Цифровой гипноз по-чиновничьи: «Оседлать цифру!»

Свои особенности имеет цифровая одержимость у представителей чиновничества. После того, как с высоких трибун прозвучало, что за искусственным интеллектом будущее, что «цифровая экономика» представляет собой «тотальную трансформацию всего общества и его уклада» и что «данные в цифровой форме должны стать ключевым фактором производства», высокопоставленные чиновники один за другим стали клясться в своей верности «цифре». Цифровая трансформация стала подаваться как безальтернативный вариант.

Вот классическая мантра от чиновника Н. Никифорова, нынешнего главы Минкомсвязи: «Если мы не будем это делать, не будем развивать цифровую экономику – тогда зависимость от иностранных технологий нам не победить. В ближайшие три-пять лет решится, сможет ли Россия “оседлать цифру" или останется в числе догоняющих».

Очень показателен в этом отношении анонс Первого Петербургского цифрового форума, состоявшегося в апреле 2018 г., который звучит как категорический императив, как догма: «Цифровая экономика – это не просто новые технологии… Цифровая экономика – это в первую очередь изменение сознания и трансформация менталитета. Меняется сам принцип построения бизнеса, появляются новые форматы, отрасли, тенденции, сферы развития и вовлечения, которые возможны благодаря не просто новым технологиям, а благодаря как освобождению от стереотипов, так и готовности к быстрой и результативной трансформации».

Поскольку большие данные, и в первую очередь персональные данные, стоят в центре «цифровой экономики», новые технологии внедряют там, где эти данные легче всего можно получить – в системе госуправления, образования и здравоохранения. Особенно эффективными для этого оказываются так называемые «умные города», представляющие собой систему интеграции информационнокоммуникационных технологий и интернета вещей для управления городским хозяйством и имуществом, включающим общественные службы, транспорт, системы ЖКХ, школы, больницы и пр. В России главными площадками по созданию такой комплексной ИКТ системы стали Москва и Санкт-Петербург. Для цифровиков тут – полное раздолье, поскольку Москва составляет в настоящее время 26 % ВВП РФ, а вместе с Санкт-Петербургом – 32 %.

И, как заявил на Московском урбанистическом форуме А. Кудрин, к 2025 г., они вместе составят 40 % ВВП страны.

Концепция «умного города» хорошо вписывается в более широкую стратегию, о которой недавно доступно рассказал основатель Школы реальной политики К. Емешин: «Сегодня мир принципиально изменился. Наблюдается тенденция формирования так называемых агломераций, то есть это закономерность рыночной экономики, когда деньги выгоднее вкладывать там, где ты больше получишь прибыль. И формируются в мире такие точки, куда выгодно вкладывать деньги, и они стекаются и получается вот эта проклятая закономерность: деньги тянутся к деньгам. И в последние годы мы отмечаем, что Москва вырвалась в первый ряд мировых агломераций и соревнуется с Нью-Йорком, с Лондоном, с Парижем. Небывалый рост агломераций произошёл в Китае и Индии. Некоторые эксперты считают, что в будущем изменится устройство мира и главными будут не государства, с их там государственными границами, гражданством и т. д., а будут крупнейшие агломерации, потому что люди смогут перемещаться свободно, есть средства связи, быстрая доставка и т. д. Поэтому формирование агломераций – это современная тенденция, и наблюдается определённая конкуренция между агломерациями… И не случайно наше правительство ещё в 2015 г. подняло этот вопрос, и было принято постановление о разработке пространственной структуры России».

Речь идёт о концепции территориального переустройства России, предложенной Правительством и Администрацией президента ещё в 2010 г. и предполагавшей радикальное изменение территориального деления страны – вместо 83 субъектов Федерации создать 20 крупных агломераций с населением более 1 млн. человек. В силу того, что этот проект является слишком радикальным, о нём перестали говорить. Но на практике он реализуется в виде процесса, который называют «ускоренным сжатием обжитого пространства» – появились даже термины «пятнистая Россия» и «пустилище пространства». Уже сегодня более 31 % населения страны живёт в мегаполисах, а к 2025 г. больше его половины будет вращаться в орбитах крупных городов. И всё это есть результат концентрации капиталов в тех точках, где они приносят максимальную прибыль.

