Гиперборея превращается в Россию
Почти сведшиеся на нет в монгольский период русско-западноевропейские связи, по сути, возобновились лишь к XV в., в эпоху Габсбургов. Интерес к Московской Руси подогрели Флорентийский собор 1439 г., фактическое провозглашение в 1448 г. автокефалии Русской церкви и бракосочетание Ивана III с византийской принцессой Софьей Палеолог (1469 г.). Страна, победившая Орду и стремительно набиравшая вес на международной арене, стала объектом пристального внимания со стороны Европы, над которой нависла османская угроза и которую сотрясали внутренние противоречия, вылившиеся в т. н. Итальянские войны. Кем станет Русь для Европы, союзником или врагом? – именно этот вопрос беспокоил европейских правителей. Как и прежде, наша страна вызывала не только любопытство, но и опасения.
Именно в это время европейские путешественники, дипломаты, негоцианты заново открывали теперь уже Московскую Русь, впрочем, не всегда идентифицируя ее с древней Русью домонгольского времени. И, тем не менее, в отношении Руси продолжал использоваться эпитет «гиперборейский», чаще всего – в связи с топонимами из «Руководства по географии» Птолемея, ставшего известным западноевропейцам во второй половине XV в.
Список птолемеевской «Географии», правда, без карт, посчастливилось разыскать византийскому монаху Максиму Плануду в XIII в. После захвата Константинополя турками (1453 г.) бежавшие в Европу греки привезли книгу с собою. Здесь она была переведена на латынь, и в 1466 г. немецкий монах-бенедиктинец Николай воссоздал по описаниям Птолемея утраченные карты, выполнив изображение в трапециевидной проекции. В 1477 г. в Болонье вышло первое печатное издание «Географии», снабженное картами Николая. Книга была переиздана многократно, став основным источником географических знаний в Европе.
Описывая в поэме «Лузиады» (1572 г.) устами Васко да Гамы северные пределы земли, классик португальской поэзии Луиш де Камоэнс возвещает:
У полюса холодного, седого
Гиперборейских гор встают вершины.
Эола с них дыханье удалого
Несется вниз, в окрестные равнины.
Там луч слабеет Феба золотого
И не тревожит мощных льдов глубины.
Под вечным снегом горы изнывают,
Моря и реки подо льдом страдают.
«Жителем Эллады», который «ныне стал гиперборейцем» называл себя в письме, адресованном некоему Макробию (1552 г.), знаменитый афонский богослов Максим Грек, прибывший в Москву для помощи в исправлении церковных книг. Проведя полжизни среди русских, в самом деле, мудрено не стать гиперборейцем.
Преподобный Максим Грек, «гипербореец из Эллады». Миниатюра конца XVI в.
Во власти античных представлений находился и римский эрудит, любитель латинских древностей Юлий Помпоний Лэт, совершивший в 1479 г. путешествие по южным областям Руси и включивший собранные хорографические сведения в свои комментарии к Вергилию. Интересно сообщение Л эта о «большом острове на крайнем севере, недалеко от материка», где «редко, почти никогда не загорается день; все животные там белые, особенно медведи», это сообщение нередко расценивают как первое упоминание о Новой Земле.
О состоянии знаний о географии Московской Руси можно судить по знаменитой карте мира Мартина Вальдзеемюллера (1507 г.), на которой фигурировала и страна Гиперборея за Гиперборейскими горами, и «Столпы Александра», и племена амазонок и антропофагов, и прочие мифологические объекты. Стоит заметить, что в прочих аспектах эта карта опережала свое время, и именно на ней впервые появилось название «Америка», предложенное Вальдзеемюллером в честь Америго Веспуччи.
Одним из первых авторов Нового времени, осмелившихся оспорить авторитет Птолемея, стал Матвей из Мехова (1457–1523), профессор Краковского университета, автор термина «татарское иго». Его «Трактат о двух Сарматиях» был написан в 1517 г. к грядущему бракосочетанию короля польского и великого князя литовского Сигизмунда I; автор поставил перед собой задачу разоблачить мифы различных «очковтирателей» (frapatores), «противопоставляя им, вместо всяких хитроумных доводов, реальный опыт».
