Глава 25

На следующее утро я встала рано, удивив Санджея тем, что поцеловала его в постели, и, проигнорировав его изумление, бросилась выполнять свои повседневные обязанности. Прибыв в офис, я села за стол, но не включила компьютер. Прежде чем мой день поглотят электронные письма, совещания и задания, мне было необходимо выполнить самое важное из своего списка неотложных дел. Я потянулась к телефону. Вопреки моим намерениям, на долю секунды у меня возникло желание позвонить Мэтту. Но он просил дать ему время, и именно это я собиралась предложить ему. Поэтому я набрала номер, который давно намеревалась набрать.

– Папа?

– Niña? Что случилось? – Голос отца звучал приглушенно.

– Прости. Я разбудила тебя?

– Нет-нет, мне пора вставать.

– Прости, – повторила я.

– Все в порядке. У тебя все хорошо?

– Нет, не хорошо. – Я посмотрела поверх монитора на фотографию Стиви и Майлза, которую повесила на стену. Майлз, тогда еще пухлый младенец, сидел на коленях у Стиви, они оба смеялись, хотя я так никогда и не узнала, почему. Снимок был одним из многих, сделанных Санджеем, пока я была на работе. Помню, как я завидовала тому, что он был рядом с ними. Теперь я испытывала чувство благодарности за то, что он был способен на это. Как повезло моим детям, что у них такой отец, им повезло испытать такую любовь, которую не передать словами.

– У вас с Санджеем все нормально? – спросил отец.

– Мы в порядке, – сказала я. – Ну, на самом деле в последнее время у нас были трудности. Ничего катастрофического, но у нас были проблемы.

– Проблемы можно решить, – сказал он. – Может, если бы твоя мать понимала это…

– Я понимаю. Я тоже так думаю, – сказала я. – Но я звоню по другому поводу.

– Значит, это мой желудок, – прямо сказал он.

– Нет. Ну, отчасти. – Я думала об этом все утро, но представляла, что разговор пойдет намного легче. – Папа, я знаю, что ты не хочешь, чтобы я беспокоилась о твоем здоровье, но я – твоя дочь. Я буду беспокоиться. И чем больше ты будешь скрывать от меня происходящее, тем больше я буду беспокоиться.

– Понимаю.

Я ждала, что он еще что-нибудь скажет. И через минуту он сказал:

– Боюсь, я не думал об этом в таком разрезе. Вы с Ником так заняты, я не хотел отнимать у вас время.

– Я хочу, чтобы ты отнимал у меня время, – сказала я, и мои глаза вдруг наполнились слезами. – Именно это я пытаюсь сказать тебе. То, что пыталась сказать тебе уже много лет, хотя, возможно, была недостаточно откровенна. Я знаю, что ты закрытый человек.

– Я не такой, – запротестовал он.

– Ты – такой. Все нормально. Я не прошу тебя быть другим. Я не хочу тащить тебя к семейному психотерапевту и не хочу, чтобы ты рассказывал мне все свои секреты. Я просто хочу, чтобы ты звонил мне иногда…

– Я звоню, – сказал он.

– Нет, папа, – спокойно возразила я. – Ты не звонишь. Даже в день рождения детей. И я знаю, что в прошлом году Санджей звонил тебе, чтобы напомнить о моем дне рождения.

– Хм-м.

Я промокнула уголки глаз.

– Я знаю, что тебе нравится твоя жизнь во Флориде. Я рада, что вы с Анитой счастливы. Но было бы приятно, если бы ты как-нибудь пригласил нас к себе. Или же приехал сюда. Да все, что угодно, мы могли бы даже общаться по видеочату, тогда дети могли бы узнать тебя чуть лучше. – Слезы капали на стол. – То есть я могла бы узнать тебя лучше.

– Пенелопа, – хрипло произнес он.

Я шмыгнула носом.

– Я здесь, папа.

