Глава 16
Народный комиссар государственной безопасности СССР Всеволод Николаевич Меркулов тихо дремал на заднем сиденье бронированного «ЗиС-105». Потому что за последние сутки ему удалось поспать всего три часа. Вчера чуть больше – четыре. И приблизительно по столько же в предыдущие десять суток…
Война, которую они ждали и к которой так отчаянно готовились, полным ходом шла к своему завершению. Он, конечно, был не до конца в курсе последней информации по продвижению советских войск – не то чтобы ему знать что-то было не положено, просто его «война» шла во многом в совершенно других местах, и он, так сказать, в первую очередь держал руку именно на её пульсе… но то, что Германии остались считаные месяцы, а то и недели, было очевидно всем. Ну, может быть, кроме Гитлера. Уж больно тот цеплялся за власть, хотя ему сейчас разумнее было бы как можно быстрее прятаться! Поэтому ничего удивительного, что заговор немецких генералов, случавшийся во всех предыдущих тактах, случился и в этой реальности. И, так же, как и почти везде, окончился неудачей. «Почти», потому что Алекс рассказывал, что в каком-то из тактов он всё-таки удался… что принесло Советскому Союзу ОЧЕНЬ большие проблемы. Так что на этот раз решено было не пускать дело на самотёк, а позаботиться о том, чтобы всё прошло как надо.
В принципе предпосылки к этому заговору появились уже давно. «Фронда» немецких генералов против Гитлера зародилась едва ли не с момента прихода того к власти. Но пока «сумасбродные решения этого нациста», несмотря на все предостережения «настоящих профессионалов», приводили не к краху, а к феерическим победам, эта «фронда» оставалась слабой и больше похожей на ругань советской интеллигенции на собственных кухнях во времена Брежнева, нежели на что-то действительно опасное. Проблемы начались, когда пошли поражения. Тем более что «фюрер немецкой нации» сам успел привыкнуть к нескончаемой череде побед и за время их поверил в собственный гений. Вследствие чего и винил он в неудачах кого угодно, только не себя. Он же делает всё точно так же, как и раньше! И раньше это приводило к победам. А теперь нет. Значит, дело не в нём! Поэтому кары, обрушивающиеся на головы тех генералов, которые посмели его «подвести», с каждым поражением становились всё сильнее и сильнее. Что этим самым генералам совсем не нравилось… Однако страх перед СД и гестапо, которые после каждого поражения всё глубже и яростнее проникали в тело вермахта, выискивая «крамолу» и «измену», из-за которых доблестная немецкая армия, возглавляемая Великим Фюрером Германской Нации, раз за разом терпела постыдные неудачи, вкупе со в той или иной мере присущей любому народу, а не только лишь исключительно русским, надежды на то, что «авось» оно само как-то рассосётся, привели к тому, что до конца сорок третьего года особо серьёзных телодвижений в генеральской среде не происходило. Нет, были некие отдельные группки, которые не столько планировали, сколько, мечтали о неких героических поступках типа того же убийства Гитлера или «всеобщего восстания патриотов Германии», но все их телодвижения были настолько робкими и потаёнными, что ни к чему серьёзному привести просто не могли… И только к концу сорок третьего до большинства дошло, что ждать больше нельзя и надо действовать. Иначе придётся висеть на одной перекладине с Гитлером.
Поскольку все понимали, что после того, что успели натворить на территории СССР немецкие войска, и особенно части СС, шансов на какой-то приемлемый договор с советским руководством нет. Да и, чисто эстетически, режим, установившийся на территории бывшей Российской империи, в высших кругах Германии мало кому нравился, заговорщики решили выходить на англичан и, если получится, на американцев. Потому что основная сила в этом тандеме была именно за ними. И взамен на «сохранение Германии» (ну, в том виде, в котором они это понимали) обещать буквально всё что угодно. Причём уже к началу сорок четвёртого стало ясно, что действовать нужно как можно быстрее. Потому что ситуация чем дальше, тем становилась всё тревожнее и тревожнее…
Нет, сначала казалось, что время ещё есть. Потому как русские, выйдя на Вислу, остановились, прекратив продвижение на данном направлении… но зато сильно активизировались на всех остальных. Что немецкие генералы посчитали так долго ожидаемой ими ошибкой! Ибо логика войны требовала двигаться вперёд и вперёд, как можно быстрее, захватывая транспортные узлы, промышленные центры и, как апофеоз – столицу! Русские же остановились. То есть потеряли темп. Дали Германии время выстроить на востоке непреодолимую оборону, чтобы, чуть погодя, договорившись, спокойно сдаться на западе. Нет, хоть в одном фюрер был прав – эти славяно-еврейские большевики действительно конченые идиоты!
