Глава 19. Лео

Это был самый тяжелый разговор по коммуникатору, который Лео мог припомнить. Мать спрятала лицо в ладонях и зашлась рыданиями. Покатые плечи мелко тряслись, даже голограмма пошла рябью, будто вторила ее боли. Рядом на обитый синим плюшем диван села Ната и обняла.

— Что они такое говорят о Егорушке?! – всхлипнула мать. – Мы ведь его знаем, он не мог этого сделать! Ленечка, ох, кажется, у меня сердце сейчас разорвется!

– Мам, ну перестань. Ну, мамочка… – уговаривала сестра. — Все выяснят… Оправдают…

Лео сжал челюсти до зубного скрежета. Видеть мать в таком состоянии оказалось выше его сил, каждый всхлип ранил не хуже кинжала. Он как раз верил, что брат устроил такое, для ищеек человека убить — все равно, что… Лео не мог подобрать сравнения и зло подумал: «Егор ответит за материны слезы!»

– Где отец? — резко спросил Лео, хотя знал ответ.

Сестра подняла на него обрамленные оранжевыми ресницами глаза и вздохнула.

– В офис вызвали. Что-то срочное.

– Так и думал, — протянул Лео. — У него никогда не было времени на семью, может, поэтому брат вырос таким.

— Каким?! — взвелась Ната. — Егор честный и смелый! Я уверена, что это какая-то ошибка! Ну не мог он расстрелять тех людей. Не мог!

Заслышав об убийствах, мать разрыдалась пуще прежнего. Сестра встревожено посмотрела на Лео, и он кивнул ей на стол, где стоял стакан с успокоительным. Взяв стакан, Ната попыталась напоить мать, но та все отнекивалась. Утерев тыльной стороной ладони слезы, сказала:

-- Не надо, я от нее как пьяная и в висках пульсирует, наверное, давление подскочило, – она посмотрела на Лео, и он вдруг подумал, что никогда не видел мать такой: вмиг постаревшей, с болезненными глазами с красной сеткой лопнувших сосудов.

Ее голос показался надтреснутым, совсем тихим:

– Ленечка, сынок, приезжай. Надо ведь что-то делать, не можем же мы сидеть вот так, – взгляд растерянно пробежался по холодным стенам, будто в немой белизне «Умного дома» можно было найти поддержку.

Лео покачал головой.

– Мам, ты же знаешь, я не могу. Не сейчас. Проект, над которым я работаю, очень важен… – он осекся, осознав, что говорит, как отец. На душе неприятно заскребло.

С таким трудом успокоившись, мать снова разрыдалась.

– Видишь, что ты наделал! – взвизгнула Ната и подала матери бумажную салфетку. На столе лежал целый ворох таких же, похожих на скомканные снежные шары.

– Я сейчас, – сказала сестра маме и, схватив со стола коммуникатор, выбежала в другую комнату – судя по обстановке, в кабинет отца. Видимо не хочет говорить при матери.

– Знаешь что, брателло, – в голосе Натки появилась жесткость, которой Лео никогда прежде не слышал. – А не пошел бы ты вместе со своими проектами? Занятой ты наш! Я думаю, Егор прав, ты забудешь нас при первой же возможности!

– Не неси чушь! – гаркнул Лео.

– Тогда приезжай! Ты нужен здесь, нам, нужен маме!

Лео тяжело вздохнул, отметив, что вздох скорее похож на рык. Когда запрашивал связь с Землей, то не думал, что все настолько плохо. Он, конечно, видел в новостях, что натворил брат, но представить не мог реакцию матери. Для нее это удар.

В глубине квартиры раздался стук входной двери, звон упавшей на тумбочку связки ключей.

– Папа пришел, – примирительно сказала Ната.

Она вышла из кабинета и вернулась в комнату. Отец стоял рядом с рыдающей мамой и недовольно смотрел на ворох мятых салфеток. Одет в кремовый пиджак и брюки, белоснежная рубашка подчеркивала легкий загар – должно быть он уже успел побывать на побережье, проектируя очередной мост.

– Привет, па, – кивнула Ната. – А мы истерим.

– Надя, хватит убиваться, будто на похоронах, развели тут сырость, – сказал он маме. – Сын жив, и судя по новостным сводкам – вполне здоров.

