Глава 27. Татья
Метроплекс Москва-Сити, планета Земля
Такси довезло ее до спорткомплекса «Лужники», где находился штаб «Анти-гена». Водитель — пожилой дядька, всю дорогу нет-нет да косился на Татью в зеркало заднего вида. Она была готова поспорить, что его подмывает задать пару вопросов странной девушке с избитым лицом, в старомодной шляпке, плаще и босыми ногами. Но делала вид, что не замечает взглядов и вообще в машине одна. Так что, вопросы так и не были заданы. Дождавшись, пока таксист считает оплату с ее чипа на запястье, Татья молча вышла и, захлопнув дверцу, поднялась по ступеням спорткомплекса. Большие стеклянные двери приветливо распахнулись, запустили ее в обработанный ароматизаторами вестибюль.
«Главное, идти, как ни в чем не бывало», – сказала себе Татья и прошлепала по холодной плитке к лифту около которого стояли две девушки примерно ее возраста в спортивных костюмах и с одинаковыми повязками на головах, на которых светились надписи «Я люблю СПОРТ». Увидев Татью, двушки прекратили щебетать, осмотрели ее с головы до ног и обратно, и в один голос сказали «Оооо!». Татья невозмутимо улыбнулась, почувствовав, как распухшие от побоев губы дернула боль. Девицы как по команде отвернулись и преувеличенно бодро и громко стали обсуждать регуляторы калорий, даже не заметили прибывший лифт.
Двери лифта открылись, Татья вошла нажала на сенсорную панель. За время поездки в такси она придумала так много вариантов встречи с Егором и антигеновцами – начиная с жарких объятий и заканчивая холодом неприятия – что сейчас чувствовала себя полностью выжатой. Не хотелось больше ни о чем думать и ничего представлять. Будь, что будет.
Она сжала в кармане браслет с чипом. Лифт остановился, двери разъехались, и Татья вышла в коридор. Здесь все было иначе, чем раньше. Исчезли стойки с оборудованием и голограммы со стен, людей тоже не оказалось. Замирая от нехорошего предчувствия, Татья прошла по коридору, заглянула в комнаты. Везде пусто. Только вывески «Сдается в аренду» не хватало.
«Как же так?! Может, перепутала здание? Спорткомплекс большой».
Она в панике рванула обратно к лифту, поднялась в вестибюль, расталкивая локтями людей, выбежала на улицу, заметалась по площади между зданиями, словно потерявшаяся собака. Люди смотрели на нее, как на сумасшедшую, обходили стороной.
«Нужно успокоиться», – твердила себе Татья, но вместо этого волновалась все сильнее. Она огляделась, пытаясь восстановить в памяти, как они приехали сюда в прошлый раз с Михеем. Вот пропускная зона со шлагбаумом, дорожка с подстриженными в виде футбольных мячей кустами, сквер с фонтанчиком. Все указывало на то, что она пришла верно. Но куда все исчезли?!
А, может, перепутала этаж?
Надо вернуться и все проверить. Спокойно и внимательно. Потом найти коммуникатор и набрать Михея. Его код — спасибо модификации — Татья помнила. Конечно, безумно хотелось связаться с Егором, но после того сообщения о вызове не могло быть и речи.
Она медленно зашла в вестибюль. Сидящая за информационной стойкой девушка посмотрела на нее с удвоенной подозрительностью. Не обращая внимания, Татья направилась к лифту, вновь спустилась на «–2».
Нет, она ничего не перепутала: это было то самое место, где совсем недавно находился штаб «Анти-гена», а теперь ее встретили пустые, тускло освещенные помещения. Даже мусора не было, какой обычно остается при поспешном переезде.
Почувствовав сильную усталость, Татья села на пол, обхватив себя за колени. Она понимала, что после провала задания в «Ани-гене» приняли решение сменить место дислокации. И, скорее всего, даже хорошо, что их здесь нет: сто процентов вероятности, ее бы встретили не с конфетами и пряниками. Но все равно она чувствовала себя бесконечно уставшей, постаревшей, одинокой и растерянной. Вспомнились слова старушки из лифта: «Однажды вы поймете, что все готовы отдать за обычную прогулку под руку». На глаза навернулись слезы. Нет, конечно, у нее все не так плохо. Есть код Михея, и чип она принесла, а еще можно сказать, что Крюк заставил написать то злосчастное сообщение… Если до этого ей не пустят пулю в лоб. Но в такой вариант развития событий Татье не верилось.
Почувствовав чье-то присутствие, Татья напряглась. Хотела обернуться, но мускулистая рука обхватила ее за шею и подняла на ноги. Она дернулась, пытаясь вывернуться — шею тут же пронзила острая боль.
– Тихо, – раздался за спиной смутно знакомый мужской голос. — Будешь рыпаться, бестолковку отремонтирую[1].
Кажется, Татья узнала голос.
— Арсен? — едва слышно прохрипела она.
— Зачем вернулась? — спросил он, не отпуская.
-- Чип…
Воздуха становилось все меньше, и Татья широко открыла рот, чтобы поймать хоть крупицу.
– Где?
Она показала на карман плаща. Арсен сунул туда руку, затем оттолкнул ее в сторону. Сделав несколько шагов, Татья врезалась в стену и схватилась за нее, пытаясь отдышаться. В горле саднило.
– Кларисса вернулась, – сказал он.
Повернув голову, она увидела, что Арсен разговаривает по коммуникатору с Михеем. От страха подкосились ноги: что с ней сделают?!
– Чип у нее? – спросил Михей и взглянул с голограммы на Татью ледяным взглядом.
– Уже забрал.
– Я выполнила задание! – пролепетала она тоненьким голосом. Собственный писк показался ей тише мышиного.
– С этим мы еще разберемся, – хмуро перебил Михей и кивнул Арсену: – Вези сюда, только… ну ты понял.
– Что только? – испуганно переспросила Татья.
Завершив вызов, Арсен убрал коммуникатор в нагрудный карман спортивной куртки и двинулся к ней, как неумолимо приблежающаяся лавина. Татья попятилась вдоль стены.
– Что ты должен был понять? – спросила она дрожащим голосом.
– Узнаешь в свое время, – хмыкнул он и, схватив ее за локоть, вывел из комнаты.
