Глава 10

– Разрешите, мистер президент?

Рузвельт оторвал взгляд от документа, который читал в данный момент, и бросил взгляд на капитана, просунувшего голову в дверь Овального кабинета, поверх очков.

– Что-то срочное, Барел?

– Последняя сводка с советско-германского фронта.

– Есть что-то интересное?

– Да, красные замкнули кольцо окружения вокруг Stalino.

Рузвельт на пару мгновений замер, а затем отложил изучаемый им документ и сделал лёгкое движение ладонью.

– Давайте сюда.

Капитан Барел, официально числящийся помощником президента по военно-морским вопросам, но уже давно взваливший на свои плечи роль консультанта по всем военным делам (если не главного, эту роль скорее исполнял генерал Маршалл, то как минимум ближайшего, то есть того, который всегда под рукой), подошёл к столу и протянул президенту США тонкую папку, внутри которой находилось три листка, распечатанных на пишущей машинке. Тот молча взял её и углубился в чтение.

– Хм, интересно, у них получится то, что они задумали? – задумчиво произнёс Рузвельт, закончив чтение.

– Ну, до зимы уже недолго… я имею в виду календарной. Так-то в Москве, по докладам нашего военного атташе, уже давно снег и холодно. Так что, может быть, что-то и получится.

Президент США усмехнулся.

– Капитан, неужели вы верите Геббельсу?

В мае немцы предприняли своё первое в новом, сорок втором году наступление, которое, однако, не принесло им особенных дивидендов. Сдвиг фронта на несколько десятков километров после почти двух недель упорных боёв на фоне их феерических успехов лета-осени прошлого года выглядел не столько успехом, сколько насмешкой. Но их следующий удар, который они нанесли в Прибалтике, вернул авторитет забуксовавшей было немецкой военной машине. Русский фронт рухнул, и немецкие танки устремились в образовавшиеся прорывы. Так что в первые дни своего второго в этом году наступления вермахт демонстрировал такие скорости продвижения, какие ранее у него были только во время «прогулки по Франции»! Даже во время польской кампании темпы наступления были куда меньше… Именно тогда министр образования и пропаганды Третьего рейха и выдвинул идею, что зимние поражения вермахта вызваны вовсе не силой и мощью РККА, а исключительно погодными условиями. Мол, русский варвар ведёт звериный образ жизни, умеет спать на снегу и питаться еловыми шишками, поэтому зимой он способен как-то противостоять немецкому солдату, но стоит растаять снегу и выглянуть солнышку…

– Нет, конечно, – фыркнул Барел, – но мне от этого не легче. Я проиграл командору Шульцу двадцать долларов.

– И как же?

Капитан вздохнул.

– Мы с ним поспорили насчёт сроков русского наступления. Я настаивал на том, что до того, как русские не получат заказанную ими у нас бронетехнику в достаточных объёмах, – наступать они не смогут. А он утверждал, что у них ещё есть козыри в рукаве. И что они нас ещё удивят, как удивили прошлой зимой.

Президент усмехнулся и откинулся на спинку кресла.

– Не напомните, что именно они у нас заказали?

– Из бронетехники? Самоходные орудия эм-семь и полугусеничные бронетранспортёры эм-два и эм-три. Причём часть эм-семь они просили поставить в виде шасси под свои четырех– и восьмидюймовые гаубицы.

– А танки?

– От танков они отказались напрочь. Хоть это и удивительно! Наш военный атташе докладывал, что с бронетехникой у русских большие проблемы. Такие, что они даже были вынуждены ставить в строй весьма странные конструкции, представляющие собой на скорую руку установленные на захваченные у немцев шасси как немецкого, так и чешского и даже французского производства советские лёгкие противотанковые пушки. Или вообще полные суррогаты типа тракторов, обшитых в качестве брони котельным железом и вооружённые устаревшими морскими малокалиберными орудиями, производства чуть ли не конца девятнадцатого века…

В этот момент стоявший на столе селектор издал тональный сигнал, после чего из него послышался голос секретаря:

– Мистер президент, к вам господин Гопкинс.

– Да-да, пусть заходит…

Гопкинс влетел в кабинет в крайнем возбуждении.

– Ты слышал, Френ… – начал он, но, заметив капитана, тут же поправился: – Вы слышали, мистер президент, красные смогли-таки поймать Гитлера в «котёл»!

– Да, я уже в курсе. А что, это уже общеизвестная информация?

– Десять минут назад закончился брифинг в советском посольстве, на котором госпожа Полежаева сообщила, что советские войска замкнули кольцо окружения в районе какого-то Kurahovo, вследствие чего в окружении оказалось около полумиллиона солдат! Брифинг транслировали по радио, так что окончание его я дослушал уже в машине по дороге к вам, – он нервно прошёлся по кабинету из угла в угол. – Нет, это немыслимо! Я же своими глазами видел, какими суррогатами русским приходится отбиваться от немцев!

– Ты имеешь в виду – трактора, обшитые котельным железом? – усмехнулся Рузвельт, покосившись на капитана.

