Потомки Иафета

По мере накопления географических знаний и уточнения топонимов понятие «Гиперборея» имело все шансы остаться не более чем источником поэтических аллегорий. Однако в том же XVI в. тема Гипербореи приобрела новое звучание в связи с двумя обстоятельствами: возрождением в Европе интереса к античной культуре и началом формирования национальных государств.

Итальянский Ренессанс проходил под знаком поиска идеалов в наследии великих предков – древних римлян. Античное наследие провозглашалось «духовными скрепами» итальянского общества, становясь мощным нациообразующим фактором. Примечательно, однако, что возвеличивание итальянскими гуманистами своего славного прошлого сопровождалось предъявлением исторических претензий к «варварским» североевропейским народам, чьи предки готы уничтожили античную цивилизацию и погрузили Европу во «тьму Средневековья».

В качестве реакции на обвинения итальянских гуманистов в странах Северной Европы появился такой феномен, как готицизм. Его представители, также озабоченные вопросами национального строительства, рассматриваемого в тесной связи с освобождением от римско-католического культурного диктата, искали способы доказать историческое превосходство своих народов над греками и римлянами.

Одним из орудий политического мифотворчества в эпоху становления национальных государств становится тема Гипербореи, извлеченная из закромов исторической памяти и отряхнутая от пыли. В соответствии с классической античной традицией, гипербореи вновь воспринимаются как священный, богом избранный народ, во всем превосходящий все прочие. Без всякого негативного оттенка – ведь именно к ним теперь надлежит возводить свой род германским народам.

В эпоху становления национальных государств тема Гипербореи использовалась для политического мифотворчества – в первую очередь, в Швеции, претендовавшей на ведущее положение в Европе.

Считается, что современная история «гиперборейского вопроса» в Европе началась с имени нидерландского врача и ученого Иоанна Горопия Бекана. В 1569 г. он опубликовал свой главный труд "Origines Antwerpianae", посвященный происхождению кимвров – предков антверпенцев, народа, фактически, сформировавшего античную цивилизацию, а стало быть, и весь современный мир. Именно они, по утверждению Горопия, и выступают на исторической сцене под именем гипербореев.

Изъяснялись гипербореи, по мнению Горопия Бекана, разумеется, на его родном антверпенском диалекте голландского языка – самом древнем языке в мире, на котором говорили еще в Раю. Для доказательства этого тезиса Горопий использует изощренную этимологическую эквилибристику, которая, с одной стороны, стала предметом насмешек у научного сообщества (с легкой руки Лейбница разного рода абсурдные этимологии величались впредь не иначе как «горопизирова-ние», goropiseren), но с другой стороны, позволила считать Бекана одним из основоположников сравнительно-исторического языкознания.

Свою моногенетическую теорию этногенеза предложил младший современник Горопия, настоятель бенедиктинского монастыря близ Дубровника Мавро Орбини. Его книга «Славянское царство», вышедшая в 1601 г. на итальянском языке, впервые в мире описывала историю славянских народов. Основываясь на сообщениях почти 400 авторов от античности до Нового времени, включая, к слову, и Матвея Меховского, и Герберштейна, и Горопия Бекана, автор делает сенсационный для своей эпохи вывод о центральном месте славян в мировой истории. По мнению Орбини, подвиги и величие славянского племени остались неизвестными потомкам лишь потому, что «не нашлось у него мужей ученых и образованных, которые своими писаниями обессмертили бы его имя». Именно это упущение и взялся исправить далматинский аббат, «дабы всякий мог легко убедиться в том, каким славным и знаменитым всегда было это племя».

На славянском происхождении князя Рюрика Мавро Орбини настаивает, ссылаясь на Сигизмунда Герберштейна, основательно изучившего русские летописи. На илл. портрет Рюрика из «Царского титулярника» (Москва, 1672)

Древним отечеством славян был, по утверждению Орбини, Крайний Север. Историк называет его Скандинавией, однако в его описаниях этой земли угадывается античная Гиперборея. Орбини упоминает и об ее мягком климате, и об ее жителях, «справедливейших из смертных» отличающихся исключительным долголетием; а кроме того – делосские дары, о которых писал еще Геродот. Именно оттуда славяне распространились по всему континенту, выступив предками многих европейских народов.

Идея панславизма оказалась чуждой «просвещенным европейцам». Произведение Орбини было включено католической церковью в Индекс запрещенных книг, а учение его не выдержало конкуренции с готицизмом, получившем развитие в трудах шведских ученых.

В начале XVII в. книга Горопия Бекана "Origines Antwerpianae" попала в руки влиятельного шведского сановника и языковеда, королевского библиотекаря Юхана Буре. В Упсальской библиотеке сохранился принадлежавший ему экземпляр, густо покрытый заметками на полях (страницы из нее были опубликованы в 1934 г. шведским историков Юханом Нордстремом. Одна из маргиналий гласила: "От de icke are galne, kunne de ju see att Hyperborei are in Scandia" – «Надо быть безумцем, чтобы не понять, что Гиперборея – в Скандии». Сделав полезное для своей страны «открытие», что шведы суть прямые потомки гипербореев, Буре дал результативный пас своим последователям, которые продолжили его дело.