Вместе они поднялись на лифте в вестибюль. Расспрашивать о чем-то еще Татья больше не решалась. Едва поспевая за широкими шагами Арсена, прошла на парковку. Он остановился возле темно-синего «форда», открыл для нее переднюю дверцу. Татья села, сцепив руки между коленей. Арсен залез следом за руль и, вытащив из бардачка серую вязаную шапку, бросил ей.
– Я не замерзла, – недоуменно сказала она.
Оскалившись, он натянул шапку Татье на голову, так, что ткань закрыла лицо до носа.
– И не вздумай подглядывать, – рявкнул Арсен. – Увижу, мало не покажется.
Она шумно сглотнула, кивнула. Не хотят, чтобы знала, куда повезет. Что ж, не самый ужасный вариант развития событий, по-крайней мере, стало понятно, о чем говорил Михей.
Ехали молча. Татья даже боялась дотрагиваться до шапки и только раз решилась заговорить, спросила:
– Как Егор?
Но, не получив ответа, снова замолчала. Порой через толстую вязку шапки просачивался яркий свет, порой наоборот становилось темно, будто наступила ночь, и она понимала, что машина въехала в тоннель. Однако по большей части было ровно-серо, и тогда Татья полагалась на слух: вот мимо со свистом проносятся машины – значит едут по автостраде. А вот под шинами зашуршал гравий, и по днищу застучали мелкие камушки – свернули на проселочную.
Наконец, Арсен затормозил, заглушил мотор.
– Шапку не снимай, – приказал он, хотя Татья и не собиралась.
Звук открываемой дверцы, холодный воздух по ногам.
Та же крепкая рука вытащила ее наружу. В левую пятку воткнулось что-то острое, кажется, осколок стекла. После тепла салона, Татью пробрала дрожь, и она плотнее укуталась в плащь.
Не говоря ни слова, Арсен повел ее, придерживая за локоть. Камни скоро закончились и теперь покрытие напоминало бетон. Слева и справа раздавалось механическое жужжание, словно они попали на поле металлических цветов, над которыми парят металлические шмели. Остановка. Истошный скрип двери.
– Высокий порог, – предупредил Арсен.
Татья подняла ногу, но все же задела порог пальцами, ойкнула. За спиной тяжело лязгнула дверь.
Они прошли еще метров пятьдесят, когда с нее одним движением сняли шапку. Татья увидела, что находится в большом цеху. Вокруг стояли станки с тонкими клешнями роботов-сборщиков, слева жужжал конвейер – именно он напомнил шмелей. На ленте конвеера ехали уже готовые деки для твинса и скрывались в пасти упаковочного 3D принтера. Раньше Татья визжала бы от восторга, увидев столько богатства в одном месте, а сейчас… Сейчас тоже хотелось визжать, но только от страха.
– Иди, иди, – тихонько подтолкнул в спину Арсен. – Нам дальше.
Миновав цех, они спустились в нижние помещения. Вот и лаборатория «Анти-гена». Судя по нераспакованным коробкам и явному дефициту мебели, переехали недавно и в спешке, но тем не менее, люди уже во всю трудились. Арсен повел мимо антигеновцев, и Татья ловила на себе взгляды: презрительные, любопытные, злобные и ни одного сочувствующего или просто доброжелательного. Взгляды обкалывали с разных сторон, так что она чувствовала почти физическую боль. Татья была для антигеновцев врагом, предательницей. Это они еще не знают, что Кирилла убила она. Или знают? Скорее всего нет, иначе уже разорвали бы на куски.
«Простите меня! – хотелось кричать ей. – Это вышло случайно! Я выполнила задание, чип у Арсена! Простите меня!»
Но она понимала, что никто не станет ее слушать.
Тем временем, они подошли к высокой, почти до потолка перегородке, разделяющей зал. Арсен скользнул своим чипом по считывателю, и дверь из матового пластика отъехала в сторону. Помещение оказалось небольшим, по-спартански обставленным: пластиковый стол, несколько стульев, кулер с водой. За столом сидел Михей и смотрел на Татью взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Больше никого не было.
Она в испуганном изумлении отпрянула назад, врезалась в стоящего за спиной Арсена. Пришлось войти. Татья поняла, что на самом деле всю дорогу мечтала увидеть Егора и не сомневалась, что он придет. Теперь, не обнаружив его здесь, ощущала абсолютную пустоту, как в вакууме.
– Вот чип, – произнес Арсен, протягивая Михею браслет.
– Проверяли? – спросил тот, по-прежнему в упор глядя на Татью.
– Нет еще, мы же только приехали.
– Отдай на проверку.
– Ладно, – он покосился на Татью, как будто колебался: сказать ей что-нибудь хорошее или нет. Решив, что нет, вышел из комнаты. Дверь за его широкой спиной, обтянутой синей спортивной курткой, задвинулась.
– Я убила легионера! – выпалила Татья неожиданно для себя самой. – А провалить операцию… не хотела.
Она смешалась и замолчала. Михей смотрел на нее все тем же тяжелым взглядом.
– Я принесла чип, – совсем тихо добавила она.
– Ты ведь умеешь ориентироваться в конструкте? – неожиданно спросил Михей.
– Не совсем в конструкте, в твинсе, это…
– Я знаю, что такое твинс, – перебил он и, с ухмылкой добавил: – В отличие от тебя знаю. Твой твинс это низкие уровни разработки конструктра «Центра». Шелуха, игрушки, а ядра – на высоких уровнях.
Татья молчала, переваривая информацию. А еще волновал вопрос: почему Михей завел об этом разговор?
– До шестого уровня, это всего лишь игра, – продолжал он. – Дальше начинается территория службы безопасности «Центра ГЭК». Виртаульная жизнь становится реальной.
– Я слышала об игроках высоких уровней, так называемых, твинстанутых, – проронила она.
– А, это глупцы, которые хотят подняться к звездам, – хмыкнул Михей. – Расспроси своего дружка Молчуна, он тебе расскажет, как эти идиоты пытаются обойти блоки, радуются преодолению каждого заслона, а ведь именно заслоны защищают их мозги от выгорания. Самые упертые прорываются, и тогда у «ГЭКа» появляется новое мясцо для экспериментов.