Однако ситуация довольно быстро начала развиваться совершенно не так, как рассчитывали эти «стратеги». Русские вовсе не остановились, а просто изменили направления своих ударов. И на новых направлениях они двинулись вперёд так же быстро, как и раньше. Настолько, что ещё до того, как немцы хотя бы задумались об эвакуации немецких войск из Сербии, Греции и с севера Африки, вся Северная Италия и юг Франции оказались ими захвачены. То есть почти треть миллиона солдат не только лишились снабжения, но и оказались отрезаны от рейха. Причём именно в тот момент, когда Германии требовался каждый способный носить оружие! Ибо к настоящему моменту рейх оказался буквально в русском окружении! Потому что советские армии, почти молниеносно выбив из войны всех союзников Германии, довольно быстро полностью очистили от немецкого присутствия не только север Италии и юг Франции, но и Венгрию, Словакию, Чехию, Австрию и даже уже вступили на территорию Германии. Сначала с юго-востока, из Чехии, с ходу преодолев ещё довоенный чешский оборонительный рубеж в «Судетах. Впрочем, это было немудрено – он строился для отражения атак со стороны прямо противоположной той, с которой подошли красные. Так что отдельные и куда более слабые тыловые позиции русских практически не задержали. А ничего другого за это время там построено не было. Никто же не ожидал, что здесь, то есть, считай, на территории рейха, появится враг, от которого надо будет обороняться… Этим маневром Советы сразу же создали угрозу с фланга самой сильной немецкой группировке, сосредоточенной в Западной Польше и перекрывавшей самый короткий путь до Берлина. Где, кстати, последние полгода вся Германия, напрягая все свои силы и рвя жилы, лихорадочно строила ту самую «непреодолимую оборону». И куда эшелонами шли бетон, арматура, металлоконструкции, капонирное вооружение, которое поставили на производство взамен полевого, решив устроить из Западной Польши и Одерского оборонительного района в частности «рубеж, совершенно непреодолимый для большевистско-азиатско-еврейских орд», как пафосно заявлял Геббельс… А эти «хитрые азиаты» взяли и обошли его! В ОКХ начали было лихорадочно разрабатывать планы «могучего флангового удара», призванного восстановить положение, одновременно пытаясь просчитать, где теперь возводить очередной «совершенно непреодолимый рубеж», но… ещё через неделю русские, пройдя всю Австрию практически походным маршем (как бы даже не быстрее, чем Гудериан в тридцать восьмом), ворвались в Баварию. А затем, обойдя Швейцарию по территории Франции, взяли Страсбург и форсировали Рейн. После чего пришёл в движение и Восточный фронт. Русские не стали прорываться через ту часть фронта, которую немцы успели укрепить сильнее всего, – то есть через центр, а ударили вдоль балтийского побережья, спокойно оставив «нерушимую крепость Кёнигсберг» в своём тылу и оставив для обеспечения её блокады весьма незначительное количество войск, затем с ходу форсировали Одер в районе Штеттина и вышли к Грайфсвальду… И мало того – когда все наличные силы вермахта оказались раздёрганы даже не по дивизиям, а по полкам, а то и кое-где по батальонам, Советы нанесли завершающий удар, высадив три десанта – в Дании, в Ньюборге, в Голландии – под Гаагой, и в Бельгии – нагло выгрузив морскую пехоту прямо на пирсы Антверпена… И, казалось бы, десанты были – тьфу, всего по одной бригаде морской пехоты Балтийского, Северного и Тихоокеанского флотов. Но противопоставить им немцам к тому моменту было просто нечего. Все мало-мальски боеспособные войска к этому времени оказались переброшены на другие угрожаемые участки. Местные же формирования, которые немцы начали создавать этой зимой, как раз имея в виду использовать их как войска территориальной обороны, при появлении русских мгновенно сложили оружие. Прям сразу! Потому что местные правительства тут же отдали приказ прекратить всякое сопротивление. Ибо как можно было сопротивляться ТАКОЙ армии? В конце концов, немцы в сороковом потратили на разгром вроде как вполне себе полноценных (ну по меркам этих стран) армий данных государств от пары часов в Дании и до чуть более двух недель в Бельгии. Причём Бельгия продержалась столько только потому, что ей помогали французы, а также из-за того, что части немецких войск для удара по Бельгии пришлось сначала взять Голландию. Русская же армия в настоящий момент била этих самых непобедимых немцев в хвост и в гриву!.. К тому же была надежда, что с русскими получится обойтись малыми потерями. Ведь ни Дания, ни Голландия, ни Бельгия войны Советскому Союзу не объявляли, а наоборот, сами подверглись оккупации. СССР же как раз за месяц до этого, перед самым вступлением на территорию Франции, опубликовал заявление, что в случае, если при вступлении на территорию стран «безоговорочно оккупированных Гитлером» советским войскам не будет оказано никакого сопротивления и, наоборот, будет оказано всемерное содействие, то Советский Союз гарантирует правительствам таких стран «полное восстановление суверенитета». И не то чтобы в это так безоговорочно поверили, но, увы, иные просматривающиеся альтернативы были куда печальнее… Короче, Дания и Голландия оказались единственными странами, захваченными одной бригадой! Ну из приличных… Нет, чуть попозже на территорию этих стран было переброшено ещё по одной дивизии, как было объявлено «в целях оказания помощи местной власти в обеспечении правопорядка и борьбы с бандами нацистских недобитков», но это произошло уже после того, как бригады морпехов вышли на немецко-датскую и немецко-голландскую границы, захватив, кстати, по паре-тройке близлежащих приграничных немецких городков. Да и что это были за дивизии – так, запасные и только-только сформированные… Такая же участь, кстати, грозила и Бельгии, но на её территорию успели-таки высадиться передовые отряды англо-американского десанта.