В 1685 г. вышла работа шведского философа Георга Штэрнъельма "De Hyperboreis Dissertatio", в которой доказывалось, что все древнегреческие культы были рождены на шведской земле, что Аполлон – это Один, сын Одина Ньёрда – это Норд, которого греки перевели как «Борей», а имя Абарис – это искаженное Эварт или Иварт. Ученик Штэрнъельма Олаус Верелий настойчиво выискивал следы гипербореев в исландских сагах.

Скандинавы отнюдь не были солидарны между собой в гиперборейском вопросе. Придворный историк королевства Дании и Норвегии Тормодус Торфеус, исландец по происхождению, доказывал, что прямыми потомками гипербореев можно считать только норвежцев

Крупнейшим опытом в скандинавской «гипербореистике» стал 3000-страничный труд Улофа Руд бека под названием "Atlantica sive Manheim vera Japheti posterorum sedes ac patria" («Атлантика, или Мангейм, – истинное потомков Иафета местожительство, также и родина»), потомно публиковавшийся на протяжении 1679–1702 гг. Вслед за своими коллегами по цеху Рудбек назначает Швецию, якобы называемую греками иногда Гипербореей, а иногда Атлантидой, колыбелью человечества, из которой по всему миру распространилась цивилизация. Причина, по которой эта величайшая истина была забыта, заключалась в искажении шведских имен и названий, которые Рудбек взялся восстановить. Так, путем прихотливых генеалогических цепочек ученый возводит слово «Гиперборея» к "Yfwerbornes", некогда якобы означавшему по-шведски «место, где проживают высокороднейшие из людей» и неверно транскрибированному Диодором Сицилийским на греческий лад.

Метод вольной реконструкции «испорченных» имен и топонимов был призван обосновать не только исключительную роль страны свеев в мировой истории, но и ее притязание на ведущее положение в современной Европе (напомним, что в XVI–XVII вв. Швеция выступала на международной арене как великая держава). Знаменитый шведский дипломат Петр Петрей, один из основоположников т. н. нормандской теории, в своей «Истории о Великом княжестве Московском» (1615 г.) доказывал с помощью этого метода шведское происхождение варягов, призванных княжить на Русь – Рюрика, Синеуса и Трувора: «Русские не могут так правильно произносить иностранные слова, как мы, но прибавляют к ним лишние буквы, особливо когда произносят собственные имена; так Рюрик мог называться у шведов – Эрик, Фридерик, Готфрид, Зигфрид или Родриг; Синеус – Сигге, Свен, Симон или Самсон; Трувор – Туре, Тротте или Туфве». Таким образом, получалось, что основателями великокняжеской династии крупнейшего восточноевропейского государства – Древней Руси – также были шведы.

Улоф Рудбек в окружении «единомышленников» – Гесиода, Платона, Аристотеля, Аполлодора, Тацита, Одиссея, Птолемея, Плутарха и Орфея.

Илл. Дионисия Падтбрюгге к книге Рудбека «Атлантика, или Мангейм» (Уписала, 1679)

Такого рода этимологическая агрессия, формировавшая чувство национальной гордости свеев и подогревавшая их имперские амбиции, всецело поощрялась шведской короной. В течение как минимум двух веков шведы учились по книгам, написанным по рецептам «гиперборианца» Буре.

«Но мало того, – добавляет исследователь вопроса Лидия Грот. – Эти произведения старались распространять в Европе, ими повышался и международный престиж Швеции. На Европейском континенте ими стали увлекаться первейшие властители дум. Объясняется это тем, что готицизм, в рамках которого пропагандировалось величие древнего народа готов, очень поддерживался мыслителями Германии, стремившимися с его помощью отражать нападки итальянских гуманистов на немецкоязычное население Священной Римской империи. К XVII–XVIII вв. готицизмом заинтересовались английские и французские мыслители. На этой волне труды шведских историков-фантастов с благосклонностью читали и в Англии, и во Франции. Монтескье, Вольтер писали: вот ведь, надо же какая великая Швеция… была в древности! Этими фантазиями увлекался и Байер, познакомившись с ними через переписку со шведскими литераторами и филологами и затем перевезя их в Петербург как модные достижения западноевропейской мысли».

Норманская гипотеза, навязываемая России Западом с начала XVIII в. напрямую связана с гиперборианским вопросом.

Уроженец Кёнигсберга Готлиб Байер был приглашен в Петербургскую академию наук в 1726 г. в числе прочих зарубежных специалистов. В круг его интересов входила генеалогия русского государства, которой историк посвятил работу «О варягах». В ней он утверждал, что понятие «варяги» относилось к скандинавам дворянского происхождения, нанимавшимся на службу к русским в качестве воинов или гражданских управленцев. В духе Петрея и Горопия Бекана Байер доказывает свой тезис, производя имена древнерусских князей и дружинников от «исковерканных» скандинавских. Так, в имени «Игорь» он слышит «Ингвар», «Ивар»; «Олег» – это, несомненно, «Опав»; и даже «Святослав» «от нормандского языка испорчено», а именно, от имени «Свен». Само слово «варяг», по Байеру, – не что иное, как финско-эстонское «варас», «разбойник», в русском ему соответствует «вор» (будто спохватившись, Байер уточняет, что «разбойники» – слово не обидное: так называли встарь и воинов, а те «не токмо в свирепствах к насильству упражнялись, но и при случае к купечеству ума употребляли»).