«Поехали сегодня раньше домой!» — предложил я жене. «У нас ещё двое больных!». — «Тогда заводи сразу двоих!». — «Вот, посмотри! — указала она на иголки в ухе у одной и у другой больной. — Фу продолжает…». — «Конечно, он и будет продолжать! Плевать, пусть ставит!». — «Дай мне таблетку», — вновь схватилась жена за голову. Вечером, наклонив голову, скорчилась от боли, давление до 220. «Завтра пойдём к врачу, который мне лекарства выписывает, попрошу компьютерную томографию головы и шейного отдела позвоночника назначить», — решил я. «К нему очередь на месяц вперёд», — напомнила, жена. «Ладно, пойду завтра к Шнауцеру, у него есть связи в клинике, которая рядом! — подумал я. — Так и быть, подпишу, чтобы ему “спалось спокойно”!».

«Петя, — обратился я к нему на следующий день, — у тебя знакомые в неврологической клинике, можешь помочь жену обследовать?». — «А что случилось?». — «Головные боли». — «Конечно, могу! Так у нас же главный врач — специалист по головным болям! Пойдём-ка к нему! — открыл Петя ногой дверь к Цаплику и скомандовал: — А ну-ка, посмотри его жену!».

«Может, это сосудистые спазмы мозга или остеохондроз шейного отдела позвоночника?» — предположил я, видя потуги мысли на лбу Цаплика. «Natürlich (естественно), всё может быть!» — заключил Цаплик методом диагностики на расстоянии.

Петя уехал, не сообщив про возможность обследования в соседней клинике. «Можно попасть сегодня к врачу?» — позвонил я на следующий день в праксис.

«У вашей жены гипертоническая болезнь», — решил врач-интернист. «Но, почему такие сильные головные боли?! Моя жена не неженка! Если уж говорит, что болит очень сильно, то это очень сильные головные боли не характерные для неосложненной гипертонической болезни! Может, это выпадение дисков шейного отдела позвоночника?». — «Нет, вряд ли». — «Можете назначить МРТ?». — «Нет, что вы! Это очень дорого! Я не оправдаю этих расходов!».

Ночью приступы участились, после лекарства уснула. «Что-то надо делать, обследовать, но где? Ладно, завтра утром вызову экстренную помощь! Тогда серьезнее воспримут в клинике неврологии и МРТ сделают! — решил ночью. — Вот и у меня что-то сердце давит! На всякий случай приму “Нитролингвал”. Ничего себе ощущение — теряю сознание? Тяжело дышать! Её будить не хочется, головные боли возобновятся, с таким трудом успокоилась, с другой стороны, если утром увидит, что я “язык высунул”, ещё больше напугается и завтра утром, вернее, уже сегодня надо в больницу её отвезти, — вертелось в голове, но решился и тихо обратился к жене: — Можешь мне давление померить?». — «Что случилось?» — увидев, как пот градом катится у меня по лицу, встрепенулась она и снова за голову схватилась. «Вот дурак! Ничего лучшего не мог придумать! Знал же, что натворю её, разбудив! — проносилось в голове. — Прими лекарства!» — дотянулся до её лекарств. «Тебе плохо?!» — держась за голову, подхватила меня жена, чтобы я не упал. «Что за дерьмо! — злился я на себя. Утешало то, что я за неё переживал, а не за себя! — Я не сломался из-за Шнауцера! А вот от неё вообще никогда не ожидал, что может сломаться! Всегда спокойная и оптимист! Ясно — это из-за обиды за меня! Она сломалась из-за меня, а я из-за неё!» — про себя продолжал я анализировать ситуацию. «Ну что, легче? Уже некогда спать, поедем на работу», — сказала она. «Нет, не поедем!». — «Как, не поедем!». — «Слушай меня внимательно! Сейчас я вызову скорую, поставлю тебе грозный диагноз! Поедем в клинику, где тебя будут вынуждены быстро обследовать, чтобы исключить мой диагноз!». — «Нет, давай тогда сами поедем в приёмное отделение! Зачем нужна скорая?!». — «Если сами поедем, прождём в очереди целый день! А затем отфутболят в праксис к нашему врачу — “корифею”, у которого уже были!».

