Глава 22

Когда Хендрикс пришла в школу, возле шкафчика ее поджидала Порция.

– Ты меня преследуешь что ли? – спросила Хендрикс, набирая шифр.

Порция даже не улыбнулась на шутку.

– Где, черт возьми, ты была вчера вечером? Коннор ужасно расстроился.

– Вчера вечером? – Хендрикс вытащила учебник по французскому из шкафчика и сунула в сумку. – Ты сейчас о чем вообще?

– О чем? О чем?! Ты что, в облаках летала всю неделю? Вчера был день рождения Коннора. Мы все собрались у меня дома на его вечеринку, забыла? Господи, мы же только об этом и говорили каждый день за обедом.

Хендрикс почувствовала, как что-то смутное всплывает в ее памяти. Она с трудом припомнила, как шутила о чем-то, что, вполне возможно, и было чьим-то днем рождения. И потом, она же слышала что-то о клоуне?

– Порция, мне так жаль, – пробормотала она с горящими щеками. – У меня были семейные обстоятельства, чрезвычайная ситуация и…

– Неужели? – огрызнулась Порция, перебив ее. – Потому что Рейвен видела, как ты садилась в машину Эдди Руиса после уроков.

Хендрикс взглянула на Порцию, а затем снова на свой шкафчик. Черт.

Она все еще чувствовала, как глаза Порции прожигают ее, ожидая объяснения.

– Это не имеет никакого отношения к… отношениям, – сказала она. – Это, типа, для школы. Короче, у нас просто совместный проект.

Порция слегка покачала головой.

– Да как скажешь, – сказала она. – В любом случае, ты не передо мной должна извиняться.

У Хендрикс и ее друзей в Филадельфии была разработана целая система. И эта система называлась «Пироженки». Где-то в девятом классе они все вместе решили, что вместо того, чтобы объявлять человеку бойкот или молча обижаться, они изобретут свою собственную традицию. Драки заменялись пироженками. Если между вами происходила какая-нибудь фигня, все, что вам нужно было сделать, это припереться к человеку с дюжиной пироженок, и все – прощение гарантировано.

Хендрикс верила в систему пироженок. Поэтому она загуглила пекарни Дрерфорда и с радостью обнаружила, что в нескольких минутах ходьбы от школы есть симпатичный маленький магазинчик под названием «Сладости и Радости».

Хендрикс отправилась туда после уроков и выбрала дюжину пирожных со всеми возможными начинками, так как не знала, что нравится Коннору. Пока она ждала, когда продавщица упакует сладости, она написала Рейвен, чтобы узнать адрес Коннора.

«Улица Вязов, дом 2496, – ответила Рейвен. – Удачи!»

Хендрикс закусила губу. Она не знала, радоваться или огорчаться тому факту, что все в ее новом окружении уже осведомлены о ее отношениях с Коннором, но решила сперва попробовать порадоваться этому. Ей так хотелось сегодня хорошего настроения.

«Ты уже избавилась от призраков, – сказала она себе, натягивая капюшон на голову и направляясь к улице Вязов. Спасти свою репутацию? Да не вопрос! Как пироженку схомячить!»

Она посмотрела на коробку с пирожными в руках и улыбнулась каламбуру.

В прямом смысле.

Коннор жил в ветхом двухэтажном доме, который выглядел одновременно и жутко милым, и жутко нуждающимся в ремонте. С дерева свисали покрышки, а на дороге стояла куча машин. На крыльце валялось спортивное снаряжение, а трава за те годы, что мальчишки по ней гонялись, была совершенно вытоптана.

И, возможно, на ней даже парковались, подумала Хендрикс, заметив две глубокие колеи на газоне, которые слишком уж напоминали следы шин.

Она улыбнулась про себя, когда нажала на дверной звонок. Даже если бы Коннор не рассказал ей о своих братьях, она бы все равно догадалась, что здесь живет кучка мальчишек. Хотя можно было подумать, что у него не трое братьев, а целая дюжина.

Маленькая девочка в футбольной форме открыла дверь.

– Ты кто? – нахмурилась она.

– Хм, меня зовут Хендрикс, – сказала она, присев, чтобы быть одного роста с сестрой Коннора. – А ты, должно быть, Эми?

Эми потянула за одну из своих светлых косичек и ничего не ответила.

– Хм, Коннор рассказал мне о тебе, – сказала Хендрикс. Интересно, как Коннор отреагирует, если она предложит пирожное этой маленькой девочке? Она заглянула через плечо Эми, внезапно забеспокоившись. – Он дома вообще?

– Коннор! – закричала Эми. – Здесь какая-то девчонка!

И затем, не говоря ни слова, повернулась и убежала по коридору.

Хендрикс не знала, что делать. Ее никто не приглашал, поэтому она осталась на крыльце, хотя было странно стоять прямо перед открытой дверью, даже не прикрыв ее.

К счастью, примерно секунду спустя, она услышала звук шагов на лестнице, и появился Коннор, застенчиво улыбаясь ей.

– А, привет, – сказал он и указал на прихожую. – Заходи.

Он небрежно захлопнул дверь, и Хендрикс последовала за ним по коридору. Она смущенно протянула пирожные.

– Ну что, мир?

Коннор наморщил лоб и заглянул в коробку.

– Больше похоже на пирожные. Почему мир?

– Порция сказала, что ты возненавидел меня за то, что я пропустила вчера вечером твою вечеринку. И я просто хочу, чтобы ты знал, что я не специально. Я и правда очень хотела прийти. Мне так жаль, честно.

