Глава 13
– Воздух!.. Чёрная смерть!
– Шайзе! И откуда они только взялись? – гауптфельдфебель третьей роты одиннадцатого танкового полка шестой танковой дивизии Хайнрих Шнауцен сердито сморщился и, отдёрнув брезент, высунулся наружу из кузова грузовика. И спустя мгновение где-то впереди загрохотало. Сразу после чего со всех сторон заорали:
– Поворачивай, под деревья, быстрее!
Шнауцен скривился и сердито задёрнул полог. Ему ничего приказывать нужды не было. Его водитель – гефрайтер Кунце, и сам прекрасно знал, что и как делать. Чай, не первый месяц на фронте. И действительно, спустя ещё пару мгновений машину повело вправо, после чего она неуклюже наклонилась и осторожно преодолела узкий и мелкий придорожный кювет. Ну а как иначе-то, когда сзади старого доброго «Опеля Блитц» болталась уже раскочегаренная полевая кухня. На ближайшем привале гауптфельдфебель собирался накормить роту славным мясным гуляшом, хотя во что он превратится после подобного дёрганого марша, было не очень понятно…
Русские «Илы» появились у них над головой уже через минуту. Они шли над полком колонной троек, засыпая расползавшиеся по сторонам «коробки» танков просто сонмами мелких кумулятивных бомб. Рассказывали, что в дни применения этого оружия русским штурмовикам удавалось превращать в вереницы дымящихся головёшек целые танковые роты за раз. Или даже батальоны. Но сейчас немецкие танкисты уже выработали против него вполне надёжную тактику, заключающуюся, во-первых, в том, что были в разы увеличены интервалы между отдельными машинами, и во-вторых, что сразу же после того, как наблюдатели обнаруживали русские штурмовики, вся колонна тут же расползалась по сторонам, превращаясь в нечто хаотичное. Этого, как правило, хватало для того, чтобы избежать серьёзных потерь. А то и, при большой удаче, вообще обойтись без них. А вот попытка, по примеру русских, оснастить танки зенитными пулемётами к особым успехам не привела. Русские-то ставили на свои танки крупнокалиберные машинки, калибром в один и двадцать семь сотых сантиметра, а немецкие «панцеры» оснащались обычными MG-34 винтовочного калибра. Которые против бронированных русских «Илов» были ни о чём. Увы, разворачиванию производства новых крупнокалиберных пулемётов помешала «Рурская катастрофа». Запланированный к постройке новый завод по их производству так и остался на бумаге, потому что выделенные для него ресурсы пошли на восстановление производства на заводах, уже производивших вооружение. К тому же, столкнувшись с установкой зенитных пулемётов на танки, русские оснастили свои штурмовики «чёртовыми косилками» – трёхствольными пулемётами винтовочного калибра с вращающимся блоком стволов, имеющими просто бешеную скорострельность! Так что попытки командиров машин встретить атаку штурмовиков хотя бы заградительным огнём зенитных пулемётов стали оканчиваться тем, что при пролёте русских штурмовиков верхние части тел танкистов, оказавшиеся вне прикрытия брони, просто превращались в фарш. Вследствие чего теперь дураков лезть к зенитным пулемётам во время их налёта практически не находилось…
Налёт закончился довольно быстро. «Илы» сделали всего два прохода, прочесав колонну сначала в одну, а затем в другую сторону, после чего ушли.
– Тормозят, – веско подытожил высунувшийся из люка наводчик танка командира роты обер-фельдфебель Краузе, когда колонна роты вновь выстроилась на дороге. Самого ротного сразу после налёта вызвал комбат, а при его отсутствии в танке верховодил Краузе. – Хотели бы задавить – ударили бы «вердамме пфайле», – такое название имели русские авиационные ракеты. – Да и вообще – похоже, на пределе дальности работали. А то парой проходов не ограничились бы…
– Да и чёрт с ним. Я, знаешь ли, не очень-то тороплюсь на тот свет, – пробурчал Шнауцен. Краузе ему не очень нравился, поскольку был весьма ушлым типом, который, пользуясь своим весьма привилегированным положением старшего экипажа танка командира роты регулярно выцыганивал у него всякие «ништяки». Но с другой стороны, он всегда первым в роте узнавал о любых новостях.
