§ 7. Вовлечение в социальные сети и формирование интернет-зависимости

Все вышеуказанные негативные характеристики проекта «цифровая школа» представляют опасность для индивидуального и общественного развития, но особо надо выделить тот факт, что МЭШ и РЭШ являются эффективным механизмом вовлечения и погружения детей и юношества в социальные сети интернет-пространства, переводящим их на иррациональные стандарты мышления и поведения. Их внедрение облегчает использование новых методов обучения с применением мистической лексики и нейролингвистического программирования – НЛП (особенно на базе так называемых «экспериментальных педагогических площадок»), с помощью которых осуществляется тоталитарное воздействие на личность. Будучи заимствованными из методик и психотехник оккультных движений, они замещают образование тренингами, зомбированием, программированием и кодированием, что делает молодёжь уязвимой для воздействия и психологической вербовки со стороны различного рода экстремистских, тоталитарных сообществ и сект как российского, так и зарубежного происхождения.

Так, летом 2018 г. стартовал II Всероссийский конкурс видеороликов для старшеклассников и студентов «Права человека глазами молодёжи», приуроченный к 70-летию Всеобщей декларации прав человека. Конкурс запустила «Академия инновационного образования и развития» (Москва), однако его инициатором и официальным соорганизатором выступило движение «Молодёжь за права человека», которая является одним из многочисленных ответвлений «церкви сайентологии», московское и санкт-петербургское отделения которой запрещены по суду, а литература занесена в список экстремистских материалов в РФ.

Особую опасность в этом плане представляет создающаяся в рамках МЭШ и РЭШ электронная (виртуальная) библиотека. Если на первом этапе её создавали методисты Московского методического центра, а затем открыли для всех учителей, которые могут создавать свои сценарии уроков, то с конца 2017 г. главным новшеством стали интерактивные приложения, представляющие собой мини-игры, игрушки, создателем которых могут выступать любые люди и компании, то есть любые внешние разработчики. К созданию контента для МЭШ активно подключился и бизнес. Сейчас в электронной библиотеке размещено более 7 тысяч интерактивных приложений. Скоро будет открыт и развлекательный раздел, куда смогут войти все школьники, чтобы общаться с квестами, участвовать в конкурсах, слушать музыку, смотреть фотографии, видео, получать призы и собирать лайки. Контролировать это родители уже не смогут.

Показательным в этом плане является открытый для популяризации МЭШ среди школьников средней и старшей школы новый проект «Школа умного города». В рамках него детям были прочитаны лекции об искусственном интеллекте, кибербезопасности, голограммах, интернете вещей и профессиях будущего, а лекторами стали топ-менеджеры и ведущие специалисты всё тех же крупных компаний из самых технологичных отраслей – Samsung, IBM, Cisco, BI.ZONE и DELL. Демонстрируемые в рамках этих выступлений презентации и видео опять же погружают детей в виртуальное пространство, приучая к игровому восприятию действительности.

Вот что пишет по этому поводу уже цитируемая нами врач Е. Кулебякина: «В недалёком будущем традиционные школьные учебники собираются заменить цифровыми и, что гораздо страшнее, заменить традиционный межличностный обучающий процесс некой обучающей программой, которая, якобы, будет анализировать индивидуальные возможности ребёнка и составлять план его индивидуального развития. Замечательная “замануха" для родителей, мечтающих об индивидуальном подходе к каждому учащемуся… Цифровизация в школе преподносится как великое благо, признак высокого уровня цивилизации, избранности. На форумах, посвященных новым технологиям, идут ещё дальше, предлагая заменить учителя роботом-андроидом. Если ознакомиться с рекомендациями к роботам-андроидам, то «минус» только один – высокая стоимость, а «плюсов» не счесть…

Многие с настороженностью воспринимают подобный “прогресс”. и не зря. Конечно, не страшно, если бумажный учебник будет записан на “флэшку”. но электронное устройство, открывающее его, будет подключено к ГИС (Государственной информационной системе), а значит, иметь выход в интернет. Справятся ли школьники с соблазном воспользоваться интернетом вместо урока? Даже умственно отсталые дети быстро учатся пользоваться интернетом, что уж говорить об интеллектуально здоровых детях, которые с легкостью взламывают пароли и обходят родительские интернет-запреты. Но вспомните, какая беда всё больше поражает наших неглупых интернет-продвинутых детей? Интернет-зависимость. Всё чаще приходится сталкиваться с жалобами родителей, что ребёнок не хочет общаться со сверстниками, а потом и с родными, всё свободное время (а также и время, которое должно быть потрачено на учёбу) проводит в соцсетях, отстраняется от жизни своей семьи, становится всё более безразличным, эмоционально холодным, нарушается взаимопонимание. Этих детей выхолащивает интернет: ведь общаясь с человеком напрямую, возникает необходимость в сопереживании, в умении разделить радость или печаль собеседника, а это, безусловно, требует какой-то жертвы, каких-то затрат. А в соцсетях всё просто: выбрал нужный смайлик – и нет проблем. Ты как бы откликнулся на чужую беду, не переставая вести счёт своих виртуальных побед».