Татью передернуло:
– Хочешь сказать…
– Надо же им на ком-то пробовать новые разработки, а когда человек сам так рвется умереть, почему бы не предоставить ему такую возможность, – усмехнулся Михей.
Татья понимала, что он прав. Она и сама давно что-то подобное подозревала, но не хватало смелости довести логическую цепочку до конца.
– Почему ты рассказываешь мне обо этом? – спросила она.
– Потому, что Бестужеву сейчас поджаривают мозги в этой хренотени, – ответил Михей.
У Татьи потемнело в глазах, воздух кабинета стал вдруг сухим и колючим.
– Что? – переспросила она.
– Его арестовали, – бесстрастно продолжил Михей. – Из Комиссариата тайно вывезли на один из складов, принадлежащий какой-то «дочке» «Центра». Куперману вздумалось его спасать, мол, без него доктор Леонардо никогда не станет сотрудничать. Так что благодари профессора, потому как я считаю, что проще и гуманнее было бы его убрать.
Татья глянула на него с такой яростью, что если можно было бы убить взглядом – Михей упал бы замертво.
– Не надо на меня так смотреть, Таня. Я откровенен с тобой, говорю как есть. Мне было бы жаль так поступить, но я бы это сделал. Но Куперман решил иначе и сейчас мы готовим штурм склада, чтобы вытащить бренное тело Бестужева. А вот с разумом все сложнее. Тут нужна тонкая работа и проникновение в конструкт кого-то из вне – иначе он станет овощем.
Гнев не отступал. Внутри будто скручивалась пружина из ярости, Татья почувствовала прилив энергии: злой, бешеной, разрушительной.
– Конкретнее?
– Тань, среди наших никто не проходил твинс даже до второго уровня, – сказал Михей. – Молчун тебя хвалили, говорил, у тебя большие способности.
Она кивнула:
– Хорошо. Когда вы хотите… когда штурм?
– Скоро. У тебя не больше трех часов на подготовку.
– Хорошо, повторила она и, поколебавшись, добавила: – Я только хочу попросить.
– О чем?
– Не называйте меня больше Таней. Она была наивной и доверчивой девочкой, верившей в сказки. Сегодня утром из меня все это выбили, и я хочу оставить Таню, в прошлом. Пусть она живет там в окружении счастливых книжных историй и грез. Мне с ней больше не по пути.
– Как же ты хочешь, чтобы тебя называли? – спросил Михей потеплевшим голосом.
Она вдохнула, решаясь, и четко сказала:
– Кларисса.
Он улыбнулся:
– Что ж, Кларисса, так Кларисса.
***
Оставшееся до штурма время прошло как в тумане. Больше всего Татья боялась остаться наедине с собой – чтобы не дать волю страху – поэтому толклась среди антигеновцев, с кем-то разговаривала, выполняла какие-то механические движения и мелкие поручения, а сама все это время ждала. И только пружина внутри сжималась все сильнее.
Она слышала, как Михей разговаривает по коммуникатору с Молчуном и говорит, чтобы тот все приготовил для встречи гостей: было решено после освобождения везти Егора в безопасное место неподалеку. Что за место – Татья не знала. Она робко спросила, а не лучше ли Молчуна и Егора доставить сюда, но на нее посмотрели, как на идиотку.
– Знаешь, тащить сюда на хвосте полицию – не вариант. Да и с Молчуном все не так просто. Лучше уж мы будем использовать его знания, чем он наши, – сказал Михей.
Бывшие на тот момент в комнате антигеновцы, обменялись ухмылками.
– И не вздумай проговориться ему, где мы теперь дислоцировались, – добавил Арсен.
– Я и сама не знаю, – передернула плечами Татья.
– Вот и не знай дальше.
Потом агенты спешно похватались за оружие, позаскакивали в черные джипы и стремительно разъехались. А Татья осталась ждать. Время словно сломалось: оно тянулось и тянулось, стрелки часов не двигались. В груди болело сердце, оно делало пять надрывных ударов, а стрелка часов все равно не шевелилась, будто застыла, будто кто-то отключил время специально для Татьи, превратив ожидание в пытку.
Красная женщина, тоже оставшаяся на базе, принесла ей чистую одежду: кроссовки, спортивные штаны цвета хаки и белую майку. Помогла умыться и обработала побои регенерирующим составом, слегка замазала косметикой синяки. А потом дала выпить какой-то бурой, дурно пахнущей жидкости.
– Что это? – спросила Татья, морщась.
Инга заправила за ухо красную прядь волос и ответила:
– Тебе нужно поспать и набраться сил перед погружением в конструкт. В составе все натуральное. Пей, милая, не бойся.
Бросив на Красную косой взгляд – почему-то именно в ее присутствии у Татьи возникали мысли об отравлении – она все же выпила; тут же почувствовала, как «уплывает». Инга помогла ей дойти до кушетки, а вот как ложилась, Татья уже не помнила.
***
Проснулась она уже в машине. За рулем сидела Красная женщина, за окнами мелькали огни автострады. Инга сосредоточенно смотрела на дорогу, в полумраке салона ее волосы отливали медью.
– Где мы? – недоуменно спросила Татья. – Куда едем?
– К Молчуну.
– Что с Егором? – Татья замерла, одновременно страшась и мечтая об ответе.
– С ним все в порядке, насколько это возможно.
Татья глубоко, до всхлипа вздохнула. Она понимала, что значит «насколько возможно».
– Он уже…
– Они в пути, как и мы. Кларисса, я должна тебя проинструктировать. Я знаю, ты симпатизируешь Молчуну, но помни: ты не должна рассказывать ему что-либо об «Анти-гене», артефакте или профессоре. Не забывай, он работал на «Центр», был одним из тех, кто разрабатывал конструкты.
– Но это в прошлом! – с жаром возразила Татья. – Мне кажется, он уже сделал для «Анти-гена» достаточно, чтобы ему доверять!
– Агент Кларисса! – оборвала Инга. – Это приказ. А приказы – не обсуждаются. Мы и без того закрыли глаза на срыв тобой операции, на мелкие проколы и прочее...