– Попятнало кого?
– Сильно – одну машину во второй роте. Вон видишь – горит! Вместе с экипажем. Никто не успел выскочить. А по мелочи довольно многих. В нашей роте трём машинам досталось. Экипаж Тосселя еле успел сбросить с брони канистру с бензином. А то бы сгорели. Но, слава богу, вовремя подсуетились. Только имущество подгорело, а так – целы, – Краузе запнулся и, вскинув руки, прижал ладонями наушники, прислушиваясь. После чего снова повернулся к гауптфельдфебелю и осклабился.
– Эй ты, старый гном, – начальство спрашивает, как у тебя с обедом?
– Нормально у меня с обедом, – огрызнулся Шнауцен, которому не нравилось, когда его так называли. Потому что это прозвище казалось ему напоминанием о том, что он не чистокровный хохдойч, а судетский немец. – Дошло уже.
– Тогда через полкилометра по левой стороне будет небольшая полянка с ручьём. Там ротный приказал делать привал…
Обед затянулся на два часа. В смысле не сам обед, а привал. Как выяснилось, после налёта русских штурмовиков многие машины получили разные мелкие повреждения, и командование решило использовать привал ещё и для ремонта. Ну, чтобы потом не останавливаться. Повторного налёта не особенно опасались. После прорыва русских к своей границе на юге и начала очередной бойни в Прибалтике у противника стало не хватать самолётов. Большинство их авиации было стянуто к местам наиболее жарких боёв, а на других направлениях интенсивность использования самолётов резко снизилась. И они теперь там появлялись от случая к случаю. Так что в зоне ответственности группы армий «Центр» немецкие части теперь могли себе позволить передвигаться даже днём. О чём ещё месяца два-три назад никто и подумать не мог!.. Ну а гауптфельдфебель, в хозяйстве которого всё было в порядке, проконтролировав промывку котлов и закладку продуктов для ужина, решил слегка прикорнуть.
Но особенно поспать ему не удалось.
– Хватит дрыхнуть, старый гном, – раздалось у него над ухом, не успел он достаточно крепко задремать. – А то все новости пропустишь!
– Опять ты, – недовольно буркнул Шнауцен, оторвав щёку от свёрнутой в плотный тючок русской ватной куртки со смешным названием «телогрейка». У русских она являлась частью зимней формы и, надо сказать, своё предназначение выполняла на все сто процентов. Шинель же у них входила в, так сказать, межсезонный комплект, используясь как зимой, так и летом. Ну да летом тут тоже бывает не слишком-то тепло, а в русские морозы шинель вообще ни о чём… – И что у нас за новости?
– Похоже, мы идём сразу в Польшу.
– Во как? – гауптфельдфебель удивлённо вздёрнул брови. – А что, парней Кюхлера спасать уже не надо?
– Вроде как поздно, – скривился оберфельдфебель.
– В смысле? Нам же рассказывали, что там выстроена непреодолимая оборона, которой в прошлой войне не было даже у Вердена, – саркастически поинтересовался Шнауцен.
– Не кипятись, мне рассказали, что на этот раз нам не очень-то и врали, и оборона там действительно была довольно сильной. Парни Кюхлера постарались зарыться в землю по макушку. Но вроде как русские придумали какую-то дьявольскую зажигательную смесь, которую невозможно затушить даже водой. И выжгли наших парней прямо в их окопах, дзотах и «панцерах». Говорят, она прилипает прямо к броне и затекает в любую дырку…
– Шайзе! – выругался Шнауцен. – Теперь ещё и эта напасть на наши головы! Чёрт, ну почему эти чёртовы «роте камараден» не хотят воевать по-честному? Всё время придумывают какое-то непотребство!