Он долго молчал, а потом сказал:

– В ближайшие пару месяцев мне будет нелегко, я начинаю лечение. Операция назначена на следующий месяц.

– Я знаю.

– Не уверен, смогу ли я куда-то поехать или принять гостей.

– Я понимаю.

– Но, пожалуй, я смогу звонить тебе почаще.

– Было бы здорово, – прошептала я, потому что мне стало трудно говорить.

– И, пожалуй, когда ты будешь звонить, я буду перезванивать тебе быстрее.

Теперь я замолчала, потому что по-настоящему плакала. Когда я наконец справилась со слезами, я сказала:

– Спасибо тебе.

– Нет, niña, – сказал он. – Спасибо тебе.

* * *

Когда я пришла домой с работы, Санджей сидел на крыльце. Я собиралась рассказать ему об отце, но, бросив взгляд на его напряженное лицо, спросила:

– Тебя приняли на работу?

Санджей расплылся в улыбке:

– Меня приняли на работу.

На этот раз мне не пришлось выдавливать из себя улыбку. Протянув руки, я обняла его.

– Я так рада за тебя.

Слегка отстранившись, он удивленно посмотрел на меня.

– Правда? Ты не хочешь узнать о зарплате или о графике?

– Ну, да, безусловно. Но, по-моему, ты рад, ведь так?

– Рад, – сказал он. – Я думаю, мне там понравится, приятно чувствовать, что ты нужен.

– Тогда этого достаточно.

Он посмотрел на меня скептически.

– Зарплата так себе, – признался он. – Но, вероятно, я смогу немного выторговать, и потом, так себе – лучше, чем от случая к случаю.

– Согласна.

– У меня будет ежегодный трехнедельный отпуск, что гораздо больше, чем я ожидал.

– Это действительно здорово. А как насчет графика? – спросила я.

– Такой же, как у тебя, хотя, если верить Брайану, на дом работу брать не придется.

– Счастливчик, – сказала я, но беззлобно, именно так я и думала.

Он посмотрел на меня.

– Я понимаю, что нам будет сложнее отвозить и забирать детей, но мы придумаем что-нибудь с приходящей няней или отдадим их в группу продленного дня в школе. А в последнюю неделю августа, когда они не будут ходить в лагерь, я останусь дома.

– Ты все продумал. – В моем голосе слышалось восхищение, потому что я была восхищена. Обычно Санджей не любил строить планы, но, может быть, эта перспектива раскрыла в нем некие скрытые организационные способности, которые он еще не подключал.

– Я думал об этом все время после того, как отправил резюме.

– Я горжусь тобой. Но…

Он знал, о чем я думаю.

– Прекрати беспокоиться о моих литературных опусах, Пенни. У меня было на это почти шесть лет, и мы оба знаем, что не сложилось. Теперь нужно сделать верный шаг. Может быть, дефицит времени поможет мне быстрее написать книгу.

Я надеялась, что это правда.

– Когда ты приступаешь?

– Через две недели. – Его глаза сияли.

– В чем дело? – спросила я.

– Мое непроницаемое лицо снова выдало меня? – В детстве, как рассказала мне однажды Рия, Санджей заблевал всю лужайку перед домом через несколько минут после того, как украл у соседа игрушку. Я же поняла, что он хочет бросить медицинскую школу с того самого дня, когда он отправил по почте чек для оплаты обучения.

Поэтому я удивилась, как ему удалось раньше не рассказать мне о Кристине.

– Ты – открытая книга, напечатанная крупным шрифтом.

– Черт побери, – сказал он, притворяясь обиженным. – Я хотел спросить, не станешь ли ты возражать, если я, прежде чем выйти на работу, съезжу в Нью-Йорк. Мы с Малколмом переписывались по электронной почте. Они с Джоан на следующей неделе уезжают в Лондон, и я мог бы остановиться у них. Я не планировал ехать так скоро и даже не знаю, успею ли я закончить книгу, но мне кажется, что я должен воспользоваться возможностью и попытаться встретиться с агентами, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Нам придется нанять няню, поскольку на той неделе лагерь работать не будет. Но я поеду на машине, а не полечу, значит, дорога отсюда до дома Малколма обойдется мне в сущие гроши.

