112
Двойной взрыв потряс здание, и осколки витрины водопадом брызг обрушились на автомобили, которые только-только начали продвигаться вперед.
Тарди, Грэйс и Паризи были уже возле перекрестка, и, когда Ник подбежал к ним, они уже поймали такси.
– О, да вас даже четверо! – воскликнул водитель, когда Дилонги забрался на заднее сиденье.
– А ты что, по четыре не возишь? – спросил его Паризи.
– Да нет, – пожал плечами таксист. – Я просто так…
Машина тронулась с места и пристроилась в правый ряд. Потом таксист посмотрел в зеркало заднего вида и спросил:
– Так куда едем?
– Торсинада, 34, – сказала Грэйс.
– О, так вы англизоны?
– Почему это англизоны? – спросил Ник.
– Так это район сектантов. Там одни англизоны живут. По всей Торсинаде… Только и знают, что «колу» пьют и жуют «бубльгам»… Ужас…
Грэйс и ее спутники переглянулись. Только один Тарди, сидевший рядом с водителем, выглядел совершенно невозмутимым.
– Ладно, доставлю вас на Торсинаду, только тогда десять кредитов сверх счетчика. Идет?
– Идет, – сказала Грэйс.
– Ну тогда поехали. – Таксист крутанул руль, и машина, сделав правый поворот, нырнула в какой-то темный туннель. – Он вообще-то заброшенный, но так значительно короче! – прокричал таксист сквозь громыхание автомобиля по ухабам.
В свете фар появилось с полсотни крыс. Таксист радостно засмеялся и прибавил газу. Несколько грызунов попали под колеса, остальные успели спрятаться.
– Я всегда их давлю, когда получается! За друга мщу!
– За какого друга? – полюбопытствовал Паризи.
– Да дружок мой в этом тоннеле в стенку врезался и потерял сознание. Казалось бы, пустяк, но крысы его загрызли. До самых костей обглодали… С тех пор я их и давлю… И всегда давить буду, а вообще-то я добрый…
Туннель оказался не слишком длинным, и вскоре машина выехала на хорошую дорогу. Улица поднималась немного в гору, и вскоре с ее высоты открылась панорама лежащего в низине района.
– Вот это и есть Торсинада, – пояснил таксист и, обращаясь к Тарди, спросил:
– Никогда здесь не был, парень?
– Я немногословен, – ответил тот.
– Отчего он такой неразговорчивый и бледный? – спросил таксист.
– Болел много, – отозвался Дилонги.
– Не наркоман, нет?
– Нет, не наркоман.
Дорога пошла под гору, и с обеих сторон к ней все ближе подступали дома. Некоторые поновее – с палисадниками и зелеными лужайками, другие выглядели заброшенными, с облупившейся штукатуркой и заросшими садиками.
Это был район частных землевладений, и хозяин каждого домика мог позволить себе украшать его так, как ему это нравилось, не испытывая прессинга со стороны домовладельца.
Такси благополучно спустилось под гору в район, населенный, по словам водителя, сектантами-англизонами. Внешне здесь все выглядело благополучно, за исключением, может быть, излишней упорядоченности в оформлении домов, переходящей в монотонное повторение одного и того же стандарта.
Покрытие проезжей части здесь тоже отличалось в лучшую сторону. Никаких выбоин и аккуратная разметка желтой и белой красками.
– Видите, как стараются, гады? – прокомментировал таксист. – У города денег не хватает, так они, сволочи, за свой счет дорогу ремонтируют.
– Так это же хорошо. Разве нет? – спросила Грэйс.
– Хорошо-то, может, и хорошо, да только не по-нашему, – сказал таксист, и возразить ему было нечего.
Неожиданно он остановился и, повернувшись, сказал:
– Все, ребята, приехали. С вас сорок кредитов… Пройдете вперед метров сто, и, там будет Торсинада, 34. Ближе не везу для вашей же пользы.
Грэйс отдала таксисту деньги, и когда пассажиры выбрались на тротуар, водитель выглянул в окно и добавил:
– Когда будете убивать англизонов, застрелите и от меня парочку. Англизонов я ненавижу и всегда ненавидеть буду. Хотя вообще-то я человек добрый.
С тем он и уехал, оставив четверых пассажиров на незнакомой улице.