Они замолчали. Но тишины это не принесло. Похоже, новости оказались известны не только оберфельдфебелю, так что народ вокруг сильно возбудился. Хотя особо громких воплей не было. Народ в роте был опытный, кое-кто начал воевать ещё во Франции (хотя таких осталось всего раз-два, и обчёлся). Но и большая часть остальных разменяла на фронте уже не один месяц. Причём на этом, на Восточном. А даже месяц здесь был, по общему мнению, куда круче всей французской кампании, вместе взятой…
Впрочем, как бы там ни было, новость о том, что вместо боя им предстоит всего лишь просто более долгий марш, пришлась большинству солдат по вкусу. Это только молодые сопляки рвутся в бой, мечтая о славе и наградах, а прошедший огни и воды ветеран больше предпочёл бы, чтобы враг как-нибудь убился сам. И лучше бы совсем без его участия. Ну, или как минимум просто потихоньку прошёл стороной и его убил бы кто-то другой. А ветеран бы просто выжил. Можно даже без славы и наград…
Так что уже через несколько минут громкие голоса стали утихать, пока шум не превратился в едва различимый гомон. Правда, один голос всё равно выделялся:
– …один народ. Точно тебе говорю!
Гауптфельдфебель скривился и, повернувшись к Краузе, уточнил:
– Кого это там Зеленхоф окучивает? Вроде как все старики его уже давно отбрили, а новичков в последнее время не присылали.
– Да молодого фенриха из второй роты. Ну, помнишь, который прибыл на прошлой неделе. На должность командира второго взвода.
– О как! – удивился Шнауцен. – Это который из гитлерюгенда? Тот, что всё губы кривил, брюзжа «унтерменши, унтерменши…», и учил нас, как следует правильно бить «славянских свиней»?
Обер-фельдфебель усмехнулся.
– Ну да.
– И он развесил уши перед Зеленхофом?
– Ну так сам знаешь – первый налёт «чёрной смерти» хорошо прочищает мозги. Этот тип успел нырнуть в танк, а уже внутри устроил истерику и выпнул в люк своего заряжающего… ну к зенитному пулемёту. Мол, немедленно приступить к отражению налёта. Трусы! Под трибунал!.. Тот, делать нечего, вылез. И, надо же было такому случиться, что как раз в этот момент «Илы» и включили свои «косилки». Так что фенрих, не успев закрыть рот, немедленно получил себе на голову сорок кило фарша, изготовленного русскими «машинками» из его подчинённого. Да вон, глянь на его рожу и комбез…
Гауптфельдфебель приподнялся и бросил взгляд на говоривших.
– Да уж, впечатляюще. Ему бы умыться, а не Зеленхофа слушать. Да и переодеться не мешает.
Краузе лишь пожал плечами. Мол, я-то что могу сделать… А Зеленхоф между тем продолжал:
– Сам знаешь, кто командует нашей группой армий – Фёдор фон Бок. А он точно потомок славян. Потому что Фёдор – славянское имя! И ведь неплохо командует. Вон, командующего группой армий «Север» уже третий раз меняют. А фон Рейхенау вообще под суд отдали! Наш же – держится. Потому что против славян могут воевать только славяне!.. Или возьмём язык. Те же французы или англичане сплошь картавят. А вот у русских и немцев все звуки резкие, мощные, честные. Если «р» – значит «р», если «эс» – значит «эс», если «г» – то точно «г». Безо всяких там картавостей и шепелявенья! Да и слова многие схожи. Вот, например, ты знаешь, как по-русски будет jahrmarkt? – он замолчал. На несколько мгновений повисла тишина, после чего сиплый голос фенриха, который, похоже, начал потихоньку приходить в себя, спросил:
– Как?
– Ярмарка! À wanne?
– Ммм… как?
– Ванна! А kalinke?
– Эээ… наверное, калинка́?
– Точно! – в голосе Зеленхофа послышались прямо-таки восторженные нотки. – Ты уловил! Это – древнее славянское слово. У русских ещё песня такая есть… – и он воодушевлённо заревел, слегка коверкая слова: – Kalinka, kalinka, kalinkamoja! Vsadyjagodakalinka, malinkamoja… Теперь ты понимаешь, что фон Зеботендорф – великий человек!
Гауптфельдфебель скривился и, отвернувшись, сплюнул.
– Вот не надоест ему нести эту чушь.
– А знаешь, – внезапно произнёс обер-фельдфебель, – я вот не уверен, что это действительно чушь.
Шнауцен изумлённо вытаращил глаза.
– Чего?
– А что, – усмехнулся тот. – Ты до сих пор веришь бредням Адольфа о высшей расе?