Уже существуют проекты агломерации «Большой Иркутск», «Агломерация Челябинск-Екатеринбург», «Большой Красноярск». Но темп оптимизации задала Москва, первой расширившая свои границы. Так что массовое закрытие школ, больниц, укрупнение сельских поселений, слияние муниципальных образований, вывод из райцентров без согласия и даже уведомления местных властей военкоматов, полиции, почты, налоговой и дорожной служб и формирование межмуниципальных управленческих структур – звенья одной цепи.

Так, в конце 2018 г. власти Подмосковья объявили о проектах формирования городских округов с поглощением малых городов и посёлков в Одинцовском, Щёлковском, Воскресенском, Раменском, Серпуховском и Солнечногорском муниципальных районах. При этом мнение жителей не принимается во внимание, и объединение идёт с вопиющим нарушением законов. Но всё это – лишь подготовка к объединению Москвы и Подмосковья, в результате которого планируют создать одну из крупнейших мировых агломераций.

Вот что пишет об этом публицист А. Калинин: «Если взглянуть на это переустройство с позиции чиновничества, то для центра оно представляет огромную выгоду. Зачем строить на периферии дороги, тянуть в глубинку электрические и газовые линии, поддерживать там социалку? Какой груз сваливается с федерального бюджета! Если Россия в целом не может быть конкурентоспособна на мировом рынке, то попробуем сделать конкурентным хотя бы Большую Москву, Большой Петербург, Большой Красноярск и ещё десяток-другой крупнейших городов… Всей остальной территории по мере доступности отведена роль питательной среды для развития мегаполисов. Чем это обернётся для городов и весей, которые окажутся вне зоны влияния агломераций? Что ждёт так называемое “пустилище" пространства? Кто и как станет в нём хозяйничать? И без того обескровленное закрытием школ, больниц, детсадов, оно окончательно обезлюдеет и, скорее всего, прекратит своё существование».

Но и в мегаполисах жизнь не улучшится, и это мы видим по Москве с её стремительным ростом населения, за которым не поспевает социальное обеспечение и инженерная инфраструктура, с её переполненными больницами, школьными классами, очередями в детские сады и на приём к специалистам в поликлинике, многокилометровыми автомобильными пробками и битком набитыми вагонами общественного транспорта.

Особо же серьёзная ситуация складывается в сфере здравоохранения. По данным Контрольносчётной палаты, в Москве с 2015 по 2017 г. число врачей и медсестёр уменьшилось с 47,1 до 44 тыс. (на 6,5 %) и с 88,6 до 72 тыс. (на 18,5 %) соответственно. Число врачей, имеющих квалифицированную категорию специалистов уменьшилось с 46,5 до 37,8 %. Происходит снижение укомплектованности больниц и поликлиник кадрами: если в 2015 г. в среднем медучреждения были укомплектованы врачами на 84,6 %, то в 2017 г. – на 82,5 %. Обеспеченность населения города медиками упала с 37,8 врача на 10 тыс. в 2014 до 35,3 – в 2017 г. (при том, что по госгарантиям оказания медпомощи на 10 тыс. населения должно быть 36,9 врача). В итоге в принятой в 2011 г. программе «Развития здравоохранения» пришлось изменить большинство показателей: из 22 неизменными остались только 4. Однако самой преступной программой стала так называемая «оптимизация» здравоохранения в Москве, в результате которой в городе оказалось закрыто около трети больниц, при этом в районе Богородское и Преображенском жители вообще остались без больниц.

Зато Москва со скоростью света оцифровывается. В 2018 г. руководство Москвы с гордостью объявило, что столица заняла первое место в рейтинге ООН по индексам оказания электронных услуг и второе место в мире – по количеству точек доступа WI-FI – беспроводной интернет есть в общественном транспорте, на десятках столичных улиц, в городских парках, в студенческих общежитиях и пр. (об опасности WI-FI будет сказано ниже). В столице была завершена программа «Электронная Москва» и «Информационный город» – были созданы инфраструктура связи и парк цифровой техники для чиновников и работников социальных служб, и многие услуги переведены в цифровой вид. Правительство также отрапортовало о создании единой медицинской информационно-аналитической системы (ЕМИАС), образовании Московской электронной школы (МЭШ), создании системы управления городом его жителями «Активный гражданин» и др.