Карта мира Мартина Вальдзеемюллера (Страсбург, 1507)
Основываясь на рассказах русских военнопленных (сам он на Руси не бывал), Матвей дерзнул опровергнуть важнейшие постулаты птолемеевской географии и выступил с утверждением, что «гор Рифейских и Гиперборейских в природе нет ни в Скифии, ни в Московии, ни где бы то ни было, и хотя почти все космографы утверждают, что из этих гор вытекают Танаис, Эдель, или Волга, Двина (Dzwina) и другие крупные реки, написанное ими – выдумки и невежественное баснословие. Танаис, Волга и наиболее крупные реки текут из Московии, из страны равнинной, болотистой и лесистой, вовсе не имеющей гор». Настаивал Матвей и на вовсе возмутительном факте, что в местах, куда древние помещали свою Гиперборею, «нет чудовищных людей – одноглазых, двуглавых, псоглавых и пр., а живут там люди, нам подобные, но живут редко, разрозненно, на расстоянии друг от друга и в малом числе».
Матвей живописует тяжелую жизнь русских людей, ограничиваемых московскими владыками во всяком веселье, особенно питии. «Во избежание пьянства, государь запрещает под страхом лишения жизни держать в домах мед или другие опьяняющие напитки, кроме двух-трех раз в году с разрешения государя». Кроме того, князья-деспоты, по словам ученого поляка, нарушают и другие права своих подданных, например, не пуская их за границу, для чего вдоль рубежей выставлена стража. По уверению Меховского, русские даже пашут не плугами, а привязанными к лошадям ветками деревьев, поскольку не знают металлургии.
Открытия Матвея Меховского подвергали сомнению не только правдоподобность античных карт, но и доктрину самого Аристотеля, согласно которому все реки берут свое начало в горах. Уже вскоре к краковскому ученому присоединились нидерландский писатель Альберт Кампенский («О Московии к Папе Клименту VII», 1523–1524 гг.), напрочь отринувший возможность существования Гиперборейских гор, «которые произвела на свет лживая Греция, а не природа», итальянский врач и историк Павел Йовий («Книга о посольстве Василия», 1525 г.), назвавший «столько раз прославляемые древними» Гиперборейские горы «совершенно баснословными», а несколько позднее – автор «Всеобщей космографии» (1544 г.) Себастьян Мюнстер.
Столь дерзкая переоценка научных ценностей взбудоражила ученый мир Европы: Птолемей и Аристотель были не дополнены новыми сведениями, как полагалось в то время, но решительно пересмотрены. Неудивительно, что не было предела возмущению большого любителя географии императора Священной Римской империи Максимилиана I, которому Меховский отправил свое сочинение. Снаряжая с посольской миссией к Великому князю московскому Василию III дипломата Франческо да Колло, император дал ему особое поручение – опровергнуть сообщения краковского звездочета.
Это поручение венецианец выполнил с подобающим прилежанием. Рассказы очевидцев, самолично побывавших в Югре, дали ему основание отождествить Гиперборейские горы с Уралом, где да Колло в своем «Доношении о Московии» (1519 г.) поместил истоки русских рек, в т. ч. Танаиса (Дона).
Важнейшим источником знаний о Московской Руси стали «Записки о Московии» (1549 г.) Сигизмунда фон Герберштейна, которые «заслонили собой и в некотором смысле обесценили все, что было написано о Московской Руси его предшественниками». Австрийский дипломат дважды посетил русское государство – в 1517 и в 1526 г., оба раза выступая посредником в мирных переговорах Москвы и Великого княжества Литовского. Его монументальный труд стал настоящей энциклопедией русской жизни, увиденной глазами европейца, и вплоть до новейшего времени служил основным источником знаний о нашей стране.
