Глава 17
– Ну что там?
– Не видно никого, товарищ комбат! – прокричал разведчик, после чего ловко соскользнул по стволу на землю. – Только гражданские.
– А техника?
– Один автомобиль. Легковой. Но больно старый. Похож на те, что ещё до империалистической выпускались… И три телеги с сеном!
Александр задумался. Похоже, не засада и в городке действительно никого нет. Странно. Это уже третий немецкий городок, который встретился им на пути за эти сутки. И опять никого? Неужто из тех, что они проехали ранее, никто ничего не сообщил? А если сообщили – то где немцы? Ну, то есть… немцев-то впереди до хрена – несмотря на то, что городок небольшой, тысяч пять жителей в нём точно наберётся. Но войска-то где?
На территорию Германии они вошли в августе. Причём вполне себе обыденно. Шли себе шли, оставляя позади ухоженные австрийские деревеньки, а потом от двигавшихся впереди разведчиков примчался мотоциклист на трофейном «Цундапе» и, содрав каску, восторженно заорал:
– Всё, славяне, – мы в Германии!
Народ поорал, покидал шапки вверх, да и двинулся дальше. Вокруг же ничего, считай, и не поменялось – ни внешний вид аккуратных домиков в «дорфах», ни язык дорожных указателей.
Первая ночь в Германии прошла, в общем, спокойно. Уже на закате они вошли в довольно большое немецкое село (ну, или небольшой городок), после чего Александр вызвал местного старосту (ну, или бургомистра – хрен его знает, как он тут называется) и поставил ему задачу обеспечить постой и питание батальона. Староста справился блестяще. В течение часа каждая немецкая семья, в доме которой встали на постой русские солдаты, приготовила довольно неплохой ужин, после чего освободила дом, удалившись в хлев, конюшню и на сеновал. Где и затихла до утра. Так что бойцы плотно поужинали, отлично выспались, а потом ещё и неплохо позавтракали остатками ужина. После чего в полном порядке покинули село, к полному изумлению немцев никого так и не убив и не изнасиловав.
– Нормальные вроде люди, – удивлялся потом старшина его первой роты Василич. – Да и живут куда как богаче нас. И чего они на нас полезли?
Первый бой в Германии они приняли у небольшой деревушки Инкам. Ну как бой… драться там оказалось особенно не с кем. Сотни две человек в гражданской или, в лучшем случае, полувоенной одежде, вооружённых, считай, чем попало – от охотничьих ружей до-оо… сабель с кинжалами, устроили на подходе к деревне не слишком высокую баррикаду из брёвен, телег и мебели, за которой и засели, при приближении передового дозора батальона открыв по нему редкий и крайне неприцельный огонь. И на что они надеялись? Оборона противника развалилась сразу же, как только была развёрнута пара миномётов передовой роты, и на позиции противника упало с полтора десятка шестидесятимиллиметровых мин. Даже столь хиленький обстрел привёл к тому, что противник побежал… Так что Сашка даже не стал разворачивать батальон из походного порядка, отправив на прочёсывание деревушки всего одну роту и ограничив время прочёсывания сроком, на которое колонна батальона задержится в данном населённом пункте. Поскольку здесь же решили и пообедать. За неполных два часа бойцы задержали около ста пятидесяти человек и отобрали у них под две сотни единиц оружия. После чего колонна с пленными под охраной четверых конвоиров, за которой следовали четыре конфискованные в деревне телеги с мобилизованными тут же возницами, на которые было свалено собранное вооружение, была отправлена в тыл. А батальон двинулся дальше…
– Ну что делать будем, товарищ майор? – поинтересовался у Сашки его адъютант батальона. – Проскакиваем походным порядком или разворачиваемся?
Командир батальона мгновение подумал, а затем решительно рубанул рукой.
– Через двадцать минут, как закончится обед, – выдвигаемся походным порядком. И пойдём на самой быстрой скорости. Похоже, немцы нас прошляпили и с этой стороны никого не ждут, – он хищно усмехнулся. – Ну что, парни, как насчёт того, чтобы первыми войти в Берлин?
Стоящие вокруг командиры одобрительно загомонили. Сашка удовлетворённо кивнул и снова повернулся к адъютанту:
– Но вперёд вышлешь усиленную передовую заставу – не менее двух взводов. И придашь им одну самоходку. Понятно?
– Так точно! – усмехнулся тот.
– Сашья, вот я тебье поесть прьинесла.
Грозный комбат резко развернулся и слегка покраснел.