– Ну-уу… нет, – слегка смутился гауптфельдфебель, – но и…
– А я вот теперь думаю, что фон Зеботендорф не совсем дурак, – задумчиво произнёс Краузе. – Вот смотри – мы нагнули под себя всех: поляков, французов, англичан… хотя этих не до конца, но им хрен бы что светило, не отвлекись мы на восток. Опять же все эти потомки викингов – датчане и норвежцы, не говоря уже о всякой иной мелочи типа бельгийцев или чехов с греками, тоже ничего сделать против нас не смогли. Всех, короче, поставили в интересную позицию! А почему? Потому что мы сильнее их. Именно мы, как народ! Но стоило нам сунуться к русским, которые вроде как все из себя второй сорт и вообще недочеловеки, как начали бить уже нас. И как бить!
– Ну-у-у, им же помогают продажные американские плутокра…
– Ага-ага, – хмыкнул оберфельдфебель. – Это, случайно, не те, которых бьют даже узкоглазые япошки, что до сих пор таскаются на войну с родовыми мечами? Да и ребятки папаши Деница, насколько я знаю, тоже чихвостят их в хвост и в гриву даже при соотношении десять на одного. Эти, конечно, могут помочь, да-аа… – но закончить фразу он не успел. Потому что откуда-то спереди протяжно донеслось:
– По машина-а-ам…
Уже через два дня они настолько приблизились к местам боёв, что пришлось перейти к ночным маршам. Русские самолёты ещё не висели в небе непрерывно, но уже появлялись минимум по три-четыре раза за день. Увы, командиры красных ещё в прошлом году прекрасно освоили такой тактический приём, как «изоляция района боевых действий»… А ещё через день пришёл новый боевой приказ.
Ротного вызвали к комбату сразу после ужина, как раз в тот момент, когда в роте раздали письма. Гауптфельдфебель тоже получил весточку из дома и, по-быстрому разведя небольшой костерок, поставил на него кофейничек, собираясь получить двойное удовольствие – и от кофе, и от письма. И тут чёрт, как обычно, принёс Краузе.
– И что пишут? – поинтересовался тот, нагло приподняв крышку кофейника и принюхиваясь к его содержимому. – Оо, ты разжился натуральным кофе? Откуда?
– Там больше нет, – огрызнулся Шнауцен, после чего решил перевести тему. – Ничего нового. Всё те же трудности с продуктами. Теперь, кроме балканских продуктов, с которыми начались перебои после того, как красные прорвались в Венгрию и Румынию, стало совсем не достать прованского масла. Кроме того, опять начались бомбёжки. Хотя пока не слишком успешные. Англичане и американцы пытаются повторить успехи русских в нанесении ударов по важным объектам, но пока у них не очень получается. После бомбёжек красных Гитлер заставил Геринга усилить противовоздушную оборону рейха, вследствие чего даже русские отказались от дневных бомбардировок, да и вообще, последнее время старались не соваться на территорию рейха. А эти идиоты полезли днём. Да на те объекты, которые красные уже однажды бомбили, – подшипниковый завод в Швайнфурте и авиазавод в Регенсбурге. Так что… Геббельс утверждает, что во время налёта было сбито восемьдесят процентов принимавших участие в налётах тяжёлых бомбардировщиков.
– Врёт! – категорично заявил обер-фельдфебель.
– Скорее всего, – пожал плечами Шнауцен. – Но сбили действительно много. В Берлине устроили «парад пленных», проведя по Курфюрстендамм экипажи сбитых «летающих крепостей» и «Ланкастеров», так по радио говорили, что колонна растянулась чуть ли не на километр!
– Ну-уу… всё равно, думаю, врёт! Сам помнишь, что он рассказывал про бои на нашем фронте… Да и не факт, что всех их сбили именно во время этого налёта, – слегка сдал назад Краузе. – А с заводами-то что? Разбомбили или нет?
– Разбомбили, но, говорят, не сильно. Геббельс заявляет, что уже через месяц производство будет полностью восстановлено, – гауптфельдфебель снял с огня кофейник и принялся осторожно наливать драгоценный напиток в приготовленную фарфоровую чашку, которую он возил с собой специально для этого. Это эрзац из желудей можно пить из обычной алюминиевой кружки. А настоящий кофе требовал к себе уважения.