Своего рода подведением годовых итогов в сфере цифровизации стал третий форум «Цифровые вершины», прошедший в Москве 11 декабря 2018 г. в ЦДП на Покровке. На нём обсуждались практика внедрения ай-ти решений для бизнеса и государственного управления, а также вопросы взаимодействия разработчиков и заказчиков-управленцев. Первый подобный форум состоялся в 2016 г. в РАНХиГС при Президенте РФ, а в 2017 г. – в зале «Сфера» технопарка «Сколково».

Мероприятие оказалось очень представительным и проходило при поддержке Минкомсвязи, фонда «Сколково», департамента информационных технологий г. Москвы и агентства «Цифровые вершины» при РВК. На форуме вручались премии «Цифровые вершины», организаторами которой выступила РАНХиГС при президенте РФ. Открыл заседание председатель комитета Государственной думы по информационной политике, информационным технологиям и связи, член попечительского совета премии Леонид Левин, а в панельных дискуссиях приняли участие С. Собянин, руководитель Федеральной налоговой службы России М. Мишустин и др.

Фактически, этот форум продемонстрировал единение интересов госчиновников и представителей ай-ти бизнеса. Как здесь было сказано, если ещё недавно развитие отечественного ай-ти рынка определялось интересами крупных корпоративных заказчиков, то сегодня наиболее активно ай-ти потребление растёт именно в госсекторе: «Всё чаще к цифровым вершинам идут “в одной связке" смешанные команды, состоящие из представителей государства и бизнеса. Результатом должны стать единые сервисы и решения, основанные на преимуществах работы как государственных, так и коммерческих структур». Поэтому панельная дискуссия так и называлась: «Государство и бизнес на пути к цифровым вершинам. Движение вместе?». Это очень напоминает лозунги «Вперёд, к победе коммунизма!» и «К новым свершениям во имя торжества коммунизма!».

Москва, естественно, была названа лучшим «Цифровым регионом» (напомним, она заняла первое место в составленном ООН рейтинге городов по развитию «электронного правительства»). А победителем во внеконкурсной номинации «Цифровое ведомство» стала ФНС. При этом было подчёркнуто, что такого проекта, как у ФНС, ещё нет у зарубежных налоговых служб, которые только планируют его провести и которые учатся у российских. Это было подано как «пример успеха наших государственных органов».

Был отмечен и ещё один важный момент, который ярко демонстрирует, насколько вольно себя чувствуют российские цифровики. Дело в том, что и ФАС, и мэрия Москвы стали применять информационные технологии ещё до того, как сформировалось полноценное законодательство в этой сфере. Оно стало создаваться на примере уже существующих на практике электронных услуг. То есть сначала была практика, а потом – законы.

Форум стал своего рода бенефисом С. Собянина, который, по словам May, с тех пор, как появилась цифровизация в современном смысле этого слова, «посвящает свою жизнь цифровизации», и работая во главе администрации президента РФ, и пребывая во главе аппарата правительства и на посту мэра Москвы. Именно он курировал программу «информационного общества» и предвосхитил принятие закона № 210, предусматривающего предоставление государственных услуг в электронной форме.

Сам С. Собянин спел что-то вроде гимна цифровизации, заявив, что, поскольку это процесс постоянного движения, вряд ли мы увидим её вершины. Цифровые технологии – это основной тренд, и ни у государства, ни у людей выбора нет – без них город не сможет управлять никакими процессами. Он особо выделил значение ай-ти бизнеса, для развития которого город создаёт необходимую инфраструктуру и который может пользоваться массивом данных, создающимся правительством, для реализации своих проектов. В Москве множество ай-ти компаний, в которых работает более 300 тысяч человек, а сама отрасль даёт городу более 600 млрд, рублей. Так что огромные массивы данных – это одна из главных побудительных причин цифровизации. То есть, поясним, чем больше город, тем больше стимулов для цифровизации, так что у цифровиков особый интерес к формированию и росту крупных агломераций.

По Собянину, цифровые технологии и реальная жизнь совмещены полностью. Доказывая прогрессивный характер этого процесса, он, как и Греф, выделил в качестве позитива то, что любая компания, которая хочет оказать услугу гражданину, знает о нём кратно и несоизмеримо больше, чем знала о нём до цифровой революции, и на порядок лучше учитывает его личные пожелания: «Мы начинаем видеть человека, какие у него потребности, как он передвигается, в чем он нуждается, какие у него персональные особенности и склонности… мир вращается вокруг конкретного человека, и это большой плюс цифровизации».