– Илона, ну вот что ты опять. У меня же ординарец есть. Ну что люди подумают?
– Пф… – фыркнула венгерка. – Ну и пусть завидуют.
Ну вот что ты с ней будешь делать?
Старший санинструктор Илона Баттьяи появилась в его батальоне ровно через неделю после того боя у вокзала Дебрецена. Причём представлять новую «боевую единицу» прибыл аж целый заместитель начальника политотдела дивизии.
В тот день Сашку сразу после завтрака вызвали в полк. От этого вызова он ничего особенного не ожидал. После того боя их сразу же вывели в резерв (ну, после таких-то потерь), а его самого, вследствие того, что комбат в том бою получил тяжёлое ранение, назначили и. о. командира батальона. Так что Сашка думал, что этот вызов связан как раз с новым назначением. Но дело оказалось совершенно в другом…
Когда Чалый прибыл в управление полка, его вместо штаба почему-то отправили в кабинет замполита, в котором, кроме заместителя командира полка по политической части его встретил ещё какой-то подполковник. Вот он как раз и оказался тем самым заместителем начальника политотдела дивизии.
Разговор начался вполне нормально. Сашку расспросили о делах в батальоне, как идёт приём пополнения, как удалось организовать боевую и политучёбу и есть ли какие-нибудь пожелания. После чего ему было объявлено, что командованием принято решение утвердить его в должности комбата. И более того, за бой у вокзала его представили к государственной награде, а кроме того, на него написано представление к званию капитана. Вот после этого пока ещё старший лейтенант Чалый и насторожился. Потому как любой опытный военный знает: когда начальство начинает раздавать подобные плюшки – жди беды!
И она-таки последовала. Но такая, которую он даже и предположить не мог!
– Вот что, товарищ старший лейтенант, я думаю, вы в курсе приказа Верховного главнокомандующего, разрешающего прохождение службы в составе РККА добровольцам из числа лиц, не являющихся гражданами СССР, если они хотят внести свой вклад в борьбу с фашистами?
– Так точно, – осторожно отозвался Сашка. Ещё бы он был не в курсе. В его батальоне уже служило два поляка и чех. Правда, один из поляков был советским гражданином, потому что был призван с той территории, которая в тридцать девятом году вошла в состав Советской Украины, но зато остальные двое стопроцентно были теми самыми иностранными добровольцами…
– Вот и хорошо, – подполковник посерьёзнел. – В ваш батальон направляются два добровольца из числа венгерских граждан, выразивших желание бороться с нацистами. Могу заметить, что они оба лично попросили направить на службу именно в ваш батальон. И руководство это оценило. Значит, вы высоко несёте достоинство и честь Советских Вооруженных сил!
– Ммм, спасибо, – несколько стушевался новоиспечённый комбат. – А-а-а кто эти люди? И почему именно ко мне? Я с ними уже где-то встречался?
До сего момента у него особенных контактов с венграми не было. Бой у вокзала они приняли, считай, в одиночестве, не успев организовать взаимодействие даже с советскими частями, которые вошли в Дебрецен раньше их, а после него их тут же вывели в резерв. Нет, кое-какие контакты, конечно, случались. Например, с кучерами водовозок, доставлявших воду в расположение роты, с одним зажиточным венгерским крестьянином уже довольно преклонных лет, от которого они принимали продукты, с несколькими венгерскими пацанами и девчонками, большая часть которых была сиротами, и потому старшины рот их потихоньку подкармливали. С их матерями, у которых со старшинами организовался этакий постирочно-продуктовый бартер. То есть они обстирывали солдат, взамен на кормёжку. Ну и, возможно, на какие другие услуги. Нет, никто никого ни к чему не принуждал – боже упаси! За такое однозначно полагался расстрел. И не только полагался. В каждой роте регулярно, каждый понедельник на первом недельном разводе прямо перед строем доводились приговоры военного трибунала за «мародёрство и насилие над гражданскими лицами». Так вот, согласно им, только в их двадцать седьмой армии за нечто подобное расстреляли уже троих. А человек семь угодило в штрафбат… Но-о-о, дело ж молодое. К тому же, сами знаете, – в жизни такие бабёнки встречаются, что их и принуждать ни к чему не нужно. Скорее уж отбиваться… Но представить кого-то из вышеупомянутых в роли добровольца Сашка не мог. Все они были вполне довольны жизнью. Ну или, возможно, не совсем, но в бой однозначно не рвались.
