиш, но и упомянутые в тексте особые кушанья, описания природы и рассказы о жизни, запавшие когда-то в душу. «Интеллектуальное приключение» началось для меня уже с первых глав. Я чувствовал, что часть семейной саги мне не чужда. И так мы дошли до конца первого тома, бывшего для меня подобием бытийной и ассоциативной встречи. Слова и выражения на идиш литваков, характерные для области между Бриском и Кобриным, которыми так свободно пользуется Котик, - я их слышал мальчиком и подростком, вместе с братом и сёстрами. Также и дед с бабкой с материнской стороны, жившие в одном из поселений барона Гирша, после долгой поездки к ним на поезде, говорили с нами на этом особенном идиш, а я ещё не понимал тогда, как укоренится во мне язык, как буду взволнован, услышав его снова.

Хочу поблагодарить г-жу М.Улановскую, чей глубокий интерес к теме и усердие в работе над переводом позволили мне не только пережить заново встречу с местами моего детства, но также и помочь ей, стать её «соучастником» в необыкновенно важном культурном начинании.

Воспоминания Е.Котика – музей еврейской жизни. Знакомство русских олим и всех русскоязычных евреев с этой книгой – важный вклад в углубление их связи с прошлым своего народа, в возрождение чувства солидарности с богатым наследием восточноевропейского еврейства. Игнорирование этого наследия образовало глубокий вакуум и разрыв в культурной преемственности поколений в нашей старо-новой стране. Книга поможет это преодолеть.

Дов Мордехай Сискель

Иерусалим, 15-го дня месяца шват, 5761

7.2.2001