Не будет и следа

«Этот точно не станет тосковать о ведьмаке», – подумал Градден, глядя на дородного Дравко. Мощный мясник сплюнул на землю, растер плевок сапогом и громким голосом проинформировал о своих чувствах собравшуюся под хатой солтыса толпу.

– Хорошо, что этот сукин сын свалил отсюда, собачий он хвост! Видели его? От одного взгляда на него опаршиветь можно. Да чтобы его проказа да чума взяли!

– Возьмут, не возьмут – не наше это дело, – вмешался старый Космидер. – А наше дело, чтобы на селе мир был, а тута без ведьмака не управиться…

– Ну так беги за ним, дед. А как станешь ему в пояс кланяться, так вспомни ему, что мы ноне без гроша, однако ж милсдарь ведьмак сильно б нам подмог, ежели б чудовище зарубить решил, а бабы ему за то кашу наготовят, – глумился Дравко. – Еще обещать ему можешь, что новыми гвоздями сапоги ему подобьешь…

– Умный нашелся. Откуль знаешь, что он бы не согласился? Война была: еды нетути, денег нетути, ничего нетути. В Пчелах, как на них разбойнички Каэл’вера наехали, сразу семерых кнехтов позвали, что за миску каши с приправой…

– Да ты, Космидер, это всем уже понарассказывал. Хватит уже, – включился в разговор черноволосый Нильварис, местный кузнец. – Тута не Пчелы, ведьмак – не голодный кнехт, а то, что в лесу сидит – никакой там не обосранный разбойник. Прав Дравко: для ведьмака деньги надобны. Иначе мечом тот махать не станет.

– Ага, прав, но ить надобно нам что-то сделать. Ежели больше трупов будет, то молва пойдет, купцы приезжать перестанут, в лес не войдешь, потому как кто знает, что оттедова вылезет, – сказал до сей поры молчавший войт Гетслав. – Надобно нам ведьмака нанять, и надобно нам грош для него найти.

– Грош найти, собачий он хвост? Я могу тебе сказать, где ты его можешь поискать! В своей…

– Пасть закрой, Дравко, – зло обронил Градден.

Мясник напыжился, стиснул кулаки, но ничего не сделал. Боялся. Граддена боялись все в селе. Хотя вошел он уже в возраст, когда мужик начинает считать седые волосы, а на боках нарастает сало, все еще оставался на удивление справным, а драться умел, как никто другой. Мало из тех, кто пошел на войну с Нильфгаардом, вернулись в село, но меж ними Градден отличался и опытом, и лютостью. Говорили, что меч, с которым он редко когда расставался, получил он от самой Сладкой Ветреницы, и говорили еще, что клинок тот не единожды бой видывал и не из одного нильфгаардского горла кровь пил. Много чего говорили о Граддене, но мало что о нем знали.

– Войт верно говорит, что нельзя этого так оставить. Но ежели оренов нету, то и ведьмака не будет. Потому самим нам придется за это взяться…

– Да ты белены объелся, Градден. Как в лес войдешь, так и…

– Так и что? Вепрь выскочит? Стрыга? Леший? Хрен вы там знаете, что оно в лесу сидит, а портками трясете, как Наринка жопкой на Белетейн. Скажу, как мы сделаем. Пойду с Нильварсом в лес.

– Со мной? – кузнец явно не был в восторге от этого внезапного предложения.

– Нет, отца твоего с кладбища выкопаю да на загривок себе посажу. Да, с тобой. Ты ж нильфгаардца бил? Бил. С копьем да мечом управляться умеешь? Умеешь. А я с этим вот обучен, так вдвоем и пойдем.

– Можем всей кучей идти…

– Разве что в сортир. Ежели в лес гуртом пойдете, то только шуму наделаете, да каждый след затопчете. Сам-друг пойду, с тобой. Поглядим, что там в лесу сидит. Как сумеем, то забьем, а ежели нет, то ноги в руки – и в село.

Селяне замолчали. С одной стороны, хотели б, чтобы кто-то в лес пошел, поглядел, дело за них сделал. С другой стороны, знали, что нечто, что там сидит, на каждого может навести погибель – ветеран там ты или нет. Гетслав пощипывал бороду. Знал, что достаточно ему не согласиться на эту вылазку, и в лес никто не пойдет. А если даже Градден упрется, то Нильварс, по крайней мере, приказа войта послушается.

– Градден, возьми себя в руки. Пошто здоровьем-то рисковать? Жизнь потерять хочешь?

Градден повел взглядом по всем собравшимся. Сосредоточил взгляд на Гестлаве.

– Пошто? А и скажу тебе! Потому как никто другой такого не сделает. И наверняка уж – не даром.

Парень управлялся в хате – накрывал к ужину, мешал в котелке, резал толстыми кусками темный хлеб, порой же наклонялся, чтобы почесать башку псу, что все крутился поблизости от еды, но как бы ни отворачивался мальчишка, как бы ни прятал лицо, трудно было не заметить большого синяка под глазом да треснувшей губы. Градден присмотрелся, усевшись за стол.

– Явик со своими? – спросил наконец.