– Да, и их тоже, – кивнул Гарри. – Как же это они назывались… ммм… О, вспомнил! «Naispug!». Это означает… эээ…

– Tofrighten? – пришёл на помощь Барел.

– Да-да, точно! Но дело не только в танках. Министр обороны красных, мистер Фрунзе, рассказывал мне, что после тяжёлых потерь в приграничных боях им пришлось расконсервировать и вновь ставить на вооружение устаревшие самолёты. И не только предпоследнего поколения, эти, как их…

– «И-161», – вновь подал голос капитан.

– Да, спасибо, но и куда более ранние образцы. Например, деревянные бипланы «R-5», разработки ещё двадцать девятого года.

– Они их используют в качестве ночных бомбардировщиков, – пояснил капитан. – Но не только их. В дело пошли даже устаревшие самолёты первоначального обучения конструкции ныне опального авиаконструктора Поликарпова «U-2». И это несмотря на то, что данные самолёты способны нести крайне недостаточную бомбовую нагрузку. По нашим расчётам – не более трёхсот-четырёхсот фунтов. Сами понимаете – для бомбардировщика это, считай, ни о чём… – он сделал короткую паузу и добавил несколько извиняющимся тоном: – Это было очень похоже на то, что господин Людендорф обозвал «тотальной войной». При которой, сами понимаете, совсем не до наступлений, – он вздохнул: – Вот я и поспорил с командором…

Рузвельт насмешливо посмотрел на капитана, но не стал иронизировать, а спросил:

– От самолётов они тоже отказались?

– Нет, наоборот! – Барел оживился. – Самолётов они заказали очень много. В первую очередь «Р-39», а также «А-20» и «В-25». Кроме того очень большой интерес был проявлен к «В-17» и «В-24». Но их мы пока русским не продаём.

– Да уж, после «Большой порки» русскую дальнюю авиацию теперь везде в мире воспринимают очень серьёзно, – вновь усмехнулся президент. – И как, поставки уже пошли?

– Ммм… не могу сказать точно. Нужно запросить цифры в министерстве торговли, но, по-моему, пока только «Р-39». Дело в том, что и наши ВВС, и британцы от них отказались. Хотя изначально «кузены» заказали почти семьсот машин, но в декабре аннулировали заказ. Так что у «Бел эйркрафт» произошло затоваривание, а затем и остановка производства, что принесло им чудовищные убытки. Поэтому, когда русские согласились брать «Р-39», у «Белл» было что им предложить. И вообще – этот заказ оказался для них сродни манне небесной… Впрочем, русские сумели выбить себе очень неплохие условия. Похоже, они были в курсе их трудностей. Но «воздух» для русских в той ситуации, в которой находится Германия после потерь люфтваффе прошлой осенью и зимой, а также во время операции «Генерал Мороз» и после «Рурской катастрофы», не самая большая проблема. Наши британские кузены, уязвлённые русской «Большой поркой» в самое сердце, с середины мая резко повысили активность в небе Германии, а русские продолжили терзать налётами нефтеносные районы Венгрии и Румынии, а также промышленные – Чехии и Словакии, вследствие чего едва ли не половину истребителей немцам пришлось бросить на противовоздушную оборону рейха. Ударные же самолёты без истребительного прикрытия вполне уязвимы даже для устаревших русских истребителей… А вот как наступать без бронетехники – мне не совсем понятно, – капитан Барел сделал паузу, после чего задумчиво произнёс: – Как бы там ни было, сдаётся мне, наши оценки наступательного потенциала русских оказались неточными. И это ещё мягко говоря.

– Хм, – Рузвельт выкатился из-за стола и, подкатившись к большому трёхстворчатому окну, устремил свой взгляд на виднеющиеся сквозь пелену дождя дорожки, купы кустов и южную лужайку Белого дома. В кабинете установилась тягучая тишина.

– Я думаю, – через несколько минут задумчиво произнёс президент США, – что нам стоит сегодня ближе к вечеру собраться и подумать над тем, какие ещё сюрпризы мы можем ожидать в ближайшее время от наших восточных союзников.

– Мне оповестить людей по первому списку? – деловито уточнил Барел.

– Ну что вы, капитан, – усмехнулся Рузвельт. – Я думаю, что наступление наших союзников на одного из наших врагов никак не может угрожать национальной безопасности Соединённых Штатов. Так что никакого первого списка. Просто сообщите Маршаллу и Леги, что я хотел бы их видеть часиков после семи. И пусть Маршалл захватит с собой карту советско-германского фронта. А я позвоню ещё парочке людей, на советы которых рассчитываю, и мы посидим узким кругом…

– А не рано ли? – с сомнением произнёс Гопкинс и процитировал: – Декларируемое – не значит достигнутое! Немцы могут оказаться вполне способны вырваться из окружения. Как это, кстати, произошло прошлой осенью в Прибалтике… да и в Норвегии, существенная часть немецких частей и соединений также смогла вырваться из кольца.