– Спасибо, – буркнула Татья и отвернулась к окну, глядя на огни ночного города. Подобно светлякам они проносились мимо, сливались в разноцветные полосы. Резко возникали из темноты и снова гасли рекламные баннеры, и ни одной надписи не удавалось прочесть. Татью душила обида за Молчуна. Они в этом «Анти-гене» все параноики. Наверное, и ей никогда не начнут доверять в полной мере, и при любом удобном случае будут напоминать о срыве операции в «Инфинити».
Они подъехали к трехэтажному зданию-коробке с узкими окнами, закрытыми на ролеты. Кирпичные стены были разрисованы граффити, над дверью красовалась пошлая надпись, выведенная кривыми красными буквами. Машина остановилась прямо у входа.
– Мы на месте, – бросила Инга, и с кошачьей грацией выпрыгнула из авто.
Внутри пахло сыростью и плесенью. Склад явно нуждался в ремонте: облупленные стены, побитая плитка на полу. Большая круглая лампа под потолком тихо потрескивала и порой моргала, будто вот-вот погаснет. Зато количество оборудования поражало, и Татье сразу вспомнился центр обработки данных, виденный в новостях. Молчун сидел в продавленном затертом кресле, больно похожем на то, что было у него в сарае, и царствовал над всем этим хаосом техники. У него даже скипетр в руке был – дека.
– Привет, – сказала Татья, приблизившись и заглянув ему через плечо.
На дисплее деки был виден коридор, который все длился и длился, изгибаясь то вправо, то влево; у нее даже слегка закружилась голова от скорости и многочисленных переходов.
– Что это? – спросила Татья.
– Михей скинул один из конструктов, где держали бравого полицейского, – сказал он, не оборачиваясь.
– Я буду его оттуда спасать?
– И оттуда и еще черт знает откуда.
– А я взяла себе позывной Кларисса, – поделилась Татья и тут же почувствовала на себе колючий взгляд Инги.
Молчун покосился на нее через плечо, проворчал:
– Я так и знал, что этим закончится. – И вдруг подскочил, как ужаленный: – Еш ты ш! Кто тебя так разукрасил?
Татья хотела ответить: «Один совершенно незнакомый человек», но тут снаружи раздался шум подъезжающих машин. Сама себя не помня, она сорвалась с места и, оттолкнув Ингу, выскочила на улицу. К складу подъехали три джипа. Стекла выбиты, крыша с кабины одного сорвана. Из машин выскочили антигеновцы, но Татья их не замечала. Они скользили мимо точно призраки, а реальным был только тот, кого Михей с Арсеном вынесли на носилках. Больничная пижама на нем посерела от пота, кое-где красными кляксами расплылась кровь. Руки были покрыты синяками, на сгибе локтя виднелась гематома, чуть выше катетер из которого тянулась трубка от капельницы. Сильный и здоровый мужчина сейчас напоминал манекен; не человек – оболочка. Там ли еще его разум? Жив ли он? Татья закрыла рот ладонью, чтобы не завыть в голос, и побежала сначала к машине, потом рядом с агентами, пытаясь заглянуть через их руки и увидеть лицо Егора.
– Не путайся под ногами! – рявкнул Арсен.
Красная Инга уже открыла им дверь, и Егора занесли внутрь.
Войдя, Татья увидела, что Молчун вскочил со своего кресла и тоже засуетился: разметал по сторонам пустые картонные коробки, освободив место рядом с декой, и сказал:
– Ставьте каталку сюда.
Бестужева подвезли куда указал твинсер. Его руки безвольно свисали с каталки, лицо было серым и заострившимся, как у покойника.
Татья прижалась к стене, тихонько плача.
– Уверены, что не поздно? – спросил Молчун, скептически его оглядев.
– Если заткнешься и поскорее подключишь ее к конструкту, будет не поздно, – рявкнул на него Михей.
– Хорошеично, – быстро сказал Молчун. – Только я пойду с ней.
– Чего?! – вскинул брови Михей. – Ты же, падла тощая, не собирался, когда я тебя просил. Даже за деньги не соглашался.
Татья изумленно приблизилась к ним.
– Зачем ты это делаешь? – повторила она вопрос Михея.
Их глаза встретились.
– Одну Клариссу я уже не сберег, – сказал Молчун. – Может, хоть с тобой получится.
И тут же, словно испугавшись сентиментального себя, деловито продолжил:
– Одна ты все равно не справишься, и тогда у нас будет два тепленьких трупа.
Он протянул Тать ешунт с разъемом под IP-ком, будто уже все было решено. Арсен с Ингой вопросительно посмотрели на Михея. Тот поколебался, но потом махнул рукой. Мол, валяйте.
– Садись в кресло! – прикрикнул на Татью Молчун.
Она отрицательно мотнула головой, опустилась на колени рядом с Егором и взяла его руку в свою.
– Я отсюда.
– Ох, горе мне, горе с этими влюбленными, – проворчал Молчун, подошел к ней, коснулся головы и резко вставил шунт в разъем IP-кома.
– Спасибо, что ты с нами! – улыбнулась Татья.
– Значит, правила знаешь. Все, как в твинсе. Цель: выбраться из жопы, в которую «Центр» засунул Бестужева и не остаться там самим.
Она кивнула.
Оставив Татью, Молчун прыгнул в кресло, схватил деку и застучал по ней пальцами. Антигеновцы, обступили их кольцом и наблюдали с напряженными вниманием. На краткий миг твинсер замер, окинул всех взглядом и заявил:
– Он сказал «Поехали», и взмахнул рукой.
Татья сильнее сжала ледяную ладонь Егора, прошептала:
– Мы тебя скоро выта…
Договорить она не успела.
Пол закачался, доски разъехались, и Татья свалилась вниз.
ЗАГРУЗКА…
Подняв голову, она огляделась. Слева стена. Справа стена, наверху низкий потолок с грушеобразными тусклыми лампочками, какими пользовались в прошлом веке. Они светили столь слабо, что казалось еще немного, и перегорят. Вперед и назад уводил тоннель. Татья узнала тот самый, который видела у Молчуна в деке перед тем, как попасть в конструкт. Егора рядом не было, хотя она и держала его за руку. Молчуна тоже нигде не видно.
Она встала в полный рост, едва не касаясь макушкой потолка, крикнула:
− Молчун! Я здесь! Ау!