Парень чуть вздрогнул, покачал головой.

– Нет, ударился просто. Не заметил, да налетел на колодезный журавль.

– Мне-то врать нужды нету.

– Я и не вру.

– Ой ли?

Парень глянул Граддену в глаза, но отвечать не стал, лишь пожал плечами.

– Если хочешь, поговорю с молокососами.

– Это не твое дело, – начал парень, но, увидев выражение лица Граддена, догадался, что начал неправильно. – То есть… Все не так. Просто не хочу, чтобы ты это делал. Мое дело.

Градден присмотрелся к парню. Худой, неловкий, приближался он уже к тому возрасту, когда можно его и за взрослого считать: война сделала так, что возраст этот снизился. Дельный, умный, но постоянно где-то блуждающий разумом. Впрочем, после того, что он повидал – было неудивительно. Градден, например, дивиться бы не стал.

– Подойди-ка сюда. Покажи свою физию.

Парень подошел, мужчина внимательно осмотрел следы ударов. Что-то холодное прошлось у него по спине при мысли о Явике и компании. В голове мелькнули жуткие картинки. Он вздохнул поглубже и провел языком по губам. «Парень прав, – подумал. – Его бой, не мой».

– До свадьбы заживет. И следа не будет. Принеси-ка котелок, парень. Поедим.

Парень выполнил поручение и принялся накладывать еду в миски.

– Как поедим, почистим мой меч, – обронил Градден. Парень поглядел на него испытующе, а рука с половником зависла в воздухе.

– Зачем?

– А хочу так, – фыркнул Градден.

– Понимаю.

«Он не заслужил такого отношения, – подумал Градден. – Из-за этого парень на меня рычит».

– Знаешь, что происходит, ты ведь не дурак. С Нильварсом в лес пойдем, оглядеться. Оружие понадобится.

– Понимаю.

– И все?

– Да.

Ужинать закончили в молчании.

Он шагал улицей горящего городка, чувствуя на лице дыхание пожаров. Воздух был полон черного едкого дыма, отовсюду доносился треск пламени. И крики. Те, кто мог, кричали, сколько было сил в легких, остальные только скулили, а из глоток самых слабых доносился лишь хрип. Он не останавливался. Пусть бы и хотел – не мог остановиться. Шел вперед, а улица тянулась в бесконечность. Кто-то полз поперек дороги. Ноги не могли уже удерживать тела. Из-под прожженной и порванной одежды виднелась почерневшая кожа. Он не знал даже, мужчина это или женщина. Впрочем, а важно ли это? Все умирали одинаково. Кто-то позади звал его, но он не разбирал слов. Не мог обернуться, не мог оторвать взгляд от ползущего. Желудок его скручивало от запаха дерьма, горелых волос и обожженного тела. Люди были везде – начали выходить из домов, выползать из переулков, высовываться из каждого угла. Некоторые тянули следом трупы, некоторые – несли маленькие, гротескно скорченные тела детей. Почти все тянули в его сторону почерневшие руки, он чувствовал, что вот-вот до него дотянутся, и тогда он превратится в одного из них. Волосы его вставали дыбом, сердце стучало, словно ошалевшее, но он шел дальше и не мог остановиться. Ноги несли его сами – ни за что не хотели перестать. Трупный запах окружал его плащом, а он шел дальше по улице. Знал, что в конце найдет яму с телами. И что в этой яме будет…

Мальчик. Смотрел на него. Испуганный, неуверенный ребенок протягивал в его сторону руку, но не отважился прикоснуться. Опустил ладонь.

– Тебе снова снился кошмар.

Мокрый от пота Градден обвел взглядом погруженную в полумрак комнату. Свет врывался только из нескольких щелей в ставнях. Снаружи уже наверняка рассвело. Парень принес ему кружку воды. Градден жадно выпил.

Овраг был небольшим и относительно узким. В жаркий день давал укрытие от солнечного жара, но Нильварс стократно предпочел бы жару, чем это. Везде видел следы засохшей крови – каждая ветка казалась сухим пальцем, каждый звук – сигналом приближающейся смерти, смерти с длинными когтями и с пастью, полной острых зубов. Градден присматривался к следам, удерживая пса за ошейник. Нильварсу сделалось дурно, когда волкодав принялся вылизывать один из камней, пока хозяин его не отогнал.

– Спокойно, Бес. Нил, ты видел его тело, когда его привезли в село? – спросил Градден. Нильварс отрицательно покачал головой, желая сглотнуть, но горло превратилось в сухую доску. – Жутко изуродовано, его что-то буквально выпотрошило, старая Нилле говорит, что выжрало печень. Я ей верю… Земля тут затоптана, вряд ли мы что найдем.

Нильварс не слишком переживал из-за этого последнего. Дышал теперь глубже, чем минуту назад, разум возвращался, сердце стучало медленнее. Оглядел овраг еще раз. Несмотря на то, что казалось ему минуту назад, крови было не так уж и много – ржавые и коричневые пятна там и сям, много стоптанной земли, словно плугом вспаханной. Он подумал о когтях, какие должны оказаться у того не пойми чего, что повстречалось с мужчиной.