– С одним из добровольцев – да, – усмехнулся подполковник. – И кстати. «Сумели произвести на неё… ну, то есть на этого добровольца, весьма сильное впечатления.
«На неё? Хм-мм… Тека, что ли? Бли-и-ин! Только этого не хватало!» – одна из молодых вдовушек-прачек, по имени Тека, как раз и была из таких вот «неукротимых». За прошедшее время она успела переспать с не менее чем полутора десятками «кавалеров», породив в батальоне немалое напряжение между попавшими в её… ну-уу… скажем так… сети. И даже одно время очень активно подбивала, так сказать, клинья, в его сторону. Чёрт, если она окажется в батальоне уже на постоянной основе – это ни к чему хорошему не приведёт.
– Эм-м… а стоит ли включать местных женщин в состав боевых подразделений? – осторожно начал молодой комбат, лихорадочно прикидывая аргументы, которые помогут ему отвертеться от подобной «чести». – В конце концов, пока ещё идёт война, и они в любой момент могут погибнуть. А это может отразиться на отношении венгров с нами самым негативным образом…
– А вот это уже не вам решать, товарищ старший лейтенант! – тут же построжел подполковник. – Единственное, что от вас требуется, это обеспечить поступающим к вам на службу добровольцам возможность исполнить возложенный ими на себя долг в борьбе против нашего общего врага – германского нацизма! Ну иии… конечно, постараться, чтобы никто не погиб!
Тут в разговор вступил замкомандира полка.
– Дело в том, Чалый, что направляемые к тебе добровольцы из весьма влиятельной в Венгрии семьи. И вышестоящее руководство очень надеется на то, что вам удастся произвести на них благоприятное впечатление. И она… эээ они смогут настроить свою семью на более тесное сотрудничество с СССР. Что очень сильно поможет Советскому Союзу в выстраивании дружеских отношений с Венгрией. Это очень важная задача, товарищ старший лейтенант. Можно сказать, что государственная!
«Хм, значит, не Тека, – тут же сделал вывод Сашка. – Тогда кто? – и вздрогнул, припомнив ещё одно… ммм… гражданское лицо венгерской национальности, на которое как раз их схватка с эсэсовцами у вокзала и могла произвести довольно сильное впечатление. – Блин, неужели…»
А подполковник между тем поднялся и, распахнув боковую дверь, сделал приглашающий жест.
– Вот, знакомьтесь, товарищ старший лейтенант, – ваше пополнение.
И Сашка ошеломлённо уставился в отчаянно голубые глаза той самой девушки, которая возникла перед ним на привокзальной площади Дебрецена, рассерженно пытаясь донести до его мозгов мысль о приближающихся немцах…
– Сашья, – поинтересовалась Илона, когда он уже скрябал ложкой по дну котелка. – А послье того как мы возьмём Бьерлин, тебье дадут отпуск?
– Ну-у-у-ф-ф… наверное.
– Отльично! – улыбнулась венгерка. – Значит, я смогу познакомьится с твьоими родителями!
За спиной молодого комбата раздался короткий смешок, а он сам едва не подавился. Вот, блин, настойчивая какая…
Илона Баттьяи, которую ему представили как нового старшего санинструктора его батальона, в военной форме выглядела сногсшибательно. В чём и была основная проблема. Сашка представил, какие «петушиные бои» развернутся вокруг его нового подчинённого, и уныло вздохнул. Положение не спасал второй доброволец, оказавшийся дюжим мужиком средних лет с пудовыми кулаками иии… знанием русского языка. Он был зачислен санитаром-ездовым. Но, как выяснилось чуть позже, оказался скорее этаким «дядькой» при «принцессе», которой, несомненно, являлась старшина Баттьяи. Ну, или, вернее, княжной. Причём самой настоящей… Ну вот какого чёрта её понесло в армию? Тем более – в советскую…
Поначалу всё развивалось именно так, как он и предполагал. Едва только «новое пополнение» вместе с ним прибыло в расположение его батальона, как весь наличный состав местных «мачо» тут же сделал стойку. Ну ещё бы – затянутая в ушитую по фигуре форму и такие же сапожки девушка своими голубыми глазищами буквально разила наповал. Вследствие чего «брачные танцы самцов» начались буквально в тот момент, когда новоиспечённый старший санинструктор даже не вышла, а эдак величественно сошла со штабного «Виллиса», который ему выделили для доставки «пополнения» в расположение батальона. Ну действительно, не на мотоцикле же везти целую княжну! Так что Сашка лишь вздохнул и, отвернувшись, уныло поинтересовался у «дядьки», деловито выгружавшего из машины мешки и чемоданы со скарбом:
– Она в медицине-то хоть что-то понимает?