Мать всхлипнула и в несколько глотков выпила лекарство, от которого так упорно отказывалась. Обе, и Наташа, и мать как-то сразу немного успокоились, как будто один вид отца вселял уверенность, что все образуется.

– Леонид, хорошо, что ты с нами, – произнес Бестужев-старший. – Я как раз думал, что стоит запросить связь с Марсом.

В голосе отца Лео слышал сталь, какая часто звучала в голосе Егора. В очередной раз он отметил, что брат слишком похож на отца, не только внешне, но и характером. А он сам?

Бестужев-старший снял пиджак и кинул на спинку дивана, обвел взглядом семью:

– Я только что общался с напарником Егора – Кротовым. Он говорит, что расследование ведется, и не стоит переживать. Егор не утратил право на белое, и сможет доказать свою невиновность, – он умолк, губы сложились в тонкую линию, скулы напряжены. – Надеюсь, у него хватит сил и ума поступить по совести и по закону. Егору нужно придти с повинной и дать возможность Комиссариату добиться справедливости.

Мать и сестра с пылом закивали, поддакивая каждому слову. Лео презрительно фыркнул. Последние фразы явно были сказаны «на публику», для наблюдателей из Комиссариата, которые прослушивают коммуникаторы, ковыряются в IP-комах Бестужевых и следят за квартирой, подключившись к «Умному дому». А отец все еще надеется как-то выгородить Егора. Глупо. Преступника и убийцу незачем выгораживать.

– Чего расселись? – беззлобно возмутился Бестужев-старший. – Накрывайте на стол, есть охота, сил нет.

Мать поднялась с дивана, оправляя подол розового в белый цветок платья.

– Сейчас все будет, Валера, – она тронула Наташу за плечо. Сестра продолжала делать вид, что стряпня к ней не относится, но когда на нее зыркнул отец, то без всякой охоты поплелась следом за матерью.

Дверь на кухню закрылась с тихим щелчком, отец сел на диван и ослабил галстук, синий плюш ярко контрастировал с белоснежной рубашкой. Отец молча откинулся на спинку и закрыл глаза. Тишина. Кажется, для него окружающий мир перестал существовать.

– Что, так и будешь его защищать? – не выдержав, спросил Лео. Пусть в Комиссариате знают, что в этой семье есть хоть один человек, способный мыслить трезво, не подключая пресловутые семейные узы.

– Да. Потому что он мой сын, – Бестужев-старший открыл глаза, выпрямился и пристально посмотрел на него. – А что будешь делать ты?

Лео нервно передернул плечами. Пожалуй, их взаимоотношения с отцом нельзя назвать идеальными, они никогда не были близки по-настоящему. А сейчас и вовсе между ними распростерлась пропасть. Да что пропасть… Парсеки вакуума. Холод недопонимания, маслянистая чернота старых обид.

– Через два часа я должен явиться в службу безопасности на допрос, – угрюмо произнес Лео. – В «Центре» тщательно проверяют сотрудников, и я прекрасно их понимаю. Никто не захочет иметь дел с человеком, чей брат устроил кровавую бойню, в которой погибли безопасники «Центра ГЭК». Меня, возможно, выпрут с работы к чертям собачьим. И все благодаря вашему белому рыцарю.

– Отречешься от брата? От семьи? – тихо спросил отец.

Лео молчал. Он уже все решил, но почему-то сказать тяжелые, точно свинец, слова недоставало сил. Они застревали в горле булыжником и царапали глотку.

Отец продолжил:

– Сегодня меня отстранили от важного проекта, – голос звучал ровно. Лео пытался найти в нем хоть каплю сожаления, но, кажется, Бестужев-старший ни о чем не сожалел. Это было дико – ведь для него всю жизнь работа была на первом месте. – Леонид, мне пришлось вернуть аванс и уплатить пеню. Сколько еще получу отказов, бог знает, но мне все равно. Без работы не останусь. Давние партнеры и друзья заверили, что для них не важна репутация нашей семьи, они знают меня, и это главное. Понимаешь, что это значит? Многие готовы нам помочь, можем найти место и для тебя.