Англичане и американцы просто не сумели вовремя сориентироваться и осознать, что немецкая оборона на западе, считай, полностью развалилась, и поэтому, сильно ожёгшись под Дьеппом, всё это время продолжали планомерно и тщательно готовить свой массированный десант. И спохватились лишь тогда, когда русские морпехи начали лихо захватывать даже не город за городом, а страну за страной… Так что подготовленный в крайней спешке и выброшенный прямо на чём нашлось, вплоть до мобилизованных гражданских яхт, десант на Остенде выгрузился на пирсы этого порта при отсутствии какого бы то ни было противодействия. После чего, недоумённо потоптавшись в окрестностях города несколько дней и дождавшись подвоза снабжения, потихоньку двинулся в сторону уже к тому моменту освобождённого русскими Брюсселя…
Русское вторжение с севера и запада Германии останавливать было практически нечем. Единственной силой, которая, теоретически, могла оказать наступающим «большевистско-азиатско-еврейским ордам» хоть какое-то противодействие, являлся «фольксштурм». Но назвать эту силу боеспособной – значило очень сильно ей польстить. Поскольку с подготовкой у «фольксштурма» было очень плохо. А с вооружением и вообще катастрофично. Ибо вооружались «фольксштурмовцы» чем попало – от холодного оружия и охотничьих ружей и вплоть до первых казнозарядных винтовок с патронами ещё на дымном порохе! Потому что начавшиеся с «Рурской катастрофы» беды немецкой промышленности за зиму/весну сорок четвёртого только усугубились. А с выходом русских армий к границам Германии практически по всему их периметру ситуация и вовсе пришла к полной катастрофе. В первую очередь потому, что рухнула система ПВО рейха, которая в этом такте оказалась едва ли не на голову выше любой из тех, что немцы умудрялись создавать в других тактах. Ну да русские тяжёлые бомбардировщики на этом такте начали «тренировать» ПВО Германии буквально с первых дней сорок первого года. И продолжали делать это до сорок третьего, когда к делу активно подключились уже и англичане с американцами… Вследствие чего немцам пришлось куда раньше заняться стратегической ПВО рейха и влить в неё куда больше силы и ресурсов. Более всего это отразилось на тяжёлой бомбардировочной авиации союзников, которая в этой реальности понесла куда большие потери и её воздействие даже и близко не дотягивало до того уровня, какой был в любой предыдущей реальности. Не говоря уж об изначальной реальности Алекса… Но так продолжалось до тех пор, пока немцам не пришлось большую часть истребителей ПВО срочно перебрасывать на подошедшие вплотную к пределам рейха фронты. Чтобы хоть как-то компенсировать чудовищные потери тактической авиации люфтваффе. А чуть погодя туда же отправилась и большая часть зенитных орудий, которым, кроме всего прочего, было поручено ещё и останавливать русские танки. Увы, перелома на фронте от такого пополнения так и не случилось. Потому что переброшенные истребители были заточены в первую очередь под высотные перехваты и против тяжёлых бомбардировщиков. Драться же им пришлось на средних и низких высотах и в основном против весьма скоростных и маневренных противников, создававшихся именно для ведения воздушного боя со своими соперниками, которые к тому же пилотировали опытные ветераны, прошедшие через сотни воздушных боёв… Зенитки тоже были выбиты довольно быстро. Потому что, несмотря на непревзойдённую баллистику, обеспечивающую отличную точность и весьма впечатляющую бронепробиваемость, они ни разу не были противотанковыми орудиями. И благодаря весьма громоздкому лафету, обеспечивающему огромные углы и очень быстрое наведение, а также необходимую скорость сопровождения воздушных целей, но делавшему данные орудия весьма громоздкими и заметными на поле боя, они засекались экипажами танков с весьма дальнего расстояния. После чего их участь, как правило, решалась за два-три выстрела… Впрочем, глупым это решение тоже назвать было трудно. Потому что какой толк в успешном противодействии налётам тяжёлых бомбардировщиков, если прикрываемые объекты вот-вот могут подвергнуться атакам танков и пехоты. Уж лучше перебросить имеющиеся ресурсы для решения наиболее неотложных задач… Однако это привело к тому, что небо над Германией стало быстро заполняться бомбардировщиками союзников, вследствие чего производство топлива, вооружения, боеприпасов и предметов снаряжения начало падать от месяца к месяцу. Того же, что всё-таки производилось, не хватало даже для восполнения потерь регулярных войск. К тому же доставка произведённого, как и любая переброска войск, также оказалась сильно затруднена. Вследствие того, что практически все более-менее значимые объекты транспортной инфраструктуры, в свою очередь, оказались под постоянным воздействием как союзной, так и советской авиации… Так что, как пафосно выразился один из главных вдохновителей заговора против Гитлера на состоявшемся в июне этого года «объединительном совете» всех группировок и группировочек, принявших решение участвовать в антигитлеровском заговоре, фельдмаршал Эрих фон Вицлебен: «Ждать больше нельзя – над Германией нависли чёрные небеса!»
