Глава 19

И без того огромные глаза моей мультяхи распахнулись еще шире, когда до нее дошла суть приказа, и пару секунд мне казалось, что она начнет упрямиться или дерзить, и тогда не избежать нам снова спонтанного первого раза. Если дотронусь до нее хоть пальцем сейчас, до этой смуглой бархатистости кожи, что усыпана крошечными мурашками то ли от прохлады, то ли от уже разгоняющегося возбуждения, то остановлюсь, только когда кончу, хрипя и содрогаясь, будто помирал, рухнув с высоты на камни, а не достигал финала.

Но сегодня я был намерен показать Аяне новые стороны ее чувственности, дать ощутить, что брать она хочет ничуть не меньше, чем бездумно отдаваться, впадая едва ли не в беспамятство от собственных потребностей и моего искусного воздействия. Хотя, надо быть честным, меня и самого с ней накрывало так, что осмысленно я делал что-то только в первый момент, а потом разум и расчетливость оказывались погребены под лавиной дичайшей похоти, и все происходило на уровне чистых инстинктов, как дыхание или глотание. Даря удовольствие моей кукле, я упивался этим не меньше, чем она. Полная взаимная отдача.

Уже собирался подхлестнуть Аяну, что еще переминалась с ноги на ногу и то и дело поднимала и опускала свои тонкие руки, будто борясь с импульсом прикрыть хоть что-то от меня, но вот она порывисто шагнула вперед и взялась за пуговицы моего пиджака. Из-за нервозности движения выходили дергаными, так что она едва не выдирала их, а не просто расстегивала.

– Нежнее, де-во-чка! – коварно желая еще быстрее выбить почву из-под ног ее контроля, я чуть наклонился и провел носом у виска, глубоко вдыхая и постигая все оттенки запаха. Эти новые нотки в нем… или, может быть, прежние, которые я просто не замечал, не улавливал из-за мгновенного бешеного возбуждения… Неважно, но они просто крышесносные. В прямом смысле. От них в голове странно пустело и будто начинало волшебным образом отрывать от земли, как если бы в моем черепе вместо мозга появлялся шар, наполненный сверхлегким газом, способным меня поднять и унести к чертям, куда-то в совсем иное место или даже пространство.

Наверняка мстя за все, Аяна, обойдя меня, грубо сдернула пиджак и швырнула его, не глядя, в сторону. Какое пренебрежение к очень недешевому творению от известного модного дома. Сопя раздраженно все громче, встала передо мной, взявшись за рубашку с торопливостью человека, желающего поскорее отвязаться от тягостной обязаловки. Нет, мультяха моя, так не пойдет! Схватив ее за запястье, я провел языком по внутренней стороне ладони, отчего Аяна вся вытянулась, переставая дышать на несколько секунд, и тут же прикусил кончики указательного и среднего пальцев.

– Ой! – вздрогнула она, и зрачки ее расширились.

– Медленно, Аяна, – приказал, возвращая ее руку на свою грудь, – очень медленно.

Похитительница моего здравомыслия зыркнула злобно, но аромат возбуждения уже плеснулся щедро в окружающий нас воздух. Упрямо глядя мне в глаза, выдерживая демонстративно паузу в полминуты, расстегнула три верхних пуговицы, но тут мазнула взглядом вниз, и я уловил, как ее кисти задрожали, а дыхание углубилось. Когда она добралась до ремня на брюках, остановилась в нерешительности, часто сглатывая, и над ее верхней губой сверкнули первые капельки пота. Впрочем, у самого-то уже вся спина взмокла. А скрыть то, как подпрыгивал мой член в нетерпеливом предвкушении освобождения и жарких объятий, не за что бы не удалось. Да я и не собирался.

– Проблемы? – прохрипел, завороженно наблюдая за подрагиванием тонких пальцев над пряжкой, и заработал разъяренный и одновременно окрашенный растерянностью взгляд.

Схватившись за ремень, Аяна рьяно стала его расстегивать, но коснулась тыльной стороной ладони моего живота и снова обмерла, судорожно вдохнув, как током ударенная.

– Ты ведь нарочно это… – прошептала она и, словно крадучись, снова провела по моей коже. Теперь явно целенаправленно.