– Нет, – решительно заявил Лео и сплел пальцы в замок. От напряжения костяшки заныли. – Я слишком много потратил сил и слишком многим пожертвовал ради Марса. «Центр» и то, чем я занимаюсь – смысл моей жизни, как бы громко это не звучало. Я не собираюсь этого лишаться только потому, что Егор устроил все это гадство! Он о матери подумал? О сестре?! Он – темное пятно на добром имени нашей семьи. Более того, такие как он – струпья на теле Федерации.

– Отречешься от брата? – спокойно спросил отец.

Лео глубоко вдохнул, заставляя себя успокоиться. Действительно, разошелся как юнец с пламенеющим взором. Убедившись, что голос звучит равнодушно, ответил:

– Еще не решил.

– Что ж, я приму любое твое решение, Леонид. Любое. Потому что ты мой сын.

– Я благодарен, отец.

Бестужев-старший сухо кивнул и потянулся к кнопке отбоя.

– Подожди! – остановил Лео. – Купи матери герберы от меня. Это ее любимые цветы, пусть немного порадуется.

Снова сухой кивок.

Голограмма погасла, оставив Лео с мерзким ощущением, что он видит отца в последний раз. На него вдруг обрушилась тишина пустой квартиры. Серые стены давили: они словно сдвигались под действием некоего механизма, сужая без того скудное пространство. Стало нечем дышать. Он обхватил голову руками и закрыл глаза. Вдох-выдох… Вдох-выдох… Понемногу легчало. Черт возьми, он уже и забыл каково это: чувствовать, что легкие лопнут, или тебя раздавит в лепешку. Последний приступ клаустрофобии он испытал в далеком детстве. Тогда ему было пять, и Егор запер его в отцовском сейфе. Дышать в металлическом ящике действительно было нечем, безобидная игра в «воров и полицейских» обернулась больничной койкой.

Справившись с минутным наплывом, Лео прошел к столу, где оставил бутылку коньяка. Рука сама потянулась за стаканом и замерла, так и не коснувшись стекла. Пальцы едва заметно дрожали. Неимоверных усилий стоило убрать коньяк обратно в шкаф. Если бы не скорый допрос, Лео бы напился. И плевать, что он пьет уже несколько дней кряду. Сорвался, бывает. В день, когда узнал истинную причину смерти Иры, он чуть с ума не сошел.

Ее убили.

А «Центр» скрыл преступление.

Зачем? Почему?

Кто-то организовал взрыв и завалил шурф. Кто-то вывел из строя генератор в лагере и смотрел, как Ира задыхается.

Каждую ночь его преследовал один и тот же сон: человек в черном – почему-то убийца всегда был в черном – пробирался в баббл-тент; тихо ступал, крадучись, и становился рядом со спящей Ирой. Он смотрел, как она умирает. Он хотел, чтобы она умерла. А Лео вопил: «Проснись! Ты должна проснуться!». Но Ира не слышала. Она умирала на его глазах снова и снова. Черная тень хохотала над его беспомощностью, у тени было лицо Джона Митчелла. А потом оно менялось, тень становилась Егором, Стасом Войкиным и даже Тиной. Иногда рядом с Ирой лежала Марина Куркова: из ее глаз и ушей текла кровь, из пор на коже сочились багровые капли. Лео просыпался от собственного вопля и долго лежал, глядя в темноту и слушая, как бешено колотится сердце.

Поняв, что не высидит больше в четырех стенах ни минуты, он решил ехать в лабораторию, а оттуда в «Центр». Дверца встроенного в стену шкафа скользнула в сторону, открыв взгляду стройный ряд вешалок с пиджаками и рубашками, отсортированными по оттенкам: от темного к светлому. Эмоции после разговора с семьей поостыли, а вот Ира все не шла из головы. Лео задумчиво листал рубашки, не зная, какую выбрать. Вешалки тихо постукивали, мысли продолжали вертеться вокруг случившегося. Отчет, который он прочел в коммуникаторе Тины, кардинально отличался от общедоступного. В нем говорилось, что 19 апреля связь с археологами в Лабиринте Ночи оборвалась, такое порой случается, посему никто не забеспокоился. Лишь на следующий день к раскопу отправили ближайший дрон-связист. Напичканная камерами и модулями связи жестянка прибыла к лагерю, да только лагеря там не оказалось. Шурф – руины. Вместо людей – трупы.