Звуки заметались испуганными птицами, улетели вдаль по коридору, и снова стало тихо. Татья замерла, прислушиваясь: может, хоть, шорох шагов донесется? Но нет, ее окружала полнейшая тишина. В какую сторону идти? Налево или направо? Что если она ошибется? Судя по увиденному в конструкте, тоннель бесконечен.
− Молчун! – еще раз закричала она. И следом: − Егор!
Никакого ответа. Решив не терять времени, она пошла направо. В тишине шаги напоминали хруст ореховой скорлупы. А коридор длился и длился, казалось, эта желто-серая, гладкая стена никогда не закончится. Все также горели лампочки – мерно, слабо. В какой-то момент Татья поймала себя на том, что засыпает при ходьбе, ее против воли затягивало в туман сна, будто от снотворного. Чтобы проснуться, она мотнула головой, растерла лицо. Прикосновение к синякам было болезненным, но зато пробудило.
Неожиданно впереди раздались быстрые шаги. Кто-то грузный бежал навстречу. Точно не Молчун.
Татья замерла, всматриваясь в полумрак тоннеля. Скоро к шагам добавилось хриплое, захлебывающееся дыхание. Татья в испуге подалась назад, огляделась, хотя и без того знала, что в стенах нет ни дверей, ни даже какой-нибудь ниши, в которой можно укрыться. Человек подбежал ближе, и она увидела очень крупного мужчину. Его куртка была распахнута, оранжевая футболка потемнела от пота, рот широко открыт и испачкан в чем-то темно-красном, как будто мужчина ел сырое мясо. От него исходил тяжелый запах зверя. Не разбираясь, кто он и для чего здесь, Татья развернулась и побежала по тоннелю.
«Он запыхался и устал, − успокаивала она себя. – Ему меня не догнать».
Но шаги становились все ближе, его хриплое дыхание забивало уши, а вонь потного тела нос. Как Татья не старалась прибавить ходу, расстояние между ними не увеличивалось. Она уже чувствовала, как он горячо дышит в спину.
Внезапно ее внимание привлекло что-то слева. Мельком глянув туда, Татья увидела трещину в стене. Она могла поклясться, что раньше ее тут не было. Трещина на глазах увеличилась и стала приоткрытой дверью. Не раздумывая, Татья бросилась на дверь, налегла всем телом и вломилась в темное помещение. Споткнувшись о порог, упала, чудом успев подставить ладони. Дверь за спиной захлопнулась. Некоторое время Татья не слышала ничего кроме своего хриплого дыхания да стука крови в ушах. Затем кто-то взял ее за руку. Заорав, она перевернулась, и наотмашь ударила кулаком по воздуху.
− Тише, тише, это я, − раздался голос Молчуна.
В следующее мгновение зажегся фонарик. Татья увидела, что они находятся в коморке, заставленной коробками с надписями «Самый – СОК».
− Господи, как ты меня напугал! – прошептала она и от радости порывисто обняла Молчуна.
− Но-но, кости мне не переломай, − проворчал Молчун, по интонации было слышно, что он улыбается.
Татья тоже улыбнулась и отпустила.
− Ты видел Егора? – спросила она срывающимся голосом.
− Нет.
− Я держала его за руку… Думала, вместе сюда попадем…
Молчун ничего не ответил.
− Дверь… − продолжила Татья. − Ее здесь не было. Точно не было.
− Небольшие погрешности в коде. Они всегда выдают себя, нужно только вовремя их рассмотреть. Думаю, можно выходить. Чудовище промчалось мимо. Они не могут находиться в статике. Если не снесут, как паровоз, то всегда пробегают дальше.
− Откуда ты этот знаешь?
Он обернулся с кривой ухмылкой:
− Потому что я начинал писать эти коды.
И вышел. Испугавшись, что стоит Молчуну закрыть дверь, как все исчезнет, Татья торопливо выбралась из коморки. Тоннель вновь был пуст. Все также мигали под потолком лампочки и тянулись бесконечные стены.
− Куда нам идти? – спросила она у Молчуна.
− А я откуда знаю. Я сказал, что начинал писать код. Но заканчивали другие. Ты в какую сторону ходила?
− Направо. Там Егора нет, бесконечный тоннель и потные мужики, обожравшиеся сырого мяса.
− Значит, пойдем налево. Только погоди, метку поставлю.
− Что за метка? – спросила Татья.
− Здесь точка «выброса» в реальность, а в конструкте ее легко потерять. Есть риск заблудиться и никогда не вернуться обратно.
Он достал из кармана широкой куртки баллончик с краской и вывел алым китайский иероглиф на стене.
− Вот так-то лучше, − резюмировал Молчун и зашагал вперед.
Мрачный тоннель тянулся в бесконечность, лампочки потрескивали и моргали, Татья всерьез боялась остаться в темноте. В конструкте все было также, за исключением того, что идти с Молчуном веселее, чем одной, и не так страшно.
− Почему ты взяла имя Кларисса? – ни с того ни с сего спросил Молчун. − Оно тебе совсем не подходит.
Татья передернула плечами: опять он за свое. Сейчас чего доброго выдаст, что Кларисса уникальна, и никто ее не заменит.
− Еще обучаясь в конструкте, я начала чувствовать с ней душевное родство. Мне кажется, я стала понимать ее лучше вас всех. А потом в ходе операции в отеле «Инфинити» произошло так много всего, что я как будто переродилась.
− Я урывками слышал, антигеновцы обсуждали. Ты сама выбралась?
− Да приехала в «Лужники», а там об «Анти-гене» осталось только воспоминание.
− Куда съехали?
− Зззз… − она осеклась, вспомнив приказ Инги. Как Татья уже знала, «Анти-ген» перебрался на завод по производству дек, но приказ есть приказ, хотя вся эта раздутая секретность и казалась сплошной глупостью.
− Где? – переспросил Молчун. В голосе проскользнуло легкое раздражение.
Татья заколебалась: может рассказать? Ведь Молчун так много для них сделал! К чему недомолвки, ложь и недоверие. Лгать и претворяться так тяжело…
Но, конечно же, решила умолчать, с извиняющейся улыбкой пожала плечами.