– Ассони иметь диплом универсьитет! Себез… э-э-э хирурьг! Она полтьора года рабьотать в семьейный больница для бедных в Залачань. Сделать двадьцать один операция!
«Ну-у-у, может, какой-то толк от этого нового пополнения и будет», – подумал молодой комбат, но тут за спиной раздался голос главного «мачо» батальона – командира роты огневой поддержки Гоши Завгулидзе:
– Боже, какое очаровательное создание снизошло до нас, бедных. Мадемуазель, позвольте вас проводить…
«Но проблем от него всё равно больше…»
Городок, носивший название Треббин, они проскочили с ходу. И их никто не обстрелял. Наоборот, когда передовой дозор на восьми американских бронетранспортёрах «М3», которых с тыла подпирала американская же самоходка «М7» в войсках почему-то получившая прозвище «Поп», вырулили на центральную площадь, из раскрытых дверей местной церкви показалась целая делегация во главе с пастором, которая начала приветственно махать и что-то кричать. Когда командир передовой походной заставы сообщил об этом по рации, до Сашки внезапно дошло, что именно происходит. И почему нет сопротивления! Хотя информацию о них точно передали… Да их просто приняли за американцев!
В Германию их дивизия вошла пешим порядком. Хотя к тому моменту более половины стрелковых дивизий их армии уже было переформировано в моторизованные. То есть посажено на колёса. И дело было не только в американском ленд-лизе. После капитуляции румынской, словацкой и венгерской армий, а также после того, как сложили оружие немецкие войска в Сербии и Греции, в распоряжении трофейной службы РККА оказалось огромное количество автотранспорта. И уже с весны сорок четвёртого он, пройдя дефектовку и местный восстановительный ремонт (выполненный, кстати, чаще всего руками военнопленных), начал массово поступать в войска. Что и позволило начать превращать стрелковые дивизии в моторизованные. Но вот конкретно до их дивизии очередь дошла только чуть больше месяца назад. Хотя… это, наверное, даже к лучшему. Потому что их переформировали уже не в моторизованную, а в механизированную дивизию. То есть не просто посадили пехоту на грузовики и перевели всю артиллерию на механическую тягу, а сделали куда круче – пехота пересела не на автомобили, а на бронетранспортёры, артиллерия же перевооружилась на самоходки. Ну и, кроме того, её ещё и заметно прибавилось. Причём конкретно их дивизии досталась именно американская техника – полугусеничные бронетранспортёры «М3» в разных вариантах и оснащении от обычного БТР и до самоходных миномётов и ЗСУ, с также американскими самоходками «М7», вооруженными стопятимиллиметровой гаубицей. Ходили слухи, что на них пытались поставить более мощные советские гаубицы, калибром сто двадцать два миллиметра, но для них база оказалась слабовата…
Сашка лихорадочно схватил микрофон.
– Внимание всем! Циркулярно! Двигаемся вперёд на максимальной скорости. Всем командирам принять максимальные меры маскировки. Закрыть все бронестворки и бронелюки. Всему личному составу натянуть на каски маскировочные чехлы и замаскировать знаки различия плащ-палатками. Ребята! Нас принимают за американцев и поэтому пропускают. Сделайте всё, чтобы и дальше принимали! Как получено?
Он отпустил тангенту, напряжённо вслушиваясь.
