Могильщик «свободы слова» в исполнении «Гусинского» НТВ

Приход В.В. Путина к власти в силу питерских связей Коха временно вернул его «в обойму». Вероятно, роль сыграло не личное знакомство с В.В. Путиным, а протежирование «мастеру на все руки» Чубайса, который, помнится, вместе с Березовским играл в его выдвижении в президенты ключевую роль.

В мае 2000 года Кох был введен в совет директоров ОАО «Усть-Луга», занимавшегося строительством одноименного морского порта в окрестностях Санкт-Петербурга, а 10 июня – в совет директоров ОАО «Газпром-Медиа». Это было время разгрома медиаимперии Гусинского, бросившего вызов только что избранному президенту В.В. Путину и попытавшегося под прикрытием «свободы слова» заняться привычным для нее по всей второй половине 90-х шантажом власти, причем на деньги «Газпрома» (то есть, в конечном счете, на собственные деньги этой же власти), – финансовое положение активов Гусинского, в отличие от его личных финансов, было, насколько можно судить, плачевным.

Эта поразительная наглость полностью оправдывала себя в 90-е годы, но в новое время провалилась: Гусинский даже был арестован (хоть и получил свободу после отказа от основной части своей медиаимперии, и Кох в числе 17 крупнейших бизнесменов подписал письмо-поручительство с просьбой изменить ему меру пресечения), а политический сленг обогатился новыми формулами – ныне забытого «не дозвонился генпрокурору» и сохранившего леденящую актуальность «спор хозяйствующих субъектов».

Участник атаки на Гусинского, Кох стал непосредственным исполнителем разгрома «старого» НТВ и усмирения его попытавшихся взбунтоваться журналистов, своим примером подтвердив, что в России действительно нет носителей более тоталитарного сознания, чем либералы реформаторского розлива.

Возможно, он с упоением сводил старые счеты: во времена «семибанкирщины» не допущенный к разделу России в залоговых аукционах Гусинский использовал всю мощь своей пропаганды не только против Чубайса, но и против служившего ему Коха.

Возможно, он выступал простым орудием мести Чубайса.

Но в любом случае явно действовал и от души. «Как тонко он может обставить собственное банкротство как банкротство свободы слова в России», – это было сказано им не сейчас о нынешних либералах и не о себе, любимом. Это в начале 2000-х – о Гусинском.

Мелочность Коха показывает то, что после назначения гендиректором медиа-холдинга (включившим жемчужины медиаимперии Гусинского – телеканал НТВ и радиостанцию «Эхо Москвы») он не покинул пост председателя совета директоров инвестиционной компании Montes Auri, что было бы логичным, а заявил, что будет выполнять соответствующие обязанности… на факультативных началах. Правда, затем утверждал, что в 2000 году все же продал эту компанию «со своими партнерами».

В сентябре 2000 года именно Кох обосновал позицию власти в отношении медиаимперии Гусинского: «Поскольку «Газпром» является главным кредитором НТВ… оно должно достаться «Газпром-Медиа», но не для того, как утверждает… Гусинский, чтобы выполнять команды Кремля, а только лишь потому, что мы хотим возврата своих инвестиций и не хотим убытков…» При этом он выразил готовность лично управлять телекомпанией, хотя и оговорился: «но хотелось бы привлечь для этого профессиональных менеджеров».

Разумеется, через полгода с лишним, в апреле 2001 года собрание акционеров НТВ, созванное по инициативе «Газпром-Медиа», избрало председателем совета директоров НТВ не кого-либо из «профессиональных менеджеров», а именно Коха. Он выразил надежду, «что журналисты НТВ воздержатся от строительства баррикад, самосожжения и других акций», и в открытом письме предложил провести в прямом эфире НТВ встречу его журналистов с новым руководством – им самим, Йорданом и Кулистиковым.

