Ноябрь 2014

Апатия сменилась другим чувством – теперь я не нахожу себе места. Мне нужно что-то делать, мысленно ставить галочки, но я не справляюсь даже с самыми простыми задачами, потому они совершенно меня изматывают и отбрасывают обратно, в полную апатию и горизонтальное положение на диване. Это проблема. Сегодня я вышла на прогулку с Иваном. У меня есть дело в библиотеке, и еще надо купить марки. Такая программа должна быть мне по силам.

В одной из книг о горевании – которую я скоро верну в библиотеку – я прочла, что скорбящие часто так поступают. Воплощают свои иррациональные поиски того, кого он потеряли, придумывают себе одно дело за другим. Подсознание пытается найти смысл, вернуться в исходное положение, а сознание отправляется по делам, придумывает себе занятия.

Другая проблема, в которой, судя по книгам, я тоже не одинока, – теперь я вижу тебя везде. На дорожке между продуктовым магазином «Ика» и нашим домом нам навстречу идет долговязая фигура в толстовке с капюшоном. Солнце слепит глаза, я вижу только силуэт. Все тело реагирует инстинктивно: это же ты. Это ты идешь мне навстречу, чтобы помочь донести тяжелый пакет из магазина, как ты делал много раз до этого.

Или нет.

Ах да, конечно.

Это не ты.

Это никогда уже не будешь ты.

Теперь я буду таскать свои пакеты сама. От этого осознания мне так больно, что на какое-то время все тело немеет. Я механически двигаюсь вперед. Пакет висит на запястье, лежащем на ручке коляски, от тяжести на руке потом останется след, но я ничего не замечаю. Сейчас я не чувствую ничего. Мозг собирается с силами, снова настраивается на практическую сторону жизни. Что мне нужно сделать? Куда пойти? Чем я только что занималась?

Потом проходит несколько часов или минут. Я забываю, что мне нужно напоминать себе не искать тебя. И тут я вижу тебя снова, и все повторяется. Вот же ты! Нет. Это не ты. Это кто-то другой, кто по-прежнему жив.

Внезапно все оказываются такого же роста, что и ты. Все по метр девяносто ростом, носят синие толстовки с капюшоном и идут мне навстречу точно так же, как это делал ты.

Вот снова ты. И вот. И вот. Нет. И это тоже не ты.

Август 2013

Снова настало лето, и я снова потею. Возможно, все дело во мне – но разве лето не становится с каждым годом все жарче? Не помню, чтобы в детстве мне приходилось так потеть летом. Может быть, у меня что-то не в порядке со щитовидкой? Или я просто беременна.

На Стокгольм опять навалилась тропическая жара, и именно в этот день пот льет с меня ручьями, когда мы едем в машине. Пока мы пробираемся мимо Турильдсплан, потом Кристинеберг, Альвика и Стора Моссен, я проклинаю себя за то, что не сообразила добавить еще пару-тройку тысяч и купить машину с кондиционером. В апреле, когда мы покупали наш подержанный «Фольксваген Поло» двухтысячного года выпуска, казалось разумным сэкономить и купить машину старой модели. В ней было вполне прохладно в апреле и в мае. Мы ведь собирались ездить разве что в магазин, да еще я в конюшню. Простенькая машина, которую, по словам твоего папы, проще будет починить, если что. Но потом настало лето, а с ним – обязательная жара, и в нашей машине невозможно передвигаться иначе как рано утром и после заката солнца. Тем не менее сейчас, в середине дня, мы едем – машина забита так, что я ничего не вижу в зеркало заднего вида со стороны пассажирского сиденья – на дачу, которую мы сняли на две недели, начиная с сегодняшнего дня.