– Первая рота, принял! Вторая, понятно…
– Третья…
– Завгулидзе, понял…
Следующие два часа Сашка провёл в диком напряжении. Колонна батальона двигалась в полном молчании, включив фары и завесив плащ-палатками борта бронетранспортёров в тех местах, где на них были нарисованы красные звёзды. Слава богу, ни воздушной разведки, ни тем более атаки с воздуха можно было не опасаться. Высокое небо было расчерчено инверсионными следами регулярно сменявших друг друга четвёрок советских реактивных истребителей. А когда «По-11» находились в воздухе, остатки люфтваффе делали вид, что их здесь нет и никогда не было. Впрочем, Чалый сейчас не отказался бы и от пары звеньев «люток», как в войсках прозвали вертолёты поддержки, вооружённые пакетами неуправляемых ракетных снарядов и крупнокалиберными пулемётами. Они появились на фронте ранней весной этого года и уже успели себя отлично зарекомендовать. То есть сами-то вертолёты появились раньше, но сначала они использовались только в поисково-спасательной службе ВВС, потом в артиллерии, в качестве корректировщиков, а вот штурмовые, которые непосредственно работали по противнику, – только этой весной…
Они проскочили Людвигсфельде, потом Гросберен и за мостом через Телтоканал упёрлись в укреплённое КПП, при подъезде к которому передовая застава в замешательстве притормозила, и рация голосом её командира растерянно спросила:
– Товарищ командир, там это… немцы! Дот бетонный и два танка. «Тигры» вроде как. И вообще народу до чёрта…
«Тигры» это было серьёзно. Сашка напряжённо задумался. В принципе, они и так прорвались довольно далеко. Так что если батальон сейчас захватит этот опорный пункт внешнего оборонительного кольца Берлина – это уже сильно поможет нашим в штурме Берлина, который, как было доведено при постановке задачи, превращён немцами в один сплошной район обороны. Тем более тут мост… Но это только если они сумеют продержаться до подхода главных сил. А вот насчёт этого у Сашки были большие сомнения. Один батальон при поддержке всего лишь батареи средних самоходок и инженерно-сапёрного взвода – нет, не вариант… Так что, куда разумнее было бы после захвата этого опорного пункта подорвать все его долговременные оборонительные сооружения и отойти. Но-оо, блин, как же не хочется. А хочется наоборот – ворваться в город и устроить там… Что именно устроить, Сашка додумать так и не смог. Потому что в заднюю бронедверь его командирского бэтээра требовательно забарабанили. Все замерли. Немцы? Что делать?! Если распахнуть бронедверь, то первый же взгляд…
– Сашья, это я. Открой!
– Фухх… – Чалый облегчённо выдохнул. А потом зло стиснул зубы. Ну вот куда её понесло? Вот кем надо быть, чтобы вылезать из бронетранспортёра, считай, посреди Берлина и на глазах у немцев…
Старший санинструктор батальона Илона Баттьяи оказалась девушкой волевой. И резкой. Так что после краткого периода скандалов и истерик она быстро прибрала в свои изящные ручки весь личный состав санитарного отделения батальона. Столь же быстро она отшила и всех батальонных «мачо». Кроме Завгулидзе, которому, похоже, его горячий кавказский темперамент не позволял принять поражения. Ну, или он следовал мудрым словам своего великого земляка: «Нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики!»
Впрочем, «крепость» не обращала на него особенного внимания, лишь иногда позволяя Гоше немного помочь ей в освоении русского языка, которым она занималась не просто старательно, а прямо-таки истово! Прибывший с нею «дядька», определённый сначала на должность санитара-ездового, довольно быстро обжился, перезнакомился со всеми старшинами и буквально за неделю сумел сильно подняться в глазах окружающих, серьёзно улучшив снабжение батальона. Кроме уже знакомого пожилого крестьянина продукты теперь поставляли ещё трое похожих «куркулей», вследствие этого ассортимент их сильно расширился. Также он провёл «мастер-класс» с ротными поварами, продемонстрировав, как приготовить из местных продуктов традиционный венгерский гуляш и паприкаш. Своей же начальнице он всегда готовил сам. Причём сготовленного им всегда хватало не только старшине Баттьяи, но и кому-то ещё. То есть Сашке, питание которого как-то незаметно, но категорично Илона взяла в свои маленькие, но крепкие ручки… То есть самые большие опасения Сашки насчёт этого «нового пополнения», к его немалому облегчению, не оправдались. Наоборот, это «пополнение» явно пошло на пользу батальону. Но так продолжалось до тех пор, пока княжна Баттьяи не освоила-таки, наконец, русский язык настолько, чтобы начать на нём говорить…
Резко распахнув дверь, Сашка рывком втянул Илону внутрь своего бэтээра.
– Ты в своём уме? Какого… хм… зачем тебя понесло на улицу? А если бы кто разглядел твою форму? – нервно начал Сашка. – Там, между прочим, парочка «тигров» стоит!
– Пф… – рассерженной кошкой фыркнула девушка. – Я нье глупая. Посмотрьи на меня. Развье я похожа на русскього военная?
Чалый запнулся и окинул её взглядом. Девушка действительно подготовилась к выходу. На её голове была американская каска, которая шла поставкой в комплекте с «М3», шею обматывал тонкий белый шёлковый шарф, а на плечи была накинута кожаная куртка. Откуда она взяла всё это, Сашка не представлял. Но в тех чемоданах и баулах, за которые отвечал «дядька», могло отыскаться ещё и не такое.
– Ладно, проехали… – буркнул, остывая, молодой комбат. – Зачем пришла?