В том же письме Кох обвинил лидера «Гусинского» НТВ Евгения Киселева во лжи и в том, что Киселев избегает встреч с ним уже несколько месяцев. В стилистически выдержанном тексте, концептуальная часть которого может быть адресована почти любому либералу, в том числе и ему самому, Кох справедливо вопрошал: «Вы говорите, что служите свободе слова. Но разве ей можно служить ложью? Вы говорите, что защищаете права журналистов. Но разве кто-нибудь на них покушается? Хотите я скажу, чего вы боитесь? Вы боитесь правды. Вы боитесь, что журналистам НТВ станет известна правда. Поэтому вы изолируете от меня журналистов».

Кох стилистически блестящ, – и искренне не понимает, что говорит не только о журналистах олигархического телеканала, но и себе самом: «Правильная и справедливая борьба не может быть стилистически позорной. У вас пропал стиль. Это начало конца. Этот ложный пафос. Эта фальшивая пассионарность. Это фортиссимо. Надрыв. Это все – стилистически беспомощно. Флаг из туалета… Это просто плохо. Плохо по исполнению. Это бездарно. Бетховен, сыгранный на балалайке, – это не Бетховен. Какая гадость эта ваша заливная рыба. Киселев на операторской лестничке, произносящий гневную филиппику лоснящимися от фуа гра губами. Визг. Как железом по стеклу. Пупырышки. Я это чувствую. А вы? Надо взрослеть. Надо стать. Надо проветрить. Проветрить. Помыть полы. Отдохнуть. Своим враньем вы оскорбляете мой разум». (Последняя фраза из «Крестного отца», похоже, так понравилась Коху, что он использовал ее и в дальнейших своих филиппиках.)

Открытый эфир не состоялся; благодаря открытому письму Кох через день после своего избрания добился всего лишь бесплодной встречи с журналистами НТВ, которая продолжалась 2,5 часа и сопровождалась взаимными оскорблениями (Кох, например, назвал Киселева трусом и вновь лжецом; сложно поставить ему в вину то, что, по всей видимости, было простой констатацией факта).

Кох стремился к компромиссу и сформировал на совете директоров НТВ согласительную комиссию для переговоров с «Гусинскими» журналистами, – но та, возможно, в силу органической неспособности Коха воспринимать чужие мнения, а возможно, из-за выполняемой им задачи просуществовала лишь один день.

Основным инструментом убеждения журналистов в своей правоте, помнится, было обещание Коха вдвое повысить им зарплату (при том, что на «Гусинском» НТВ зарплаты и без того были весьма высоки). Многих согласившихся на это затем увольняли, а оставшиеся характеризовали свое положение «под Кохом» как «работу до первого инфаркта»…

В июне наступила очередь «Эха Москвы», но здесь Кох потерпел поражение: избранный в июне 2001 года в его совет директоров как представитель «Газпрома», он уже через два дня вместе с руководителем последнего Рэмом Вяхиревым и Александром Резниковым заявил о выходе из него. Объяснение пресс-секретаря «Газпром-Медиа» было туманным: решение принято «в знак солидарности с гендиректором «Эха Москвы» Федутиновым, не прошедшим в Совет директоров (надо полагать, от редакции «Эха» – М.Д.), а также в связи с нежеланием выслушивать обвинения…руководителей радиостанции в нарушении неких договоренностей». По-видимому, власть уступила шантажу редакции «Эха Москвы», не решившись повторить разгром НТВ в условиях недовольства Запада и предпочтя поэтому поверить заверениям руководства радиостанции.

В сентябре Кох пытался было запустить на НТВ собственное телешоу под характерным для него названием «Алчность», но после первых трех выпусков уступил его другому ведущему под предлогом занятости, – а уже 12 октября ушел с должности гендиректора «Газпром-Медиа», обвинив своих благодетелей из руководства «Газпрома» в неких «подковерных интригах». Через месяц после терактов в Нью-Йорке это событие не привлекло внимания.