Буквально через несколько часов в Лабиринт Ночи нагрянула служба безопасности «Центра». Узнав, что операцией по зачистке руководил Стас Войкин, Лео совсем не удивился. Стас и его люди обшарили место преступления, упаковали тела в черные вакуумные мешки и погрузили в роверы. Затем устроили еще один взрыв, чтобы уничтожить лагерь и улики. Что ж, теперь ясно, почему Войкин так напрягался во время раскопок. И турель притащил, и винтовку держал заряженной. Не ясно другое: кто убил Иру Самойлову?

Так же оставалось загадкой исчезновение невероятной находки. Часто, боясь засыпать, чтобы вновь не оказаться затянутым в кошмар, он разглядывал табличку на фото из сообщения Иры. Пускай Лео нашел похожую, на том же самом месте, но что это дает?

Ответов на вопросы в сети «Центра» не нашлось. Даже доступ Тины Иприкян оказался бессилен, потому как в «Центре» тоже ни сном, ни духом. Лео сообразил: они не знают, что Ира нашла кости марсианина и табличку. Не знают. Теперь он понимал, зачем Митчелл направлял его в Лабиринт Ночи со второй группой археологов – он тоже пытается разобраться.

Лео бездумно скользил рукой по воротникам рубашек, под пальцами ощущалась гладкая прохладная ткань. Пожалуй, стоит остановить выбор на черном. Надеть костюм и отправиться на допрос.

Впервые Лео всерьез боялся за свою жизнь.

***

– Вы любите насилие?

– Нет.

– Вам выдают оружие, вы опробуете его?

– Нет.

– Женщина, старик, подросток. Кто из них умрет?

– Никто.

– Отвечайте на вопрос.

– Старик.

– Вам выдают оружие, вы опробуете его?

– Нет.

– Вашей жизни угрожают, вы станете стрелять?

– Нет.

– Женщина, старик, подросток. Кто умрет?

– Старик.

– Женщина, старик, подросток хотят вас убить. Вы выстрелите?

– Да.

– В кого?

– Не знаю.

– Отвечайте на вопрос.

Тихое жужжание выдавало работу аппаратуры. Лео сидел за столом, над головой горела одинокая лампа, выхватывая его фигуру из мрака. Кругом – темнота. Он не видел тех, кто в ней прячется, но точно знал, что не один. Вряд ли Стас Войкин или сам Митчелл упустят возможность понаблюдать, как он проходит тест Неймана. К вискам Лео тянулись троды, лоб сжимала стальная дуга, подключенная к IP-кому. Искусственный интеллект уже почти час задавал однотипные вопросы, и Лео отвечал. Раздумывать нельзя, надо отвечать быстро. Сначала он вроде бы говорил одно и то же. А потом… Он не был уверен. Возможно, уже запутался. А, может, нет. На самом деле вопросы и ответы не играли роли. Главное – какие образы выдал его мозг и что считала аппаратура.

– Отвечайте на вопрос, – повторил бесцветный голос.

– Подросток.

– Вы попали в…

Бесцветный голос вдруг умолк. Вспыхнули лампы. От яркого света Лео зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что по-прежнему сидит один в небольшой комнате, где кроме стола и кресла ничего нет. Стены украшала голограмма водопада Виктория, шумевшего куда тише оригинала. Над водопадом парил орел, что-то высматривая средь серебристых струй. Лео огляделся. Где-то здесь была спрятана дверь, кажется, справа возле блестящего влагой валуна.

Он не ошибся. Валун зашелся рябью, дверь отворилась, и сквозь водопад в комнату вошла женщина в форме сотрудника службы безопасности: черный китель с эмблемой «Центра» в виде надписи и звезд, и черные тактические брюки. Она сняла с головы Лео обруч, отсоединила троды. Движения быстрые, четкие, но в тоже время бережные.

Лео пристально посмотрел на женщину, глаза у нее по-рыбьи холодные и некрасивые, но это не помешало ему вложить в улыбку все обаяние, на которое только способен.

– Я ведь не прошел тест до конца, – с сожалением сказал он. – Может лучше повторить?

Ее губы тронула ответная улыбка.

– Тест остановили досрочно. Вас приказали проводить.

– Куда? – постарался не удивляться Лео.

– К директору.