Я кивнула.

– Ты должен поехать.

– Правда?

– Правда.

Он поцеловал меня в макушку, а потом сказал:

– Спасибо тебе, Пенни. Мне кажется, что у меня наконец все складывается, и это оттого, что ты подтолкнула меня. Прости, что тебе пришлось это сделать, но я рад, что так получилось.

– Не стоит благодарности, – сказала я.

У него все складывалось, и я была рада этому. Но как насчет нас? Станет ли рост его самоуважения тем связующим звеном, которое удержит нас вместе? Это могло бы помочь, но мне не верилось, что все наладится.

И почему я так завидовала его поездке? Мы несколько лет не были вместе в Нью-Йорке. Я скучала по нему – даже не по городу, а по тому ощущению, которое было у меня, когда мы жили там. Конечно, теперь, когда Санджей работает, мы могли бы позволить себе поехать в отпуск всей семьей. Но кто знает, как скоро это про-изойдет или во что к тому времени превратится наш брак?

Именно в этот момент меня посетила другая мысль. Но, в отличие от моего откровения относительно нашего супружества, я не собиралась сразу же выкладывать ее Санджею. Нет, на этот раз я хотела убедиться в том, что все на месте, прежде чем поведать ему что-либо.

* * *

В следующий понедельник в комнате отдыха я с разбегу наткнулась на Расса. Он наливал себе чашку кофе из фантастической машины, которую нам недавно установили.

– Привет, Расс, – сказала я.

– Рассел, – поправил он.

– Прости, – сказала я, открывая холодильник. Положив на полку принесенный с собой сэндвич с арахисовым маслом и конфитюром, я закрыла дверцу. – Ты больше четырех лет был для меня Рассом, поэтому я все еще иногда забываюсь. Но неужели тебя действительно волнует, как я тебя называю?

– Думю, что нет, – согласился Расс, энергично помешивая деревянной палочкой налитые в кофе сливки. – Ты можешь называть меня как угодно.

– Спасибо, Расс.

Он засмеялся.

– По правде сказать, мне нужно попросить тебя об услуге, – сказала я.

– Давай.

– Помнишь, как два года назад ты первым предложил, чтобы мы стали соуправляющими? Ты тогда сказал, что, если одному из нас придется уехать или, к примеру, взять больничный, это не отразится на работе отдела? Так вот… Я понимаю, что нужно было предупредить тебя заранее, но не прикроешь ли ты меня на следующей неделе?

Он нахмурился.

– Ты же не уходишь, ведь так? Это как-то связано с тем, о чем мы с тобой говорили в тот вечер в баре?

Я покачала головой:

– Нет, это не то. Это… – Долю секунды я взвешивала, стоит ли выдать ему невинную ложь. Не знаю, было ли то смутным предчувствием или нет, но мы становились друзьями, разве не так? – Это связано с моим браком.

– Что ж, тогда конечно, – сказал он, словно все, о чем я его просила, это сварить для меня чашку кофе. – Это важно. И ты заслуживаешь передышки.

– Спасибо тебе, – сказала я. Теперь мне нужно лишь убедить свою свекровь присмотреть за детьми и уговорить Иоланду дать мне отпуск.

* * *

К моему удивлению, Рия быстро согласилась приглядеть за детьми. С Иоландой оказалось сложнее. «Невозможно, – написала она после того, как я отправила ей письмо с просьбой об отпуске. – В интересах команды нужно было предупредить заранее, тем более что в конце августа в офисе так мало народу».

Сам по себе ее ответ не удивил меня, но все равно разозлил, только я одна из руководства не брала этим летом неделю отпуска.