Основной проблемой НКГБ при разработке операции противодействия антигитлеровскому заговору оказался выбор «контрагента». Ибо даже доставка информации напрямую Гиммлеру, возможность чего в принципе можно было обеспечить, отнюдь не являлась гарантией успеха. Понимание того, что жить Тысячелетнему рейху остались считаные месяцы, породило брожение в умах даже самых ярых и последовательных сторонников «бесноватого Адольфа». И никто не мог гарантировать, что, получив подобную информацию, Гиммлер не сделает выбор в пользу присоединения к заговору… Так что «контрагента» пришлось поискать. Уж больно специфическому набору качеств он должен был отвечать. Так, он должен быть достаточно туп, чтобы ещё на что-то надеяться, твердолоб, предан Гитлеру, отчаянно амбициозен, чтобы воспринять информацию как возможность «скакнуть» выше сразу на две-три ступеньки, и при этом у него должен был иметься, так сказать, «доступ к телу». Как бы там ни было – такого нашли. Это оказался обергруппенфюрер СС Эрих фон дем Бах, ранее носивший фамилию Залевски. Фон дем Бахом он стал только в тридцать девятом году, официально отказавшись от фамилии, данной ему при рождении. Но в среде немецкого офицерства этот поступок был оценён негативно. Так что большинство высшего военного руководства рейха стало полупрезрительно именовать его «Бах-Залевски». Вследствие чего отношения между ним и большинством тех, кто входил в заговор, оказались в лучшем случае весьма натянутыми. А кое с кем и откровенно враждебными. Вследствие чего среди сторонников заговора ему откровенно ничего не светило… Кроме того, он успел в достаточной мере насолить и англичанам, утопив в крови Варшавское восстание, которое поляки из подчиняющейся эмигрантскому правительству Польши, подвизающемуся в Лондоне, Армии крайовой подняли в тот момент, когда передовые части РККА подошли к Висле. Цели данного восстания были вполне очевидны – захватить Варшаву и восстановить «независимую Польшу» до того, как советские войска форсируют Вислу. Ну, чтобы дальнейшее освобождение страны происходило бы пусть и советскими войсками (иных сил, способных на это, в радиусе тысячи километров в округе не просматривалось), но, типа, под эгидой эмигрантского правительства, которое, после окончания этого освобождения, оплаченного кровью сотен тысяч погибших во время этого русских солдат, быстренько бы взяло в руки всю полноту власти. И после победы не менее быстро указало бы русским на выход, сопроводив это указание требованием немедленного возвращения всех земель, «захваченных» в тридцать девятом году. Ну и чтобы СССР выплатили наконец-то все положенные по Рижскому договору репарации, потому как эти деньги очень пригодятся восстановленной третьей Речи Посполитой. Англичане же в результате этого должны были полностью восстановить своё влияние в Польше и тем самым снова получить в своё распоряжение очень удобный «рычаг» для воздействия на Советскую Россию, которым они так удачно пользовались все довоенные годы… Так что, даже захоти он, после получения информации, присоединиться к заговору – ему это вряд ли бы удалось.
Бах-Залевски не подвёл. Аресты участников заговора начались уже через двое суток после того, как ему на стол попали первые документы. То есть две недели назад. Именно поэтому эти две недели Меркулов и спал по три-четыре часа. Нужно было держать руку на пульсе, дабы вовремя подпитывать «контрагента» новой порцией компромата, направляя его действия в нужное русло. Ибо СССР требовалось, чтобы рейх сопротивлялся до конца. До последнего дня. Потому что только это позволит РККА взять под контроль максимум территории Германии. Ну и, попутно, это была хорошая возможность изрядно проредить проанглийских и проамериканских агентов влияния, в которых превратились все поголовно участвующие в заговоре лица. Ибо чем меньше таковых останется в Германии после капитуляции – тем легче СССР будет работать там после окончания войны. Нет, элита там вся, конечно, в той или иной мере проанглийская и проамериканская – ну не просоветская же… но разгром заговора давал возможность «выбить» наиболее, так сказать, аффилированных. Тех, что уже вступили в контакт и договорились с англичанами и американцами. Тех, что уже получили от них некие гарантии и даже указания о том, что и как делать. Короче, тех, которые продались англосаксам с потрохами. С остальными же, теоретически, всё-таки можно было как-то работать.
И вот сегодня, наконец, появились основания для того, чтобы с уверенностью утверждать, что заговор окончательно провалился и все планы заговорщиков потерпели полный и окончательный крах… А эти планы были чрезвычайно опасными и способными буквально обнулить большинство побед, оплаченных кровью миллионов советских солдат.
Сразу после убийства Гитлера заговорщики собирались истребовать у англичан и американцев немедленно сбросить десанты на Берлин и все остальные крупные города и промышленные центры Германии, которые пока ещё не были захвачены русскими. Причём десанты могли быть какие угодно. Даже численностью в одну роту. Главное было обеспечить появление в данных точках хоть какого-то подразделения, возглавляемого союзным офицером. Ибо драться никто не собирался. И после появления любого британского или американского офицера, пусть даже и в чине лейтенанта, гарнизоны этих городов должны были немедленно сложить оружие, вследствие чего эти города автоматически становились британской или американской зоной оккупации. Более того, немцы настаивали на том, что сразу после появления в Берлине первого же высокопоставленного военного союзников необходимо будет немедленно и без участия русских подписать договор о капитуляции, после которого англичане и американцы должны будут потребовать немедленной остановки продвижения советских войск по территории Германии… Если честно – всё висело на волоске. Потому что в этом такте заговор оказался куда обширнее и охватил намного больше народа, чем в любом из предыдущих. Но сегодня, наконец, пришла информация, что всё закончилось достаточно благополучно. Вследствие чего Всеволод Николаевич позволил себе облегчённо выдохнуть. И наконец-то напроситься на доклад к Сталину.
Машина остановилась. Меркулов открыл глаза и покосился в окно. За окном виднелась тускло освещённая арка Боровицких ворот. Нарком госбезопасности поднял руку и потёр ладонью глаза. Умыться бы, потому что короткий сон отнюдь не добавил бодрости. Но, скорее всего, его сразу же пригласят к Верховному. Иосиф Виссарионович придавал огромное значение всей операции и держал руку на пульсе, требуя постоянно информировать его о развитии ситуации. Так что, скорее всего, Сталин его уже ждёт…
Однако умыться удалось. Когда он добрался до приёмной, у Сталина уже находились Киров, Ванников и Курчатов. Вследствие чего Поскрёбышев попросил Меркулова немного подождать. Так что времени, чтобы дойти до туалета и умыть лицо холодной водой, вполне хватило. Вследствие чего в кабинет Сталина, в котором кроме Верховного находился и ещё один из «соратников по тайне» – Киров, Меркулов вошёл уже достаточно бодрым.