− Я бы сказала, но сама не знаю, где это место. Меня привезли, натянув на лицо шапку, и увозили так же. Знаешь, иногда я вообще побаиваюсь этих людей, серьезные ребята.
− Но, может там есть какие-то опознавательные знаки? – с надеждой спросил твинсер. – На что это было похоже? Неужели тебе самой не хочется выяснить?!
− Не было там ничего опознавательного, − буркнула Татья. – Ангары непонятного назначения.
− Ясно. Кажется, тебе не слишком-то доверяют?
− Они никому не доверяют, − вздохнула Татья.
− Мда… Тяжелый случай, чем-то методы «Центра» напоминает, даже лица встречаются те же. И заправляет у них всем Михей? Или он мальчик для выездов?
− Да, он главный. Еще профессор, физик. Он раньше как и ты на «Центр» работал, − она подумала, не слишком ли много рассказала, но потом решила, что никакой особо важной информации не раскрыла. Михей сам приезжал к Молчуну, а что сказала про профессора, так мало ли в «Центре» профессоров?
− Уж не Куперман ли? – удивился Молчун.
− Да, − изумилась такой быстрой догадке Татья.
− Я помню его. Серьезный был человек, настоящий ученый, не то что все эти пустомели, − со вздохом сказал Молчун. – С ним очень нехорошо поступили. По сволочному. Для всех он красиво отошел от дел писать мемуары, но ясно же, что его попросту выперли. Меня вон тоже выперли за слишком широкие взгляды. Но я и сам понял, что там делать нечего.
− Зато вы оба обрели независимость! – с горячностью добавила Татья. Сейчас она испытывала какую-то непонятную радость и даже гордость за то, что знакома с такими смелыми людьми, готовыми бороться за свои убеждения.
− Я знал, что Куперман себя где-то проявит и его имя еще прогремит. Это человек колосс, такие просто так не исчезают.
Татья не стала спорить, хотя именно колоссом Куперман ей не показался. Наоборот, она часто ловила себя на мысли, а не преувеличивают ли антигеновцы его влияние? Может, он уже давно стал символом, таким посаженным генералом, который придает смысл всему, что делает «Анти-ген» и вдохновляет бойцов?
− Да, хотелось бы встретиться с Давидом Илларионовичем, − мечтательно произнес Молчун. − Куда сейчас направлен его взор? В какие дали?
− На марсианские артефакты, − сказала Татья и тут же похолодела от страха: а вот это уже лишняя информация.
− Это что такое? – удивился Молчун.
Вместо ответа она стала сосредоточенно рассматривать стены. Поняв, что пауза затянулась, сказала:
− Молчун, прости, но я не имею права это обсуждать.
− Ах, вот оно что, − протянул он с насмешкой. − Ну тогда конечно. Как говорили древние, у матросов нет вопросов.
Некоторое время шли молча. Татья чувствовала, что после отказа рассказывать про артефакт возникшая между ними теплота исчезла. Конечно у Молчуна есть право обижаться. Он к ней с душой нараспашку, а она… Но он должен понять: приказ есть приказ.
Внезапно Татье показалось, что тоннель неуловимо меняется. Вроде бы все по-прежнему, но что-то не так, она словно ощущала перемены кожей. Замедлила шаг, всмотрелась вдаль, во мрак. Вроде свет впереди стал ярче. Или кажется?
Татья хотела поделиться наблюдением с Молчуном, но решила пока воздержаться. Однако шагов через двадцать действительно сильно посветлело, старые лампы-груши сменились длинными белыми полосами люминесцентов. Это не единственная перемена. Теперь тоннель резко поворачивал вправо. Застыв у поворота, Татья с Молчуном переглянулись. Он кивнул, мол, вперед, и Татья шагнула за угол.
Секунду назад она стояла в тоннеле, а теперь попала в светлую просторную комнату, по виду больничную палату. Возле стены медицинское оборудование, сканер и дисплей, на котором неровной линией прыгали ритмы сердца. Рядом стеллажи с лекарствами, и кровать, которая стояла изголовьем ко входу. На кровати кто-то лежал.
− Егор!
С бешено бьющимся сердцем Татья рванула к кровати. Она уже знала, что это он. Подбежав, остановилась в паре метров. Сжала кулаки, поборола волнение, и решилась подойти ближе. Бестужев был привязан широкими ремнями за руки и за ноги; туловище опоясывал еще один ремень.
− Мы пришли! Мы тебя сейчас освободим! – повторяла она, бестолково дергала за ремни, гладила его руки, потом бросалась целовать заросшие колючей щетиной щеки. Главное живой и теплый, а не тот застывший кусок воска, что остался лежать на каталке на заброшенном складе.
Татья настороженно заметила, что Егор на ее ласки не реагирует, от поцелуев морщится и пытается отвернуться. И все молча-молча.
− Это же я, Таня! – растерянно сказала она.
− Он думает, что ты порождение конструкта, − пояснил Молчун.
− Ты так думаешь? – спросила она и вновь погладила Егора по щеке, но рука вдруг провалилась в его череп, словно в тесто.
Татья в ужасе дернула руку на себя, и пальцы потянули за собой бело-красную массу.
− Ааааа! Молчун! – заорала она. – Помогиии!
Твинсер стоял в дверях и явно не собирался Татье на помощь. На его лице замерло жесткое выражение. Может, и он стал ненастоящим?
– Молчун? – позвала она дрожащим голосом.
– Кларисса никогда не была такой доверчивой, – сказал он с улыбкой и, прежде, чем Татья успела что-либо ответить, опустил металлическую дверь.
Пару секунд Татья стояла, тупо глядя на то место, где только что был Молчун. Сейчас там оказалась толстая железная пластина. Потом до Татьи стал доходить смысл произошедшего: он ее бросил. Но почему?!
Она кинулась к двери и яростно заколотила по ней кулаками.
– Молчун! Где ты? Ответь! Что все это значит?!
– А подумать? – издевательски прилетело из-за преграды.
– Слушай, переста… – начала Татья и вдруг поняла: разговор в тоннеле, осторожные расспросы Молчуна про «Анти-ген» и артефакт, и ее категорический отказ.
Но почему?!
Молчун один из легионеров или, может… вспомнился приказ Инги. «Он работал на «Центр ГЭК», создавал для них конструкты.»
