Песнь одиннадцатая

В середине дня в камеру входит надзиратель. Петя давно ожидает этого момента, а потому, увидев человека в форме, встречает его доброй улыбкой, точно сын возвратившегося из путешествия отца.

– Какое-то недоразумение, правда?! – шепелявит Петя. – Я уже целую ночь тут, представляете? Всё выяснилось, да?

– Павлов, забейся! Руки за спину и лицом к стене!

Петя немного расстраивается, но подчиняется. Он понимает, что человек этот строг, потому что работает в тяжёлых условиях. Каждый день общаться с убийцами и воришками – то ещё удовольствие, надзирателя лучше бы пожалеть.

Ведут знакомыми коридорами. Петя слышит, как где-то неподалёку работает радио. Очень известная исполнительница поёт:

 

Ветер с моря дул, ветер с моря дул,

Нагонял беду, нагонял беду…

 

С последней строчкой Петю заводят в медицинский кабинет. Здесь много чужих людей и только один давнишний знакомый – следователь Михаил.

– Здравствуйте!

– Петь, завали хлебало!

– Вы о чём?

Грубость Михаила Петю обескураживает.

«Почему он так говорит?»

Улыбка тает. Вес чужих рук заставляет сесть. Люди в стерильных перчатках приказывают открыть рот и ватными палочками несколько раз проводят у Пети за щекой. После берут кровь и вырывают несколько волос.

– Михаил Леонтьевич, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Петя, закройся!

Так же быстро возвращают обратно. Стремительнейшее и единственное событие дня. Усевшись на железную койку, Петя по-прежнему растерян. Парень до сих пор не понимает, что происходит. Всё это напоминает какую-то странную игру. Привели-отвели. В том, что он не нарушил никаких законов, сомнений нет, однако за что же его тогда задержали?

Взглянув на мятую жестяную дверь камеры, Петя думает, что вполне имеет право подойти к ней и, ударив несколько раз, потребовать разъяснений. Впрочем, через мгновенье буквально он отказывается от этой идеи. Пете не хочется тревожить полицейских. Он знает, что в эти дни у них и без того слишком много работы.

«Нужно им как-то посодействовать, а не отвлекать. Наверняка меня пригласили, – успокаивается он, – чтобы я мог им как-то помочь. Нужно просто подождать. Совсем скоро Михаил Леонтьевич придёт сюда и всё объяснит…»

Песнь двенадцатая

Завершив беседу, Александр решает, что для первого дня вполне достаточно. Всё услышанное и прочитанное нужно переварить. Важно не перегореть.

Ничего интересного врач не сообщает. Понимая, что он входит в круг подозреваемых, на вопросы Козлова медик отвечает развёрнуто и ничего не таит. Серый, безликий, этот мужчина кажется Александру не умным, не хитрым и не злым. Образцовый житель Острога, лишь в конце разговора доктор делает одно интересное замечание:

– Это не моя мысль, но я всё же осмелюсь её высказать: поразительно, как сам факт самоубийства заслоняет собой всю предыдущую жизнь подростка, понимаете?

«Интересно», – про себя соглашается Козлов и сообщает напарнику, что вечер желает провести один.

– Ты прогуляйся без меня, Фортов, местным воздухом подыши.

– Да куда здесь можно пойти?

– Ну хотя бы в ту же «Бастилию» – ты же собирался там кого-нибудь потоптать.

Город остинато. Куда ни посмотри – всё одно и то же. Сплошное нарастание ничего. Гипноз. Оглушительное в своём финале крещендо пустоты и беспрерывные вариации безысходности. Любование повторами в месте, лишённом всякого жизненного материала.

По дороге в общежитие, шагая вдоль одноколейки и для чего-то считая заснеженные шпалы, Александр думает теперь, что в нашей культуре чёрный цвет считается символом трагедии и горя, хотя лично ему всегда была ближе культура другая, в которой смерть и траур символизирует цвет белый, точь-в-точь этот снег.

Подойдя к железнодорожному переезду, Козлов видит мигающие красные огни семафора. Следователь может перебежать, однако останавливается и смотрит, как медленно, под аккомпанемент пугающего звука, синхронно опускаются шлагбаумы. По ту сторону дороги дрожит «Клио». Такая же, как у Михаила, только белая. На крыше автомобиля два обручальных кольца и лебедь из папье-маше. Александр замечает, что в машине сидит только водитель. Молодожёнов на заднем сиденье нет. Следователь пытается всмотреться в лицо мужчины за рулём, однако поздно – клубом снега пролетает грузовой поезд.