– Думаешь, схватило его на шляху и отволокло сюда? – спросил неуверенно.

– Не знаю, может, и там на него напало, а он сбежал в лес, и тут-то оно его настигло…

– Не было никаких следов у дороги.

– Мы могли их не заметить, – Градден выпрямился, потянулся так, что затрещали суставы. Нильварс не мог не удивляться, что его приятель все это время сохраняет спокойствие. – Но может быть и так, как ты говоришь. Не знаю. Похоже, плохой из меня был бы ведьмак…

– Из меня – не лучший. Я чуть в штаны не наделал от страха. Не знаю, за каким дьяволом ты меня сюда брал-то.

– У тебя башка варит, да сила в лапах есть, а против нильфгаардцев понаучился и мечом махать.

– Андрос и Ярема тоже войну прошли.

Градден фыркнул с презрением.

– Андрос – дезертир, а Ярема обосрется, едва только что из-за угла выскочит. Да и с думалкой у обоих… Все, я тут больше ничего не вижу. Может, ты чего приметишь?

– Ну, в следах-то – ты ж понимаешь, нет? – сказал неуверенно Нильварс, но принялся осматриваться вокруг, искать… а чего, собственно? И сам не знал.

– В оленьих, заячьих да волчьих. Да силки поставить или шкуру снять. Но – не в таком. Не в таком, Нильварс.

– Но ведь на войне немало повидал, да? Чувствуется оно.

– Повидал. Как и каждый. И свое пережил. Как и остальные, кому повезло, – Градден сплюнул, растоптал плевок и двинулся к выходу из оврага. – Пойдем, что время терять!

Когда добрались до тракта, деревья перестали давать им укрытие, придавила жара – воздух был сух, почти неподвижен. Граддену вспомнился жар, который он чувствовал во сне. Вернулся страх, что-то сжималось в животе. Шел плечом к плечу с Нильварсом. Кузнец что-то говорил, но Градден не до конца понимал долетавшие до него слова. Постарался взять себя в руки.

– Твой пацан… – начал Нильварс неуверенно – когда они уже приближались к селу.

– Что с ним? – Градден взглянул на товарища с подозрением.

– Нилле говорит, что он – нильфгаардец, поскольку говорит смешно.

– И что? Всяк говорит по-своему. Цинтрийцы – по-своему, реданцы слова растягивают, даже селяне в западной Темерии говорят не так, как мы.

– Но Нилле сказала, парень говорит, словно нильфгаардец. А она – знает, – упирался кузнец.

– А даже если и так, то что? – Градден гневно глянул на кузнеца. – Ребенок как ребенок. Беспризорник. И важно оно, откуда?

– Не спрашивал его?

– Спрашивал. Не ответил, а мне что за дело, откуда он взялся?

– Так отчего ж ты его к себе принял?

– Иной раз, Нильварс, надобно, – ответил спокойно Градден, хоть и поднималась в нем злость на кузнеца, на старую каргу Нилле и на ее слезящиеся всевидящие глазки, на всех шепчущих за спиной поселян. – Иной раз делается нечто и не спрашивается, зачем. Потому что – нужно…

Яма с трупами. Оттуда он его вытащил. Нашли ее неподалеку от одной поляны, где одни побили других. Кто выиграл – было не понять. Впрочем, война-то закончилась. Сражались уже только самые заядлые. Как те, после которых и осталась лишь яма с телами. Завалы закостеневших, смердящих трупов, ободранных догола оставшимися в живых, отрубленные конечности, все в засохшей крови и нечистотах. Яма, полная смерти. Помнил, как глядели на нее вчетвером или впятером, когда он вдруг заметил движение. Даже не знал, отчего, но спустился в яму и принялся переворачивать холодные вонючие тела. Потом вытащил мальчишку из ямы, а остальные смотрели. Что-то подсказывало ему, что так нужно – что нельзя его так оставить, и он послушался этого голоса. Вытянул ребятенка из-под завалов мертвецов и вернул его в мир живых. Так вот он это помнил.

Парень прятался за сараем Густлава. Знал, что селяне нынче в поле. Градден тоже там, вернется только вечером – наверняка сперва заглянув в корчму. В селе было спокойно. Он выглядывал Явика, Сухого и остальных, но те, похоже, помогали семьям в поле или были заняты чем-то другим: по крайней мере нигде вокруг их не видно. Он не хотел сейчас с ними встречаться. Когда удостоверился, что ему ничего не угрожает со стороны подростков, пробрался между домами и направился в сторону леса. Миновал часовенку и погост, следя, чтобы не натолкнуться на Маттиса. Старый жрец его не любил и наверняка имел бы массу вопросов и подозрений. Впрочем, не только он. Парень знал, что как минимум половина села смотрит на него волком. Но сейчас это было неважно. Он прошел мимо последних домов. Осталась лишь изба Нилле. Старая яга наверняка сидела на веранде – из-за этого он обошел двор с другой стороны. Когда миновал заброшенные грядки за домом, показалось, что в окне что-то мелькнуло. Он мерзко выругался в мыслях. Видела его или нет? Теперь это не имело значения. Возврата нет. Он осмотрелся, не идет ли кто следом, еще раз глянул на окна старухиного дома, но ничего там не увидал – и направился к лесу.

