Ноябрь 2014

На девятый день Иван просыпается поздно, и мы валяемся в постели до девяти часов. Эта возможность поспать приходит так неожиданно, что на мгновение я испытываю муки совести перед братом, который, вероятно, уже несколько часов ждет, пока мы встанем. Мы нередко поднимаемся еще до шести. Всегда в сопровождении того, кто в эту ночь спал в соседней комнате. Похоже, нас стараются не оставлять одних – кроме того времени, когда мы спим.

За окнами нашей спальни давно взошло солнце, мы встаем и выходим из комнаты, обнаруживаем моего брата в гостиной, где он пьет кофе перед телевизором с утренней программой новостей. Это уже стало привычным зрелищем, он словно бы поселился у нас. В каком-то смысле поднял эстафетную палочку, которую ты уронил. Он сидит на твоем месте на диване, откинувшись, как ты, раскрыв на коленях ноутбук. Как и ты, он может при необходимости работать дома – как переводчик на вольных хлебах, он не привязан к конкретному месту работы, и в точности как у тебя загруженность у него разная – то никакой работы, то наступают периоды, когда ему приходится работать днем и ночью, чтобы успеть к сроку. Мне спокойно, когда он со мной. Мы можем часами находиться в одной комнате, не разговаривая друг с другом. Он считывает мое настроение лучше, чем кто-либо другой, – во многом мы понимаем друг друга без слов. Я очень ценю его присутствие, как и его умение не говорить все время обо всем на свете. Он не спрашивает по сто раз, как я себя чувствую, не лучше ли мне, не хочу ли я поесть, не нужно ли мне чего-нибудь. Он верит, что я сама скажу, если он мне понадобится – так я и делаю. Я говорю ему, когда мне нужно принять душ или уединиться. Прошу его посидеть с Иваном, если мне нужен перерыв. Но в целом мне просто нравится, что он рядом, даже когда он ничего не говорит. Он не спрашивает, чего бы мне хотелось на ужин, – но покупает, готовит и ставит на стол. Рядом с ним я расслабляюсь и временами чувствую себя почти комфортно.

Я говорю ему «доброе утро», констатирую, что мне удалось выспаться, и спрашиваю, как давно он не спит. Он говорит, что встал пару часов назад, что работает над договором, который надо перевести с английского на шведский – я прохожу мимо него и иду в ванную. «Там кофе еще не остыл», – слышу я его голос, закрывая дверь туалета за собой и Иваном. Когда я снимаю с Ивана ночной подгузник, меня вдруг осеняет мысль, что я не купала сына с тех пор, как ты умер девять дней назад. Эта вечерняя традиция как-то затерялась, и я даже не задумывалась над тем, чтобы возобновить ее. Сегодня впервые задумалась. И я решаю немедленно изменить ситуацию. Снимая с сына пижамку, я нюхаю его, целую его в мягкий животик, так что он начинает хохотать, и с удивлением обнаруживаю, что он так вкусно пахнет – несмотря на девять дней без купания. Как это возможно – чтобы от ребенка так чудесно пахло.

Закончив купание, я выхожу из ванной и вижу, что на коврике у двери лежит письмо. Это безликий официальный конверт с логотипом налогового управления в верхнем углу. Я на ходу поднимаю его, захожу в гостиную, чтобы посадить Ивана на колени своему брату, наливаю себе кофе и, сидя за кухонным столом, открываю письмо.

В письме один лист. Заголовок гласит: выписка из реестра, свидетельство о смерти и наличие родственников. Отправитель – отдел учета населения. Затем: данные об умершем. И там все написано. Твое имя, твое длинное красивое имя, твой личный номер, начинающийся на восьмерку, и слово «умерший» рядом. Следующий раздел называется: «дети умершего», и там я нахожу имя Ивана и его личный номер. Все.

Долгое время я молча разглядываю бумагу. Раз за разом перечитываю ее. Мой взгляд мечется между словами «умерший» и «дети умершего». Смотрю на все твои имена. Затем на имена Ивана. В животе все сжимается. Я не знаю, что мне делать с этой бумагой. Она не сообщает мне ничего нового, однако держать ее в руках почему-то больно. Мне хочется выбросить письмо в мусорное ведро, затянуть пакет для мусора, выйти на помойку во дворе и закинуть туда мешок, закрыть за собой дверь и сделать вид, что этого письма не существовало. Письмо ранит меня, потому что я не знаю, чего ему от меня нужно, о чем оно хочет рассказать, для чего оно мне.

В последний раз посмотрев на имя Ивана, я складываю письмо. Что-то в нем царапает меня. Там чего-то не хватает – как раз между его именем и фамилией. Там есть просвет – место еще для одного имени. И тут до меня доходит, и сразу становится легко на душе – именно так все и должно быть, яснее ясного. Подумать только, что я не сообразила раньше! Это единственный логичный поступок. Теперь, когда в реестре налогового управления ты из живого превратился в умершего, когда они упорно суют этот факт нам под нос этим своим письмом, Иван получит по наследству твое имя. Твое имя станет дополнительным именем Ивана. Твое имя будет принадлежать не только умершему. Они не смогут отнять тебя у меня.

Я решительно открываю компьютер и нахожу ту страницу на сайте налоговой, где можно скачать заявление, чтобы добавить Ивану имя. Испытываю мгновение триумфа, обнаружив, что процедура простая, а услуга бесплатная: мне достаточно заполнить заявление, добавить выписку из реестра, которую мне только что прислали и которая подтверждает, что ты умер и что я единственный юридический представитель Ивана, положить заявление в конверт и отправить. Я окликаю брата, сидящего в гостиной, посвящая его в свои планы. И он отвечает так, как я и предполагала. Никаких излишеств, никаких эмоций, никаких вопросов, просто: «Конечно, сделай так, отличная идея».