– Ты ведь ушел из «Центра»! – возмутилась она.
– Ушел, – согласился твинсер. – Но хочу вернуться. Надоело, понимаешь ли, как говно в проруби болтаться.
– Понимаю, – ядовито сказала Татья. – Хочешь принести «Центру» подарочек в зубах.
– Умничка, – откликнулся он. По интонации Татья поняла, что он улыбается.
– Сволочь!
Татья ударила по двери с такой силой, что стало больно рукам. Дверь загрохотала.
– Ну-ну, не надо нервничать, – пожурил Молчун. – Бесполезная растрата энергии. А тебе она еще пригодится.
Татья еще раз ударила по двери, и с некоторым удивлением отметила, что металл стал холоднее. Она прижалась пылающим лбом к преграде, несколько раз вдохнула-выдохнула. Нужно успокоиться, истерики тут не помогут. Нужно принять новую правду про Молчуна, как она уже приняла правду про Игоря. А ведь она считала антигеновцев параноиками…
– Где Егор? – хрипло спросила Татья.
– В другом конструкте. Ему там сейчас хреново: вокруг сплошные иракцы, пытки, жара.
– Сволочь! – завизжала она.
– А помощь все не идет, – печально продолжал твинстер.
– Что тебе нужно, Иуда?!
– Немного, считай, совсем чуть-чуть. Назови, где искать «Анти-ген» и расскажи подробно об артефактах, как их заполучить, и дверца откроется. Твой герой-полицейский тебя уже заждался.
Татья закрыла глаза. промелькнула малодушная мысль: «А, может, все рассказать? Главное ведь спасти Егора, а с «Анти-геном» и артефактами – будь, что будет».
Но тут же сама себя остановила: так не пойдет. Во-первых, нет никаких гарантий, что Молчун ее после этого выпустит. Во-вторых, антигеновцы такого не простят. Она до сих пор чувствовала на шее стальные тиски рук Арсена.
Должен быть другой способ выбраться и она его найдет.
– Ну, что молчишь? – спросил твинстер. – Уже не хочешь спасти своего дружка?
– А как же договор, который я подписала? – спросила она и поежилась от холода. В палате однозначно стало холоднее.
– Ответь на вопросы, и я сниму с тебя все обязательства.
– Если я умру, тебе все равно придется это сделать, – от дыхания изо рта вырывались облачка пара.
– Ну, если тебе по душе такой вариант…
Татья обхватила себя за плечи. Что такое происходит? Почему температура так резко падает?
– Тепло ли тебе девица? Тепло ли тебе красная? – неожиданно спросил Молчун.
– Так это твои проддделки? – от холода зубы начали выбивать дробь.
– Мои, красавица, мои. Зови меня дед Отмороз. Может, уже начнешь рассказывать?
Она подошла к кровати, где лежал фальшивый «егор». От холода смесь, из которой сделан манекен, застыла. В голове и груди виднелись неровные углубления, точно их разворотило зарядами. Татья скинула манекен на пол, раздался грохот.
– Эй, Танюшка, это ты там рухнула? – крикнул Молчун.
Она сняла с кровати одеяло и завернулась в него с головой. Стало чуточку теплее, хотя пальцев ног она уже не чувствовала.
– Если я умру, ты наверняка ничего не узнаешь! – крикнула она и закашлялась от холодного воздуха.
– Так не умирай, – предложил Молчун.
Татья прошла по комнате, оглядывая стены в поисках какой-нибудь двери. Ничего. Взгляд упал на стеклянный стеллаж с лекарствами. В нем теснились баночки всевозможных цветов и размеров. Сам стеллаж оказался герметично запаян, и открыть его не представлялось возможным. Татья несколько раз обошла вокруг, разглядывая стеллаж с разных сторон, сверху и снизу. Сама не знала почему, но он привлекал внимание; тянул словно магнитом.
– Ты не молчи! – крикнул за дверью твинстер. – Я же боюсь, что там с тобой.
– Если боишься, то ввввыпусти, – простучала зубами Татья.
Однако ей показалось, что температура перестала падать. Видимо, Молчун всерьез испугался, что она умрет. Но и без того по ощущениям было минус пятнадцать.
Внезапно уловила краем глаза движение. Повернув голову, увидела в стеллаже бабочку. Обычная крапивница с бледно-желтыми крыльями, она сидела на внутренней стороне стекла, раскрыв крылышки и поджимая то одну, то другую лапки. Бедняге тоже холодно. Но откуда там бабочка?! Может, пряталась за одной из баночек с лекарствами?
– Предлагаю решение, – крикнул Молчун. – Ты называешь адрес штаба «Анти-гена», а я повышаю температуру. Как тебе такой расклад?
– Надо подумать! – ответила Татья, не переставая наблюдать за бабочкой.
Та ползала по стеклу вверх-вниз, будто прося выпустить.
«Нет, ее точно здесь не было, – подумала Татья. – Она появилась, как…»
Вспомнилась трещина в стене, когда она убегала от того психа. Как сказал Молчун? Ошибка в коде. Может, и бабочка – ошибка? Ее нужно выпустить. Осталось найти, чем разбить толстое стекло… Татья огляделась, и взгляд упал на застывший на полу манекен. Не раздумывая, она подняла его за ноги – ох и тяжеленный! – и с разворота ударила по стеллажу. Стекло лопнуло и осыпалось осколками. На какие-то мгновения Татья оглохла от звона. На пол полетели пузырьки и баночки, а на месте стеллажа вдруг появился открытый люк из которого исходило тепло. Вниз уводила узкая лестница. Бабочка взмахнула крылышками, и улетела туда.
– Эй! Ты что там творишь? – крикнул за дверью Молчун.
– Греюсь! – огрызнулась Татья, ступив на верхнюю ступеньку и пытаясь рассмотреть, что внизу. Кажется, обычный коридор. Она хотела даже снять одеяло, но передумала: мало ли что будет дальше?
Спустившись, она действительно попала в тоннель. Он оказался гораздо уже и ниже того, первого, так что приходилось наклонять голову. Но и не таким длинным. Метрах в пятидесяти от люка виднелся подъем наверх из которого падал свет. Решив, что хуже, чем здесь, уже не будет, Татья направилась вперед. За спиной что-то мягко стукнуло. Обернувшись, она увидела, что выход через который она сюда попала исчез. Теперь там была гладкая стена. Татью прошиб горячий пот: что если закроется и второй выход?