От одного мизерного движения мое и так молотящее сердце загрохотало оглушительно, и пришлось на мгновение зажмуриться и сжать кулаки, борясь с удушливым захватом похоти, а мышцы сократились, обозначив природный рельеф, которым есть повод возгордиться. Непроизвольный выпендреж моего организма в попытке привлечь еще больше внимания. Терпение, еще немного терпения, что, я уже вижу, будет вознаграждено.

– Нарочно что? Заставляю тебя понять, что секс со мной тебе необходим и притворяться, что ты делаешь кому-то одолжение и вся из себя тут жертва, не имеет смысла?

– Ну и зачем тебе это? И почему все именно со мной? – Аяна подняла глаза, и в них отразилась какая-то робкая надежда.

А вот этого не нужно, кукляха, не придумывай себе ничего о том, чего нет и никогда между нами не будет. Твоя эксклюзивность для меня носит весьма ограниченную форму и ни за что не станет какими-либо правами претендовать на большее.

– А почему не с тобой? – небрежно пожал я плечами, и рубашка с них соскользнула. – Считай, что так звезды встали. Я тебя хочу, ты – меня, в моей власти – приказывать, в твоих интересах – подчиняться. Гармония здесь и сейчас.

Гребаный хаос это, а не гармония, но кто же тебе признается, что твои проклятые губки, грудки, острые плечики, пухленькие соски да тонкие запястья с щиколотками разум мне разворотили не хуже заряда взрывчатки. И, сука, эффект нисколько не ослабевает пока от повторения. Вот только вчера долбил тебя, как с катушек слетевший, и разве полегчало? Черта с два, терпение и контроль – несуществующие в принципе вещи, когда ты, несуразная порноанимэшка, в зоне доступа. Насыщение с последующим безразличием – несбыточная мечта. Знать бы, как надолго.

Аяна мотнула головой, словно я отвесил ей оплеуху, но тут же взяла себя в руки и, сжав так вожделеемые мною губы до белой полоски, стремительно опустилась на корточки. Потянула рывком, избавляя от брюк. Глянув снизу вверх со злым вызовом, спустила до колен и мои боксеры. Выскочивший из плена ткани член едва не ударил ее по лицу, стал раскачиваться, то указывая раздувшейся как никогда головкой на рот моей мультяхи, роняя умоляющие, тягучие, прозрачные слезы, то прижимался обратно сиротливо к моему животу, не получив того, что выпрашивал. Девушка замерла, наблюдая за танцем этого секс-попрошайки, а я затаил дыхание. Ведь теперь настала моя очередь пялиться на нее с дурацкой надеждой. Ну давай же, девочка, подайся чуть вперед, попробуй меня на вкус, лизни, обхвати, робко потрогай языком уздечку. Сама, сделай это, потому что хочешь сама, и я, ей-богу, на месте сдохну от кайфа.

Долю секунды чудилось – момент моего триумфа совсем близок, слишком уж завороженно она смотрела, но что заводило еще мощнее – абсолютно точно ловила запах. Мое здравомыслие неумолимо утекало в никуда от каждого ее вдоха. Я уже покатился с безумной скоростью в состояние, где не существует никаких тормозов, ограничений, понятия о добре и зле или опасения перед возможным невосполнимым ущербом. Закушенная нижняя губа и попытка отстраниться Аяны стали спусковым крючком, выстрелом прямиком в башку, убившим адекватность и последние судороги совести. Рука метнулась, хватая короткие пряди на ее затылке и принуждая вернуться. Не хочешь добровольно – заставлю. Нам с тобой, кукла адская, это не впервой.