Коннор помедлил секунду, затем слегка улыбнулся ей.

– Ну, если твои сожаления означают поедание пирожных, то я только за. – Он кивнул на кухню. – Пойдем, стащим немного молока.

Хендрикс последовала за Коннором по коридору к маленькой кухне с видавшим виды деревянным столом и семью разнокалиберными стульями. Она села и начала осторожно вынимать из коробки самые красивые пирожные, а Коннор пошел за стаканами.

– Ты ведь пьешь настоящее молоко, да? – спросил он, поставив на стол пластиковую тару с цельным молоком. – Я знаю, что вы, городские девочки, пьете только молоко из миндаля, овса, травы и прочей туфты.

– Совершенно не возражаю против продуктов, которые дают коровы, – сказала Хендрикс, – но не скидывай со счетов овсяное молоко, пока не попробуешь его.

Коннор засмеялся.

– Принято. – Он схватил шоколадное пирожное. – Итак.

– Итак, – повторила Хендрикс. Она взяла ванильно-лавандовое и начала разворачивать обертку. Коннор откашлялся.

– Итак, что случилось? – спросил он через мгновение.

Хендрикс знала, что ей следовало заранее продумать разумное объяснение, но вдруг поняла, что не знает, что сказать. Коннор был таким заботливым и вежливым. Она просто не знала, с чего начать, как объяснить весь этот ужас, происходивший последние несколько дней дома.

– Так в чем дело? – снова спросил он. – Потому что я вроде думал, что нравлюсь тебе.

Коннор немного придвинулся, так что костяшки его пальцев коснулись тыльной стороны ее ладони.

Хендрикс взглянула на его руки, и у нее перехватило дыхание. Она поняла, что он ей действительно нравится.

Но Грейсон тоже казался милым. Вначале. Теперь ей было трудно доверять своей интуиции, которая так подвела ее прежде.

Ее щеки вспыхнули.

– Нравился, – выпалила она, убирая руку. Затем, чувствуя себя неловко, исправилась:

– Я имею в виду, нравишься.

Коннор спросил:

– Но?

– Я не помню, чтобы я говорила «но».

– Странно, потому что я определенно это услышал.

Хендрикс глубоко вздохнула.

– Но с моим последним парнем все было очень сложно, – призналась она. – Просто, понимаешь, мне хотелось бы, чтобы у нас было больше времени, чтобы узнать друг друга ближе, как друзья, прежде чем мы начнем встречаться. Я очень не хочу повторить ту ошибку снова.

Это все было правдой. Но это была не вся правда. Она подумала об Эдди и их ночи в подвале. Ее щеки полыхнули.

– Сначала друзья, да? – Коннор почесал затылок. – Думаю, в этом есть какая-то логика.

– Как тебе такая идея, пойдет?

– Конечно. Если это то, чего ты хочешь.

– Именно, – сказала Хендрикс на выдохе.

Она надкусила пирожное, ожидая, что Коннор спросит ее об Эдди. Но он этого не сделал.

– Ты поэтому не пришла вчера вечером? – спросил он вместо этого.

– На самом деле мой младший братишка попал в больницу, – сказала она. – Он сильно повредил ногу. Мои родители остались с ним в палате. Мы все очень расстроены, и поэтому я не пришла вчера к тебе. Дело не в том, что я не хотела идти. Я просто…

Хендрикс со вздохом закончила фразу, не зная, как объяснить странную смесь вины, ужаса и всего остального, что она чувствовала с тех пор, как Брейди получил травму.

К счастью, почувствовав ее затруднение, Коннор, спас ее от необходимости продолжать.

– Если бы кто-то из моих попал в больницу, я был бы в полном раздрае, – сказал он, отпив молока. – Совершенно точно я бы не поперся ни на какую вечеринку. По большому счету, я потрясен тем, что ты здесь сейчас.

– Ага. – Голос Хендрикс дрогнул, предавая ее. – Просто я так переживаю за него.

– Я очень надеюсь, что он поправится.

Хендрикс подняла на него глаза. Голос Коннора звучал искренне. Что было смешно, учитывая, что у него остались молочные усы.

– Спасибо, – сказала она. – У тебя тут чуть-чуть… – Она дотронулась до верхней части губы, и уши Коннора порозовели. Она вытащила мятую салфетку из коробки для сладостей и протянула ему.

– Спасибо, – сказал он, вытирая усы.

– Так расскажи мне о вечеринке! – оживилась Хендрикс, желая сменить тему. – Реально были клоуны?

– Нет, слава Богу. Но Порция и Рейвен раздали всем гостям ярко-красные клоунские носы, поэтому казалось, что мы сами должны быть клоунами весь вечер.

Коннор рассказал ей о том, как они устроили все эти допотопные игры: «прицепи хвост ослу», «музыкальные стулья» и «торт-прогулку».

Порция и Рейвен забили подвал Порции плакатами и воздушными шарами и арендовали автомат для приготовления мороженого – который они, конечно, заправили водкой.

– Была даже «пиньята», – сказал Коннор. – Хотя братья больше носились друг за другом, а не пытались добраться до конфет.

Хендрикс рассмеялась, и на мгновение ей показалось, что она сделала это точно так же, как спрыгнула со скалы в карьер: абсолютно искренне.

Ее улыбка дрогнула, когда она поняла: ни чуточку спокойнее ей при этом не стало, как она надеялась. Над ней нависала тень, от которой она никак не могла избавиться. Даже когда она понимала, что находится в полной безопасности, в ней всегда была пусть маленькая, но частичка той Хендрикс, что все еще немного боялась.