– Я хоте… эм… хочьу узнать, что ты хотеть делать дальше?
Вот тут Сашка подвис. Несколько мгновений он напряжённо смотрел на девушку, а затем осторожно поинтересовался:
– А что, есть предложения? – конечно, вряд ли она могла посоветовать что-то путное, но-оо…
– Да! – кивнула Илона. После чего указала на себя пальчиком. – Йа – говрьиу по-немецкьи и англьийски. И я знать, где есть имепьерская канцелярьия. Я быльа в Берлине трьи года назьад. И раньше. Город знать.
Сашка на пару мгновений задумался, а потом несколько недоумённо спросил:
– А зачем нам канцелярия-то? – единственная канцелярия, с которой он до сего момента сталкивался, была школьной и занималась приёмом разных заявлений и выдачей всяческих справок.
Княжна Баттьяи усмехнулась.
– Мой муж – должен бьить великий герой! А кто будьет больше герой, чем тот, кто захватьить Гитлер?..
Ну да, три месяца назад, после того как старший санинструктор батальона старшина РККА княжна Баттьяи освоила-таки русский язык в объёме, достаточном для того, чтобы её смогли понимать, она ничтоже сумняшеся заявила, что поступила на службу в армию Страны Советов исключительно для того, чтобы «получше познакомиться с будущим мужем». А когда слегка ошалевший Завгулидзе севшим голосом поинтересовался, кого это она имеет в виду, царственно ткнула пальчиком в направлении Сашки.
Сказать, что он удивился, – это ничего не сказать. Как? Когда? Ведь он же никогда и ничем… А эта… кр-р-расивая женщина, спокойно заявила, что у них в роду принято влюбляться с первого же взгляда. Так повелось ещё с их далёкого прапрапрапрапрадеда, который был ближником самого надьфейделема Арпада. О великой любви между князьями Баттьяи и их избранницами создано много прекрасных баллад, которые народ поёт до сих пор… Но всё-таки она серьёзная девушка и, прежде чем выходить замуж за своего избранника, решила поближе с ним познакомиться. После чего сделала паузу и торжественно сообщила окружающим, что теперь твёрдо уверена, что совершенно не ошиблась в выборе…
– Так там сидит Гитлер? – вскинулся Сашка. И снова задумался. То есть первой его реакций было, естественно, – бред, невозможно! А вот пото-ом… Да, нагло, дерзко, на грани. Но как назвать то, что они сейчас стоят на окраине Берлина под прицелом парочки «тигров» иии… просто спокойно планируют, что делать дальше? К тому же, если захватить ТАКУЮ фигуру, сразу же решается вопрос боевой устойчивости. Вот сильно сомнительно, что немцы бросятся атаковать его батальон, закрепившийся вокруг этой, как её там обозвала Илона, имперской канцелярии, если у них в руках будет подобный пленный. Да и, скорее всего, не один. Не в одиночестве же Гитлер там засел? Явно вокруг него много и другой высокопоставленной швали…
– Так… та-ак, – забормотал Сашка. – Ты – остаёшься здесь. Будешь изображать перевод… а-а, чёрт. Тебе ж надо будет переводить на английский! А я в нём ну никак…
– Ничьего, – успокаивающе улыбнулась эта невозможная авантюристка. – Я буду перевьодить так, чтобьи тебе нужно было только лишь сьоглашаться или говорить ньет. По англьийски это – «йес» или «ноу».
– И как я пойму, когда соглашаться или наоборот? – нахмурился Сашка.
– Этьо просто. Когда надо «ноу» – я буду улыбьаться. Вот так! – и она широко, но как-то приторно, улыбнулась. – А всьё остальное времья говори «йес».