Покрытый скользкой влагой наконечник моей гудящей от напряжения плоти мазнул по губам Аяны, и я укусил до крови себя изнутри за щеку, давя рвущийся позорный крик. Она отвернулась, на бархатистой щеке заблестел след, я яростно щелкнул зубами, возвращая мою погибель назад, но звенящую раскаленную атмосферу завязавшегося противостояния с прекрасно известным исходом разбила громкая мелодия моего сотового, установленного на мать. Я почти проигнорировал ее, но какая-то капля отрезвления все же разбавила безбрежное море моей агрессивной похоти, подгоняемое слишком говорящим взглядом Аяны. Осознание, что же творю, укололо прямо в сердце, добив и до мозга. С абсолютной четкостью понял: принуждения, вот такого наглого, ничем не прикрытого, девчонка мне не простит. А не наплевать ли мне? Нет. Хрен знает почему, но мне необходима от нее добровольность. Пусть условная, пусть заполученная путем бесстыдных манипуляций, но все же.

Забив на продолжающую трезвонить мать, подхватил Аяну под мышки, стряхнул с ног тряпки и обувь и шагнул к кровати. Развернулся и упал на ту спиной, облапив хрупкое тело поверх моего везде, где достал, кусая за ключицу и толкаясь в живот. Обхватил за талию и, подняв девушку, почти невесомую для меня, буквально плюхнул промежностью на свое лицо.

Вскрикнув, Аяна взвилась выше, убегая от чрезмерности первого контакта, и закачалась на коленях, ловя равновесие и блуждая по моему лицу вмиг опьяневшим взором. Я же пялился ей прямиком между ног, упиваясь видом драгоценного блеска выжатой мною влаги и ароматом, густым, сладким, дразнящим познать сполна и вкус. Не собираясь себе отказывать, поднял голову, приникая к ее мокрой плоти. Аяна снова жалобно вскрикнула, запрокинув голову, и бедра ее пришли в неподконтрольное ей движение, каждым из которых она выпрашивала у меня оргазм. Но нет, сегодня я не такой милосердный, как вчера. Едва она задрожала в преддверии неминуемой разрядки, остановился, давая остыть. Как быстро ты умолять начнешь, девочка?

Она опустила голову, уставившись непонимающе, а я злорадно оскалился, приветствуя ее разочарование. Ну как, милая, не получить чего-то желанного до зубовного скрежета, когда тебя поманили этим и почти-почти дали? То ли еще будет!

Она подалась вбок, собираясь сбежать, но я впился пальцами в ее ягодицы, удерживая на месте и насаживая на свой рот снова. Как же она уже течет! Долбануться можно! Мою собственную спину гнуло, задница ерзала и отрывалась от матраса, готовый лопнуть член таранил воздух, моля хоть о чем-то. Да ее выдоха на головку сейчас бы хватило, чтобы меня прорвало! Но я продолжил взаимную пытку, опять доведя Аяну до крупной дрожи и каменного напряжения всех мышц, и отстранился, лишая последнего касания языка перед взлетом.

– Да твою же мать! – закричала она и вдруг взбеленилась. Вцепилась в мою голову, начала исступленно проезжаться по моему лицу, хрипя и рыча, в попытке догнать отнятый мною вероломно кайф.

Меня дугой выгнуло от этой ее свирепой сексуальности, и лишь на чистой упертости всегда быть тем, кто сверху, я не кончил тут же сам и не дал ей. Резко опрокинул на спину, накрывая собой и впиваясь уделанными в ее влагу губами в ее рот. Аяна задергалась, кусая, а не целуя в ответ, взбрыкивая подо мной и пытаясь все равно тереться и добиться своего. Какая у меня целеустремленная кукляха, но меня-то ей не побороть. Вжал в постель еще сильнее, обездвиживая совершенно, расположив ствол именно так, чтобы непрерывное давление, сильное, но недостаточное – это все, что ей доставалось, стал неистово целовать, не делая ни малейшего движения внизу.

Аяна окончательно взбесилась, замотала головой, прошлась нещадно по спине и ягодицам ногтями, стиснула бедрами.

– Какого черта?! – взвилась она.

– Что-то не так? – Я хотел прозвучать насмешливо, но какой там сарказм, когда сам в миллиметре от произвольного воспламенения.

– Ты не даешь мне…

– Чего? Того, в чем ты нуждаешься так сильно?

– Да-а-а!

– И что же это?

– Ты знаешь!

– Откуда?

– Я хочу кончить! Сейчас же! – закричала она мне в лицо и неожиданно укусила за губу и застучала пятками по пояснице.

– От моего члена или от моего рта?