– Врёт! – снова повторил обер-фельдфебель, завороженно смотря на манипуляции Шнауцена. А когда тот закончил, так и не предложив приятелю присоединиться, насупился и заявил:
– Завтра, скорее всего, в бой пойдём…
– Кхех… – гауптфельдфебель, только-только сделавший маленький глоток, едва не подавился. – Кха… Как это? Ты же говорил, что нас выводят в Польшу.
– Русские очередной раз прорвали оборону. Так что нам поставлена задача помочь остановить прорыв и не дать красным устроить новый «Сталинский котёл». Только уже для группы армий «Центр».
Шнауцен несколько мгновений молчал, напряжённо размышляя, после чего сделал аккуратный глоток и спросил:
– А они смогут?
Краузе усмехнулся.
– Ну, мы с тобой, конечно, те ещё генералы… но, как мне кажется, не смогут, – и он замолчал, уставившись на огонь. Гауптфельдфебель некоторое время тоже молчал, ожидая продолжения, но его собеседник будто впал в спячку, никак не демонстрируя желания продолжить. Поэтому Шнауцен едва заметно скривился и нехотя кивнул в сторону кофейника:
– Будешь?
– Вот спасибо! – чёртов вымогатель расплылся в улыбке и, живо налив себе кружечку, с удовлетворением отхлебнул, после чего, наконец, продолжил: – Ну, просто я думаю, что у русских тоже сил не бесконечно. Смотри – они отвергли переговоры о мире со стороны Словакии, Румынии и Венгрии, заявив, что требуют от каждой страны, объявившей им войну, полной и безоговорочной капитуляции. Армии у этих стран, конечно, те ещё… Недаром старина Мольтке ещё в прошлую войну говорил кайзеру Вильгельму, что нам всё равно, на чьей стороне вступит в войну Румыния. Если на нашей, то потребуются десять дивизий, чтобы спасти её от разгрома. Если против нас, понадобятся те же десять дивизий, чтобы её разгромить. Но десять дивизий – это именно десять дивизий. К тому же Румыния не одна. И на остальные тоже требуются свои дивизии. Так что я думаю, что на нас у русских просто не хватит сил. Они же всё ещё пытаются продолжать двигаться вперёд на юге… И знаешь что? – он замолчал. Гауптфельдфебель некоторое время подождал, а затем нетерпеливо спросил:
– Что?
– Я думаю, что русские это прекрасно понимают. Ты заметил, что за прошлый день большая часть самолётов, которые мы видели, вместо того чтобы долбить нас, шли куда-то мимо?
– Ну-уу… да, и что? Не думаешь ли ты, что наша рота является единственной целью всей красной авиации?
– Нет, конечно, но ты припомни, куда они шли – за нас, в тыл, вглубь.
– И что такого-то?
– А то, что русские поняли, что не смогут замкнуть кольцо. И потому начали долбить подразделения на марше, стараясь выбить как можно больше техники и личного состава, пока наши войска находятся в радиусе действия русских штурмовиков и тактических бомбардировщиков. Вот помяни мои слова – этой ночью мы ещё услышим в небе завывания моторов «ночных ведьм» и «ночных кошмаров».
– Спаси господь! – гауптфельдфебель торопливо перекрестился. После чего вскочил и принялся затаптывать костерок. – Эй, Кунц, Линце, – крикнул он водителям, как обычно, разместившимся неподалёку от гауптфельдфебеля, – а ну бегом пробежались по роте и передали всем, чтобы тушили костры!..
Несмотря на все опасения, ни одной бомбы на расположение роты за ночь не упало. Несмотря на то, что «пророчество» Краузе о появлении в ночных небесах «ведьм» и «кошмаров» полностью исполнилось. Их моторы всю ночь завывали над головой, но свой смертоносный груз они вываливали где-то в стороне. Так что до роты доносились только отзвуки взрывов и отсветы разгорающихся пожаров. Да каких пожаров… Похоже, запасы той новой зажигательной смеси, о которой рассказывал оберфельдфебель, у русских были просто неисчерпаемы.
Следующий день начался с того, что в роте появился какой-то пехотный гауптман. После короткого разговора с ротным оба офицера запрыгнули в «кюбельваген» и куда-то уехали. А ещё через пять минут рядом с гауптфельдфебелем нарисовался неизменный оберфельдфебель.