Войдя меж первыми деревьями, он остановился и развернулся в сторону села. Все казалось тихим и спокойным, но на всякий случай он подождал еще немного, прежде чем двинулся вперед. В лесу царила приятная прохлада, особенно по сравнению с открытыми пространствами, на которых стояло село, однако ему это не принесло облегчения: сердце колотилось, как обезумевшее, руки дрожали – из-за каждого звука тело покрывалось потом, а взгляд метался вокруг. Пройдя совсем немного, он добрался до подножья небольшого холма. Теперь ему показалось, будто он что-то слышит. Парень замер, потом обернулся. Видел только деревья, листву, что колыхалась под ленивым ветром, а кроме того, не было ничего – везде царила тишина. Некоторое время он сражался с неспокойными мыслями. Пару раз глубоко вздохнул. Внимательно прислушался. Хотя ничего не заметил, полагал, что он тут не один. Немного поразмыслив, двинулся назад – не мог рисковать.

В корчме было шумно: громче, чем в последние дни. Было тут проездом несколько купцов, группа селян, что шли в город с корзинами яиц и яблок, с курами в клетках и двумя худыми коровами – и даже бродячий менестрель: уселся за одним из столов и напевал веселую песенку о дворянке со слишком буйным темпераментом, которая весело проводила время с рыцарями своего отца. Каждый из куплетов перечислял прелести и слабости очередных воинов, но описания эти ограничивались лишь одной частью их тел. Собравшиеся в зале смеялись, хлопали и покрикивали, подбрасывая певцу рифмы. На короткий миг Градден почувствовал себя, как раньше – до того, как по миру, по той его части, которую он знал, прокатилась нильфгаардская армия и отобрала у страны веселые песенки, неприличные куплеты о развязных аристократках и наполненные смехом корчмы. Он даже раз-другой улыбнулся и пил пиво так, как пилось до войны – с легким сердцем, не думая о завтрашнем дне.

Сидящий с ним рядом Нильварс нынче был не так скор на развлечения, время от времени прихохатывал, однако Градден видел, что радость эта притворна – или что приятеля угнетают дурные мысли. Может, кузнеца еще мучило то, что он увидел в овраге, а может – тот факт, что, несмотря на столько дней, они не нашли ничего? Градден вспомнил разодранное тело, которое привезли тогда в село, и радость в его голове уступила место мыслям куда более мрачным. Он должен был напиться. Позвал Наринку, чтобы та принесла кувшин местной наливки, крепкой, словно краснолюдский отряд.

– А есть чем заплатить, Градден? – спросила девушка, отдавая ему минутой позже глиняную посудину.

– Как и всегда, – сказал он, вытягивая горсть мелких монет и кидая несколько на ладонь девушке. – Мелителе обо мне заботится, оттого и денег, и здоровья мне хватает.

– Может, она бы и обо мне позаботилась, а?

– Нужно просто правильно ее просить.

– Врун ты, Градден, каких мало. Будь оно, как говоришь, всякий в селе ходил бы золотом обвешанный. Потому как молится-то ей всякий.

– Эх, Наринка, молиться тоже нужно уметь, – заметив конфуз на лице девушки, Градден рассмеялся. – Ладно, девуля, возвращайся к работе, не слушай старого козла.

Девица повела крутым бедром и двинулась снова в сторону приезжих. Градден проводил ее взглядом. Взглянул на погруженного в задумчивость кузнеца. Налил ему полную кружку.

– Пей, Нильварс, пей. Забудь обо всем этом.

На следующее утро в село прибежал перепуганный Явик с одним из недорослей своей банды. Они нашли в лесу разодранное тело менестреля.

Не стоило ему вчера столько пить. Не мог ни думать ясно, ни сосредоточиться. Плохо закончилось. Труп лежал всего-то в паре десятков шагов от шляха. Везде были следы крови, а Градден не мог собраться с мыслями. Кружил в молчании и тупо рассматривал останки. Как ни странно, Нильварс был в куда лучшем состоянии. Не трясся, как днем ранее, был сосредоточен, уверен, смел.

– Куда ближе к селу, чем прошлый, – начал, дожидаясь реакции товарища. Градден только кивнул.

– И похоже, что добралась до него все та же тварь. Кто-то что-то знает?

– Щенки, что его нашли, говорят, что ничего не видели. Едва лишь его заметили, бросились наутек. Да и неудивительно. Я бы тоже припустил. Люди в домах попрятались, мало кто сегодня в поле выйдет.

– Откуда он вообще тут взялся?

– Чтоб я знал. Вчера ночью в корчме остались только те, кто сам выйти не смог. Космидер говорил, что видал, как певец по нужде идет, но старик вчерась перепил.

Градден был недоволен. Нильварс наверняка уже успел расспросить половину села да выяснить все в корчме, а он? Даже думать нормально не мог. А что, если были какие-то следы? Был ли кузнец настолько внимательным, чтобы их найти? А он упился и потерял контроль. Ему сделалось дурно.