М. Шпитцер, касаясь этой темы, обратил внимание на важный момент: «Для начала зафиксируем факт: компьютер и Интернет представляют собой невероятно мощное средство для обеспечения анонимности. Нигде нет большего количества аватаров, псевдонимов, вымышленных адресов, фальшивых личностей и фиктивных личных страничек. И если никто не знает, кто есть кто, то можно позволить себе плохо вести себя, не опасаясь последствий. Это позволяет полчищам преступников обделывать свои тёмные дела в сети. Но даже абсолютно нормальные люди перестают строго придерживаться моральных норм: как только они выходят в Интернет, они начинают больше лгать… Анонимность, которая стала возможной благодаря цифровым СМИиК, ведёт к тому, что подростков увлекают такие модели поведения, следовать которым они ни за что не позволили бы себе из страха перед общественным осуждением. Одна из них – травля, домогательства, преследования, шантаж и клевета в Интернете».

Это возможно в силу того, что социальные сети и поисковики не несут ответственности за распространение и хранение контента, каким бы грязным и вредным он ни был. В России до сих пор нет закона, который бы определял и запрещал такие контенты.

Используя эти условия, различного рода оккультные, экстремистские и сектантские организации получают возможность устанавливать контроль над сознанием детей и давать им соответствующие установки, которые те принимают в силу глубокой погружённости в виртуальный мир. Наиболее показательным тут стал пример с лавинообразным распространением в России «групп смерти» и депрессивных сообществ в соцсетях, произошедший в 2016 г., в результате которого число самоубийств в этом году выросло на 57 % по сравнению с прошлым и составило 720 человек.

Весной 2018 г. Следственный комитет вновь сообщил о росте количества самоубийств и попыток суицида среди несовершеннолетних. Если с 2014 по 2016 гг. число попыток самоубийств выросло с 1094 до 2016, то только за первый квартал 2017 г. было зарегистрировано 823 таких попытки. При этом целенаправленное провоцирующее воздействие с использованием интернета было подтверждено в двух случаях в 2015 г. и уже в 173 – за шесть месяцев 2017 г. Значительно возросла распространённость «групп смерти». Если в 2016 г. членство в таких группах подтвердилось 20 раз, то за первую половину 2017 г. – уже 287 раз. В десятки раз увеличилось число суицидентов, на телах которых были обнаружены порезы, татуировки, рисунки в виде китов, дельфинов, бабочек, единорогов, медуз, различных символов и аббревиатур, характерных для суицидальной тематики.

Кроме этого увеличилось число сообщений о нападениях в школе. Особую роль в возбуждении искусственного интереса к данной теме сыграли СМИ, и именно после освещения ими этих событий количество подписчиков таких групп, как «колумбайн», «скулшутинг», «массовые убийства» резко возросло. Если до публикации в СМИ о «группах смерти» знали сотни людей, то после информация о них стала доступна миллионам, что привело к резкому росту числа подписчиков.

Благодаря принятым мерам правоохранительным органам удалось во второй половине 2017 г. снизить рост числа подростковых самоубийств. Было предложено ввести жёсткие ограничения на освещение подростковых суицидов и нападений в школах, упразднить анонимность, упорядочить процедуру регистрации в социальных сетях, усилить работу психологов в школах и др. Но все предлагаемые меры – лишь борьба со следствием, а не с причиной, которая связана с общим стратегическим курсом в сфере образования и воспитания, приспособленным к ценностям виртуального цифрового общества.

Исследующий проблему указанных «групп смерти» психоневролог, к.м.н. В.В. Новиков пишет: «Эти сообщества предлагают целевой детско-подростковой аудитории квест (приключенческую игру), связанный с выполнением ряда тематических пошаговых заданий. Одной из заключительных тем этого квеста часто выступает реальный или вымышленный суицид, а предварительными шагами – парасуицидальные действия. Массовость явления не вызывает сомнений… По мнению К. Daine et all, клиническая оценка угрозы совершения молодыми людьми парасуицида и самоубийства должна включать подробный анализ использования пациентом интернета, поскольку групповое воздействие, в т. ч. осуществляемое через интернет, является ведущим фактором суицидального риска».

Связи влияния интернета с ростом детских суицидов посвящены многочисленные исследования российских учёных, основываясь на которых В. Новиков делает следующие заключения.