– Ну, чем порадуете, Всеволод Николаевич? – весело спросил его хозяин кабинета. Похоже, он был весьма доволен результатами только что окончившегося разговора. Да и не только он. Киров также сидел вовсю «давя лыбу». Похоже, дела у Бори наконец-то наладились…
– Сегодня в тюрьме Плётцензее были повешены первые участники заговора против Гитлера, – начал доклад Меркулов, – фельдмаршал фон Вицлебен, адмирал Канарис, а также ещё около сорока человек. Кроме того, по пришедшей сегодня из Берлина информации, на завтра назначена казнь уже семидесяти человек. Все они будут не гильотинированы, как гражданские лица, и не расстреляны, как военные преступники, а повешены на рояльных струнах. Всего же к смертной казни за участие в заговоре против Гитлера к настоящему моменту приговорено двести восемьдесят шесть человек. Но следствие ещё полностью не закончено. Так что число жертв, скорее всего, увеличится.
– То есть Гитлер выжил и удержался, а заговор полностью разгромлен?
– Полученная информация позволяет сделать именно такой вывод, – Меркулов согласно наклонил голову.
– Это хорошо! Его надо судить, а потом повесить. У вас есть возможность сохранить ему жизнь при штурме Берлина?
– Эээ… мы работаем над этим.
– Уж постарайтесь, – усмехнулся хозяин кабинета. – Ладно – здесь уж как получится… А по «Манхэттенскому проекту» новой информации нет?
– По последним данным, они отстают от графика прошлого такта месяца на три.
– То есть первый образец заряда США получат не ранее весны сорок шестого? – с выражением крайнего удовольствия на лице уточнил Сталин.
– В лучшем случае. Причём это будет ещё устройство лабораторного типа. То есть не предназначенное для боевого использования. Полноценный ядерный боеприпас они сделают минимум к концу лета сорок шестого, – кивнул нарком госбезопасности. И не удержался: – Если бы вы разрешили…
– Мы уже это обсуждали, Всеволод, – Сталин поморщился. – Пока у власти Рузвельт и США не предпринимают серьёзных враждебных действий против Советского Союза – никаких акций! Только информационное противодействие.
Меркулов вздохнул. Ему было непонятно, почему Иосиф Виссарионович, прекрасно зная, как будет развиваться ситуация после окончания Второй мировой войны, категорически запретил какие бы то ни было активные действия против американцев. Никаких ликвидаций. Никаких диверсий. Никаких иных активных акций. Только работа с информацией… Но это было не его дело. Сталин лучше знает, что и как делать. Вон, даже Александр, при всём его первоначальном негативном отношении в Верховному, всё равно, в конце концов, пошёл на контакт именно с ним. Так что, если Сталин приказал делать так – значит, будем делать так. Тем более что даже с этим ограничением удалось сделать довольно много. Скажем, тот же подрыв японцами Панамского канала с помощью парохода, загруженного аммиачной селитрой, выработанной из добываемой в Чили натриевой, не был бы возможен, не натолкни его агенты на эту идею парочку молодых японских офицеров… Нет, саму операцию японцы разработали и осуществили полностью самостоятельно! Они всегда были мастерами в доведении хороших идей до полного блеска. Но для этого эти хорошие идеи должны были у них появиться… Вот и с Манхэттенским проектом. На взгляд Меркулова, из-за подобного подхода было упущено много хороших возможностей затормозить проект. И ведь ничего особенно делать-то и не надо было. Максимум испортить пару датчиков или подсыпать снотворного дежурному инженеру – и готова авария, сильно затормозившая проект. А то и вообще отбросившая его на полгода-год назад. Или устроить ликвидации парочки-тройки ключевых фигур, которые вполне можно было представить как последствие автомобильной аварии или, там, нападение уличных грабителей. На парочку-тройку сил, имеющихся у НКГБ в Америке, вполне хватило бы! Но увы – на это действовал категорический запрет… А с другой стороны, американцы, вследствие этого, до сих пор были полностью уверены в своём абсолютном приоритете и в том, что им удалось обеспечить полную секретность Манхэттенского проекта. Вследствие чего работа над атомным оружием у них шла вполне себе неспешно. Так что, когда Верховный обнародует новость о том, что СССР уже владеет атомным оружием, «союзничков» точно ждёт немалый шок. А вот начни НКГБ действовать активно – совершенно не факт, что американцы не насторожились бы…
Как бы там ни было, даже без подобного прямого противодействия Манхэттенский проект удалось неплохо задержать. Причём во многом даже ещё до того, как он начался. Потому как основная операция, позволившая достигнуть подобного результата, была проведена ещё до начала Второй мировой войны. В тридцать восьмом году. Когда удалось выкупить все рудные отвалы шахты Шинколобве в Бельгийском Конго. Причём поставку отвалов в порт организовал лично помощник главного инженера шахты. А чего бы ему было не продать бесполезные отходы производства за очень приличные деньги? Пусть и весьма мутным личностям, национальную принадлежность которых он установить не смог. Вроде как французы, но-о-о… Да и хрен с ними. Хотят купить отходы – пусть покупают!.. Второй по значимости операцией была авария на этой шахте, произошедшая уже осенью сорокового года, то есть после того, как Бельгия была захвачена Гитлером, и руководство компании «Юнион Миньер», которой и принадлежала шахта, лишилась возможности как-то повлиять на ситуацию. Это происходило и в предыдущих тактах, но на этот раз товарищ «Судоплатов постарался разрушить всё куда более основательно. Так, чтобы на восстановление добычи потребовались не месяцы, а в лучшем случае годы! Бельгийское