Лео шел по длинному коридору за женщиной с рыбьими глазами. Навстречу шагали ученые в белых халатах или в деловых костюмах; все они, так или иначе, задерживали на Бестужеве взгляды. Мужчины смотрели с уважением или неодобрением, женщины – с интересом.

Он чуть ускорил шаг, чтобы поравняться со спутницей.

– Прошу прощения, служащий…

– Ольга Гордеева, – бегло представилась та.

– Ольга, я не видел Стаса Войкина. Очень хотелось бы с ним поговорить, где можно его найти?

Собеседница неопределенно повела плечами.

– Старший служащий Войкин отбыл в московский офис, – сказала она и коснулась сенсора для вызова лифта.

«Вот как. Значит все-таки Земля» – подумал Лео. Мысленно прокрутил их последний разговор, и понял, что Стас прибыл на Землю как раз перед перестрелкой на мосту в Питере. Интересно, чем он там занимается?

Вопреки ожиданиям его привели не в кабинет Лагунова, а в конференц-зал, да и самого директора там не оказалось. В светлом просторном зале за большим столом сидел Джон Митчелл и мужчина, чьего имени Лео не знал, но видел пару раз в компании Войкина. Должно быть, его зам, потому как лицо незнакомца выдавало модифицированного бойца: сплетающиеся в узор шрамы, острые зубы, глаза со зрачком орла. В голову Лео пришла неутешительная мысль: в этой комнате началась его стремительная карьера, здесь же, судя по всему, и закончится. Сил на душевные терзания не осталось, и он без всякого волнения переступил порог.

– Присаживайтесь, доктор Бестужев, – Митчелл кивнул на свободное кресло, и Лео сел. Как ни странно, он был рад, что здесь не оказалось Тины. Чертовски рад. Просить любовницу о помощи не стал, хотя знал: в ее власти решить проблему. Дело в том, что в глубине души он понимал: эта проклятая стерва может отказать, одним своим «нет» окончательно его раздавить. Ни к чему рисковать.

– Это Дэйв Фриман, исполняющий обязанности главы службы безопасности, – представил мужчину Митчелл.

Лео кивнул и удобнее расположился в кресле, стараясь не выглядеть напряженным. Люди, которые при руководстве ведут себя так, словно кол проглотили, а потом на бойню попали – жалкое зрелище.

– Мне сказали, что вроде бы директор Лагунов будет присутствовать, – заметил он и тут же добавил: – Должно быть, я не так понял.

Джон улыбнулся своей белозубой улыбкой:

– Директор в отъезде. У него важные дела на Земле, что-то связанное с Советом Федерации, – сообщил он. Прозвучало так буднично, словно Лагунов за хлебом в магазин вышел, а не заседает в правительстве. – Сейчас Дэйв выведет результаты теста и задаст пару вопросов, и тогда мы поговорим.

«И тогда я вынесу приговор» – мысленно поправил Лео и кивнул с полным безразличием на лице.

Коснувшись дуги за ухом, Дэйв включил свой IP-ком и уставился в одну точку прямо перед собой, зрачки расширились – должно быть, скорость, с которой он анализирует данные, запредельно высока. Для этого нужно хорошенько переделать ЦНС. Закончив, Дэйв что-то набрал на коммуникаторе и передал его Митчеллу.

– Угу, да-да, примерно так… – кивал Джон сам себе, просматривая данные.

Лео ждал. Митчелл все так же пялился в коммуникатор, явно растягивая момент и наслаждаясь своим положением; безопасник пристально смотрел на Лео, будто силясь прочесть его мысли.

«Ну же! Хватит тянуть! Я нужен вам, сраные идиоты! Давай, Джон, признай это наконец».

– Леонардо, друг мой, – глянцевая улыбка Митчелла не коснулась глаз. – Судя по тесту, вы прекрасный лжец! А еще очень лояльны к «Центру» и руководству, преданы своему делу и идеям. А вот ваша семья…

– Я не видел родственников «вживую» много лет. Общаемся редко, при желании это легко проверить, – сказал Лео, хотя знал, что они УЖЕ проверили. – С братом у меня натянутые отношения, я никогда не скрывал этого. А после недавних событий вовсе не хочу иметь с ним ничего общего. Этот человек мне больше не брат.