Анализ контента и особенностей функционирования так называемых «групп смерти» показал их сходство с деструктивными культовыми новообразованиями, а именно наличие признаков реформирования мышления и внушения. Роль «клубов самоубийц» стали играть виртуальные сообщества, а явление это получило название «киберсуицид» (первый такой случай произошёл в Японии в 2000 г.). При этом воздействие осуществляется не только путём одобрения самоубийства, но и «отговариванием» от него, что на самом деле открывает «окно Овертона», выводя суицид из табуированных тем и стимулируя размышления о нём, как о способе «выхода». Одновременно происходит стимулирование девиантных ценностей и образцов поведения.

Подобное воздействие можно оценить как вид информационно-психологического терроризма, поскольку его основные признаки присутствуют в деятельности указанных групп. Среди них – то, что объектом воздействия являются сознательноволевые компоненты личности, а целью – изменение или формирование новых стереотипов мышления, направленных на модификацию поведения в заданных рамках. Осуществляется эта модификация в ходе выполнения предлагаемых квестов. Способ достижения данной манипулятивной технологии, или «промывки мозгов» аналогичен применяющимся в деструктивных сектах, в том числе тех, которые проявили себя как террористические организации с направленностью на убийство или самоубийство (вспомним «Аум Синрике»). При такой «промывке» утрачивается связь с реальностью, факты и вымыслы переплетаются и меняются местами, снижается критичность к восприятию новых людей, и человек с лёгкостью их принимает.

«Промывка» включает в себя типично сектантские техники: прямые внушения и предписания («прыгай», «сделай»); косвенные внушения (через разговоры о типичных для подростков проблемах); открытые внушения (указания на то, что что-либо произойдёт); специфические языковые стратегии (многоуровневый язык, трюизмы, иллюзии выбора, информативная перегрузка и пр.); видоизменённые гипносуггетивные техники (внушение во время пребывания человека в состоянии гипнотического сна) и, наконец, групповое внушение – влияние группы («как все»).

С учётом всего вышесказанного деятельность указанных групп возможно определить как гибридный информационно-психологический терроризм, поскольку в данном случае террористическая группа в традиционном понимании отсутствует, но её роль начинают выполнять администраторы, «кураторы», а подчас и «игроки состоящие в «суицидальных группах». Таковы выводы учёных.

При этом подобное манипулирующее воздействие может оказывать и масса других тоталитарных групп, организаторы которых действуют под видом администраторов.

Однако понятно, что расширение влияния указанных сообществ оказывается возможным именно в силу изменения сознания детей из-за растущей интернет зависимости. Тут всё взаимосвязано. С одной стороны, информационные технологии ведут к «цифровому слабоумию», а с другой – именно в силу «цифрового слабоумия» дети оказываются всё более зависимыми от СМИиК.

Многие учёные уже открыто называют смартфоны и айпады цифровым наркотиком. И это не фигуральное выражение. Как пишет известный американский нарколог Н. Кардарас, недавние исследования сканов мозга показали, что эти технологии влияют на лобную долю коры головного мозга так же, как кокаин (эти зоны, напомним, отвечают за внимание, вознаграждение, кратковременную память). Они так сильно возбуждают мозговую деятельность, что в организме повышается уровень дофамина – нейротрансмиттера, отвечающего за вознаграждение и участвующего в формировании зависимости. Из-за этого эффекта американский доктор П. Вайбрау, директор факультета неврологии Калифорнийского университета, считает экраны «электронным кокаином», а доктор Э. Доан, руководитель отдела исследований наркотической зависимости для Пентагона и флота США называет игры и гаджеты «цифровой фармакеей». Китайские же исследователи называют их «цифровым героином».

Именно поэтому детей так сложно оторвать от экранов и они так раздражены, когда их лишаются. Сотни клинических исследований показывают, что гаджеты увеличивают депрессию, вспыльчивость, агрессию и могут привести к психотическим последствиям, при которых игрок теряет связь с реальностью. Как указывает Н. Кардарас, в своей клинической работе он сталкивался с тем, что лечение зависимых от героина и метамфетамина проходит легче, чем в случае с затерявшимися в матрице игроками, или детьми с зависимостью от социальных сетей.

Единственный путь излечении от цифровых токсинов – это детоксикация, то есть освобождение детей от компьютеров, смартфонов и планшетов. Но в условиях внедрения «цифровой школы» это не только оказывается невозможным, но будет рассматриваться как асоциальное поведение, и сидящий весь день за планшетом по долгу учёбы ребёнок будет впадать всё в большую зависимость от экрана. Таким образом с помощью электронного обучения родителей фактически обязывают сажать своих детей на цифровую наркотическую иглу.

Опять же, иначе как преступлением против детей, назвать такое деяние лоббистов-цифровиков нельзя. Тем более, когда они открыто говорят о том, что геймификация должна стать важнейшим инструментом обучения.

И это уже внедряется в российских школах.