– Потеряв большую часть техники и всё тяжёлое вооружение, которое до восстановления промышленного производства в Руре немцам будет очень трудно как-то возместить, – прокомментировал капитан. – Да и сам факт того, что красным удалось и подготовить наступление подобного масштаба, причём сумев соблюсти полную секретность, и, хотя бы на данный момент, достичь заявленных целей, – говорит о том, что мы по отношению к ним где-то очень сильно ошиблись.

– Вот об этом мы и поговорим, – спокойно закончил Рузвельт…

В семь «узкий круг» собрался в «кабинете дядюшки», как иронично называл это помещение, расположенное в непосредственной близости от Овального кабинета, нынешний президент США. Хотя двадцать шестой президент Соединённых Штатов Америки, носивший такую же фамилию, как и нынешний, при котором и был оборудован этот кабинет, на самом деле приходился дядей вовсе не ему, а его жене Элеоноре.

– Господа, я бы хотел, чтобы вы ответили мне на несколько вопросов, – начал Рузвельт, когда все присутствующие расселись вокруг длинного стола. – Потому что мне важно понять возможности нашего важного союзника в той войне, которую ведёт Америка. И хотя, в отличие от Британии, Советский Союз пока не способен оказать нам действенную помощь на том театре военных действий, который для США является наиболее важным – на Тихом океане, но зато в войне в Европе он, на данный момент, играет ведущую роль, – президент сделал паузу и окинул взглядом девятерых людей, собравшихся в этой комнате, которые молча смотрели на него, ожидая продолжения.

Итак, вот эти вопросы:

– Во-первых, мне бы хотелось услышать общий анализ положения дел на советско-германском фронте с учётом последних изменений обстановки и озвученных госпожой послом СССР планируемых итогов советского наступления, – нынешний хозяин Белого дома, в котором сейчас и собрались все эти люди, голосом выделил «с учётом». И всем собравшимся было совершенно понятно, почему президент это сделал. Уж слишком сильно реальность, сложившаяся на девятнадцать часов сегодняшнего дня по времени Вашингтона, отличалась от того образа, который рисовали аналитики буквально ещё день-два назад. То есть до начала русского наступления на Южном фронте.

Подавляющее большинство американских аналитиков уже к началу лета выработало консенсус, согласно которому Советский Союз к весне полностью исчерпал свой наступательный потенциал. А серия немецких наступлений, которые они предприняли весной и летом этого года, не позволила Сталину его восстановить. Среди части из них даже стало модно сравнивать ситуацию, в которой оказались русские, с той, в которой оказалась Германия в середине июня восемнадцатого года во Фландрии. То есть к началу пресловутой «Второй битвы на Марне», во время которой Германия почти полностью «израсходовала» свои последние ударные соединения, вследствие чего купировать контрудар союзников у них оказалось нечем. И основания для подобных выводов вполне имелись. К началу лета сорок второго года Советский Союз потерял Минский и Рижский промышленные районы, а также большую часть Украины, с её хлебом, железом, алюминием, марганцем и крупнейшими промышленными агломерациями Киева, Днепропетровска, Николаева, Запорожья, Одессы и Кривого Рога. Такие промышленные центры, как Москва, Ленинград, Воронеж, Тула, Ростов-на-Дону, оказались в радиусе действия непревзойдённого немецкого люфтваффе, а Харьков, Орёл, Калуга, Таллин и некоторые другие – даже и в пределах досягаемости немецкой дальнобойной артиллерии… Вследствие чего решение русских об эвакуации части промышленных мощностей на Урал на первый взгляд выглядело вполне логичным, но-о-о… оценивалось практически всеми экспертами как абсурдное. Ибо у подавляющего большинства были весьма большие сомнения насчёт того, что это может быть осуществлено в реальности… Элайя Ривман, обозреватель влиятельнейшей «Вашингтон пост» и один из наиболее цитируемых аналитиков, даже сравнил решение Сталина об эвакуации с «Рурской катастрофой», которую, в отличие от немцев, русские устроили себе сами, буквально уничтожив своим решением об эвакуации как минимум четверть, а то и треть оставшейся у них промышленности. Большинство было не столь категорично, но даже самые осторожные склонялись к выводу, что у СССР в сорок втором году объём выпадающего промышленного производства составит не менее сорока, а то и сорока пяти процентов. Ну, с учётом той промышленности, которая осталась на потерянных территориях… Потому что даже если, на секундочку, предположить нечто удивительное – то есть то, что эвакуируемые заводы всё-таки достигнут назначенных им мест без серьёзных потерь в персонале и оборудовании и в этих местах окажется достаточно электричества, воды, жилья для рабочих и продуктов для их пропитания, а пропускные возможности железных дорог в том районе каким-то чудом смогут как обеспечить вновь разворачиваемые производства сырьём, так и в последующем осуществить вывоз готовой продукции, – на само их разворачивание тоже ведь нужно время. Год, полтора, может, два. Сколько требуется, чтобы построить с нуля в чистом поле новый завод? Тем более если этих заводов тысячи…