Сашка подумал ещё пару минут, после чего подхватил гарнитуру и коротко приказал:
– Так, водителям БТР второй роты закутаться в плащ-палатки и надеть на головы американские шлемы. После чего пройтись по остальным бронетранспортёрам и собрать американские пистолеты-пулемёты… – по одному пистолету-пулемёту «М3» со смешным названием «Шприц для смазки», также входило в комплект поставки БТР, наряду с парой шлемов и пулемётами «браунинг» – одним крупнокалиберным, по конструкции очень похожим на давно знакомый БД, и одним винтовочного калибра. – Собранное передать в мой и два следующих бронетранспортёра. Личному составу, находящемуся в них, перевооружиться на «американцев» и максимально замаскироваться под союзников. Народ, вот что хотите делайте, но чтобы немцы хрен вас отличили бы. Жирную тварь идём брать. Если не проколемся – внукам и правнукам об этом рассказывать будете…
На КПП их практически не задержали. Когда командирский БТР Сашки, выруливший в голову колонны, подъехал к перегораживающему проезд массивному шлагбауму, стоявший слева, у самой амбразуры дота, из которого торчало дуло какого-то крупнокалиберного пулемёта или даже автоматической пушки, немецкий офицер что-то спросил весьма напряжённым тоном. В ответ Сашка сделал каменное лицо, а высунувшаяся у него из-за плеча Илона тут же что-то быстро прощебетала. После чего повернулась к Сашке и снова что-то прощебетала. Но уже, похоже, по-английски. Поскольку она не улыбнулась. Сашка только важно кивнул и произнёс:
– Йес!
Офицер пару мгновений недоверчиво буравил Сашку взглядом, после чего нехотя махнул рукой, дав команду поднять шлагбаум. Через минуту, когда они отдалились от немецкого КПП где-то на полкилометра, Сашка стянул с головы американский шлем, который нахлобучил вместо каски, чтобы быть более похожим на военнослужащего США, и с шумным выдохом вытер лоб.
– Фу-ух… Блин, даже не подозревал, что это будет так сложно… – он покосился на сидевшую прямо за ним девушку. – А ты молодец, Илонка!
Та улыбнулась и лихо отдала честь.
– Служьу трудовому нарьоду, товарьищ командьир!
Чалый нервно хмыкнул. Да уж, похоже, семейная жизнь у него будет весёлая. С такой-то женой-маньячкой… После чего поперхнулся. Это что это – он что, точно решился вот так вот взять и жениться на этой сумасбродке? А как её ещё назвать-то? Кто ещё был способен вот так, наобум, выскочить на привокзальную площадь, заполненную «страшными русскими», чтобы сообщить им о приближающихся немецких танках? Или взять и поступить добровольцем в совершенно чужую воюющую армию. И уж тем более, взять и втравить их всех в совершенно сумасшедшую авантюру, идея которой могла зародиться только в абсолютно отвязной голове… Он же во время того её заявления… ну о «муже»… твёрдо решил для себя, что вот хрен ей на всю… кхм… ну, то есть – шиш у неё что получится. Ибо Александр Чалый вот совершенно не собирается жениться на представительнице эксплуататорских классов. Пусть даже она и работала в больнице для бедных…
Так что Сашка на пару минут откровенно завис. А потом осторожно повернулся и бросил на сидящую за ним девушку несколько озадаченный взгляд. Илона сначала нахмурилась, после чего, видно, что-то поняв (вот как им это удаётся, а?), просияла и, наклонившись, обхватила его руками и буквально впилась в его губы жарким поцелуем. Так, что молодого комбата даже как-то повело…
– Не волнуйсья, муж мой, у нас всьо получьится!
До массивного здания, по бокам портального входа в который было установлено две монументальные скульптуры, представлявшие собой обнажённые мужские фигуры, одна из которых держала меч, а другая – факел, они подъехали только через час. Преодолев за это время ещё четыре укреплённых КПП. Это могло бы показаться чудом – вот так, внаглую, без особенной подготовки, проехать насквозь укреплённый и готовый к обороне огромный город. Но, похоже, у этого чуда внутри города нашлось немало тайных помощников. Так, в тот момент, когда они подкатили к предпоследнему КПП, у их БТР слегка задралась плащ-палатка, которая была наброшена на борт, чтобы скрыть нарисованную на нём красную звезду. И они этого даже не заметили. А вот один из немцев, стоявший по противоположную сторону от офицера, с которым в этот момент Илона вела весьма оживлённый диалог, время от времени перемежающийся Сашкиными весомо-равнодушными «йес», заметил. Но вместо того, чтобы поднять тревогу, он молча сделал шаг вперёд иии… аккуратно поправил плащ-палатку. После чего всё так же молча сделал шаг назад. Похоже, многим из гарнизона города уже давно стало понятно, что сопротивление абсолютно бессмысленно. И что лучшее, что они могут сделать, – это как можно быстрее сдаться. Кому угодно…
Колонна БТР остановилась. Что делать дальше, Сашка не представлял. Да, имперская канцелярия – вот. Десяток шагов – и ты на месте. Но там, внутри неё, судя по рассказам Илоны, ещё имеется специальный фюрербункер, забитый чёрт знает каким количеством охраны. Да и сам бункер – тот ещё орешек. Бетонные стены. Стальные двери. Посты с амбразурами… Нет, точной информации о том, как оно всё устроено, у него, естественно, не было. Но это ж бункер! Как иначе-то? То есть при первом же выстреле всё это будет закрыто-захлопнуто, после чего его батальон здесь зажмут и уничтожат. И что делать?