– Слушай, Краузе, а ты вообще-то в своём танке появляешься? – сварливо поинтересовался Шнауцен. – А то у меня такое впечатление, что твой экипаж уже забыл, как ты выглядишь.
– Хватит тебе ругаться, старый гном, – наводчик танка командира роты был неожиданно весел. – Всё не так плохо, как ты думаешь!
– В смысле? – насторожился гауптфельдфебель.
– У русских появились новые танки, – радостно скалясь, сообщил Краузе. – Размером почти как их «Т-76», но с более толстой бронёй и новой мощной пушкой, сделанной на основе русской среднекалиберной зенитки. Ну, которую они раньше ставили на свои противотанковые самоходки.
– И? Не вижу, чему тут радоваться. Или ты считаешь это хорошей новостью?
– Хорошая новость в том, что нас решили не бросать в контратаку, как это планировалось ещё вчера, а направляют на усиление обороны пехотной дивизии. Понимаешь мысль?
– Ага, чего тут непонятно – нас сожгут не сразу, а чуть погодя. Или ты думаешь, что у русских помимо этой чёртовой новой зажигательной смеси, о которой ты мне рассказывал раньше, и новых танков, о которых ты сообщил сейчас, более ничего нового нет? А вот в этом не уверен! Чёртовы славяне…
– Да кончай ты дёргаться, старина, – добродушно махнул рукой обер-фельдфебель. – Вечно ты ворчишь и ждёшь худшего… Подумай сам – если бы нас бросили в атаку, то новые русские танки со своими мощными пушками раскатали бы нас в блин за считаные минуты. А тут есть шанс отсидеться. Если рассказы о том, что размеры у танков почти не увеличились, правдивы, то это означает, что, скорее всего, бронирование у новых танков не слишком-то возросло. Иначе у них не получилось бы воткнуть новое орудие на, считай, старое шасси. А «Т-76» наши орудия прошибают уже с километра. Это же не пукалка KwK. 37, с которой мы начинали эту войну! Да и лоб у наших нынешних «роликов» тоже куда прочнее, чем даже на серии «Е», не говоря уж о «Цешке», на которой я пересёк границу этой чёртовой страны! Так что справимся…
– Ну-уу… может быть, – настороженно протянул Шнауцен. – Хотя я что-то сомневаюсь…
Увы, как позже выяснилось, на этот раз вечные опасения гауптфельдфебеля оказались ближе к реальности, чем сдержанный оптимизм Краузе.
Русские появились всего через полчаса после того, как танкисты, наконец, добрались до позиций подразделения, которое они должны были поддерживать. Так что оборудовать собственные позиции как должно никто не успел. Хотя за дело принялись дружно. На помощь танкистам пришли и пехотинцы. Ну да, как выяснилось, у батальона, в поддержку которого выдвинули их роту, из противотанковых средств осталось только одно противотанковое ружье PzB-41(s), которое не брало не то что «Т-76», но даже русские лёгкие самоходки! Не говоря уж о новых русских танках. Поэтому, наверное, и уцелело… Поэтому появление немецких «панцеров» было воспринято с воодушевлением.
Первым знаком того, что красные уже на подходе, стал артналёт. Когда на позициях оглушающе жахнуло несколько снарядов весьма крупного калибра, а почти сразу же после этого рванул и один из танков, у которого от близкого попадания сдетонировал боезапас, вследствие чего его башня решила немножечко полетать, все бросились врассыпную, как тараканы из-под тапки. Впрочем, Шнауцену далеко бежать было не нужно. Он расположился в блиндаже своего коллеги – гауптфельдфебеля пехотной роты. Правда, это стоило ему почти трети его запасов натурального кофе…
– Чем это садят? – недоумённо уточнил танкист у коллеги, когда в голове, наконец, перестало звенеть. – На слух это едва ли не пятнадцать сантиметров! Неужели русские так быстро подтянули тяжёлую артиллерию?
Пехотинец снисходительно усмехнулся.
– Это миномёты.
– Миномёты? – изумился танкист.
