Анкета москвича

1. Где вы родились?

– Как и большинство советских младенцев, я появился на свет в роддоме. В моем случае это Лефортовский роддом с окнами на Немецкое кладбище. А место первой прописки – улица Маросейка. Дом был старинный, один из немногих, что остались от торопливой застройки Центра после пожара 1812 года. На втором этаже, где располагалась наша густонаселенная коммуналка (комнат 8-10, с огромной дымной кухней), теперь разные офисы и цветочный магазин. Недавно, прогуливаясь, я туда зашел. Юная цветочница, заметив озирающегося клиента, спросила, что я ищу? Пришлось сознаться, что на этих квадратных метрах я жил с 1954-го по 1957 г. Девушка посмотрела на меня так, словно к ним в магазин забрел говорящий мамонт, и позвала подруг – посмотреть на ископаемое.

2. Где вы живете сейчас? Почему?

– Вот почти уже двадцать лет я с семьей живу в своем доме в городке писателей «Переделкино». Я всегда любил эти места, с конца 1970-х постоянно ездил в Дом творчества, мне там хорошо писалось, и когда появилась возможность выстроить коттедж, я так и сделал. Напротив нас на улице Довженко расположен музей Окуджавы. Иногда булатоманы стучат в наши ворота и сердито спрашивают, почему музей закрыт. Мы вежливо посылаем их в департамент культуры.

3. Где вы любите гулять в Москве?

– Люблю гулять по переулкам и улочкам старой Москвы, заходить во дворы, иногда очень затейливые. В городе много мемориальных квартир, о существовании которых почти забыли. Если по пути попадается такой музей, и он открыт, я обязательно захожу и узнаю много интересного. Люблю заглядывать в «Аптекарский огород» на проспекте Мира. В «Аптекарском огороде» разворачивается часть сюжета моей иронической эпопеи «Гипсовый трубач».

4. Ваш любимый район в Москве?

– Наверное, все-таки Балакиревский переулок, Старая Басманная и Бакунинская улицы, Спартаковская площадь. Там, в особняке у Казанской железной дороги располагалось общежитие Маргаринового завода, где прошли мое детство и отрочество. Там на перекрестке Балакиревского и Переведеновского переулков была прежде моя 348-я школа, которую я окончил в 1972 году. На Спартаковской площади, еще не соединенной с Красносельской улицей эстакадой, был наш Первомайский дом пионеров, где я попробовал себя во всех, кажется, кружках, кроме кройки и шиться. Кстати, там, в театре «Модерн» (в здании хлебной биржи) у Светланы Враговой с успехом шла моя пьеса «Он, она, они…» В тех же местах, на коротенькой улице Лукьянова, соединяющей Старую и Новую Басманные, я работал в Бауманском райкоме ВЛКСМ, о чем потом написал нашумевшую повесть «ЧП районного масштаба», вышедшую в журнале «Юность» в 1985 году. Кстати, улица стала называться именем летчика Лукьянова по инициативе 348-й школы: наша пионерская дружина носила имя это героя войны. В моих повестях и романах этот район носит вымышленное имя «Краснопролетарский». Не Йокнапатофа, конечно, но все-таки…

5. Ваш нелюбимый район в Москве? Почему?

– Нелюбимых мест нет, есть незнакомые, точнее, мимоезжие районы…

6. Бываете ли вы в ресторанах, если да, то в каких?

– В ресторанах бываю, но не часто. Люблю «Белорусскую хату» на Покровке, «Рецептор» на Большой Никитской, по старой памяти захожу и в ресторан ЦДЛ.

7. Есть ли в Москве место, в которое все время собираетесь, но никак не можете доехать?

– Давно, хочу посмотреть, что же теперь на месте знаменитого ЗИЛа, ведь я помню огромные дымящие цеха-корпуса, километровый конвейер, тысячные толпы рабочего класса, маршрутные автобусы, ходившие по бескрайней территории завода-гиганта. Но как-то все не доеду в те места. А еще я не был в Измайловском парке с тех пор, как бегал там на лыжах школьные кроссы на разряд ГТО. Надо бы выбраться…

8. В чем для вас главное отличие москвичей от жителей других городов?

– Из-за огромных расстояний москвичи слишком торопливы, чтобы быть вежливыми с приезжими, и оттого кажутся им высокомерными. На самом деле, мы жертвы сумасшедших ритмов мегаполиса.