– Все рав… Рот, я хочу твой рот!

– Насколько сильно?

– Господи!

– Это не ответ.

– Сильно! До безумия!

– Как и я твой, мультяха моя! – прорычал я, наконец отпуская себя. – Подумай и о моих желаниях на досуге!

Отстранившись ровно настолько, чтобы член нашел нужную дорогу, втолкнул себя в нее, заглушая ее громкий стон своим.

Дальше разум уже ни над чем не властвовал. Я вбивал ее, мечущуюся, молящую, ослепительно прекрасную в этой первобытной гонке за наслаждением, в постель, улетая сам или проваливаясь в бездну – какой хрен разберет. Ничего не имело значения, кроме как угнаться за ней, успеть и самому вознестись, пока вот так она стискивает меня в себе, будто готова поглотить, присвоить, удержать там внутри, где невыносимо горячо и сладко, навсегда. И ревя в потолок, изливаясь до капли, я желал этого навсегда.

Телефон затрезвонил снова, сбрасывая меня с вершины внезапного безумия в реальность. Какое, на хрен, навсегда? Что за чушь? Приподнявшись на локте, уставился в лицо Аяне, замечая блестящие дорожки слез к вискам и мокрые ресницы, и не смог удержаться, чтобы не провести языком еще раз по ее распухшим губам, прежде чем скатиться и пойти за гаджетом. Ладно, навсегда – это, безусловно, перебор, но придержу-то я ее при себе явно надолго. Пожалуй, стоит признать, что это имеет все шансы продлиться гораздо дольше, чем я даже готов был предположить. Не могла ты попасться на моем пути, кукляха, чуть пораньше? Тогда, когда вопрос с Аланой и давлением семьи еще не напирал настолько? Ой, ладно, разберусь и с тем, и с другим. Алане, матери – чертову видимость семьи и потомство, раз так им нужно. А моей кукле – новую жизнь, роскошь, путешествия, подарки, что легко примиряет женщин с ролью постоянной любовницы. Мне ли не знать, такое сплошь и рядом, да хоть моих родителей взять.

– Слушаю! – ответил я на черт знает какой по счету вызов дорогой родительницы.

– Захар! – чуть не оглушила она меня. – Ты почему не отвечал мне?!

За спиной гневно зашипела Аяна, и, обернувшись, увидел, что она стоит, расставив ноги, и яростно сжигает меня глазищами, тыкнув пальцем на свои бедра. Опять я тупо забыл о резине. Надо разобраться с ее контрацепцией, на самом деля я и не хочу использовать с ней больше защиту, если без нее так хорошо.

– Я был занят, мама.

– Чем? Я звонила в офис и Людмиле…

– Что ты хотела? – перебил ее.

– Родион пропал!

– Мы только вчера имели сомнительное удовольствие лицезреть его пьяную физиономию. Когда он успел пропасть?

– Ушел рано утром, никому ничего не сказал, на своей квартире не появлялся, на звонки и сообщения не отвечает.

– Не вижу повода для паники. Это же не в первый раз, и еще не глубокая ночь. Уверен, несколько часов спустя мне позвонят из какого-нибудь клуба с просьбой забрать его бесчувственное туловище.

– Захар! Это же твой брат!

– Мама, это же твой сын! – равнодушно огрызнулся я.

– Он машину бросил! И карты оставил! Мне не пришло ни единого сообщения о его платежах за все время!

– Отсыпается у дружков или очередно…

– Захар! С ним что-то не то, я чувствую!

О, прошло всего-то чуть более четверти века, а у тебя материнский инстинкт проснулся.

– Захар, ты должен найти брата! – продолжила насиловать мои барабанные перепонки мать. – Он такой неприспособленный, ранимый…

Бесполезное недоразумение, только и способное создавать проблемы и мешать людям получать вполне заслуженное удовольствие. Да, я в курсе.

– Прямо сейчас, Захар! – Уже не просьба, а требование. В этом вся моя родительница.

Это она у нас в семье голова и всегда решает, что, когда, кому и как делать. Достало.

– Найду, как смогу, мама! – отрезал я и услышал шум воды в душе.

– Захар!

– Хорошо, выезжаю!