Карта Московии по Герберштейну (из базельского издания «Записок о Московии» 1571 г.)
В споре о локации Гиперборейских гор Герберштейн оппонировал Меховскому, чью книгу он брал с собой в Россию: горы эти есть, но находятся они за рекой Печорой, и название имеют иное: Пояс Мира. Впервые в истории картографии Герберштейн с точностью указал расположение Уральского хребта, определил истоки крупнейших русских рек. Для большинства географических объектов Герберштейн, отринув античную традицию, приводит их русские названия. На карте мира появляются Днепр, Дон, Волга. После появления «Записок» мало-помалу с карт начинают исчезать Гиперборейские горы.
Вместе с тем, «Записки о Московии» проникнуты нескрываемым неуважением к народу, оказавшему ему гостеприимство. В духе Сидония и Этика Истрийского Герберштейн описывал дикие нравы «новых гиперборейцев», в частности, их якобы «раболепие».
«Все они называют себя chlopi, то есть рабами государя… Этот народ находит больше удовольствия в рабстве, чем в свободе», – не обинуясь утверждает австрийский барон, увязывая положение русов с абсолютной властью монарха – князя Василия III, не признающего власть папы, а стало быть, претендующего на положение «ключника и постельничего Божьего». Он описывает «техники тела», которые позволяют русским царям держать свой народ в рабстве. Закрепощение русов идет, по его мнению, через… раздачу на праздниках калачей, напоминающих по виду хомут, что знаменует, по мнению, Герберштейна, «тяжкое иго и вечное рабство». Оттого часть работного люда покорно трудится даже в праздники, чему барон сам, по его словам, был свидетелем.
В связи со всем этим Герберштейн советует европейским правителям не связываться с Россией.
Для умаления места России он использует средства средневекового пиара, лишая нашу страну даже ее названия. «Если в начальных разделах автор правильно именует описанную им страну "Руссией" и вопреки польско-литовской концепции настаивает на единстве "этнической" Руси вне зависимости от политической принадлежности ее частей в XVI в., то в более поздних дополнениях, равно как и в заголовке, он принимает термин, восходящий к польской традиции – Московия. Этот термин подчеркивал ограниченность власти главы самого восточного европейского государства пределами Московского княжества и ставил под вопрос правомерность борьбы за "воссоединение" древнерусских земель в Русском государстве, не принимавшуюся и западными соседями Княжества всея Руси – Литовским Великим княжеством и Короной Польской».
С IX по XVI век эпитет «гиперборейцы» относился по большей части к русскому народу.
Новая дисциплина – русистика – развивалась в контексте «гипербореанской» проблематики.
Автор тезиса о вечном рабстве русских Сигизмунд Герберштейн в шубе, подаренной государем Василием III в 1517 г.
Записки Герберштейна стали классическим текстом новой дисциплины – русистики, в определенном смысле закрывшей на некоторое время гипербореанскую проблематику.
Лишь иногда понятие «гиперборейцы» появляется в страноведческих текстах как древнее и давно вышедшее из употребления название «московских племен». Уроженец Курляндии дипломат Яков Рейтенфельс напоминает в своем отчете о путешествии в Россию (1680 г.): «Хотя все ныне называемое Московией государство заключает в себе, и до сей поры, народы, ведущие свое начало от потомков Мозоха и Магога, т. е. мосхов, готов и скифов, как бы сросшихся в одно целое, тем не менее они, то все в совокупности, то лишь некоторые из них, были в разное время известны остальному миру под различными именами. У древнейших греков, которым мы почти исключительно обязаны древнейшими о них известиями, они сперва назывались гипербореями и киммерийцами, затем скифами и сарматами, а также и скифоготами, и многими еще другими именами».
Однако в подавляющем большинстве своем уже с середины XVI в. ни картографы, ни бытописатели далеких стран в те времена более не нуждались в термине «гипербореи» с его устрашающей коннотацией. Для этого теперь становятся вполне пригодными понятия «русский», «Россия», «Москва».