Вчера я вступила в двенадцатую неделю. Пока беременность протекала почти незаметно. Пару раз я ощущала легкую тошноту, в остальном же все как обычно. Живот пока не виден, и пока никто, кроме ближайших подруг и семьи, не знает о моем положении. Думаю, ты не рассказал никому, кроме своих родителей, братьев и лучшего друга. Ты говоришь, что хочешь подождать. К тому же сейчас время отпусков, почти все наши знакомые разъехались, и сами мы едем на дачу, которую сняли на Фэрингсё. За рулем, как обычно, я – поскольку у тебя нет прав, а ты сидишь на переднем сиденье с кошачьей переноской и воющей кошкой на коленях. Я еду так осторожно, как только могу. Меня раздражает обилие красных светофоров на участке между Фридхемсплан и Броммаплан, где нам предстоит свернуть в сторону Экерё. Как светофоры могут всегда быть красными? Как их может быть так много? Как кому-то вообще удается куда-то доехать по этой дороге? В машине не меньше тридцати градусов. Меня раздражает все: жара, машина, кошка, недовольно пищащая в переноске, – я хочу поскорее добраться до места.

После странного начала беременности в июне, когда ты замкнулся в себе и попросил тайм-аут, чтобы самостоятельно переработать свои чувства – как я понимаю, страхи, а я последовала твоему примеру и замкнулась в себе, чтобы переработать собственные чувства гнева и одиночества, наша жизнь постепенно вошла в обычную колею. Я продолжала заниматься своими делами – ходить на занятия по верховой езде, иногда встречаться с подругами и работать на полную ставку. Ты продолжил заниматься своей работой, и мы редко говорили о моей беременности. Когда это все же случалось, возникало чувство неловкости, так что мы вскоре перестали. Я обнаружила, что получаю больше удовольствия от беременности, не делясь ею с тобой. Уговорила себя, что на начальной стадии так даже лучше, что тебе, естественно, трудно испытывать какие-либо чувства по поводу того, что происходит в моем теле, пока оно не стало заметно и очевидно. Тогда уж лучше я позабочусь о себе сама.

Я загрузила на телефон приложения, которые рассказывали мне, как развивается плод и что происходит в моем организме. Обсуждала свои мысли с теми лучшими подругами, которые сами прошли через беременность. С членами семьи я разговаривала по телефону, пока ехала в метро на работу и с работы, чтобы избавить тебя от этих разговоров и напоминаний. Каждую неделю я просила коллег по работе фотографировать мой животик в профиль. Сохраняла фотографии в собственном альбоме в телефоне, не делясь с тобой. Избегала совать тебе под нос свою беременность, отягощенная чувством вины за то, что все получилось именно так – да к тому же еще и так быстро. Надеялась, что потом станет легче. Когда будет виден живот. Когда родится ребеночек. Когда ребеночек появится, все точно изменится.

Июнь сменился июлем, а теперь уже наступил август. И вот наша голубая машина проезжает мимо замка Дроттнигхольм, и мы приближаемся к Фэрингсё. Когда мы доберемся до дачи, то распакуем вещи, я застелю постель нашим свежевыстиранным бельем, приму душ, включу радио в кухне, а вечером мы будем жарить мясо на углях. Вероятно, мы дойдем до купальных мостков – может быть, ты даже захочешь окунуться. Завтра нас навестит одна из моих лучших подруг – она приедет после работы, а еще через пару дней приедут мой брат и невестка. После этого – твой хороший друг. Позднее на неделе – твои родители и моя мама. Я с нетерпением жду этих двух недель. Предвкушаю, какие книги успею прочесть – и как буду с тобой круглые сутки. Впервые мы снимаем домик в Швеции, но если это будет хоть немножко напоминать то состояние, в котором мы находимся, когда путешествуем и живем в мире исключений в другом месте, то этот отдых пойдет нам очень на пользу – как раз то, что нам сейчас нужно. Нам надо немного развеяться. Взять паузу. Побыть друг с другом.

Когда машина сворачивает на дорожку, ведущую к нашему съемному домику, кошка у тебя на коленях давно смолкла, мы уже почти полчаса легко и свободно разговариваем, и один раз ты даже спонтанно положил левую руку мне на бедро. Тепло распространилось через тонкую ткань моих брюк. Твое прикосновение тронуло меня почти до слез. Давно ты так не прикасался ко мне. Я вдруг понимаю, что мне этого очень не хватало. Понимаю, как мне не хватало тебя. Этот отпуск как нельзя кстати.