Так, в Самарской области во вторых классах общеобразовательных школ с 2017 г. был запущен пилотный проект с участием 150 школьников по программе «Кодвардс». Эта программа, разработанная компанией «Рэдмадроробот» в рамках общеобразовательного проекта АСИ, представляет собой комплексную платформу для обучения основам программирования (12 полуторачасовых занятий). Она нацелена на то, чтобы в игровой форме через программирование развивать у детей системное мышление. Как представляют её авторы, в ней «разработан игровой мир с несколькими сюжетными линиями. В основе – концепция мира как одной большой программы, которая состоит из нескольких взаимосвязанных частей. Группа детей под руководством учёного выполняет миссии в параллельных мирах. Главный герой (игрок) – новичок в команде исследовательского центра, его вводят в курс дела и отправляют на первое задание с другими ребятами. После успешного решения всех проблем в одном из миров дети возвращаются в исследовательский центр и отправляются в новый мир с новой миссией».

Такой же проект стали реализовать в младших классах калининградской гимназии № 22 с тем, чтобы дети приобрели начальные навыки программирования и робототехники. А в феврале 2018 г. Минобразования Калининградской области совместно с компанией Самсунг и агентством по развитию связи запустил в той же гимназии проект «Цифровая школа». Шестьдесят учащихся и пять педагогов обеспечены планшетами с обучающими программами, электронными учебниками, справочными системами школьного курса, моделями и тренажерами с поддержкой VR- и AR-технологий (виртуальной и дополненной реальности), библиотекой художественной, специальной литературы и словарей и т. д.

Какую дозу «цифрового наркотика» получат такие дети и насколько глубоко они будут погружены в электронную зависимость, никто не знает.

Между тем, фантазии цифровиков безграничны, и особенной изощрённостью тут отличаются банки. Многие из них сегодня готовы открывать свои платёжные карты несовершеннолетним, но отдельные пошли так далеко, что начали предлагать детям банковские приложения для смартфонов. Это сделали в 2017 г. Райффайзенбанк, «Почта-банк» и Сбербанк, а затем и «Тинькофф банк».

Главная цель запуска приложения, по признанию самих банкиров, – это повышение лояльности родителей к банку. Но вместе с тем это эффективный способ вовлечения детей в «цифровой экономику». Играя на стремлении детей подражать родителям и внушая им, что карманные деньги постепенно уходят в прошлое, банкиры приучают подростков к электронным деньгам. С помощью приложений дети могут получать от родителей безналично карманные деньги, составлять списки желаемых покупок, копить на них, а в некоторых случаях – снимать наличные и переводить деньги. В свою очередь, родители получают возможность отслеживать покупки детей на своих устройствах и устанавливать им лимиты трат.

Для этого детское приложение скачивается на смартфон ребёнка, родители в своём телефоне или в онлайн-банке регистрируют данные ребёнка, а затем заказывают дополнительную карту к своему счёту на имя ребёнка, который становится клиентом банка. При этом если одни банки выдают пластиковые карты, то Сбербанк и «Почта-банк» дают возможность открыть ребёнку только виртуальную карту. Оплатить что-то такой картой ребёнок сможет только при наличии смартфона с технологией бесконтактных платежей, таких как Apple Pay, Google Рау и Samsung Рау, для «Почта-банка» – Android Рау и Samsung Рау.

Данные приложения – это не только средство приучения к цифровым технологиям, но и средство формирования из ребёнка цифрового дельца. Расплачиваясь привязанной к мобильному приложению картой, он получает свои карточные бонусы (0,5 %) и кэшбэки. Повышенные начисления специально для детской карты установлены в магазинах «Велошоп» (10 %) и «Читай-город» (7 %), а также в кинотеатрах «Киномакс» (8 %). Потратить бонусы можно в точках – партнёрах банка. Программа лояльности Tinkoff Junior даёт 2 % баллами за покупки в интернет-магазинах и 1 % за другие покупки. Всего ребёнок может накопить до 2000 баллов в месяц, а установленный курс обмена баллов на рубли – 1 к 1. При этом приложения, созданные совместно с детскими психологами, ещё и обучают финансовой грамоте, показывая различные истории, предлагая мероприятия и давая советы, как воспользоваться личными деньгами.

Мы избавим себя от необходимости комментировать данное явление, которое представляет собой лишь один из штрихов в той страшной картине глубинной трансформации ценностей нашего общества и уродования детей, которую осуществляют заказчики и строители цифрового тоталитаризма Главный и краткий вывод, который необходимо сделать в результате изучения проекта «Цифровая школа», заключается в том, что он представляет собой диверсию против российского образования и преступление против наших детей. А единственное верное требование – это не допустить его реализации путём введения полного запрета. И никаких альтернатив этому требованию быть не может.