И жизнь вроде как вполне подтвердила верность этих выводов. Во-первых, лучшим их подтверждением являлись успехи, которых достигли немцы. Если атаки вермахта на московском направлении большинством аналитиков были осторожно признаны скорее неудачей, чем даже ограниченным успехом, то вот то, что красные вновь, и довольно быстро, потеряли почти всю Прибалтику, было расценено как явное подтверждение озвученной теории. Ещё бы – вермахт практически за месяц вернул под свой контроль огромный кусок территории, начинающийся от рижских предместий и протянувшийся до побережья Финского залива. И русские ничем не смогли этому помешать. Ну и как ещё можно это расценивать? А после того как немцы, начавшие наступление на юге ещё в тот момент, когда в Прибалтике всё ещё шли тяжёлые бои, что было расценено всеми аналитиками как явная ошибка, не только снова прорвали оборону русских, но и сумели, в конце концов, продвинутся до точки, находящейся на почти в полтора раза более далёком расстоянии от границы, чем крайняя точка продвижения вермахта в прошлом, сорок первом году, так же, в целом, вполне удачном для немцев, ситуация с положением дел в СССР стала очевидной даже для самых твердолобых скептиков… Во-вторых, подтверждения тому, что русские находятся буквально на последнем издыхании, также шли буквально потоком. И из множества источников – от дипломатов, журналистов, донесений разведки и даже из анализа почтовой корреспонденции. Дело в том, что в начале тридцатых из США в СССР было командировано весьма значительное число инженеров, строителей, конструкторов и мастеров с рабочими, часть из которых так и осталась в Советском Союзе (увы, для многих это был единственный вариант выживания, поскольку в США в тот момент вовсю бушевала Великая депрессия) и сохранила каналы общения с родственниками, оставшимися на территории США. А те, кто вернулся, за время своей командировки завели в СССР множество друзей, с которыми так же состояли в достаточно активной переписке. Вот как раз из этих писем, которые, естественно, полностью проходили через службу военной цензуры, возможности которой после столь тяжёлого для США начала войны с Японией и понесённых поражений, каковые, как это было очевидно даже неспециалисту, не оказались бы настолько тяжёлыми, не имей японцы доступа к широкому кругу весьма конфиденциальной информации, пришлось значительно расширить и укрепить, вырисовывалась картина абсолютной неготовности русских к столь массовой эвакуации промышленности. Станки вывозились в чистое поле, устанавливались на только что залитые и ещё не просохшие фундаменты, рабочие размещались в палатках и питались с армейских полевых кухонь… Нет, так писали не все и, вероятно, даже не большая часть. Но дело в том, что в письмах, в которых был описан этот, так сказать, «рукотворный апокалипсис», практически не имелось отметок русской военной цензуры. А вот те, в которых описывалась куда более благостная картина, в которой эвакуированные заводы прибывали едва ли не в уже выстроенные заводские корпуса, с подведенными линиями ЛЭП и проложенными железнодорожными путями, были сплошь исчёрканы и все поголовно имели соответствующий штамп. Поэтому было принято решение считать подобную категорию писем «менее достоверными», а вот первую, судя по всему по каким-то причинам избежавшую внимания русской военной цензуры, вполне «отвечающей требованиям достоверности»…

– Во-вторых, я бы хотел услышать хотя бы приблизительные сроки, в которые русские смогут выйти на свою довоенную границу.

Все присутствующие переглянулись. Президент ясно дал понять, что уверен в том, что русские не только достигнут как минимум большинства своих стратегических целей в текущей операции, но и смогут перехватить у немцев стратегическую инициативу в целом. Ибо только в этом случае можно было говорить о выходе на довоенную границу.

– Мистер президент, вы имеете в виду просто выход на границу или полное взятие её под контроль? – робко спросил один из двух незнакомых молодых людей, похоже, впервые попавших в Белый дом.

– Кто это, Билл? – тихо спросил генерал Маршалл у сидящего адмирала Леги. Тот небрежно махнул рукой.

– Это парнишки Нимица. Они у него «думают о заправках». То есть рассчитывают, как, куда и сколько нужно перебросить топлива, чтобы наши парни на кораблях, танках и самолётах смогли наподдать жару «япам» и не остаться в самый важный момент с сухими баками. Сам знаешь: логистика на Тихом океане – тот ещё геморрой. Особенно после того, как «япы» так порезвились в Пёрл-Харборе и вышибли нас с Мидуэя. Вот он и набрал молодых математических гениев, которые ему её считают… Ну я и решил, что здесь они также будут нелишними.

– Think tanks, говоришь… – задумчиво произнёс Маршалл. – А у них есть допуски?

– Я взял тех, у которых есть, – успокаивающе кивнул Леги. После чего сморщился: – Дьявол, Джордж, из-за тебя я прослушал, что сказал президент…

Тут генерал так же встрепенулся и развернулся к хозяину кабинета, уже заканчивающему фразу:

– …таким образом даже выход на довоенную границу на небольшом участке уже будет являться знаком того, что не позднее чем в течение полугода русские смогут обеспечить собственный контроль над всей своей границей. Вы согласны со мной?