«У моей жены приступы транзиторного нарушения мозгового кровообращения, возможно инсульт! Я врач!» — позвонил в скорую. «Где больная?». «Спасатели» прибыли довольно быстро — минут через 10. «Я сейчас объясню: мы с женой вместе работаем, поэтому имею возможность её наблюдать! Давление до 200-х подскакивает со вчерашнего дня с приступами головных болей и головокружениями! Такого раньше не наблюдалось! Это явное нарушение мозгового кровообращения как минимум транзиторное! Необходимо исключить инсульт или его развитие!» — перехватил я инициативу у медиков.

«Ну что ж, поехали!». В приёмном отделении встретила врач невропатолог, лет 35. Оказалась незлой, а узнав, что оба врачи, отнеслась нормально. «Сейчас постараюсь, чтобы быстро сделали компьютерную томографию! Если хотите, после компьютерной можете домой! Если всё будет нормально! Для МРТ придётся пару дней полежать!». — «Лучше полежит!» — решил я, опередив жену.

«Можете побыть здесь! Я вашу жену сама отведу на компьютерную томографию и через полчаса приду — сообщу вам результат!». — «Подождите в коридоре!» — как собаку Белого Бима, выставила меня зашедшая в комнату медсестра. И мне, как и Белому Биму с чёрным ухом, пришлось уйти! Прогнала злая тётка! Добрых — их, всё-таки, мало! Наконец, появилась жена, одна, без врачихи. «Что она тебе сказала?». — «Ничего не сказала». — «Хотя и не злая, но и необязательная, — понял я. — Ладно, негордый — позвоню ей».

«Всё нормально у вашей жены». — «Ну, слава Богу, один страх ушёл!». — «Есть люди, которые любят лежать в больницах! — подкусила разговорчивая санитарка, сама из эмигрантов, видать. — Ладно, пойдёмте, отведу», — сделала она милость. «Иди домой», — посоветовала жена уже в своей палате, где уже лежала ещё одна жертва медицины. «Вот тебе хэнди (мобильный телефон), звони, а я буду тебе звонить. Настаивай на МРТ, пусть исследуют шейный отдел позвоночника!».

«Позвони на работу», — посоветовала жена. «Ания, — почти, как Петьия, произнёс я по телефону, — это я, завтра приду на работу». — «Ах, ах, а что случилось?!». — «Жена в клинике, Шнауцер не захотел знакомых врачей попросить её обследовать — было бы быстрее, а сейчас ей придётся побыть в стационаре», — умышленно сказал я, чтобы Ания передала Петьие мое недовольство им, а она всегда с удовольствием стучала. «Ах да, господин Шнауцер уже интересовался, что с вами!». — «Ну да, поэтому и уехал домой вчера в пять часов, даже не сообщив мне, договорился или нет обследовать жену! Что он будет делать, когда сам заболеет? Ко мне прибежит, как полгода назад с болями в спине, и я его за полчаса от них избавил! А он приставил ко мне Цаплика! Обследует, сказал, твою жену — он лучший врач!». — «Ну и что? — наивно поинтересовалась Ания. — Обследовал?». — «Он на расстоянии ставит диагнозы! Так просто посмотрел, и установил, что всё, оказывается, может быть». — «А лечение назначил?» — ещё более глупо поинтересовалась Ания. «Чтобы назначить лечение, надо диагноз установить! Мне были важны результаты обследования: магниторезонансной и компьютерной томографии, поэтому я и обратился к Шнауцеру! А он приставил мне Цаплика, чтобы тот донес ему, что с моей женой или можно на нас ещё рассчитывать, как работников! Так, я понял жест Шнауцера! Но он переоценил способности Цаплика в диагностике!» — добавил я Ание ещё материал для доноса. «Ах, ах, ах, какой стыд!» — притворно возмутилась Ания. «Вот, именно! — согласился я с Анией. — В особенности Шнауцер бесстыжий и бессовестный!» — пусть и это передаст ему, решил я. «А может, вам побыть дома с женой?» — участливо посоветовала Ания. «Нет, я приду завтра!». — «Хорошо, я всё передам Шнауцеру! — подтвердила мою правоту Ания, видать, сама поняла, что зря так ляпнула, и подправилась: — Я передам, что вы завтра придёте на работу! Всего вам лучшего и жене привет с лучшими пожеланиями! До завтра!».