Сбросив одеяло, она бросилась к люку. Там оказалась похожая лестница. Поднявшись наверх, Татья поняла, что находится в том самом коридоре, где не так давно прошла с Молчуном.
– Эй, там, в холодильнике! – раздался неподалеку голос Молчуна. – Ты там как вообще, живая?
Самого его видно не было, тоннель делал поворот, и твинстер находился в невидимой отсюда части. Татья на цыпочках прошла вдоль стены и выглянула из-за угла. Молчун стоял около двери спиной к ней и то протягивал, от отдергивал руку от кнопки в стене, видимо думая, открыть дверь или нет.
– Ты меня слышишь? – заорал он.
«Слышу, слышу», – подумала Татья.
– Вот, сука, – с чувством сказал он и нажал на кнопку. Дверь поднялась. Было так странно видеть палату, где она была заперта, со стороны. Разбитый стеллаж лежал на боку, рядом с ним манекен «егора», пол бы усеян рассыпавшимися таблетками. Люк, через который сбежала Татья, исчез.
– Эгегей? – позвал Молчун с порога. – Ты что тут устроила, хулиганка?
Ответом ему была тишина.
Поколебавшись, он вошел в палату. Татья тут же выскочила из-за угла, подбежала к двери и нажала на кнопку. Молчун обернулся, но было поздно – железная заслонка опустилась, словно нож гильотины, оставив его в палате.
– Вот такой расклад мне нравится! – громко сказала Татья.
Молчун в ярости застучал в дверь.
***
Опять тот же тоннель. Все те же серо-желтые стены, тусклый, бесячий свет лампочек. Татье казалось, она провела здесь целую жизнь. Вспомнился трейлер к фильму, в котором сказали: «Война отняла у нее все – дом, друзей любимого. Война выжгла ее душу, но она возродилась из пекла, как Феникс». Татья подумала, что то же самое можно сказать о ней. Только любимого она не отдаст, готова драться ногтями и зубами.
Тоннель завернул направо, и Татья увидела впереди приоткрытую железную дверь. На порог нанесло песка. Слыша, как сердце отмеряет «тук, тук», Татья подошла к двери и проскользнула внутрь. Она оказалась в крохотной душной и вонючей камере, и застыла глядя на Егора. Он был подвешен к потолку за связанные руки, так, что босые ноги едва касались пола. На оголенной груди растянулась длинная кровавая полоса, широкую спину пересекали рваные раны, оставленные хлыстом. Судя по тому, как наклонена голова − он без сознания.
Со всех ног Татья бросилась к любимому. Запричитала:
− Егор, очнись! Егор!
Бестужев не реагировал на уговоры. Не открыл глаза, когда она поцеловала его в покрытые запекшейся кровью губы.
Послышались мужские голоса и надрывный собачий лай, срывающийся на хрип. Звуки доносились из-за второй двери с решетчатым окном. Она огляделась в писках того, чем можно перерезать веревку. В углу стоял стол с коробкой. Татья кинулась к ней, лихорадочно перебрала лежащие там инструменты: клещи, ножовка. Об их назначении она боялась даже думать: точно не для строительных работ. Схватив ножовку, вернулась к Егору. Запоздало поняла, что не дотянется до веревки, пришлось подтащить стол ближе.
− Подожди, сейчас… Скоро тебя спасут, − прошептала она и, забравшись на стол, стала перепиливать веревку.
В коридоре раздались приближающиеся шаги. Кто-то остановился у двери, раздался звук вставляемого в скважину ключа. Татья машинально спряталась за Егора, затаила дыхание.
Чуть дальше в коридоре послышался мужской окрик на незнакомом языке, похожем на карканье. Тот, кто стоял возле двери, ответил. Вытащил ключ из замка, шаги удалились.
Татья облегченно выдохнула и с удвоенной силой стала перепиливать веревку. Еще немного, и Егор упал на нее, сил удержать не хватило, он рухнул на пол. Сейчас нужно дотащить его до места, которое указал в конструкте Молчун, а именно, на исходную точку. Татья поднялась на ноги и, взяв Егора подмышки, поволокла к двери, через которую вошла в камеру. Пот заливал глаза, не хватало дыхания, а она не пересекла еще и половины комнаты.
«Черт возьми, Бестужев, ты будто из стали сделан! Это девушек надо на руках носить. А по итогу я тебя таскаю!» − подумала она.
Злость прибавила сил. Татья поменяла способ: стала отходить и подтягивать на это расстояние Егора. Оказалось, чуточку легче. Вот и порог.
Перетащив через него Бестужева, она закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Тоннель почему-то сузился настолько, что теперь можно было только ползти, и Татья подумала, что возможно конструкт вскоре «схлопнется» и они застрянут здесь навсегда, как Молчун в ледяной комнате. Сердце бешено стучало в груди, руки ныли от напряжения. Может отдохнуть немного? Но нет, Татья знала, что если позволит себе передышку, уже не сможет сдвинуться с места. Усталость поглотит без остатка.
Она поползла дальше. Татья так давно была в этом конструкте, что уже чувствовала себя его жительницей. Серо-желтые стены, тусклый свет ламп. Ненавистная локация. Лишь бы не пропустить место, которое Молчун отметил знаком.
− Все когда-нибудь заканчивается, – прошептала она. – Пройдет и это.
Она стала повторять ритмично в такт движениям:
− Все прой-дет. Все прой-дет. Все прой-дет.
Постепенно она включилась в этот ритм, будто древний механизм. Отползти на два шага назад, подтянуть Егора, отползти-подтянуть-отползти-все-прой-дет-все-прой-дет. Глянув очередной раз на стену, она увидела горящий красным светом китайский иероглиф, нарисованный Молчуном. Это было так невероятно, что Татья протерла глаза: уж не мерещится ли знак? Нет, он был вполне реальным.
− Мы дошли, − прошептала она Егору. – Ты слышишь? Мы дошли!
И радостно заплакала.
[1]Бестолковку отремонтировать – разбить голову (блатн. жаргон)