В связи с этим у слушавшего Собянина ректора РАНХиГС May совершенно верно возникли ассоциации с антиутопией, и он поинтересовался, не случится ли так, что компании будут знать о человеке больше, чем сам человек, и, в конечном счёте, будут формировать его потребности, объяснять ему, что ему нужно, в то время, как ему это совершенно не нужно. На что Собянин без какого-либо смущения ответил: «Это было всегда, просто сегодня это тоньше и точнее».

Ответ вполне в духе Г. Грефа и трансгуманистов Эрика Шмидта и Рэя Курцвейла, провозглашающих конец частной жизни и анонимности как таковой. И не случайно в описании московской стратегии «Умный город – 2030» Рэй Курцвейл указан в качестве одного из идеологов этого проекта.

Такой же гимн цифре пропел и Мишустин, назвав данные золотом XXI века, основным активом, который может перевернуть вашу компанию (как Uber, например, убил таксомоторные парки). Главным достижением он назвал то, что налоговая служба в контактах с бизнесом полностью перешла в цифровую форму. В связи с этим May затронул ключевой вопрос о том, что цифровая трансформация должна привести к структурным изменениям в системе управления, и поскольку основной источник больших данных именно в налоговой службе, то, по сути, статистические органы и налоговые органы должны быть одними органами. На что Собянин посетовал, что статистика не будет пользоваться налоговыми данными для статистического учёта, так как существуют международные стандарты статистических исследований, и самое странное, что эти стандарты давно морально и физически устарели по сравнению с тем, что есть у российской налоговой службы.

Так что один из главных предварительных итогов «рывка», совершённых Россией – это создание лучшей налоговой службы в мире.

Итак, мы видим, что процесс цифровизации имеет две стороны. С одной стороны, это бизнес на торговле данными, который приносит огромные доходы ай-ти компаниям (и в первую очередь зарубежным) и большому слою высокопоставленного чиновничества, который получает с этого свои проценты. С другой стороны, это создание системы тотального электронного контроля за человеком и обществом в целом, которая встроена в систему международного контроля.

Поэтому реальная полезность «цифровой экономики» никого не интересует. Цифровики молчат о том, что она ничего не даёт развитию промышленности, аграрной, социальной и гуманитарной сфер, новейших научных и технических отраслей, которые продолжают деградировать быстрым темпами.

Вот что пишет зав. отделом Института прикладной математики РАН им. Келдыша, профессор, член научного совета Военно-промышленной комиссии Г. Малинецкий, рассмотревший 8 направлений программы «цифровой экономики» применительно к реальному сектору: «Мне довелось обсуждать эту тему в Российском союзе промышленников и предпринимателей. Я задавал всем выступающим один вопрос: какое из этих направлений – а будет вкладываться больше 100 млрд, рублей – даст экономический эффект? Вы знаете, ни одно! Более того, то, что касается информационно-цифровой экономики – это не сегодняшний день и не завтрашний, это вчерашний день. Мировой выпуск в информационно-коммуникационных технологиях составляет 34,4 триллионов долларов. В 2015 г. он уменьшился на 6 %, а в 2016 – еще на 0,6 и т. д. Наша цифровая экономика в той программе, которая была опубликована, похожа на морскую свинку. Это – прошлое, это не завтрашний день! То есть мы, по существу, плетемся в хвосте Давосских рекомендаций. Мне довелось беседовать с Жоресом Ивановичем Алфёровым о цифровой экономике. Он очень хорошо сказал: “Абсурдно говорить о какой-то цифровой экономике, не имея элементной базы “. По данным журнала “Электроник”, мы покупали 60 % всей элементной базы до того, как была начата программа импортозамещения. А вот после того, как она была начата, мы начали покупать 90 %».

«Цифровая экономика» – это большая афёра, поэтому всё, что с ней связано, делается кулуарно и тайно. Именно на эту сторону программы обратили внимание участники «круглого стола» в Общественной палате РФ в конце 2018 г. Они заявили, что «прорывной» нацпроект, получивший триллионы государственных инвестиций, остаётся засекреченным. Как заявил завкафедрой международного права ГУУ В. Таболин, «создаётся впечатление, что за всей этой мутной темой скрыто намерение присвоить деньги, разделить, раздать их. Провести исследования и сказать, как это было в 90-е: деньги направили, но не добились результата. В программе не заложено никакой цели, никаких требований к результатам». Действительно, правительство переписывает документ, но те, кто знаком с новым вариантом, утверждают, что спорных моментов станет только больше, так как кабмин не закладывает показателей, по которым можно было бы оценить эффективность расходования бюджетных средств. Зато основную часть бюджета должны получить Сбербанк, фонд «Сколково», «Ростех», «Росатом» и «Ростелеком», которых один из участников назвал «закрытым пулом бенефициаров».