«Ну, что нашли у неё?» — поинтересовалась Мина, завидев меня в клинике. «Пока ничего и не надо ничего». — «Как не надо?! Зачем же она тогда легла?!» — недоумевала Мина. «Чтобы исключить, а не найти!» — пояснил я.

Позвонил жене. «Oberärztin (старшая врачиха) сказала, что завтра сделают МРТ брюшной полости», — сообщила она. — «Зачем?!». — «Ищут феохромоцитому надпочечников!». — «Что вдруг они решили?!». — «Считают, что такие приступообразные подскоки давления характерны для феохромоцитомы». — «Вот дураки, из университетской клиники! Они, видать, любят редкие и сложные диагнозы, красиво звучащие! А про МРТ шейного отдела позвоночника ты сказала? Да, но она уверена, что это не является причиной». — «Когда сделают?». — «Завтра».

«Ну, что нашли?!» — вновь пристала Мина. «Ничего». — «Как же так?!». — «А что бы вы хотели, чтобы нашли?». — «Ну, есть же какая-нибудь причина!».

«Алекс, зайди! Как у жены?» — тревожно спросил Петьия. «Ну, обследовали». — «Ну, и что?! Что?!» — от нетерпения повторил Петя. «Компьютерная томография в норме, вроде, всё от давления». — «Конечно, от давления, — согласился Петя, — у неё же столько нервотрёпки было! Она чрезмерно переживает, по ней видно. Извини, что не позвонил в клинику, забыл, но не уверен, есть ли у них такая аппаратура», — а вот и Тухель. «Что с женой?» — как и хозяин, тревожно спросил Тухель. «Видать, обсуждали с “барбосом”, что делать, если уйдём. Пока к этому не готовы!» — понял я.

«Что с женой?» — тут же поймала меня новая, беззлобная сорокалетняя администратор фрау Тешке. «Можно к вам? — через полчаса позвонила Тешке. — Вот букет, передайте вашей жене от администрации: Тухеля и Шнауцера — с наилучшими пожеланиями! Пусть выздоравливает, мы все её ждём, и больные тоже».

«В общем, если что-то найдут, обязательно мне позвоните! — ещё раз напомнила о себе Мина. — А что ещё будут искать?». — «Не искать — обследовать!» — подправил я Мину. «Ну да, обследовать, — согласилась Мина, — а, что будут обследовать?». — «МРТ брюшной полости». — «А, что они там ищут?». — «Надеюсь, того нет». — «А что всё-таки ищут?».

«Завтра сделают МРТ брюшной полости, — позвонила жена, — Oberärztin жаждет феохромоцитому найти. Метод дорогостоящий с ангиографией, но ей очень хочется свой диагноз подтвердить. А сегодня она меня позвала и исследовала сосуды головного мозга и шеи — ультразвуковую допплерографию сделала. У меня давление подскочило до 200, боли, как никогда, были сильные. Она мне таблетку от давления под язык вложила, сказала “всё хорошо” и отправила в палату, не проверив перед этим давление! Я корчилась от боли, приняла свои лекарства и только после этого, через полчаса, стало легче». — «А эта — Oberärztin, хоть пришла еще раз проверить как у тебя?». — «Нет, конечно». — «Ладно, главное, чтобы это её любимое исследование показало норму!». — «Сама переживаю!». — «Позвони сразу о результатах исследования! Я буду дома!». 12 часов следующего дня, 13 часов, 13:30, жду с нетерпением звонка, и вот он, наконец! «Ну, что?! Говори результаты!».

«Это я, а какие результаты? Что нашли?! Это я — Мина!». — «А, сказылась бы ты (сбесилась бы ты)!» — сказали б ей хохлы. «Я ухожу, не могу сейчас разговаривать!» — разочаровал я Мину.

Ну, наконец: «Всё нормально, не переживай!». — «Фу, наконец-то! Молодец!». — «А я тут при чём!» — как всегда, произнесла скромная жена. «Попроси, чтобы МРТ шейного отдела позвоночника сделали, и можно домой — сами справимся! Главное исключить нежелаемое! Они всё равно ничего не делают, только таблетки от давления! Поговори с этой Oberärztin, попроси её, и позвони мне». — «Ну всё, завтра МРТ шейного отдела позвоночника сделают», — через час сообщила жена. «Ладно, я приеду вечером». — «Зачем? Я же домой завтра!». — «Позвони мне на работу, завтра буду работать!».