Войдя в номер, Козлов принимает душ и совершает все ежевечерние процедуры: чистит зубы, промывает нос, закапывает глаза и, обмакнув ватные палочки в йод, пытается помочь собственным ушам. Получается не сразу. Две первые палочки ломаются.

«Что-то с ними не так», – разглядывая маленькие, напоминающие вёсла орудия, думает следователь.

Завалившись на кровать, Александр берётся за журнал и, разломив его ровно посередине, решает прочесть первый попавшийся на глаза рассказ.

КАТАРАКТА

Начало конца. Убедившись, что собака уснула, Алексей делает второй укол. Включается смерть. Препарат блокирует работу дыхательных органов, и, жадно хватая воздух, животное задыхается во сне.

Собачье сердце остановится через несколько минут. Чтобы пристав смог убедиться в этом, ветеринар протягивает человеку в бахилах стетоскоп. В последний раз погладив собаку, Алексей подходит к окну и пытается вспомнить тот день, когда животное впервые попало сюда. В этих же числах, три года назад. Документы на развод были поданы. Жена проговаривала последние грубости, и Алексей искал новую квартиру. Едва собаку ввели в кабинет, он понял, что бедолагу привели умирать. После нескольких лет в клинике Алексей безошибочно определял животных, которых не собираются забирать. Хозяин не поздоровался:

– Скока стоит?

– Что именно?

– Сам знаешь.

Алексей действительно знал, но хотел, чтобы хамоватый мужчина проговорил эту просьбу вслух. Собака ветеринару понравилась, а человек нет.

– Усыпить – скока стоит?

– Вы можете спросить в регистратуре.

– Я уже к тебе зашёл, доктор, – там очередь.

– Мне сперва нужно взвесить её. До десяти килограммов – тысяча шестьсот рублей, после – две…

– А какая разница, скока она весит?

– От этого зависит количество препарата, которое я введу.

– Ясно, короче – два косаря?! Нехило ты тут навариваешь, Айболит.

Это был бассет, сука, лет пять от роду. Абсолютная лень как признак незаурядного ума и вековая печаль в глазах, которые теперь, впрочем, напоминали два мутных хрусталика. Сняв ошейник, к которому была приколота георгиевская лента, ветеринар спросил:

– Как зовут?

– Владимир.

– Я про собаку.

– А… да какая теперь хер разница?! – улыбнувшись собственной остроте, прохрипел человек.

– Давно это с ней?

– Наверно… задрала уже всех… разносит весь дом, слепая дура.

– Почему вы раньше не обратились?

– Не видели.

– Понятно. Я бы на вашем месте не спешил – это катаракта. Думаю, что после операции со зрением всё будет хорошо.

– А скока стоит операция?

– Тридцать шесть тысяч.

– Тридцать шесть тысяч?! Вы чё, бахнулись тут все? Тридцать шесть тонн, чтоб псине глаза новые вставить? Это же собака, а не человек! Я же говорю – усыпить я её хочу…

– Хорошо – ответил ветеринар.

Пристав решает подойти к столу. Алексей даёт понять, что рано. Собака ещё задыхается. Окно открыто. Из музыкальной школы напротив доносится печальная (как осень) соната Скарлатти. Ветеринар слушает грустную мелодию и вспоминает, что тогда, три года назад, решил забрать собаку себе. У жены была аллергия, но с разводом эта проблема решилась сама собой. О бассете он никогда не мечтал. Знал только, что они своенравны, обидчивы и склонны к ожирению. Нескольких лечил. Кажется, у всех были проблемы со спиной, но эта – эта ничего, оказалась крепкой.

Взяв две тысячи, ветеринар попросил хозяина подписать договор и отправил мужчину восвояси. Коллегам же объяснил, что усыплять собаку не хочет. Все всё поняли. Пожалели. Ветеринара. «Развод дело тяжёлое, – куря вместе с юными музыкантами на заднем дворе клиники, рассудили они, – человек всегда боится остаться один».

Перезвонив риелтору, Алексей уточнил, что ищет квартиру, «где можно с собакой». Женщина предупредила, что это будет дороже, но пообещала помочь. Вернуться домой Алексей больше не мог – будущая бывшая жена непременно нашла бы это маленькой и мерзкой местью. Как результат, неделю, вместе с бассетом, Алексей провёл в своём кабинете. Протянув собаке открытую ладонь, он дожидался, пока животное обнюхает руку, и лишь после этого гладил бассета, но не по голове, а под подбородком, потому что так учили кинологи, и это конец начала.