Если планы оцифровки остаются скрытыми, то данные о реальной жизни страны хорошо известны. Вот только некоторые из них.

Так, по данным отчёта о мировом благосостоянии Global Wealth Report, подготовленном швейцарским банком Credit Suisse, на долю 10 % самых обеспеченных россиян приходится 82 % всего личного богатства в России. По этому показателю наша страна обогнала США, одного из лидеров по этому показателю, в которых на 10 % самых обеспеченных приходится 76 % (кстати, в Китае эти показатели составляют 10 % и 62 % соответственно). Эта концентрация богатства наблюдается на фоне большого числа миллиардеров, которые, по разным данным, составляют от 74 до 196 человек.

По мнению экспертов, нынешнее социальное неравенство в России сопоставимо с 1905 годом. Реальное падение жизненного уровня населения и доходов составляет порядка 2 %, а в ноябре 2018 г. -2,9 %. Такого длительного – с 2014 по 2018 гг. – периода обнищания граждан и падения доходов страна не помнит (за исключением военных лет). За чертой прожиточного минимума сегодня живёт каждый седьмой россиянин. Если по официальным данным у нас бедных около 20 млн. человек, то эксперты полают, что эту цифру нужно увеличить в полтора-два раза, если считать не только доходы, а реальные возможности людей получать образование, покупать лекарства, ездить в отпуск. Средняя пенсия по России составляет 14144 рубля, однако до этого показателя не дотягивают в 46 регионах страны. У 40 % населения не хватает денег на продукты и одежду, у 43 % доходы ниже 100 долларов.

Как правильно говорит зам. директора Института исследования политической культуры России С. Обухов, наша страна явно превращается в кастовое общество, в котором идёт наследование властно-хозяйственных позиций детьми продвинутой элиты, то есть сформировавшаяся элита воспроизводится уже во втором поколении: «…Это гремучая смесь. С одной стороны – закукливание этой кастовости, несмотря на все программы, якобы “молодые лидеры"», и так далее, это всё показуха, потому что она реальных лифтов всё равно не создаёт. А с другой – нарастание пропасти и беспросветности. Наше общество больно, оно омертвлено, обездвижено, нет никакой мобильности. Но опасность и в том, что загнивают и элита, и основная масса граждан. То есть это страшный процесс».

Чтобы скрыть социальную и экономическую деградацию общества, власти идут на серьёзные махинации. И самой эффективной из них они считают трансформацию работы статистической службы России. Не случайно ректор РАНХиГС В. May на форуме «Цифровые высоты» предположил возможность соединения органов статистики и налоговой службы. И действительно, то, что сейчас происходит в этой сфере, показывает, что готовится серьёзная перестройка.

Ещё в 2017 г. Федеральная служба госстатистики, или просто Росстат, бывшая всегда самостоятельным органом, перешла в ведение и под руководство Минэкономразвития. С тех пор Росстат стал давать больше позитивных показателей. Однако и этого оказалось недостаточно, и после того, как в ходе пресс-конференции президента РФ вылилось недоверие народа к данным Росстата, было принято решение окончательно добить эту службу. В конце декабря 2018 г. вместо А. Суринова, всю жизнь проработавшего в статистике, руководителем Росстата был назначен П. Малков, который ранее возглавлял департамент госуправления Минэкономразвития.

Уже в день своего назначения Малков объявил о намерении провести «реформу системы статистики» с применением «современных методов» и «использованием альтернативных источников». Вслед за ним и министр финансов А. Силуанов заговорил об устаревших технологиях, применяемых службой, которые приводят к «ужасным» по качеству расчётам и делают их неадекватными. И в качестве примера был приведён важнейший показатель реальных доходов населения, который, согласно данным Росстата, снижается с 2014 г. Как и Малков, Силуанов призвал к задействованию «новых современных источников информации», среди которых он в первую очередь назвал Федеральную налоговую службу.