– И от семьи так же легко откажитесь? – спросил Дэйв, поддавшись вперед. Пристальный взгляд впился в Лео не хуже клещей.

– Если это нужно «Центру»…

У него вдруг появилось ощущение, что он попал в фантасмагорию. Все во что-то играли, и до этой минуты Лео был уверен, что понимает правила и даже может рассчитать следующий ход. А теперь что-то сломалось. Не в окружающих, в нем – словно колесо жизни сошло с рельсов и покатилось по бездорожью.

– Лео, перестань, друг мой, – скривился Джон. – Мы же не изверги, такие жертвы нам не нужны. Жаль, что пришлось проводить эту позорную проверку, но ты ведь не рядовой скребун, а руководитель секретного проекта. Заканчивайте с тестом, и завтра жду в лаборатории. У нас много дел с «Прометеем».

Митчелл поднялся, давая понять, что разговор закончен.

– Прошу прощения, мне пора. Дэйв проведет с тобой инструктаж и объяснит, что нужно службе безопасности.

– Спасибо, Джон, – механически проронил Лео.

Когда дверь закрылась за спиной Митчелла, безопасник переменился в лице: теперь он выглядел словно лев, наблюдающий за глупой антилопой.

– Господин Бестужев, – сказал Дэйв, – я восхищаюсь людьми, преданными «Центру» без остатка. Порой горестно видеть, как некоторые отходят от своих убеждений под влиянием второстепенных факторов.

Лео понимал, куда безопасник клонит. Второстепенный фактор – семья. Он выдержал хищный взгляд Дэйва, ровно ответил:

– Абсолютно с вами согласен. Это слабые люди, от второстепенных факторов лучше вовремя избавляться.

Безопасник улыбнулся и протянул руку для пожатия. Его ладонь была сухой и крепкой.

– Я рад, что мы друг друга поняли, господин Бестужев, и мне не придется устанавливать за вами наблюдение. «Центр» ценит вас и доверяет. Не разочаруйте.

***

Попав домой, Лео первым делом направился в душ. На сегодня лимит воды был исчерпан, пришлось подавать заявку и платить за помывку в десять раз дороже. К экономии ресурсов он привык, как и любой марсианин, но сейчас дико хотелось смыть с себя грязь мерзкого дня. Он стоял под скупыми прохладными струями, бездумно елозя мочалкой по телу, пока не понял, что вода больше не идет, а грязь так и осталась. И не смыть ее, хоть галлон на себя вылей. Лео вдруг осознал, что грязное не тело, а душа. Поступок, который он готов был совершить, сгрызал изнутри. Еще немного, и он отказался бы не только от брата, но и от семьи, пожелай того Джон Митчелл и «Центр».

«Я приму любое твое решение. Потому что ты мой сын» – звучали в ушах слова отца, и отчего-то сделалось на душе сыро.

Обмотав бедра полотенцем, Лео направился в гостиную. На столе ждала верная бутылка «Martell»: все понимающая и ничему не возражающая. Он достал бокал, взял бутылку, щедро плеснул коньяк и залпом выпил. Хороший коньяк, добрый. Снова наполнил бокал и провалился в мягкое кресло. К ощущению липкости добавилось давление на виски, как будто он до сих пор сидел в темной комнате и был подключен к детектору. Нужно расслабиться, а завтра войти в новый, мать его, день без тревог и сожалений.

Раздался вызов коммуникатора. Ну, кто там еще?!

Лео не сразу попал рукой в карман оставленного на спинке кресла пиджака, нащупал коммуникатор; не доставая, вызвал голограмму. На него хмуро смотрел брат. Лео дернулся, расплескал коньяк, попытался сесть ровнее.

– Закусывать надо, – неприязненно заметил Егор.

Грудь сдавило нехорошее предчувствие. Лео понимал, что самое правильное – завершить вызов. А еще лучше – вызвать безопасников, пусть определяют, откуда звонит позор Федерации и берут готовенького. Но почему-то не сделал этого.

– Не помешал? – спросил Егор, задержав взгляд на бутылке.

– Нет.