Конго же не Америка, да и рудник Шинколобве в тот момент так же ещё никак США не интересовал. Так что действовать там можно было без оглядки на какие бы то ни было запреты… Вследствие чего генералу Гровсу пришлось организовывать добычу урана для американской атомной бомбы в Канаде. Что сразу же отодвинуло начальную дату реализации проекта минимум на полгода. Ещё месяц-другой удалось выиграть, подбросив ФБР дезинформацию о тайном сотрудничестве некоторых физиков, в своё время эмигрировавших из Германии, с нацистской разведкой, вследствие чего работа научной части Лос-Аламосской лаборатории была дезорганизована на весьма долгое время. Ну а как бонус пошло то, что «непотопляемый» Гувер, и до этого весьма недобро посматривающий в сторону некой секретной государственной структуры, в которой его возможности и влияние с самого начала оказались сильно урезаны, и потому при первой же возможности вцепившийся в неё, как бульдог в горло сопернику, настолько испортил свои отношения с командой президента, что попросту лишился места. Кроме того, удалось удачно провернуть ещё одну операцию, через посредников предоставив в возглавляемую Гарри Труменом контролирующую все военные заказы сенатскую комиссию вполне себе реальные материалы о махинациях с ними в IBM. Что, во-первых, задержало поставку в Лос-Аламос табуляторов этой фирмы, и во-вторых, создало надежду на то, что на предстоящие выборы Рузвельт пойдёт с другим вице-президентом. На этом все успехи на данном направлении и закончились…
– Хорошо, что по японцам скажешь?
Меркулов скривился.
– Похоже, десант на Брисбен оказался их «лебединой песней». Американцы уже смогли в достаточной мере усилить флот и обучить войска, так что теперь они начинают «поддавливать» японцев. Что показывает как потеря ими вышеупомянутого Брисбена, так и эвакуация японцев с Северного острова. Кроме того, судя по всему, они смогли расколоть новый японский код. Мы японцам, конечно, подбросим эту информацию, так что долго это преимущество у американцев не сохранится, но такого эффекта, как при Мидуэе, когда благодаря построенной на «дезе» радиоигре они смогли заманить американский флот в ловушку, японцы добьются вряд ли. Два раза один и тот же приём на таком уровне срабатывает чрезвычайно редко. Однако, несмотря на всё более нарастающее превосходство, возиться с Японией американцам придётся ещё долго. Я думаю, если бы мы решили не вмешиваться – ещё не меньше пары, а то и тройки лет.
Сталин задумался.
– А как ты думаешь, после нашего объявления войны Японии «самураи» не побегут сразу же заключать мир с американцами?
Меркулов задумался, а потом медленно покачал головой.
– Не думаю. Не тогда, когда в их руках всё ещё находятся Восточная Индия, Бирма, Индокитай и большая часть Китая, а также Малайзия с Индонезией и половина Тихого океана.
– А ты считаешь, что к весне сорок пятого, когда мы окажемся готовы вступить в войну, американцы не успеют потеснить их в достаточной мере, чтобы они об этом задумались?
– Вряд ли… То есть потеснят, конечно. Особенно после того, как мы добьём Гитлера и у англичан с американцами освободятся войска и флот, задействованные в операциях на европейском театре. И весьма сильно. Но точно недостаточно для того, чтобы просто сдаться американцам. Потому как я не думаю, что переброшенные на новый театр войска и корабли к тому моменту успеют как-то системно повлиять на ситуацию. Их ведь просто перебросить мало. Надо будет ещё доставить им снабжение, развернуть, встроить в командную вертикаль. А это дело не на один месяц. Теми же силами, которые американцы реально смогут задействовать в ближайшие полгода, можно провести одну, максимум парочку крупных операций. А это почти никак не изменит стратегическую ситуацию. Но тут лучше посоветоваться с Владимиром Кириаковичем. Или с адмиралом Кузнецовым.
Сталин кивнул.
– С ними мы обязательно посоветуемся, но нам было важно услышать и ваше мнение.
Дальше пошёл более упорядоченный доклад – по пунктам и разделам. Сталин с Кировым выслушали его почти без вопросов. Верховный только заинтересовался использованием «Гидротабулятора», как в целях секретности именовалась первая советская ЭВМ, для взлома шифров немецких, а также союзных радиограмм, которые регулярно перехватывались с помощью аппаратуры, установленной на нескольких советских подводных лодках, входящих в состав «специального отряда подводных сил НКВД». В принципе они использовались не только для этого. Так, одна из таких подлодок в декабре сорок первого передала сигнал от имени японского парохода «Koshun Maru», который она же незадолго до этого торпедировала, благодаря чему японцы узнали квадрат, в котором нужно было искать «Энтерпрайз». Ещё несколько были задействованы в операции боевых пловцов, подготовивших и осуществивших взрывы «Тирпица» и «Зейдлица». Эти взрывы их не утопили, но окончательно вывели из строя. И, скорее всего, уже до конца войны… Вследствие чего как раз во многом и стали возможны те феерические десанты в Дании, Голландии и Бельгии. Ибо у и так понёсших в последнее время немалые потери кригсмарине просто не оказалось сколько-нибудь значительных сил, способных даже не то что им воспрепятствовать, но и хотя бы просто как-то серьёзно их затруднить… Однако основной их задачей всё-таки являлась не атака вражеских кораблей, что делать, кстати, было весьма затруднительно, потому что от пяти штатных торпедных аппаратов у лодок этого отряда осталось всего два, и не высадка на вражеское побережье диверсантов и разведчиков, а именно перехват радиограмм…
– Значит, использование ЭВМ ускоряет дешифровку?