– Да, но… – «парнишка Нимица» замялся, но через пару мгновений выдохнул и сомкнул губы, так и не рискнув задать ещё один вопрос. Рузвельт в ответ благосклонно кивнул в его сторону и продолжил:

– В-третьих, нам необходимо понять не только какую помощь мы можем оказать русским в противостоянии с Германией, но и какую они могут оказать нам в противостоянии с Японией.

После этих слов по «кабинету дядюшки» прокатился лёгкий возбуждённый гул. Нет, помощь в тяжёло разворачивающейся войне с Японией США очень бы не помешала. После потери Мидуэя и Новой Каледонии японцы оказались на Тихом океане в крайне выгодном положении. Конфигурация условной линии соприкосновения американских и японских сил оказалась таковой, что у США оказались под угрозой целых три стратегически важных операционных направления. Во-первых, под угрозой продолжали оставаться Гавайи, потеря которых выглядела бы настоящей катастрофой. Ибо, несмотря на то, что главная база Тихоокеанского флота США подверглась просто чудовищным разрушениям, потеряв в результате налёта японцев почти половину причальных линий, шестьдесят процентов ремонтных мощностей и семьдесят процентов объёмов хранения топлива и других видов снабжения, даже оставшееся составляло почти две трети того, что имелось в распоряжении американского флота на Тихом океане за пределами восточного побережья континента. Ну возможно, кроме суммарной ёмкости топливных танков… К тому же за прошедшие после вероломного нападения японцев одиннадцать месяцев часть разрушенного удалось восстановить. Во-вторых, с захватом Новой Каледонии японцы резко повысили уровень угрозы как Австралии, так и Новой Зеландии, которые и так защитить было необыкновенно сложно. Если же японцы сумеют захватить хотя бы один порт и один аэродром на территории Новой Зеландии или Австралии, эта защита вообще перейдёт в область чисто гипотетическую. Только не со столь растянутыми линиями снабжения… И благодарить за то, что пока ни одна из этих угроз не реализовалась, следовало в первую очередь не столько мужество и стойкость американских и английских солдат либо тактическое мастерство их командования, а, скорее, жуткий дефицит ресурсов, испытываемый Японской империей, ведущей наступление на нескольких фронтах – в Китае, Индии, аж на нескольких операционных направлениях в Тихом океане. Так что, если японцы нанесли бы удар по одному из вышеупомянутых направлений, США в настоящий момент были практически неспособны ничего им противопоставить. И из-за тяжелейших потерь, понесённых флотом и ВВС США в начале войны, и из-за крайне сложной ситуация в Северной Атлантике. После фактического ухода англичан со Средиземноморья, состоявшегося после и, в первую очередь, вследствие того, что они потеряли Кипр и Мальту, Великобритания без ленд-лиза просто не выжила бы. И так, прежде чем США удалось (кстати, именно через Новую Зеландию и Австралию) наладить снабжение английских войск в Индии, британцы умудрились потерять Бирму и Восточную Бенгалию. Увы, снабжение британских войск в Индокитае и самой Индии оказалось той задачей, которую британцы не смогли решить. Да они даже со снабжением собственной метрополии справлялись с большим трудом и при огромной помощи Америки! Ибо «Волчьи стаи» немецких подводных лодок заставляли любой конвой как на Остров, так и с Острова буквально истекать кровью. Так что перебросить хотя бы часть сил флота США с Атлантического на Тихий океан было практически невозможно… Нет, положение дел довольно скоро должно было измениться. Взамен глупо потерянному в битве при Пёрл-Харборе «Энтерпрайзу» уже вступил в строй новенький и куда более мощный «Эссекс». Потопленные во время битвы за Мидуэй «Йорктаун» и «Лексингтон», а тот же пущенный на дно японской подводной лодкой в сентябре «Уосп» также не позднее чем через полгода должны были заменить уже достраивающиеся на плаву однотипные «Эссексы», которым будут присвоены те же самые имена. А кроме них, до конца сорок третьего года в строй должны были войти ещё два «Эссекса». После чего на освободившихся стапелях немедленно будут заложены новые. На финальном этапе достройки находилось два тяжёлых крейсера новейшего типа «Балтимор», а ещё два готовились к спуску на воду. Кроме того, на нескольких гражданских верфях велась активная перестройка в лёгкие авианосцы гражданских танкеров и транспортов. Уж больно хорошо аналогичные японские авианосцы зарекомендовали себя во время налёта на Пёрл-Харбор, в котором участвовала парочка таких кораблей, и в сражении за Мидуэй, где таких было уже шесть штук. По большому счёту именно они если и не решили исход этих битв, то как минимум оказались очень весомой гирей на весах фортуны, брошенной на японскую чашу. Потому что аналитики посчитали их не слишком значительной величиной, держа скорее за учебные корабли и авиатранспорты. Между тем именно их авиагруппы закрыли небо над японскими кораблями, позволив авиагруппам ударных авианосцев Тейкоку кайгун сосредоточиться исключительно на атаке… Ну и помимо уже перечисленного, на американских верфях сейчас лихорадочно строились десятки новых эсминцев и патрульных фрегатов, причём первые из них уже даже были переданы в состав флота. И до конца этого года счёт новых кораблей должен был пойти на десятки! Так что ещё полтора, максимум два года – и у японцев просто не будет шансов. Но эти полтора-два года надо было как-то прожить… Однако, неужели господин президент считает, что русские способны в этом помочь Америке? В подобное откровенно не верилось.