«Ну что же всё-таки нашли? — настаивала Мина. — Такого же не может быть, чтобы ничего не нашли!» — перехватила меня Мина сразу же утром. «А вы что бы хотели, чтобы нашли — скажите честно!». — «Да нет, мне как бы всё равно! — вырвалось у Мины. — Просто я переживаю».

Опять томительное ожидание: 12–13–14 часов, 14:10! «Всё хорошо, у меня выпячивание дисков шейного отдела позвоночника, Oberärztin расстроена, даже грыжи дисков нет! Физиотерапевт сказал, что мышцы шеи как камень напряжены! Назначил массаж, один раз уже сделал, иду сегодня домой!».

«Буду акупунктуру и массаж шейного отдела позвоночника делать», — предложил я. «Нет, акупунктуру не хочу, — решила жена. — Завтра пойдём на работу!».

На конференции рассказал, как компьютерную томографию в течение получаса в клинике сделали! «Ich bin stolz eine Deutsche zu sein (я горда быть немкой)! Deutsche Medizin ist die beste in der Welt (немецкая медицина лучшая в мире)!» — немедленно отреагировала старая Пендель.

«Я вся испереживалась», — призналась Мина в вестибюле. «Как здоровье?» — протянул лапу и Петьия. «У нас неделя отпуска, но сегодня и завтра работаем, с понедельника пойдём в отпуск!» — объявил я ему.

«Сон приснился! — вновь напугал жену на второй день отпуска. — Не знаю, к чему бы это? Тот сон помнишь? В грязный вагон заскочили…!». — «Ну, да». — «Так, вот! В этот раз приснилась чистота! Мы попали в какой-то городок, где всё чисто, свежеокрашено бежевой краской, а кое-где светло-коричневой шоколадного оттенка! Чистота — всё блестит, чистые улицы, здания, даже прохожие приветливые!». — «Ну и к чему это?». — «В любом случае, думаю, неплохой сон: или Фу меньше станет, или, действительно, наш кабинет приведут в порядок? Столько работаем — 7 лет, ни разу не красили стены, даже портьеры на окнах не стирали, а ковровое покрытие на полу, стыдно сказать, грязное, серо-мышиного цвета, запылённые пятна! Главное, чтобы здоровыми прийти на работу! Буду тебе каждый день массаж шейного отдела позвоночника делать! Иглы, как оказалось, ты не уважаешь». В этот раз, неделя пролетела быстро, жена, как обычно, сразу в компьютер в терапевтические планы полезла и сообщения от секретарши, администрации.

«Глянь-ка! — показала жена на сообщение от фрау Тешке: — Завтра придут ремонтники, сообщите в какое время лучше. Будут ваш кабинет в порядок приводить!». Переглянулись с женой, мистика какая-то, как Мина говорит!

«К вам завтра придут красить стены, перестелют полы!» — и Мина сообщила, и сон не обманул. Пришли ремонтники, показали образцы покрытия на пол! Через неделю кабинет засверкал, бежевым цветом, всё как во сне, только, к счастью, без прохожих! Только Мина, проходя, заскочила: «Ах, как у вас красиво! Я тоже так хочу! Тухелю скажу, пусть и мне сделает!».

«Он тебя зовёт в час дня», — сообщила жена. «Что нужно сделать, чтобы вы столько же денег приносили клинике, как раньше?» — поинтересовался наивный Тухель. «Уберите хотя бы его вводные беседы с больными! Этот рекламный трюк отвлекает больных!». — «Шнауцер, наоборот, хочет, чтобы вы психотерапией занимались!». — «Во-первых, не буду, и он это знает! А, во-вторых, как он себе это мыслит! Ещё и другую работу выполнять, и больше по ТКМ ему зарабатывать!». — «Он вам готов даже немного денег прибавить за психотерапию». — «Если хочет прибавить, пусть за ТКМ прибавит, за семь лет работы он ни разу этого не сделал. Ну что, ни один больной не убежал к Фу за время моего отпуска!». — «Да, вроде нет! Хотя было много желающих». — «Были бы — убежали б! Не вы же, или Шнауцер, их остановили! Да и если бы, это так было, то вы бы не предлагали мне больше другую работу выполнять!». — «Почему?». — «Потому что ваша мечта не осуществилась, больные не убежали к Фу! Поэтому решили меня другой работой оттеснить от ТКМ, подбрасываете мне разные дешёвые наживки и думаете, что я их заглотну!».