– А Улли или Наринка? Видели что-то?

– Говорят, что когда шли спать, менестрель лежал мордой в каше и храпел во все горло, и только лютню к себе прижимал, словно полюбовницу.

Градден только кивнул и глянул на пса. Нынче оставил его привязанным к дереву, в десятке шагов от изуродованного трупа. Не хотел, чтобы Бес добрался до того, не чувствовал в себе сил, чтобы его оттягивать. Подошел неторопливо к трупу, отгоняя от того тучу мух. Запах мертвечины купно с самочувствием чуть не вывернули его наизнанку. «Возьми себя в кулак, что сталось – на расстанется. Думай».

– Выглядит совсем как тот, – начал. – Разодранный, кишками кверху…

– Не точно так же, – сказал Нильварс возбужденно. – Смотри, тот как зубами был выжран, а этот зарубленным выглядит, да и, как по мне, тут крови поболе, чем там.

Градден молча кивнул, проклиная себя за глупость. Кузнец же продолжал:

– Побольше крови-то, видишь? – указал на темные полосы на запястье покойника. – Откуда это взялось? У того тоже такое было?

– Правду сказать, не помню, Нильварс. Но ты прав, – Градден присматривался к приятелю, а тот аж подпрыгивал от энтузиазма, словно гончая, взявшая след жертвы.

– А еще, Градден, знаешь, я в последнее время покумекал малость, да поговорил с людьми, – осторожно начал кузнец.

– И что же?

– Не пойми меня неправильно, Градден, но и мне, и остальным кажется, что твой парнишка имеет что-то общее со всем этим.

– Это что же? Волчьи клыки, когти василиска да сердце, скверное, как старуха Нилле? Ах, нет, погоди, у моего – только молоко под носом, – произнес с издевкой Градден. – Нильварс, возьми себя в руки! Парень – как и все, может, чуть сильнее прочих затравлен, но он не глупый и не урод, да еще никакой он не траханый демонами оборотень! И не скажешь же ты, что этот задохлик сумел бы сделать нечто подобное?!

Говоря последние слова, Градден зло ткнул рукой на изуродованный труп. Нильварс взглянул на тело, но не дал сбить себя с толку.

– Ну да. Я тоже так вот себе сперва объяснял. Но походил за ним маленько…

– Ты за ним следил? – рявкнул Градден.

Нильварс сглотнул, чуть побледнел, но продолжил дрожащим от эмоций голосом.

– Так вот что скажу: бродит лесом, от остальных держится подальше, мало с кем говорит, а если и случается, то только пробормочет что, а еще то, о чем мы говорили…

– Что – нильфгаардец?

– От Черных ничего дурного не пришло и не придет.

– Да в жопу, он просто ребенок.

– А чей ребенок? Знаешь? Не знаешь. Откуда он на войне взялся? Тоже не знаешь. И что в нем сидит – тоже не знаешь.

– Но ты, похоже, знаешь.

– Не знаю, Градден, но слушай и не ворчи на меня, слушай – и дай закончить, – Нильварс со страхом глядел, как рука разъяренного Граддена словно сама по себе передвигается к рукояти меча. – Я ссориться с тобой не желаю. Но хочу свое сказать.

Градден всматривался в него с гневом, но взял себя в руки.

– Говори. Только быстро.

– Видишь ли, я это немного раскумекал. Подумай! Все это, – Нильварс указал на труп, – началось, когда ты его с войны привез.

– Чушь, чего ты такое говоришь? Мы ведь осенью сюда прибыли, а того первого после Беллетейна только нашли.

– Ну, тогда-то мы первый труп нашли, а что с купцом, что по весне в лесах сгинул?

– А с ним что? Люди уходят, исчезают и бегут. Кто там его знает? Да в жопу это! И тебя, Нильварс, тоже!

– Погоди, это еще не все. Говорил, что дашь мне закончить. Это не с купца началось. Помнишь, что зимой было? Корову Юрцына и тех двух свиней? Мы тогда решили, что это волки. Но мне так кажется, что тогда все и началось. Что сперва животинка была, а теперь на людей перешло. И тут, и там – куча кишок и кровь. Тогда думали: волки, но теперь мне уже кажется, что совсем не волки это были.

Нильварс ждал реакции Граддена. Лицо же того изменилось – гнев исчез, мужчина казался насупленным и задумчивым. Кузнец видел, что попал в больное место, что слова его – нашли свою цель.

– Говорил я, что ты это хорошенько в голове уложил. Хорошо ты все собрал, Нил. Но оно – не доказательство, что дитенок – чудовище какое. Явик же еще живой, а после того, что он парню сделал, мы бы давно его в лесу уже отыскали. А то и нет…

– Вроде бы и так, но подумай: ребятенок-то не дурак, понимает, что местных трогать нельзя, шум поднимется, от какого не спрятаться. А так-то? Люди трясутся, болтают, но живут, как и раньше. Думают, в лесу что-то сидит. И только-то, – Нильварс вздохнул поглубже и бросился на последний штурм. – Оттого-то я за ним и ходил. Смотрел, где он лазит. И уж поверь мне, у него словно и на затылке глаза. То и дело оглядывается, по сторонам посматривает. Но раз я его поймал, когда он в лес-то шел, вот только, кажись, спугнул его – но дошел за ним почти до старой часовенки Мелителе на холме.