На секунду оторвавшись от журнала, Александр тянется за телефоном и, взяв его, видит посреди экрана пропущенное сообщение от жены:

KOZLOV, PRIVET, КАК TVOI DELA?

Александр не знает, что ответить, а потому, отложив мобильник, продолжает читать.

Во время операции ассистент спросил:

– Как зовут?

Алексей задумался и спустя несколько мгновений, продолжив удалять катаракту, ответил:

– Фемида.

Стали свыкаться. Он с её повадками – она с кличкой. Взяв в руки миску, Алексей подзывал собаку, и лишь когда животное отзывалось на новое имя, наклонялся и отдавал ей корм. К квартире Фемида привыкала долго и первое время гадила в гостиной. Алексей был к этому готов, а потому делал всё, чтобы животное поскорее успокоилось. Если с новым домом возникли понятные проблемы, то двор, показалось, напротив, сразу понравился собаке. Уже на первой прогулке ветеринар поразился, как уверенно Фемида ориентировалась на местности. Впрочем, спустя несколько лет он поймёт почему.

Зрение вернулось. Жена получила развод.

– Ты даже не представляешь, как я счастлива!

– Отчего?

– Оттого, что в моей жизни больше не будет животных, – чихнув на прощанье, ответила она.

С Фемидой было весело и непросто. Всякое её кормление превращалось в аттракцион. Чтобы длинные уши не оказывались в миске, Алексей закреплял их прищепкой. Ветеринар чувствовал, что собака тоскует по прежнему хозяину. Зачастую во время прогулки Фемида тащила ветеринара в соседний двор, будто там был её старый дом.

Зимой Фемида любила усесться на замёрзшую лужу и ждать, пока Алексей прокатит её. Весной, летом и осенью собака обожала пробежки, которые непременно заканчивались во дворе по соседству. Вечерами животное устраивалось в кресле и, сев рядом и открыв Большой толковый словарь, Алексей читал:

– Фемида – дочь Урана и Геи. Обладала даром прорицания и помогла Зевсу развязать Троянскую войну.

И это середина. Это середина, потому что здесь всё могло бы и закончиться, но однажды Фемида сорвалась и рванула туда, где жила до операции. Догнав бассета, Алексей увидел собаку в ногах мужчины, который, казалось, был ему знаком.

Фемида лаяла и виляла хвостом. Алексей не сразу узнал бывшего клиента, а она сразу. Собака скулила, рвалась к старому хозяину, но мужчина не спешил гладить её.

– Слушай, это же моя псина?!

– Ваша, – вдруг осознав, почему Фемида так хорошо знала эти места, ответил ветеринар.

– Я же сказал тебе усыпить её!

– Мы с коллегами решили, что лучше вылечить собаку.

– Что, блядь, значит мы решили? Это моя собака!

– Да, но вы же отказались от неё…

– Это не твое дело! Я тебе два косаря заплатил!

– Я могу вернуть вам деньги.

– Не нужны мне твои деньги – верни собаку тогда!

– Нет! – бывший хозяин попытался взять Фемиду, но ветеринар оттолкнул его и сбил с ног.

– Ну ладно, сука, – стряхивая с себя грязь, прорычал мужчина, – ты у меня ещё попляшешь!

Следующим же утром в клинике раздался звонок. Разгневанный клиент потребовал вернуть собаку и пообещал, «что всех выебет». Коллеги Алексея подумали, что не стоит обращать внимание на сумасшедшего (такие звонки время от времени случались), но спустя несколько недель ветеринар получил повестку в суд.

Написав сообщение бывшей жене, Алексей объяснил, что нужна помощь: «Ты всё-таки как-никак адвокат», – закончил он. Она долго отвечала гифками, но в конце концов согласилась участвовать в процессе. Бывшая жена объяснила, что действовать стоит следующим образом:

– Ты и сам знаешь, что по российским законам собака – имущество. Всякий владелец вправе распоряжаться собственным имуществом, как ему пожелается, вплоть до уничтожения. Если ты сожжёшь собственный шкаф – тебе никто и слова не скажет. С животными, конечно, несколько сложнее – обращение с ними должно быть гуманным, однако если он будет настаивать на том, что хотел усыпить собаку потому, что она страдала, – мы бессильны. Можно было бы пойти на мировую, но судья этого не предложит, потому что наши судьи вообще не знакомятся с делами до процесса. Думаю, будет всего одно слушанье – ни у кого нет охоты заниматься этой ерундой вечно. В общем, я тут подумала: мы начнём с того, что собака наша…

– Как это наша? Он же сможет легко доказать обратное!