«Что они ещё придумали?» — спросила жена. «Чтобы я ещё психотерапией занимался». — «Какие сволочи!» — возмутилась вновь жена. «А ты, что не знала?! Я вот что понял: больше всего тебя возмущает и бесит несправедливость, как и меня! Я тогда реагирую словами: “Ах ты, сука! Да ты посмотри, какая сука!” Этой реакции надо опасаться, она вредна для здоровья, если не можешь сразу убить! Выход: знать, с кем имеешь дело, и не рассчитывать на справедливость. Что означает: “Да ты посмотри, какая сука!” — это реакция неожидаемого! Учись у несправедливых людей, они всегда легко реагируют на несправедливость, у них самих нет чувства справедливости, они политики от рождения!». — «А, как с ними бороться?». — «Как с крысами! Её не возьмёшь, если на неё с палкой, а она юрк в щель и нет ее. А ночью опять прибежит, и опять юрк, если что! С палкой можешь против собаки, это благородное животное! Если убежит, то уже не прибежит или подчинится, будет тебя или уважать, или уйдёт!». — «А как же с крысами?» — спросила жена. «Как ты в Петербурге! Вначале ты на них с кочергой кидалась и промахивалась, а затем взяла и приготовила шарики из мясного фарша, да крысида туда побольше! Они с удовольствием всё это пожрали — передохли, и исчезли! Несправедливым людям, как и крысам, яд нужно вкладывать в наживку, которую они любят и заглатывают! Почему неэффективна психотерапия и даже вредна? Она создана несправедливыми людьми, которые учат справедливости других, страдающих от несправедливости! Они говорят: “Добивайтесь, отстаивайте себя, пробивайте лбом стенку!” Так и своих детей дурные родители воспитывают! А надо учить, что мир несправедлив, не иди лбом вперёд, не ожидай справедливости — её нет, не отвечай прямой агрессией на несправедливость! Я считаю, что депрессия это нереализованная, неотреагированная агрессия!». — «Все используют “наживки”, но чаще именно подлецы ими пользуются! — добавила жена. — И Шнауцер, подбрасывая “шарики с фаршем и ядом”, тебе говорил: — Фу будет работать, а ты только деньги получать, но занимайся ещё и психотерапией!». — «Да, конечно, — согласился я, — все используют наживки! Но сионские мудрецы, поэтому и мудрецы, что могут распознать наживку! И если её и заглатывают, то яд выплёвывают! И детей нужно учить “наживки” распознавать!».

«Придёте сегодня на доклад Тухеля?» — заскочила взволнованная Мина. «А почему вы взволнованны?». — «А вы не знаете, что Тухель отменил нам всем Verpflegung!». — «Что это такое?». — «Еду и питьё — вот что он нам отменил! Почитайте в Интернете сообщение!». — «Ага! — нашла жена: “Из гигиенических соображений, с первого числа следующего месяца не брать никаких Getraenk(ов) (напитков) — минеральную воду в столовой, никаких булочек, никакого кофе! Эти меры призваны уменьшить загрязнение в вестибюле, рабочих кабинетах, навести порядок в процесс приёма пищи! Пищу разрешаю принимать только в столовой: кофе стоит один евро, булочка — два евро, минеральная вода — один евро, обед — пять евро! К обеду будет всем выдан стакан минеральной воды!” Ну понятно, кто не ест, тот и не пьёт!» — сказала жена. «Это почему же?!» — встрепенулась Мина. «Ну, короче, как говорят хохлы: “Нэма бильшэ билых булочок!”» — разъяснил я Мине. «Зачем он это делает?! — возмутилась Мина. — Нужно об этом Шнауцеру сказать!». — «Шнауцер ему уже сказал», — объявил я Мине. «Что сказал?!». — «Так сделать!». — «Для чего?». — «Чтобы везде деньги крысить! Прошли те хорошие времена, после ухода Кокиш, чтобы нас на свою сторону перетянуть он объявил: “Вот вам фрукты, greifen Sie zu, (хватайте) витамины!”». — «При чём тут фрукты?!» — как всегда, не поняла Мина. «Ну как же, разве вы не знали, не разучивали в детском саду на утренник, такую песенку: Вот вам штапель, вот вам тюль, вот вам яйца, а вот вам…!» — попытался напомнить я Мине её ошанский детский сад. «Ну и что? Разве только об этом сделает доклад товарищ Тухель?! Он, как мне сказали, ещё подготовил план новой политики в клинике!» — порадовала Мина. «Да вы, что?!» — притворно поразился, я. «Да, да, план очень интересный! Какая-то лояльность? Кстати, что означает эта лояльность?». — «Это означает, чем вам меньше дадут есть и пить, тем больше должна быть ваша любовь к Шнауцеру!». — «Откуда вы это знаете?». — «Это из советского опыта, у немцев он похожий! Ну что, пойдёмте, послушаем члена “шнауцерского политбюро” — херра Тухеля!».