Градден вскинул голову, словно кто у него над ухом кнутом щелкнул. Побледнел.

– Градден? Что с тобой? Что происходит?! – крикнул кузнец, заметив, как тот изменился в лице.

– Хорошо ты сделал, Нил. Очень хорошо. Знал я, что тебя на кривой козе не объедешь, но чтобы так… Есть у тебя голова на плечах, человече, – сказал Градден, проводя языком по губам. Потом положил ладонь на рукоять меча.

Градден и его пес бежали склоном холма.

«Проклятый мальчишка, чтоб его чума взяла. Когда его, сукина сына, достану, нож в брюхо всажу! Пусть сдохнет. Неблагодарная скотина. Я ему дом дал, жратвой кормлю. Чтоб его! Из ямы с трупами достал, а сейчас – что? Откуда он узнал? За мной шел? Значит, видел. Высмотрел шкатулку, иначе бы ее не стал искать. Неосторожный я был, неосторожный. Чтоб его проказа пожрала. Сукин сын. Все золото! Пусть только достану его – закончит как Нильварс. Нет! Хуже закончит. Доигрался ты, козлом траханный щенок. Найду его, а когда найду – схвачу за морду да об стену! И еще раз. И еще. Сукин сын!»

Задыхающийся Градден добрался до вершины холма. На небольшом открытом пространстве, поросшем густой травой, дягилем да беленой, стояла одинокая часовенка, посвященная Мелителе. Местная легенда гласила, что деревья тут не росли из-за магической ауры места, однако люди рассудительные говорили, что это из-за скалы, что круто обрывалась с юга. Оттуда открывался вид на окрестности, но Градден появился тут вовсе не затем, чтобы наслаждаться видом. Пошел в сторону обрыва, где несколько скал сходилось, создавая небольшую пещерку. Пес принялся принюхиваться и махать хвостом, но Градден его отогнал. Ворча себе под нос и проклиная мальчишку, отодвинул большой камень размером с солидную буханку хлеба, открывая углубление в земле. На дне его стояла обитая металлом шкатулка. Тот факт, что она не исчезла, застиг его врасплох. Если уж парень тут был, то знает о ней. Отчего же не забрал ее? Из-за пазухи Градден вынул небольшой мешочек. Когда принялся его развязывать, увидел, что руки его вымазаны не только землей. Вгляделся в них, словно не понимая, откуда взялись следы крови. Нильварс, Нильварс, дурак эдакий. Зачем тебе это было? Он вытер липкие от крови ладони о рубаху и вынул из мешочка небольшой ключик. Вынул шкатулку из ямы.

– Сукин сын! – замок шкатулки был поврежден. Градден ее открыл. Наполняли ее монеты – серебряные и бронзовые, но хватало и золотых, любого происхождения и формы. Мужчина загреб их ладонями и докопался до небольшого сверточка на дне – внутри было немного драгоценных камней. Монет явно было поменьше, чем в последний раз, но отчего мальчишка не взял все?

Только в сумерках, когда погасло большинство огней, он отважился подойти к селу. Стараясь, чтобы его не заметили, прокрался к своему дому. Уже издали увидел, что из-под прикрытых ставней пробивается свет. Градден редко удивлялся, но нынешние события не укладывались в его голове. Сперва Нильварс и его непредвиденное любопытство, потом шкатулка, а теперь еще и это. Что ж, мальчишка внутри? А если так, то – почему? Ничего не выстраивалось в одно целое.

Он медленно подошел к прикрытым ставням и тщетно попытался рассмотреть что-либо сквозь узкую щель. Одновременно прислушивался, стараясь поймать хоть какой-то звук, что был бы свидетельством чего-то странного, но изнутри доносились только тихие отзвуки обычных домашних дел. Внимательно осмотревшись, он вынул меч и подошел к двери. Осторожно отворил ее и вошел внутрь. Пес протиснулся рядом с ногой и побежал, помахивая хвостом, к управляющемуся у печи мальчишке. Тот почесал его за ухом, бросил на пол кусок мяса на кости, выпрямился и, сжимая в руке кочергу, смело взглянул на Граддена. Некоторое время никто из них двоих не двигался. Мужчина мерил парня взглядом, а потом затворил за собой дверь.

– Честно говоря, я не надеялся застать тебя здесь, – начал он, медленно идя в его сторону. Мальчишка крепче сжал руку на кочерге. Передвинулся так, чтобы от мужчины отделял его стол. – Я думал, что ты сбежишь.

– Я не из тех, кто убегает.

– Нет… Ты из тех, кто собирает синяки под глаз. Но поверь: нынче тебя ждет кое-что похуже синяка.

Он снова начал медленно обходить стол, но парень перешел на другую его сторону. Градден отступил, не хотел, чтобы парень оказался слишком близко к двери.

– И как давно ты знаешь об… этом?

– Недавно. Подозревал и раньше, но не был уверен.