– Ну да! Шестнадцатисантиметровые. Мина у них весом приблизительно как снаряд нашей пятнадцатисантиметровой гаубицы, а взрывчатки в ней даже больше. И закинуть её они способны на пять километров, – надсаживая голос, чтобы перекричать грохот взрывов, пояснил пехотный гауптфельдфебель. – Они цепляют их к своим лёгким быстроходным тягачам и тянут за танками. Для непосредственной поддержки, – после чего хлопнул коллегу по плечу: – Но не бойся – это ненадолго. Минут пятнадцать – и закончится. Это ж миномёты. То есть боеприпасы они жрут как не в себя. А грузоподъёмность у лёгких тягачей сам знаешь какая…
– Пятнадцать минут, пятнадцать минут… – пробурчал себе под нос Шнауцен и в следующее мгновение присел, прикрывая голову руками. Потому что близкий разрыв забросил в дверной проём блиндажа волну земли и песка. – А что тут останется после пятнадцати минут такого обстрела?
– Хм, – пехотинец улучил момент и, высунувшись в дверь, вытянул шею, быстро заглянув за бруствер, после чего сообщил: – Ничего страшного. Они в основном по переднему краю лупят. И перед ним. Минное поле прореживают. Глянь, как там часто разрывы встают. И, чёрт бы их побрал, не все из них от миномётных мин… Так что не дёргайся – не так уж много нам достаётся.
– Не буду я глядеть на это непотребство, – пробурчал танкист, – мне моя голова ещё дорога…
Как бы то ни было, хозяин блиндажа оказался прав. Обстрел закончился довольно быстро. А затем появились русские танки.
– Они что, идиоты? – удивился Шнауцен, когда увидел приземисто-обтекаемые коробки русских танков, двигающиеся прямо в пехотных цепях. – Наши же сейчас перещёлкают их, как куропаток.
– Посмотрим, – настороженно бросил пехотинец, напряжённо вглядываясь в поле боя. – Это те самые новые танки. До сих пор наши пушки справлялись с ними не слишком хорошо…
– Пф, – пренебрежительно фыркнул Шнауцен, но благоразумно не стал ничего утверждать. И оказался прав. Первый же выстрел, который, кстати, сделал именно Краузе (что там ни говори, но наводчик он был от Бога – недаром командир роты забрал его на свою машину), вместо попадания ушёл в рикошет. Следующий тоже. Третий… третий попал. Вот только русская машина даже не притормозила, а, продолжая двигаться, лишь слегка повела орудием, наводясь на цель, после чего из его чёрного дула выплеснуло факелом пламени.
– Шайзе! – воскликнул гауптфельдфебель танковой роты, – да тут нужны «ахты-ахты»!
– «Ахты-ахты» остались там, – пехотинец угрюмо кивнул подбородком в сторону тылов приближающихся русских, – как и всё остальное, чем мы пытались их остановить.
– Они тоже их не пробивали? – изумился Шнауцен.
– Пробивали, – вздохнул пехотинец. – Только очень уж быстро кончились. Это ж зенитки! Они высокие! Так что русские их выбили довольно быстро. А ничего другое их не брало. Даже семидесятипятимиллиметровые «французы»! Надеялись, что ваши смогут, но…
– Подбил! Ха! Смотри – пробили! – радостно взревел гауптфельдфебель танковой роты, увидев, как один из русских танков остановился и зачадил. – Смотри, а вон ещё один! – возбуждённо закричал он, когда остановилась ещё одна русская машина. Но в этот момент пехотная цепь красных докатилась до первой траншеи.
Некоторое время казалось, что передовую траншею удастся удержать. Несмотря на то, что шесть оставшихся целыми машин роты уползли назад, бросив пехоту (впрочем, винить их за это было нельзя – торчащие из незаконченных окопов машины русские из своих длинноствольных пушек щёлкали, как куропаток), а русские танки, наоборот, принялись утюжить немецкие передовые позиции. Но буквально через пять минут после того, как русские завязали в траншее рукопашную схватку, впереди показалась вторая волна русской пехоты. Но не успела она достигнуть немецких укреплений, как появилась третья…
– Шайзе! – выругался Шнауцен. – Первая траншея, считай, точно потеряна! Да и вторая под угрозой.
В этот момент зазвонил установленный в блиндаже полевой телефон. Танкист настороженно замер, уставившись на снявшего трубку хозяина блиндажа.