«Сегодня у нас четыре доклада!» — обрадовал персонал Тухель. «А почему питьё и кофе отменили?» — взволновались психологи. «Это, чтобы не сорить в вестибюле! Давайте лучше начнём, нам нужно много тем разобрать! Главный врач доложит о новых мерах материального стимулирования!». Главный врач Цаплик не доложил, а прочитал: «На всех ляжет больше нагрузки! Экономический мировой кризис — в Европе конкуренция». Второй доклад фрау Тешке о новых методах статистики: «Учёт работы и выполненных терапий». Третьим доложил телесно-ориентированный спорттерапевт Хагелюкен — один из уцелевших «революционеров», восставших против Шнауцера, которых я семь лет назад, в первый же день моей здесь работы, предупредил о вреде революций! И вот он из революционера превратился в одного из главных оппортунистов! И в очередном докладе фрау Тешки не было никакой революционной романтики! Она доросла до ассистентки Тухеля, приблизилась к администрации очень близко, намного ближе, чем на расстояние пушечного выстрела! Она доложила о своих успехах в деле добычи больных для клиники! И, наконец, пятый доклад сделал сам херр Тухель: «Я счастлив и для меня огромная радость, со всеми вместе, работать на таких прекрасных людей, как херра Шнауцера и его сестру! Он и его сестра кормят нас, дают нам экзистенцию. Для нас всех должно быть огромной честью называться швайнбургами и принадлежать к этому лучшему дому в Германии! Семья нам помогла! Теперь мы должны им помочь: быть лояльными, не щадить себя и живота своего (так это прозвучало), делать Überstunden (работать сверхурочно), а если надо и в выходные работать и не требовать за это вознаграждения! Иначе мы не вытянем этот дом, который нас вознёс и вознесёт на ещё более высокий уровень — беспримерный в Германии! У нас будет китайский центр с китайскими оригиналами! Один уже есть — это доктор Хина Фу! А теперь в заключение давайте потренируемся, мы это будем сейчас часто делать — поднимать нашу Arbeitsmoral (трудовую мораль)! Кто хочет ещё сказать — доложить, как он понимает, что такое Treue (тройе — верность)?». Руку поднял спорттерапевт-оппортунист Хагелюкен: «Treue — это когда ты всегда предан делу, коллективу, работодателю в первую очередь, и не щадя сил и здоровья, времени, всего себя отдаёшь общему делу!». — «Очень хорошо! — похвалил Тухель. — А кто скажет, что такое Loyalität (лоялитет — верность органам власти)?». И вновь подпрыгнул оппортунист Хегелюкен! «Может, нам и другие ещё доложат? — пожелал Тухель. — Ага, пожалуйста!» — позволил Тухель высказаться пожелавшей «музицирке» — Musiktherapeutin. «Лоялитет (Loyalität) — это, когда ты лояль — loyal (верный)!» — глубокомысленно высказалась та. «Кто хочет добавить? — не удовлетворился Тухель, и самоудовлетворился: — Loyalität — это когда, что бы не сказал или сделал херр Шнауцер, мы сохраняем ему преданность и верность! — но, решив что этого мало, продолжил: — А кто как понимает “stolz ein Schweinburger zu sein (гордиться быть свиным жителем)”?». И вновь подпрыгнул бывший революционер — ныне оппортунист Хагелюкен! «Ну, давайте! — по-доброму улыбнулся ему гордый свиножитель Тухель. — Вот, кто у нас самый активный — наш спорттерапевт!» — похвалил он Хагелюкена, который был всё же пассивным, а не активным. «Быть гордым свиножителем, значит гордиться этим званием и с честью носить это имя — имя нашей клиники! Звание Швайнбургер звучит гордо!» — активно доложил «пассивный». «Ну, вот и отлично! Я считаю, что у нас — этот первый форум прошёл великолепно! Теперь будем каждую неделю “такое” проводить, тренироваться, поднимать нашу трудовую мораль!». — «А как будет с кофе и минеральной водой?!» — вспомнила назойливая Гертруда Stroh (солома), близкая и к Мине, и к Фу. «Только вместе с Verpflegung (платной жратвой, а не халявной)! Ешьте на здоровье!» — на немецкий лад пожелал всем в конце Тухель.