9. Есть ли что-то такое, что в Москве лучше, чем в Нью-Йорке или Берлине, Париже, Лондоне?

– Лучшее, что есть в Москве по сравнению с другими столицами, – это Москва.

10. Что изменилось в Москве за последнее десятилетие? Какие из этих изменений вам нравятся, а какие – нет?

– Москва стала чище и опрятнее. Слава богу, убрали торговые палатки, уродовавшие город, превращая центр в мусорный базар. Меньше стало «точечной» застройки, нарушающей сложившийся архитектурный ансамбль. Больше теперь пешеходных зон. Отреставрированы здания, долго стоявшие в руинах. Но мне не нравится, когда власти своевольничают, например, вдруг сносят гостиницу «Москва» или Военторг, ставя на их месте ухудшенные копии, а точнее – убогий новодел. Зачем снесли гостиницу «Россия» – классику мягкого советского конструктивизма? Ради висячего моста и березок на искусственных горках? Такое серьезное вмешательство в архитектуру города без широких общественных слушаний и даже референдума допускать нельзя. Мне стыдно ходить мимо бездарного «нового» Военторга, и я всегда делаю крюк, чтобы лишний раз не огорчаться.

11. Что вы хотите изменить в Москве?

– Я хочу, чтобы в городе стало больше названий, связанных с ее дореволюционной историей. У нас нет улицы Ивана Калиты, сделавшего Москву настоящей столицей. У нас нет площади Скопина-Шуйского, спасителя Москвы во времена Смуты. Москву в разные столетия – при Рюриковичах, при Романовых, при коммунистах возглавляли разные люди. Некоторые из них многое сделали для города. Почему их имен нет в топонимике столицы? У нас нет даже переулка певца Москвы – Аполлона Григорьева. Зато сразу несколько мест носят имя невеликого революционного деятеля Войкова, замешанного в убийстве царской семьи. Необходимо приведение городской топонимики в соответствие с реалиями отечественной истории и культуры. Для столицы, являющейся лицом Державы, это особенно важно.

12. Чего вам не хватает в Москве?

– В Москве не хватает памятников нашим крупнейшим соотечественникам. Есть памятник Плисецкой, но нет памятника Улановой, есть Ростроповичу, но нет Свиридову, есть Окуджаве, но нет Рубцову и Григорьеву. В Киеве в самом центре стоит памятник весьма сомнительному историку, но при этом лидеру украинского сепаратизма – Грушевскому. А у нас в Москве нет памятника самому Карамзину, даже к 250-летию поставить не удосужились.

13. Расскажите о вашем новом романе.

Как долго вы его писали?

Где вам лучше всего пишется?

– Мой новый роман называется довольно задиристо «Веселая жизнь, или Секс в СССР». События происходят осенью 1983 года, при Андропове, и я тщательно воссоздаю реалии той, ныне забытой жизни. В известной степени это «ретро-роман», а я, его автор, – «ретроман». Сюжет острый, с неожиданными поворотами, где переплелись большая политика того времени, интриги литературного мира, семейные конфликты и любовные приключения главного героя, носящего фамилию «Полуяков». Меня всегда раздражало, когда в угоду текущей моде советские времена представляют как унылый застой, общее пугливое оцепенение, мол, люди боялись поднять голову, выразить свои мысли или страсти. Не боялись. Это в Америке боятся сегодня девушке руку на талию положить или похвалить Россию – сразу вылетишь со службы за «сексизм» или «путинизм». Так вот, воссоздавая «утраченное время», я старался показать, какой насыщенной, веселой, легкомысленной, а порой и разнузданной была прежняя жизнь, несмотря на все те «язвы социализма», о который часто теперь говорят и которые на самом деле имели место. А сейчас в нашем обществе нет язв? Мой приятель критик, прочитав роман, воскликнул: «Юра, ты написал «Декамерон» эпохи застоя!» В чем-то он прав, хорошего романа без эротики я себе не представляю… Остается добавить, что действие происходит в Москве, в трех районах, которые я хорошо знаю и люблю: Центр (Никитские улицы, Площадь восстания), Орехово-Борисово (знаменитый Шепиловский овраг) и благословенное Переделкино, тоже теперь ставшее Большой Москвой.

Май 2019