Градден провел языком по губам, снова сменил направление движения. Парень был настороже, сдвинулся назад, а когда проходил мимо очага, сбросил ногой стоявший там котелок. Зазвенело.

– Что меня выдало? – спросил мужчина, просчитывая шансы на то, чтобы перепрыгнуть стол и добраться до мальца.

– Губы.

– Что? – Градден замер на половине шага.

– Ты всегда облизываешься, когда чуешь кровь. Помнишь Вирдун?

Градден вспомнил серый дождевой день, бедный городок и эшафот на площади, тело, растянутое между двумя столбами, открытые, зияющие раны, прижженный бок. Смотрел тогда на него, словно загипнотизированный, пытался втянуть в ноздри запах крови, хотел подойти ближе, но знал, что должен сдерживаться. Вспомнил и облизнулся.

– Тогда-то я и подумал, что с тобой что-то не так, – продолжил парень. – Но полагал, что это все война, твои кошмары, что если уж ты взял меня под опеку, то ты неплохой человек. Но когда мы сюда ехали, пропадали люди. И все еще пропадают…

– И что же? Тебе никому не хотелось рассказать об этом, щенок? Не хотелось тебе вытянуть ночью нож и ткнуть во сне старину Граддена?

– А кто бы мне поверил? Твое слово против моего? И как бы оно закончилось? – ответил парень, не спуская взгляда с мужчины. – А убить тебя? Да ладно. Ты спишь, словно кот, любой шум тебя будит. Нож держишь под подушкой. Я боялся.

Не вспоминал, что несколько раз ночью вставал и, взяв нож в руку, подходил к кровати, но парализующий страх не позволял сделать чего-то большего.

– Теперь тебе тоже стоило бы бояться.

И теперь пес, до того спокойно занимающийся костью, вскочил и принялся рычать – Градден некогда научил его ремнем, чтобы не лаял без нужды.

– Теперь уже нет нужды, – сказал парень.

Градден услышал тихий шорох за дверью. В один момент отскочил от нее, словно ошпаренный, но та, несмотря на его опасения, не отворились.

– Тихо, Бес! – раздалась решительная команда парня. Зверь умолк по приказу. – Иди сюда.

– Вижу, ты и пса перетянул на свою сторону, засранец. Уж я на тебе за это отыграюсь! – сказал Градден и добавил громче: – И на твоем приятеле тоже.

Дверь отворилась. Внутрь вошел внушительный мужчина. Градден узнал его моментально по отвратительному шраму, что уродовал лицо пришельца – тот бежал от уголка рта, через щеку, до самого уха.

– Ты, сукин сын, нанял на меня ведьмака?

– Я слышал, как оно тут делается, – спокойно сказал парень. Но на эти слова Градден только криво ухмыльнулся.

– Ты дурак, щенок. А ты, ведьмак, пошел прочь! Тут тебе работы нету. Нет тут чудовищ, нет утопцев, нет вомперов. Прочь из моего дома!

Ведьмак не отреагировал. Стоял у входа в комнату, меряя Граддена взглядом. Медленно вошел внутрь, затворяя за собой дверь.

– Я уже получил плату, трупы тоже видел, а потому поручение выполню, – сказал спокойно.

– Я уж тебе заплачу! Мальчишка украл мои деньги. А я, как видишь, – ткнул в себя, не обращая внимания, что следы крови на одежде противоречат его словам, – я не какая-то там траханая лесная тварь!

– Скажу тебе, как я это вижу. Меня нанял местный володарь, чтобы я разобрался, что за бестия убивает его подданных на тракте. Я приехал в эти леса, в эти нищие деревеньки, а местные селяне все толкуют, что ничего не знали, не слышали ничего и что вообще – все в порядке, господин ведьмак. И мне пришлось шляться дорогами и выглядывать тварь, и тут однажды находит меня парнишка, обещает денег и рассказывает, где я чудище найду. И знаешь что? Я приехал сюда, оговоренные деньги получил, а чудовище – вот оно, передо мной. И поверь, мне нет дела, как чудовище выглядит, смердит ли речной тиной или водкой, и раскосые ли у него глаза или круглые, есть ли у него когти – или меч в руке. Мне это без разницы. Когда чудовище будет убито, в округе станет спокойно, а я получу с того приварок. Так что кажется мне, что кровь нынче тут прольется…

– И то верно, сучара. Бес, взять его!

Волкодав мигом вырвался от парня и бросился на ведьмака. Одновременно к нему прыгнул Градден, проводя удар мечом: снизу вверх, наискосок. Но ни пес, ни его хозяин не дотянулись до ведьмака. Раздался только короткий, оборвавшийся визг. Из тела пса брызнула кровь. Животное ударилось о стену и осталось лежать неподвижно.

– Бес! – крикнул парень в отчаянии.

Градден стоял, расставив ноги – ведьмак был в паре шагов перед ним. Просчитывал свои шансы – и знал, что нет у него ни единого. Мутант был нечеловечески быстр. Хотя Граддену приходилось сходиться не с одним врагом, он знал, что этот – для него последний. Вздохнул поглубже, приготовившись ударить.