«Я не всё поняла, — заскочила Мина в наш сверкающий, чистый кабинет. — О, как у вас красиво: покрашено, поменяли дорожки! Скажу, чтобы и мне так сделали! Вот, например, что сказал главврач, я не поняла!». — «Он сказал работать больше, кушать меньше!» — кратко пояснил я Мине. «Как это?!». — «Так он хочет! Халявы не будет! А паразиты — никогда!». — «А фрау Тешке, что имела в виду?». — «За вами будет следить, сколько наработали и не можете ли ещё больше наработать!». — «Вот, дураки! А что сказал херр Хагелюкен?». — «А он сказал, что он больше не революционер, а контра!». — «Ничего не понимаю! Ну, а херра Тухеля я сама всё поняла! Молодец мужик, красивую речь произнёс! Но вот, что такое лояльность, я так и не поняла! А кофе, как я поняла, всё-таки не будет! Но, с другой стороны, я могу как-то всё это понять и господина Тухеля, и Шнауцера! Пусть нам лучше больше денег платят!».

«В общем, Шнауцер решил ещё больше крохоборить!» — сказала жена, когда домой собрались. «Хочет за наш счёт ещё одну клинику построить. Самое обидное, что этот дурак даже не догадывается для чего он всё это сделал! Вот он думает, что китайца для меня купил — против меня! Ну, а мне-то что! Это же он за свои деньги его купил, и потратил, всего-навсего, 9 миллионов за всё удовольствие — за сгнившего китайца, и за “вшивый домик”, который он строит! Это ж дурацкое соперничество со мной его подтолкнуло доказывать, что он могуч!». — «Как ты говоришь: “Заставь врага совершать бездумные поступки!” — вспомнила жена. — Ой, глянь-ка!» — показала она на Петьию, выносящего украдкой из клиники ящик с минеральной водой. «Вот, вот, я об этом и говорю! Он у нас (у себя) уже не вино ворует, как когда-то, а минеральную воду!». — «Ну, ты молодец!» — согласилась жена. «Нет, это ещё не совсем то, что я хотел бы!». — «А что ещё?». — «Ещё надо малость поработать! Вот когда он приедет в клинику, наберёт пустых бутылок, поедет их сдаст, чтобы себе что-нибудь съестное на это купить, тогда я скажу: “Вот, это да! Теперь я доволен!”».