– Успокойтесь, господа, я не склонен к излишнему прожектёрству, – усмехнулся Рузвельт, – и понимаю, что в ближайшее время ждать помощи от русских бессмысленно. Во всяком случае, военной. Я даже не требую от вас по этому вопросу какого-то чётко артикулированного решения. Мне достаточно будет того, чтобы мы начали думать в этом направлении. Дабы к тому моменту когда ситуация изменится настолько, что мы сможем потребовать данной помощи, а русские, соответственно, окажутся в состоянии её оказать, у нас было чёткое понимание того, что нужно и-и-и… что возможно требовать, – он сделал паузу, во время которой окинул присутствующих несколько насмешливым взглядом, после чего закончил: – Ну и, в-четвёртых, я думаю, нам нужно подумать о возможной степени поддержки позиции наших «кузенов» по тем вопросам, по которым у них есть разногласия с русскими союзниками. Чтобы эта поддержка не создала трудности нам самим в получении той самой возможной помощи от русских.

Присутствующие понимающе переглянулись. Основным вопросом разногласия между русскими и англичанами была ситуация с Норвегией. Для США этот вопрос был не очень принципиален, но «кузены» издревле привыкли считать Норвегию своим «задним двором». Так что то, как русские повели себя в Норвегии, им очень не понравилось. Несмотря на то что с формальной точки зрения к позиции русских подкопаться было сложно – когда тебе объявляет войну вроде как независимое государство, после чего за короткий промежуток времени тебя трижды атакуют его вооруженные силы, вследствие чего гибнут не только твои солдаты, но и мирное население, решение считать себя в состоянии войны с ним, как ни крути, выглядит вполне обоснованным. Но англичане заявили, что не приемлют подобную позицию. И с их точки зрения, Норвегия – оккупированная страна, не обладающая суверенитетом. Поэтому все заявления правительства Квислинга и атаки норвежских коллаборационистских сил следует рассматривать исключительно в рамках уже ведущейся войны с гитлеровским рейхом и никак иначе. Даже если на спусковые крючки пулемётов и на рычаги бомбосбросов давят этнические норвежцы… В принципе обе позиции имели под собой достаточные основания. Но США, естественно, до сего момента поддерживали английскую. Впрочем, не слишком активно. Однако в свете новой ситуации, пожалуй, стоило подумать над тем, а не стоит ли скорректировать свою позицию. И если – да, то как и насколько…

– Итак, кто начнёт?

На несколько мгновений в кабинете повисла тишина, а затем генерал Маршалл поднял руку.

– Поскольку речь пойдёт о действиях на суше, давайте-ка начну я, – он встал и вышел из-за стола, направившись к аккуратно сложенному рулону с картами, по пути кивнув парочке «парнишек Нимица».

– А ну-ка, ребятки, помогите…

Когда склейка карт была развёрнута и подвешена на стойке, личный советник президента США по вопросам стратегии и тактики привычным жестом ухватил указку и развернулся к присутствующим.

– Кхм, должен сказать, что, хотя, как сейчас уже стало ясно, наши аналитики в своём отношении к русским полностью обосрались, совсем уж дураками их воспринимать не стоит. Всё то, что они говорили до этого, – на самом деле имеет место быть. Просто большинство тех факторов, на основе которых они и сделали свои выводы, оказались переоценёнными, а вот другая их часть, которая, как стало понятно к сегодняшнему дню, не менее важная, оказалась сильно недооценена…

Генерал говорил спокойно и уверенно, что выдавало немалый опыт участия в различных совещаниях и заседаниях.

– …падение военного производства русских, вызванное эвакуацией промышленности, оказалось в значительной части купировано, во-первых, созданными запасами устаревшей боевой техники и, во-вторых, организацией широкого производства тех самых суррогатов, которые произвели такое впечатление на сотрудников нашего военного атташата и мистера Гопкинса. Да, по сравнению с современными образцами вооружения и боевой техники они демонстрируют крайне низкие тактико-технические характеристики. Но в тот момент, когда вермахт и люфтваффе, вследствие тяжелейших потерь зимы сорок первого/сорок второго, а также вызванного «Рурской катастрофой» серьёзнейшего падения военного производства в Германии, резко убавили в плотности и оснащении боевых порядков, решение организовать производство и использование подобных образцов оказалось вполне эффективным. То есть русские устаревшие самолёты и суррогатная бронетехника в большинстве случаев действовали практически в оперативной пустоте. Вследствие того, что им противостояли не современные немецкие орудия, танки и самолёты, а… чистое небо и подразделения, вооружённые почти исключительно противопехотным вооружением, да ещё и зачастую неполного состава или с чрезвычайно низким уровнем боевого духа. Фигурально выражаясь, русские взяли вместо меча – кривую и плохо ошкуренную дубину, но при этом дубасили не готового к бою воина Чингисхана с легендарной дамасской саблей в руках, в виде которого мы все воспринимали вермахт после его блестящих побед в Европе, а больного и израненного варвара в драных шкурах, от дубинки которого в его руках, увы, остались одни щепки.