Смысл этого плана хорошо объяснил экономист М. Делягин, подчеркнувший тот факт, что Силуанов не высказывал своих претензий к службе, пока во главе её стоял статистик, который мог ответить ему профессионально и не оставить от его претензий камня на камне. Что же касается налоговой службы, то она не включает в свою базу 34 млн. человек, большинство которых живёт ниже среднего уровня, что позволяет ей сильно приукрашивать реальность. И претензии Силуанова к Росстату как раз в том, что он недостаточно эту реальность приукрашивает.

Что же касается технологий Росстата, то, хотя они и отстали очень сильно от технологий, используемых на Западе, они остаются более точными и эффективными, и речь идёт в первую очередь о качестве сбора первичных материалов. Росстат опирается на прямое статистическое наблюдение за большим количеством семей, и это позволяет ему осуществлять учёт благосостояния и тех, кто не платят налоги и не виден для ФНС, и тех, кто мало ходит в сетевые магазины и не виден системам, специализирующимся на маркетинговых и медиа исследованиях. В силу этого, хотя Росстат и завышает показатели в угоду правительству, остаётся возможность по первичным материалам реконструировать реальную ситуацию и, используя нормальные методики, пересчитать данные. Поэтому правительство и стремится радикально изменить работу служб и привести её в такое состояние, когда она не сможет уже ничего выражать. Главное для него – ликвидировать систему сбора первичной информации на основе обследования семейных бюджетов и перейти к использованию только данных налоговой службы, что приведёт в итоге к повышению тарифов и налогов.

Эту эстафету с реформой подхватила вице-премьер Т. Голикова, которая, выступая в январе 2019 г. на Гайдаровском форме, предложила изменить методику расчёта уровня бедности в России – одного из ключевых параметров майских указов президента РФ. Но это фактически установка Всемирного банка, который в уже упомянутом нами докладе указал, что при сохранении нынешней системы оценки бедности выполнить майский президента РФ указ за 6 лет будет невозможно. Поэтому Голикова заявила, что необходимо в короткий срок «по-новому осмыслить сами подходы к оценке бедности, её измерению» и перейти «на более современные стандарты». Обосновала она это тем, что понятие прожиточного уровня было введено в России в 1992 г. как временное, на период экономической стабилизации, а теперь «реальность иная, и можно было бы постепенно усовершенствовать стандарт оценки». Оказывается, по её словам, в рамках Минтруда совместно с парламентом уже создана соответствующая рабочая группа по пересмотру статистических подходов, и результаты ее уже ожидаются в 2020 г.

Таким образом, обеспокоенные неспособностью российской экономики «ускориться» в соответствии с майскими указами, чиновники готовят радикальную реформу макроэкономической статистики, которая должна к 2024 г. показать двукратное сокращение бедности и вхождение России в топ-5 экономик мира. Раньше всех подсуетилось Минэкономразвития, которое уже разработало новую методику расчёта производительности труда, которая к 2024 году на средних и крупных предприятиях базовых несырьевых отраслей должна достигать не менее 5 %. Для её расчёта добавленную стоимость будут делить на затраты труда, то есть на численность работников. Соответственно, чем меньше работников, тем выше производительность труда. Действительно, новейший метод!

Наиболее же радикальный реформаторский шаг предложил премьер Д. Медведев, который на том же Гайдаровском форуме допустил полный отказ от традиционного расчёта ВВП: «Может, пора отказаться от этого показателя, чтобы адекватно отразить состояние экономики?». Допустил он изменения и в таможенной статистике, и в международных расчётах.

Однако за этими планами стоит не только желание скрыть реальные данные и подстроиться под требования майских указов. И не случайны тут указания Всемирного банка, который является главным инициатором «цифровой экономики» в России. Речь идёт о подготовке к введению системы цифровых показателей, при которой логика бизнес-единицы, обязанной сдавать статистику в цифровой форме, будет переведена и на физлицо. И те физические лица, которые не будут встроены в цифровую статистику, окажутся за бортом социальных льгот и выплат. Кстати, уже сейчас пилотные проекты помощи наиболее бедным обусловливают её предоставление оцифровкой персональных данных. Очень эффективный механизм встраивания в систему цифрового концентрационного лагеря.

Между тем главное внимание загнивающие элиты уделяют другому механизму. Сегодня они с болезненной одержимостью пытаются «оседлать» молодёжь, на которую и нацелены их ключевые программы. Поэтому такое значение представляет для них революционная ломка всего образовательного процесса, которая должна им позволить превратить наших детей в послушных адептов общероссийской «секты цифровиков».