– Так что, подменыш засраный? Последние слова? Свет мудрости для потомков?

Лицо ведьмака не выдавало никаких эмоций.

– Если ты ждешь от меня какого-то остроумного ответа, то путаешь меня с кем-то другим. Руби, не болтай ерунды.

Градден обозначил удар, после чего провел другой, который должен был поймать ведьмака врасплох.

– Собаку ты убивать не должен был. Она ни в чем не была виновата, – парень обнимал большое кудлатое тело, а по лицу его текли слезы.

– Я не хотел рисковать. Кроме того, его приучили рвать мертвых людей. Я бы не стал доверять такому зверю, – ответил ведьмак, спокойно вытирая клинок куском тряпки. Дал мальчишке время, чтобы тот взял себя в руки. Парень опустил голову пса на пол и встал – вся его одежда была в крови зверя.

– Поможешь мне его похоронить? – спросил, все еще шмыгая носом.

– Пса?

– Граддена. Впрочем, можем похоронить их вместе. И Нильварса. Люди подумают, что они пошли в лес и не вернулись. Просто – очередные жертвы.

– Слушай, малец. В этом нет смысла, просто осмотрись. Пол залит кровью, да и шума мы тут наделали.

– Если меня не будет, подумают, что это моя кровь…

– Убираешься отсюда?

– Меня тут уже ничего не держит, – заявил парень, после чего вытащил из-под кровати большой мешок и принялся паковать свои скромные пожитки. Ведьмак оглядел комнату, скривился. Не нравился ему план парня. Взглянул на тело мужчины.

– Зачем вообще его хоронить? После всего-то?

Парень устремил взгляд на гротескно раскинувшееся, неподвижное тело Граддена.

– Потому что это я ему точно должен. За то, что он обо мне заботился. Знаешь, в каком-то смысле он не был дурным человеком, – начал парень. – То есть был, но не всегда. То… что он желал, было словно другой его стороной, чем-то, чего он не мог сдерживать. Полагаю, что если бы он хотя бы на миг мог забыть о… о том, был бы нормальным. Может, потому он меня и принял. Может, просто искал какого-то искупления? Не знаю. Ты понимаешь хотя бы что-то из того, о чем я говорю?

Ведьмак только пожал плечами.

– Я не для того, чтобы понимать. Если мы должны успеть до рассвета, то нужно поспешить. Разложи на полу полотно. Положим туда труп и воспользуемся как носилками.

– То есть поможешь мне?

Ведьмак криво ухмыльнулся, и была это гримаса, которая вовсе не добавляла ему привлекательности.

– Ну, ты ведь меня, в конце концов, нанял, нет?

Они стояли над свежезасыпанной могилой, в которой лежали тела двух мужчин и пса. Солнце уже стояло высоко на небе, заливая мир, как оно случалось в последние дни, волнами жара. Переодетый в новую рубаху и штаны, парень выкопал еще в земле небольшую ямку, куда бросил свою окровавленную одежду. Засыпал руками землей, утоптал и присыпал подлеском. Ведьмак равнодушно смотрел на это. Маскировка была слабой, но он не думал, чтобы в ближайшее время кто-то из селян решился войти в лес. А даже если пойдут, то шанс, что окажутся именно здесь – был минимальным. А потом? Потом придет осень и укроет все дождем, опавшей хвоей и листвой. Потом – зима, а после зимы… не останется и следа от чудовища, убийств, пролитой крови.

– Не будет и следа, – проворчал себе под нос.

– Что ты сказал?

– Спросил, все ли это.

Парень осмотрел труды своих рук.

– Да, это все.

Ведьмак поправил на спине мечи.

– Тогда – широкой тебе дороги, парень. Попытайся не встревать в проблемы и… да неважно. Живи, как хочешь. Не стану давать тебе советов.

Он повернулся к ребенку спиной и направился в сторону привязанного неподалеку коня. Парень смотрел, как ведьмак отвязывает поводья и одним пружинистым движением оказывается в седле.

– Знаешь, мне рассказывали, что вы, ведьмаки, ищете молодых.

– Забудь об этом, мальчик, – бесцеремонно прервал мужчина со шрамом. Смерил парня взглядом. «А мог бы пригодиться, – подумал. – Дикий, гибкий, соображает быстро, даже когда над псом плакал, то – без воплей и отчаяния. Пережил бы испытания? Нет, все бессмысленно. Нет уже испытаний. Есть только старая руина и трое усталых, позабытых всеми дураков. Придет осень и закроет все. Не будет и следа». Он покачал головой и глянул парнишке в глаза.

– Тебе с этого ничего не будет. Эта дорога – не для тебя, и не для кого-то еще. Это просто истории прошедших времен, а в новых – ведьмакам уже места нету. Мало нас было, а чудовищ – много. Они подчинили этот мир, парень. Найди себе какое занятие получше.

Ведьмак чмокнул коню, и тот двинулся шагом между деревьями. Парень в молчании смотрел, как он уезжает, направляясь к шляху. Потом поднял с земли суму, взял в руки завернутый в сукно меч Граддена и отправился следом за всадником.