– То есть ошибка аналитиков состояла не в недооценке русских, а в переоценке немцев? – уточнил Леги.

– Мм-мм… не совсем. Недооценка русских тоже имела место быть, но куда меньшая, чем это может показаться в настоящий момент. Но решающей в текущем провале аналитиков была именно переоценка немцев. – Маршалл окинул взглядом присутствующих, как бы уточняя, будут ли ещё вопросы, но все молчали, ожидая продолжения. И он продолжил:

– Также серьёзно недооценён был ещё один из важнейших факторов немецких потерь. При своих оценках мы обращали основное внимание на потери в технике и тяжёлом вооружении, но, как выяснилось, не менее значимыми для общего уровня боеспособности вермахта оказались потери в личном составе. Русские сразу же сделали ставку на тотальную войну и начали перевод своего государства на её рельсы с первого же дня. Немцы же планировали закончить войну за три месяца и тем составом армии, которым и начали. Причём уровень потерь они спрогнозировали, основываясь на своём европейском опыте. Так что и военное производство, и система подготовки резервов у них изначально оказались явно недостаточными для той войны, которую им пришлось вести на Востоке. А когда они спохватились и скорректировали планы, русские нанесли удар по Руру, что не только не позволило немцам воплотить в жизнь запланированное наращивание возможностей, а ещё и серьёзно сократило их. Причём во всех областях. Даже в области подготовки резервов. Ибо даже те же учебные части пришлось в значительной мере оторвать от боевой подготовки и перебросить на оказание помощи терпящему бедствия после наводнения гражданскому населению и восстановление объектов инфраструктуры и ключевых производств.

Тут один из «мальчиков Нимица» нетерпеливо заёрзал, а затем не выдержал и, будто ученик, поднял руку.

Генерал усмехнулся и благосклонно кивнул:

– Слушаю тебя, сынок.

– Мы проводили анализ немецких потерь после этой операции. Так вот, помимо всего прочего, устроенным русскими наводнением в Руре было смыто более ста пятидесяти мостов. Среди которых были весьма крупные. Вследствие чего немцам пришлось срочно бросить все силы на восстановление сухопутного сообщения как минимум двадцати административных единиц, оказавшихся полностью отрезанными. И около пятидесяти, которые оказались отрезаны частично. А кроме того…

Когда молодой человек закончил свой напористый спич, Рузвельт, выслушавший его внешне очень внимательно, что парня, похоже, очень воодушевило, улыбнулся и негромко сказал:

– Это очень интересно, молодой человек, но давайте дадим генералу Маршаллу закончить его доклад, – после чего перевёл взгляд с разом поскучневшего парня на генерала и кивнул:

– Продолжайте, Джордж!

– Хорошо. Так вот, вследствие этих потерь немцы были вынуждены для восстановления плотности войск обратиться к своим союзникам…

Леги покосился на «мальчиков Нимица». Хм, похоже, весьма наглые типы. Не видно, чтобы замечание президента как-то сильно их смутило.

– …вынуждены были пойти навстречу настойчивым требованиям Гитлера, несмотря на своё крайнее нежелание. И это оказалось ошибкой! Потому что, в отличие от контингентов, уже воевавших на советском фронте, которые были сформированы из отборных частей и соединений, оснащённых наилучшими из имеющегося в распоряжении союзников Гитлера вооружением и боевой техникой, и личный состав которых был наиболее обучен, неплохо замотивирован и успел получить довольно серьёзный боевой опыт, новые войска, направленные в помощь вермахту, оказались чрезвычайно слабо боеспособными. Этому было несколько причин: во-первых, их личный состав был куда худшего качества, поскольку в значительной части состоял из резервистов-второочередников. Ибо первоочередной резерв почти полностью шёл на восполнение потерь уже воюющих войск. Во-вторых, эти части и соединения были слабо обучены. Как вследствие того, что их формирование проводилось в крайней спешке, так и потому, что практически весь более-менее опытный младший и средний командный состав к началу весны сорок второго уже оказался на фронте. Ну и в-третьих, все вновь сформированные части и соединения оказались чрезвычайно слабо вооружены. Ибо все запасы более-менее современного вооружения уже и так были использованы для оснащения частей и соединений, которые к моменту начала их формирования уже находились на фронте. И взять современное вооружение было просто неоткуда. И вследствие крайней ограниченности военного производства в самих этих странах, и потому что в Германии, после «Рурской катастрофы», планы производства вооружения и боевой техники на сорок второй год были полностью сорваны. Немцам крайне не хватало вооружения даже для собственной армии, куда уж тут помогать союзникам… Поэтому вновь сформированные союзнические части оказались вооружены по большей части крайне устаревшим оружием, которого к тому же также оказалось недостаточно. Вследствие чего для них почти во всех армиях даже были специально разработаны новые, заметно урезанные штаты. То есть союзные рейху режимы выполнили данные Гитлеру обещания чисто формально. Обеспечив требуемую численность, но, по существу, жестоко обманув с ожидаемой боеспособностью…