Какое-то время молчали. Лео силился понять, зачем брат вышел на связь, но не понимал. Хочет попрощаться перед тем как сдастся ищейкам? Или решил и его уничтожить: схватить мертвой хваткой, чтобы утянуть за собой на дно? Лео отметил, что выглядит брат неважно, и даже непривычно. Щетина, остриженные «под ноль» волосы, взгляд как у верного пса, которого ни за что ни про что вышвырнул на улицу хозяин. От мысли, что попал со сравнением, тянуло ухмыльнуться, но Лео не стал. Да и сравнение не совсем верное, если честно. Пес отлично знал, за что его вышвырнули и почему вскоре усыпят.

Молчание затягивалось. Серые стены давили. На голограмме Егора виднелся такой же давящий серый салон авто.

– Зря я позвонил, – потупил взгляд Егор и потянулся к кнопке отбоя. Лео понял: сейчас разговор закончится, не начавшись.

– Подожди! – остановил он торопливее, чем собирался. Помолчав, добавил: – Ты что-то хотел?

– Тебя не прослушивают?

– Нет, мне полностью доверяют, – прозвучало напыщенно.

Брат усмехнулся:

– Хорошо.

По-видимому, Егор хотел сказать что-то еще, но сдержался.

– Я был на месте, где погибла Ира, – неожиданно для себя самого произнес Лео и понял, что обвинение Егора, брошенное на том испорченном семейном застолье, все это время сидело осколком в сердце. И так же незаметно для себя он начал накаляться: – Видишь, я делаю то, что должен, и чту память о ней. А вот ты… Что сделал ты? Можешь только упрекать и обвинять, замотавшись в белый плащ. А на самом деле… На самом деле ты еще хуже дерьма, которое за решетку распихивал. Ты маму и сестру видел? Егор, черт тебя дери, ты хоть понимаешь что натворил?

– Заткнись, – рыкнул Егор. – Я прекрасно понимаю свое положение! Думаешь, я пошел на риск и запросил связь с Марсом, чтобы в очередной раз с тобой посраться? Ты мне нужен! Без твоей помощи мне никогда не выпутаться!

Какое-то время Лео тупо смотрел на голограмму. Послышалось, не иначе.

Но выражение лица брата говорило об ином. Лео вдруг понял, как тяжело Егору дались эти слова, сказанные как бы второпях, в запале, но все же сказанные… Он мог обвинить брата в чем угодно, но только не в пустословии. Егор Бестужев никогда не разбрасывался словами. Никогда.

– Я не виновен, Лео, – шепнул брат, голос сделался надтреснутым, сиплым. – Я… – он умолк. Выдохнул. – Я попал в тупик и не знаю, как выбраться. Не могу выбраться.

Лео по-прежнему смотрел на голограмму. Чувства смешались, мысли смешались, слова смешались. Вроде бы самое время злорадствовать, так, как это было утром. Вроде бы нужно отключить связь и оставить Егора наедине с проблемами, поступить жестоко и правильно.

Да только слова отца не давали покоя.

– Вряд ли я смогу тебе помочь, – неуверенно сказал Лео. – Не хочу рисковать, не хочу делать этого из-за тебя. Но я все равно попробую. Ради мамы, Натки и отца.

– Я не прошу о многом, – повеселел брат. – Просто выслушай и дай консультацию. Недавно мне в руки попала вот эта хреновина, с нее и начались неприятности.

Егор щелкнул по коммуникатору и показал крупным планом снимок обломанной пластины из белого металла со светящимися письменами. Лео изумленно вытаращился на артефакт, не веря своим глазам. Невероятно!

Егор тем временем продолжал:

– Знаю, что это марсианское, но понятия не имею что оно такое. Ты ведь признанный эксперт, может, расскажешь? Или хотя бы…

– Откуда это у тебя?! – голос неожиданно сорвался на визг и Лео откашлялся. – Откуда? – повторил чуть спокойнее.

– Улика по одному делу, из-за которого меня решили убрать с дороги. Ты что-нибудь о ней знаешь?

– Только то, что это часть чего-то бОльшего.

Егор досадливо поморщился:

– Ага. Не нужно быть гребаным марсианским ученым, чтобы прийти к такому выводу.

На издевку Лео внимания не обратил. Он взгляд не мог оторвать от голограммы таблички. Такой знакомой… такой же, как в его собственном коммуникаторе, в сообщении, оставленном Ирой Самойловой. Неужели это та самая табличка?!