– Да, – кивнул Меркулов. – И сильно! Поэтому я подготовил заявку на выделение ЭВМ для Наркомата государственной безопасности.
Киров скривился.
– У нас и так очередь на производство забита на четыре года вперёд. А чем вам не нравится идея просто продолжать покупать машинное время? Не думаю, что вашему ведомству рискнут отказать.
– Увы, отказывают. Потому что «Гидротабулятор» в полной мере задействован в реализации самых важных стратегических проектов, – пожал плечами Меркулов. – Должен сказать, что до момента выхода атомного проекта на финишную прямую, а также до того, как пошли в серию реактивные истребители и бомбардировщики, вследствие чего объём расчётов по этим программам несколько упал, объём выделяемых машинных часов в интересах нашего ведомства был чрезвычайно мал. Да и сейчас, из-за того, что полным ходом идёт реализация ракетного проекта, а также по мере приближения окончания войны машинное время всё большое и больше начинает отбирать Госплан, мы регулярно испытываем затруднения.
Сергей Миронович вздохнул.
– Хорошо, я посмотрю, что можно сделать…
Когда за Меркуловым закрылась дверь, Киров покачал головой.
– Устал Всеволод. Такие мешки под глазами, да и вообще выглядит не очень.
Сталин усмехнулся и произнёс фразу, которую принёс из поездки в будущее:
– Ничего – в следующей жизни отдохнём.
На что Киров расхохотался и вернул ему «подачу» фразой, услышанной от Межлаука:
– Ты это уже обещал в прошлой жизни…
Следующим посетителем, которого принял Сталин, оказался наркомвоенмор адмирал Кузнецов. Его Иосиф Виссарионович принял один. Потому что Киров уехал сразу же после Меркулова.
Молча выслушав доклад адмирала, Сталин спросил:
– Скажите, Николай Герасимович, а насколько надёжно организовано снабжение наших датского, голландского и бельгийского десантов?
Адмирал ненадолго задумался, после чего осторожно начал:
– Товарищ Сталин, после вывода из строя большинства немецких крупных артиллерийских кораблей основной угрозой для нас на море стали подводные лодки. Но после того как во флот начали поступать торпеды, оснащённые двухкоординатными акустическими головками, советские морские лётчики, моряки и подводники развернули за ними настоящую охоту. Вследствие чего за первую половину сорок четвёртого года нами было уничтожено около семидесяти немецких подводных лодок. Что привело к практически полному вытеснению немецкого подводного флота из Балтийского моря. Именно поэтому командование флота и дало своё согласие на проведение операции «Балалайка» (так назывался тройной десант в Данию, Голландию и Бельгию: три струны – три страны)… Но в настоящий момент гарантировать их отсутствие в Балтийском море более не представляется возможным. Да, немецкий флот понёс огромные потери, но в настоящий момент немцы в отчаянном положении и потому могут пойти на всё. В том числе и не только отозвать подводные лодки со своих секретных баз в Атлантике, которые они начали обустраивать ещё в сорок третьем году, но и бросить их в самоубийственную атаку. Однако… – он сделал паузу, похоже, решив ещё раз обдумать ситуацию, но затем твёрдо произнёс: – Я готов со всей ответственностью заявить, что любые, даже самые отчаянные действия немцев не смогут сильно затруднить снабжение группировки наших войск в Дании и Голландии. У немцев просто нет для этого ни достаточно сил, ни навигационных и логистических возможностей. Потери – да, быть могут, но прекращение снабжения – нет.
– А с Бельгией что?
– Побережье Бельгии – зона ответственности английского флота. Так что по ситуации там сказать что-то точное трудно. Но наши войска в Бельгии вполне возможно снабжать через Голландию.
– Хорошо… – хозяин кабинета ненадолго задумался, а потом задал следующий вопрос: – А что вы скажете по акустическим торпедам?
– Отличное оружие!
– Что, совсем никаких недостатков?
– Недостатки есть. Любое новое оружие без них не обходится. Но пока основные проблемы у нас не столько в области техники, сколько в области тактики и исполнительской дисциплины.
– Вот как? И что же это за проблемы?
– Дело в том, что, как и всякая новая техника, акустические головки самонаведения работают не всегда надёжно. А после срыва захвата цели система управления торпеды запускает движение по спирали, восстанавливая контакт с целью. Поэтому командирам лодок категорически запрещено атаковать надводные корабли торпедами с двухкоординатными акустическими головками самонаведения. Ибо, как правило, после применения торпед лодкам приходится почти сразу же применять манёвр уклонения, вследствие чего их двигатели начинают работать на повышенных оборотах. Поэтому в случае потери контакта с целью возникает опасность того, что головка самонаведения торпеды может захватить в качестве цели свою же подводную лодку. Но-оо… некоторые капитаны в азарте нарушают этот запрет…
– И сколько своих подводных лодок мы таким образом потеряли? – спросил Сталин.