Но что я могла сделать? Я не могла уйти. Я не могла закатить истерику или отомстить, работая спустя рукава, потому что тогда я наказала бы главным образом саму себя.

Я подумала о просьбе Санджея и о том, что он советовал мне избегать конфронтации даже тогда, когда я говорю правду.

Он был прав, но не совсем.

Закрыв почту, я пошла в кабинет Иоланды. Подойдя к нему, я увидела, что у ее стола сидит пожилая супружеская пара. Они были безупречно одеты, а женщина сжимала в руках дизайнерскую сумку, что свидетельствовало о том, что это меценаты.

Я не была полной идиоткой, я продолжила свой путь, пройдя мимо ее двери так, словно вообще не собиралась останавливаться и, сделав круг, вернулась в свой кабинет. Сев за стол, я написала ей, что хочу встретиться с ней как можно скорее. Почти через час в мой кабинет вошла Иоланда.

– Существуют твердые правила и установленный порядок, – сказала она вместо приветствия. – Если ты хочешь взять целую неделю отпуска, ты должна следовать им.

Я вскинула голову.

– Ты спрашивала, что могло бы стимулировать мою заинтересованность в работе отдела, и я наконец придумала. Я могла бы, вообще говоря, воспользоваться передышкой.

Она стояла у моего стола, подбоченясь. Она была похожа на газель, ее длинные, тощие конечности подрагивали от предвкушения того, что она вот-вот сорвется с места.

– А как же твоя работа? Ты недавно болела и брала отгулы. – После смерти Дженни. Нам обеим было известно, на что она намекает. – Не могу представить, что ты все наверстала.

– На самом деле, у меня сейчас нет дел в подвешенном состоянии, я в курсе, как распоряжаются предыдущими пожертвованиями, а Рассел уже подтвердил, что может прикрыть меня на недельку.

– Это большой вопрос, – сказала Иоланда.

Если она думала, что это большой вопрос, тогда мои шансы перейти на укороченную рабочую неделю сводились к нулю. Я вздохнула и откинулась на спинку кресла. Ладно, по крайней мере, теперь я знаю. На секунду я закрыла глаза, думая о том, что Иоланда говорила о моем будущем в отделе развития.

Когда я открыла глаза, она все еще стояла, пристально глядя на меня.

– Иоланда, – сказала я так спокойно, как только смогла, – ты – хороший начальник, а я – хороший сотрудник. Можно сказать, замечательный сотрудник. И поэтому мы всегда справляемся с делом и отлично работаем вместе. Но если я собираюсь продолжать отлично работать, мне необходимо сделать паузу больше, чем на два дня. – Я посмотрела на нее, изумляясь тому, что она по-прежнему слушает и, кажется, не намерена прерывать меня.

Я продолжила:

– Я все еще переживаю смерть своей ближайшей подруги. В сущности, если не считать больших праздников, когда офис закрыт, я после своего последнего декретного отпуска не отсутствовала больше трех дней подряд. Поэтому я прошу, не могла бы ты на этот раз нарушить твердые правила и установленный порядок и позволить мне взять неделю из моего неиспользованного месячного отпуска, чтобы я могла собраться с мыслями?

– Прежде чем ты уйдешь, я жду от тебя полностью обновленных данных, – сказала она, широко расставив ноги в позе Супервумен, от которой она была без ума.

– Правда?! – воскликнула я, не в силах скрыть своего ликования.

Она понимающе посмотрела на меня.

– Да, Пенелопа. Я говорила тебе, чтобы ты собралась с мыслями, но не уверена, что это то, что тебе нужно. Желаю хорошо провести отпуск.

Как только Иоланда ушла и я вздохнула свободно, я поняла, что выдержала. Потом я взяла телефон и отправила Санджею сообщение.

«Как ты отнесешься к тому, чтобы поехать в Нью-Йорк не в одиночестве?»