Сашка с сомнением потянулся к гарнитуре рации, но тут из распахнувшихся дверей канцелярии выскочил какой-то эсэсман, в характерном для них «попугаечном» мундире, и прямо бегом бросился к Сашкиному бэтээру.
Чалый дёрнулся и, развернувшись к связисту, одними губами прошептал:
– Если войдём внутрь – передашь ротным: пусть первая рота через пять минут врывается вслед за нами, а остальные – занимают круговую оборону.
В этот момент эсэсовец подскочил вплотную иии… блин! Заговорил по-английски!
Сашка выслушал его с каменным лицом после чего максимально нагло усмехнулся и, рявкнув тому в лицо одно из двух известных ему английских слов:
– Ноу! – резко, так что тот даже отскочил в сторону, распахнул бронедверь бэтээра. Немец ошеломлённо уставился на него. Но выскользнувшая вслед за Сашкой Илона тут же ухватила его за локоток и что-то торопливо защебетала. Чалый же повелительно махнул рукой, подавая сигнал бойцам, вооружённым американскими пистолетами-пулемётами, выгружаться из бронетранспортёров…
То, что творилось дальше, Сашка запомнил на всю жизнь. Он шёл вперёд во главе всего трёх десятков бойцов сначала по длинным коридорам, мимо запертых дверей, потом по лестницам, затем они куда-то свернули, после чего вышли в довольно большой холл, буквально забитый немецкими военными. Увидев их, эта толпа испуганно расступилась, а Сашка, окинув присутствующих быстрым взглядом, повелительно указал следующему слева от него (справа шла Илона) командиру батальонных разведчиков старшине Бурмистрову на несколько эсэсовцев, вооружённых пистолетами-пулемётами, которые застыли у некоторых дверей молчаливыми статуями. Бурмистров (ай, молодца!) по его примеру лихо прорычал:
– Йес! – и, подозвав пару своих разведчиков, начал просто и грубо сдёргивать с этих истуканов их ПП-40, параллельно сгоняя их в кучу к дальнему углу. Чалый же с остальными двинулся дальше, во двор, к небольшому бетонному кубу в котором начиналась лестница, ведущая вниз…
Кабинет, оказавшийся конечной точкой их путешествия, оказался совсем небольшим. Даже крошечным. М-даа, похоже, тесновато живёт Великий Фюрер Немецкого Народа. Впрочем, это же бункер! Там, наверху, у него, наверное, совсем другие условия… Сам Гитлер сидел за столом, установленным справа от двери и почти вплотную к ней, и что-то писал. Когда Сашка вошёл в кабинет, он поднял на него взгляд и что-то раздражённо произнёс. Шедший впереди эсэсман испуганно замер, а потом выдавил из себя какую-то фразу. Но Чалый не стал более дожидаться того, как там будет развиваться ситуация, а оттолкнув плечом эсэсмана, громко произнёс ту фразу, которую он начал репетировать в уме с того самого момента, как согласился на план своей авантюрной невесты. Да-да невесты, чего уж тут юлить!
– Гражданин Гитлер, именем Советского Союза объявляю вас арестованным!
Сидевший перед ним человек замер, а затем бросил совершенно ошеломлённый взгляд на буквально окаменевшего эсэсовца. Но тот только разевал рот, будто выброшенная на берег рыба, и беспомощно хлопал глазами.
– Русишь?! – хрипло выдавил из себя Великий Фюрер Немецкого Народа… И тут откуда-то сзади раздался выстрел. Сашка вскинул автомат и развернулся.
– Что там?
– Ничего, товарищ майор! – успокаивающе прорычал откуда-то из тыла Бурмистров. – Тут просто один застрелился… Виноват – не углядел.
Чалый успокоенно повернулся обратно… чтобы в следующее мгновение с размаху звездануть прикладом по сморщенной старческой руке этого урода, ввергнувшего человечество в самую большую бойню в его истории, которую тот протянул к раскрытому ящику своего стола, в котором виднелась рукоятка пистолета.
– Стоять, с-с-сука! Ты так просто не отделаешься. Тебя, с-с-сволочь такую, судить будут. И ты, жизнью клянусь, нам за каждого убитого ответишь. За каждого!!!