– Как? Вызовет суку в суд? У нас, конечно, всякое происходит, но приобщать к делу допрос бассета вряд ли кто-нибудь решится. Пусть докажет, что собака его.

– Но это же легко сделать! Он может просто позвать её по старой кличке.

– Для этого нужно, чтобы судья согласилась вызвать собаку в суд.

– А они заберут Фемиду на время процесса?

– Ага, ещё и подписку о невыезде с неё возьмут.

– Я серьёзно!

– Да никому не нужна твоя собака, кроме тебя!

В ночь перед судом Алексей не мог уснуть. Он злился. Вся эта ситуация казалась ему абсурдной. «Чёрт, ты спасаешь собаку, а за это тебя ещё и вызывают в суд!». Алексей сердился на Фемиду. «Как можно было так глупо поступить?!» Впрочем, собака, конечно, не могла знать, что все эти годы мечтала вернуться в руки смерти. Кроме этого, ветеринара злили идиотские законы, согласно которым он, возможно, должен будет вернуть собаку. До самого утра Алексей ходил по комнате и пытался найти слова, которые, как ему хотелось верить, помогут спасти собаку.

Во время заседания в зале было душно. Судья зевнула и спросила:

– Вы свои права знаете?

Истец для чего-то буркнул «нет», и, цокнув, судья пробубнила права. Ходатайств не было, на мировую истец не пошёл. Словно вновь оказавшись за школьной партой, Алексей внимательно слушал женщину, представлявшую интересы пострадавшей стороны. Дама уверенно бубнила:

– Опознав в собаке своё имущество, собственник решил защищать свои права в судебном порядке. Мы знаем, что нарушение прав собственника может быть двух видов: собственника лишают его имущества и он не может им владеть, пользоваться и распоряжаться либо собственнику мешают пользоваться имуществом и распоряжаться им. Мы понимаем, что в данном случае собственника лишили его имущества, а потому, во-первых, он предъявляет требование об изъятии имущества из чужого незаконного владения, а во-вторых, так как деньги были взяты, а собака оказалась живой – выдвигает требование о надлежащем выполнении оказываемых услуг.

Пока адвокат говорила, Алексей разглядывал зал. Он почему-то рассчитывал, что в зале непременно найдётся гипсовая статуя с повязанными глазами, но кроме парт и стульев здесь ровным счётом ничего не было. «Беднее этого кабинета лишь внутренний мирок мужика», – посмотрев на истца, подумал ветеринар.

– Таким образом, – заканчивала представитель пострадавшей стороны, – мы считаем необходимым удовлетворить наш иск на основании 137-й статьи ГК РФ, согласно которой на животных распространяются общие правила об имуществе.

Когда адвокат истца замолчала, Алексей приготовился отвечать на вопросы. Бывшая жена велела врать. «Если судья спросит, чья собака, – говори, что наша». Для себя же Алексей решил, что лгать не станет, что расскажет правду. «Я отвечу, – думал Алексей, – что просто захотел спасти животное». Ветеринар не сомневался, что любой здравомыслящий человек займёт его сторону. Алексей наивно полагал, что ситуация предельно понятна и никаких других решений, кроме как оставить животное у него, быть не может. В отличие от ветеринара, его бывшая жена иллюзий не питала. Женщина прекрасно понимала, что добрая воля не имеет к закону никакого отношения. Взяв слово, женщина заявила, что, подписав соглашение на усыпление, бывший собственник автоматически лишился права владения, а значит, никаких прав на собаку он больше не имеет…

Выслушав обе стороны, судья заявила, что суд удаляется в совещательную комнату. Формально соблюдая закон, женщина встала из-за стола, подошла к двери, открыла её и… вернулась на своё место.

– Ознакомившись с делом, суд постановил, что ответчик не должен возвращать собаку истцу, так как, передав собаку клинике на усыпление, истец действительно потерял право обладания имуществом, что было прописано в договоре, который истец подписал. Это первое. При этом суд согласился с тем, что услуги по усыплению животного были оказаны ненадлежащим образом, и обязует ответчика выполнить возложенные на него обязательства в полном объёме. Хорошего дня.

Конец. Сердце Фемиды останавливается. Ветеринар даёт понять, что теперь можно. Пристав подходит к столу и, приложив стетоскоп к собаке, убеждается, что маленький насос больше не качает кровь. Животное мертво. Пристав положительно кивает, и, резким движением стянув синие резиновые перчатки, Алексей бросает их в корзину. Вероятно по велению педагога, где-то там, в музыкальной школе, ученик или ученица начинает играть сонату Скарлатти заново. Круг замыкается, и справедливость торжествует.