– Вот что, камераден… – произнёс гауптфельдфебель пехотной роты, когда закончил разговор. – Нам приказали собрать всех и идти отбивать первую траншею. В штабе тоже мобилизуют всех, кого можно, – поваров, писарей, телефонистов. Потому что все остальные уже в деле, – он сделал короткую паузу, после чего продолжил: – Не знаю, как ты, а я тут отсиживаться не намерен. Если мы не отбросим русских сейчас – шансов нет. Они нас раздавят.
– Вопросов нет, камераден, – усмехнулся Шнауцен и, повернувшись к Кунцу, махнул рукой. – Давай сюда мой «МР-40»… а ты, Линце, тащи сюда вон тот ящик.
Когда водитель приволок указанное, гауптфельдфебель откинул крышку и, усмехнувшись, произнёс:
– Ну что, камераден, сегодня у нас распродажа. Налетай, цены снижены…
– Оо, гранаты! – обрадовался пехотинец, заглянувший внутрь ящика. – Отлично! У нас они закончились ещё три дня назад.
– А чего ж не получил?
– Где? – огрызнулся тот. – На полковом складе мышь повесилась. Слава богу, хотя бы патроны получить удалось. А где дивизионные – не знает и сам зам по тылу.
– Да, при отступлении всегда такой бардак, что ужас, – согласился гауптфельдфебель танковой роты, запихивая за пояс пару «колотушек». – Кунц, Линце, давайте угощайтесь…
Первые красные встретились им уже за третьим поворотом хода сообщения. Шедший впереди пехотинец заглянул за угол и, резко отпрянув, рявкнул:
– Roten! – после чего выхватил гранату и зло сдёрнул колпачок. Шнауцен же высунул из-за угла ствол своего «МР-40» и, дав длинную очередь, сам заглянул за поворот. Похоже, никого из русских не задело – опытные суки оказались… потому как в данный момент три фигуры в простых гимнастёрках защитного цвета и характерных круглых касках ловко вскакивали со дна траншеи, куда они, судя по всему, упали, чтобы уклониться от его очереди. Двое из них были вооружены короткими карабинами с откинутым несъёмным штыком, а третий держал в одной руке пистолет-пулемёт, несколько напоминающий «МР-40», только этак потоньше и с изогнутым магазином, а в другой малую пехотную лопатку… Вот именно ею он и отбил обе «колотушки», которые ловко зашвырнул за поворот пехотный гауптфельдфебель. Дзанг-дзанг – и они отлетели в стороны, будто воланы в бадминтоне! Причём одна улетела куда-то наружу, а вторая…
Шнауцен проводил зачарованным взглядом отброшенную ударом «колотушку», которая, пролетев у него над головой, ударилась о бруствер и отскочила куда-то назад, туда, где переминались с ноги на ногу Кунц и Линце, явно чувствующие себя в траншее не в своей тарелке, а в следующее мгновение он изо всех сил рванул вперёд, за поворот хода сообщения, пусть и навстречу русским, но прочь от гранаты с догорающим запалом…
В себя гауптфельдфебель пришёл, когда солнце уже садилось. Поэтому свет, пробивающийся через сомкнутые веки, был красноватым. Приподнявшись, он невольно застонал и схватился руками за голову.
– Господи, что с моей головой?
– Русская малая пехотная лопатка, – угрюмо ответил ему знакомый голос.
– Боже, опять ты… – простонал Шнауцен. – Ну за что мне это? Я же видел, как в твой танк попала болванка! Так что башню набок свернуло. А ты должен был быть внутри! Тебя черти спасли, чтобы ты продолжал меня мучить?
– Эээ, нет, старый гном, – горько усмехнулся Краузе. – Избавь меня от этой работы. Теперь у тебя для этого будут специальные люди.
– Что? – гауптфельдфебель с трудом разлепил глаза и оглянулся. – Эээ… где это мы?
– В русском лазарете, – вздохнул обер-фельдфебель и поморщился, прикоснувшись рукой к бинтовой повязке, которая охватывала верхнюю часть его головы.
– Ммм… как это? Мы это что, в плену?
Краузе снова криво усмехнулся и, покачав головой, произнёс:
– Ты даже не подозреваешь, старина, насколько ты прав…