– По имеющимся у нас данным – четыре.
– Хм… печально. А почему запрет распространяется именно на торпеды с двухкоординатными головками?
– Однокоординатые не способны маневрировать по глубине. Только по курсу. Вследствие чего для подводных лодок они не опасны.
– Что ж, – Иосиф Виссарионович усмехнулся. – Я думаю, вы примете все меры, чтобы такие случаи не повторялись.
– Уже принимаем, товарищ Сталин.
– Это хорошо, – Верховный сделал короткую паузу, а затем неожиданно спросил: – Николай Гаврилович, а как вы относитесь к авианосцам?
– У нашего флота накоплен некоторый опыт использования этих кораблей, но, увы, он гораздо меньше того, что накопили наши союзники на Тихом океане, – осторожно начал адмирал. – Увы, полноценный тяжёлый, то есть ударный авианосец у нас только один. Да и он, по большей части, использовался в противолодочных целях и для ПВО корабельных отрядов.
– А если у нас получится увеличить их число? И получить опыт их использования.
– Это-оо было бы хорошо…
– Вот и отлично. Значит, наши мнения совпадают. Тогда вот что – мы договорились с нашими американскими союзниками о покупке в кредит двух их новейших авианосцев типа «Эссекс». Первый они передадут нам уже в начале октября. Второй – весной. Вам надлежит, используя первый, подготовить на нём две команды. Ну, чтобы второй мы ввели в строй как можно быстрее. Сами понимаете – они понадобятся нам очень скоро… – Сталин усмехнулся. – Как, есть желание поквитаться за Цусиму?
– Как у каждого русского моряка! – радостно вскинулся Кузнецов.
– Вот и хорошо. И, кстати, авиагруппы для авианосцев вы должны за это время подготовить не две, а три. Чтобы третья смогла послужить источником восполнения потерь для обоих авианосцев. Использовать оба корабля мы планируем очень интенсивно, так что подготовленный резерв будет нужен.
– Ааа… можно будет включить в состав этих авиагрупп новые истребители? Ну, которые реактивные… – закинул удочку адмирал. Истребителей пока было немного. На новый тип самолётов к настоящему моменту перевооружились всего три новых гвардейских полка, сформированных из собранных по всем фронтам асов, которые использовали как главную ударную силу. Ну, или пожарную команду. Немцы, как выяснилось, также довольно давно работали над созданием реактивных истребителей и после первого появления советских реактивных машин на фронте попытались резко ускорить эти работы. Так что весной сорок четвёртого первая эскадрилья реактивных «Швальбе» появилась на фронте. Вследствие чего один из полков, вооружённых реактивными «По-11», был срочно переброшен на Второй Белорусский. Однако воздушный бой советского реактивного самолёта против такого же немецкого состоялся только один. И закончился он весьма странно. Истребители сошлись, обменялись очередями, после чего немецкий самолёт вспыхнул и упал. А после изучения обломков выяснилось, что ни немецкий, ни советский асы друг в друга не попали. Видимо, скорость сближения оказалась очень уж высокой… Пожар же немецкого истребителя оказался вызван самовозгоранием двигателя. Причём, судя по тому, что после пары десятков вылетов немецкие реактивные истребители в небе появляться перестали, это оказалось бедой не только одного данного истребителя. Так что пока советские реактивные машины царствовали в небе безраздельно. И адмиралу очень хотелось получить в своё распоряжение «кусочек» такой силы…
– Нет. И не потому, что жадничаем, – усмехнулся Сталин. – Просто пока не существует морского варианта этого самолёта. Да и у конструкторов имеются большие сомнения, что его вообще удастся создать. Во всяком случае, такого, который сможет базироваться на авианосцах, подобных нашему «Троцкому» или американскому «Эссексу». Несмотря на весьма впечатляющие размеры, у него, похоже, для реактивных самолётов длина полётной палубы будет маловата… Но это ещё не всё! Ставкой принято решение перенести боевые действия на Средиземноморье. А то несправедливо получается – пока Балтийский и Северный флоты, усиленные кораблями Тихоокеанского, вовсю воюют, Черноморский – прохлаждается. Непорядок, по-моему? – снова усмехнулся хозяин кабинета.
– Так точно!
– Ну вот и готовьте предложения по десантам. Но первый объект могу предложить уже сразу – Кипр. Причём главным оружием там будут не столько автоматы, пулемёты и артиллерия, сколько… полевые кухни. На Кипре затруднения с продуктами. Нет, не голод, но с мукой и мясом у них большие трудности. Так что наши молодцы, кроме разгрома и так небольшого немецко-итальянского гарнизона, во время этой операции должны ещё и «захватить» сердца простых киприотов. Вам понятно?
– Так точно!
– Отлично. Однако как главную цель планируйте Грецию. Там и так действует коммунистическое подполье, но нам нужно придать ему больше устойчивости. Иначе после окончания войны реакционные силы их быстро задавят. И Греция погрузится в пучину диктатуры, не слишком-то отличающейся от фашистской. Так что на разработку операции по Греции вам три дня. А на подготовку – не больше недели. Потому что мы должны зацепиться за Грецию до капитуляции Германии. А до неё, как вы понимаете, уже недалеко.
– А-аа… Центральное и Западное Средиземноморье? Там что-то планировать?
Сталин вздохнул.
– Увы, нельзя объять необъятное. Если нам удастся зацепиться за Кипр и обеспечить после войны если не включение в свою зону влияния, то хотя бы доброжелательный нейтралитет Греции – это уже будет большое дело…