Леги поморщился. Вот почему он слышит подобные выводы только сейчас? Ведь за прошедшие сутки никакой новой информации не появилось! Всё это было известно уже давно. Задолго до начала русского наступления. Генерал между тем продолжал:

– …уже к началу августа группировка сил и средств, действующих на южном фасе Восточного фронта, не менее чем наполовину состояла из контингентов войск союзных Гитлеру стран. Причём уровень боеспособности как минимум трети этого контингента можно было оценивать как крайне низкий. А тяжёлые погодные условия русской осени и постоянное воздействие русской авиации, в отличие от немецкой не только восстановившей, но за счёт использования вновь введённых в строй устаревших самолётов ещё и нарастившей свою численность, не прекращающееся даже ночью, для чего русские использовали достаточно большую номенклатуру собственных самолётов от лёгких учебных бипланов «U-2» с бомбовой нагрузкой порядка трёхсот-четырёхсот фунтов до выведенных из резерва и вновь поставленных в строй устаревших лёгких бомбардировщиков «R-5», способных унести до тысячи фунтов, привели к тому, что к началу русского наступления боевой дух большинства союзнических частей второй волны формирования перешёл в область чисто гипотетическую. Достаточно сказать, что, по немецким оценкам, уровень дезертирства к середине октября в данных частях составлял порядка двадцати пяти процентов. В среднем. А в отдельных подразделениях достигал и сорока, – генерал замолчал и, подойдя к столику, на котором стоял графин с водой, налил себе полный стакан и неторопливо выпил. После чего вернулся к карте, но не стал сразу брать указку.

– Перед тем как приехать сюда, я заехал к госпоже Полежаевой и попросил ознакомить меня с последней доступной информацией по их наступлению. И должен вам сказать – русские просто «катились по асфальту». Сопротивления не было вообще, – он подхватил указку и ткнул её остриём в один из обозначенных на карте участков линии фронта. – Вот здесь оборонялась сорок шестая венгерская резервная бригада. Именно на неё пришёлся основной удар на южном участке наступления. Так вот, её солдаты начали покидать окопы ещё во время артподготовки, – указка переместилась чуть выше. – Девяносто восьмая румынская бригада, оборонявшая участок от русского удара на северном фасе наступающей немецкой группировки, по которой русские также нанесли удар, выкинула белые флаги ещё до подхода русской пехоты на дальность действительного огня. Так что её окопы русские прошли не задерживаясь… А поскольку практически все силы, находившиеся в радиусе сотни километров от участков прорыва, которые можно было бросить для его купирования, представляли собой подобные же части и соединения со схожим уровнем боеспособности, русские большую часть времени продвигались вперёд, практически не разворачиваясь из походных колонн. Более того, как любезно сообщила мне госпожа посол, по докладам русских лётчиков, для прекращения попыток сопротивления даже не требовалось подвергать выдвигающиеся к планируемым местам организации узлов обороны войска огневому воздействию. Они начинали разбегаться просто от вида самолётов. – Маршалл сделал паузу, окинул всех присутствующих слегка усталым взглядом и веско закончил: – Получилось, что русские ударили в пустоту. Причём немцы в этот момент считали, что на месте этой пустоты у них имеется пусть и ослабленная, но достаточно приемлемая оборона.

В кабинете повисла тишина. Все молчали, переваривая сказанное. А затем уже второй из «мальчиков Нимица» также поднял руку.

– У тебя есть вопрос, сынок?

– Да. А скажите, подобный уровень боеспособности демонстрируют все союзнические части?

– Нет. Русский военный атташе полковник Рубакин любезно ознакомил меня с аналитической справкой, в которой отмечаются упорные атаки первой венгерской бронетанковой бригады в районе населённого пункта Pologi. За сутки венгры трижды пытались выбить русских из этого населённого пункта, потеряв в первых двух атаках до восьмидесяти процентов бронетехники, но всё равно атаковали в третий раз. Но это было соединение первой волны формирования. Русские же нанесли удар на участках, занимаемых частями второй волны.

– Понятно. А-а-а… – но что ещё хотел спросить молодой человек на этот раз, так и осталось тайной. Потому что в этот момент в дверь осторожно постучали, после чего в приоткрывшуюся щель просунулась голова командора Шульца.

– Мистер президент, срочная телеграмма.

Рузвельт требовательно взмахнул рукой. Шульц быстро проскользнул внутрь и вручил бланк. Хозяин кабинета быстро пробежал телеграмму глазами и болезненно скривился.

– Господа, увы, но нам придётся на этом закончить с нашим обсуждением и заняться более неотложными делами. Японцы высадились на Северном острове. В одном дневном переходе от Окленда…