«Завтра собрание, на этот раз сам господин Шнауцер его проводит! — заскочила на следующий день Мина. — Придёте?». — «Смотри, какая активность!» — возмутилась жена. «Успокойся, не переживай, это не от хорошей жизни — дрищет старая лиса! Было бы ему хорошо, не суетился бы в своём старческом возрасте, а так 9 миллионов убежали, Кокиш убежала, взамен Кокиш — Тухель прибежал, взамен 9 миллионов — Фу явился, взамен вина — ворует у себя минеральную воду, к китайцу ходят четыре — пять больных, а он рассчитывал на четыре — пять миллионов больных! Мы ему меньше стали зарабатывать, акупунктура уже не считается, чем-то волшебным, её много стало и у нас, как и везде вокруг! Всё имеет цену у китайца, они дураки разложили везде его портреты, а на обороте, что он делает и сколько это стоит. Акупунктура — 90 евро, Чи-гонг — 100–200 евро, травы — 50 евро, это сразу отбивает аппетит у больных! Но если всё же кто-то приходит, то делает больно, беседовать с больными не умеет, становится от этого ещё больнее и обиднее, и за это ещё и платить дорого надо! Больные через три — четыре сеанса уходят от Фу, но уже не приходят и к нам. Их уже тошнит от слова акупунктура и китайская медицина! В общем, наше почти разрушил, новое не создал, а значит — поломал у самого себя! Я его себе очень хорошо в детстве представляю: он брал в руки игрушку — куклу и крутил, крутил ей ручку! Его мама ему: — Брось, дурак, не крути, открутишь! — А он: — Хочу, буду — моя игрушка! — Мама, ему: — Не делай этого! Ну вот, и открутил! Я тебе, что говорила, а — дурак! — А ручка уже отделилась от куклы, и у него в руках! — Вот видишь, дурак! — мама ему. — А он: — Моя игрушка, что хочу, то и делаю!». — «А почему он с куклой играл?» — спросила жена. «Я только так могу его себе представить! Во-первых, сварливый, завистливый — капризная баба! Во-вторых, слишком дурной, чтобы механизмами — техникой интересоваться!». — «Точно!» — согласилась жена. «У него и почерк, и подпись женская! Он и Кокиш не пользовался, как мужчина, всё приставлял к ней других мужиков, чтобы она от тех страдала, а он наблюдал!».

«Не все пришли!» — недовольно отметил Шнауцер, открывая сходку. Было пару пустых стульев, остальные были заняты психологами, медсёстрами, уборщицами и парой уцелевших врачей: Цапликом да Пусбас. Тухель на первом ряду, а мы с женой на последнем. Теперь уже к Тухелю пристроился Фу, он теперь был его мама вместо Дегенколба — папы. Хина Фу нашёл себе нового опекуна!

«Хочу сразу доложить, что так хорошо, как сейчас, у нас никогда не было!» — торжественно объявил Шнауцер.

«Тьфу, на тебя! — произнесла довольно громко, жена. — Чтобы у тебя всегда не лучше было!».

«Работаем хорошо, но надо еще лучше! — как бы возразил жене Петьия. — К весне планирую открыть филиал, где будет центр китайской медицины. Доктор Хина Фу доказал, что может работать и будет там работать! Нельзя не отметить, — указал в мою сторону Щнауцер, — это он создал китайский центр, но мы никогда не стоим на месте! Стоять на месте — не мой девиз! Attacke, Attacke, Attacke! — всегда было моим девизом! Вы спросите, почему мы так развились?! Отвечу: — Мы развились после того, как избавились от Кокиш! Её место занял он! — указал Петя на Тухеля. — Это он — мой самый большой выигрыш! Такого выигрыша и в деньгах, как сейчас, у нас никогда не было! — Тухель преданно глядел на Петю, даже Кокиш никогда так не смотрела на него! — Поэтому, — продолжил Петя, — кто заслужил, получит небольшие премии! На носу Новый Год! Что хотите? Премии или устроить вам ужин?». — «Премии, премии! — заволновались психологи. — Конечно, премии!» — вставила и Мина. «Ну а ты, что хочешь?» — улыбнулся, в оскале, в мою сторону Петя Шнауцер. «И то и другое хочу». — «Хорошо, я подумаю! — закончил Петя. — Вперёд, мой девиз Attacke, Attacke, Attacke!».

«Вот, какой молодец! — восторгалась Мина, заскочив сразу же в наш кабинет. — Молодец, хотя говорят, что он плохой, но он самый лучший! Как думаете, сколько даст?». — «Думаю, как вы говорите, так даст — долбанет, что мало не покажется!».

«Иди, он тебя уже зовёт! — объявила жена. — Вот, в Интернете — в 16 часов к нему. Не успели зайти, он уже готов тебя накормить, ты же заказал и деньги, и праздничный стол». — «Заходи, Алекс! Это хорошая идея у тебя “и деньги, и рождество”. Алекс, я готов тебе денег надбавить, но при условии, если будешь психотерапию проводить! Ты же лучший психотерапевт! У нас сейчас, как ты знаешь, дефицит психологов, а врачей вообще нет, и они требуют много денег! Лучше я тебе немного доплачу, чем брать дорогой мусор. Ты только не спеши — “нет” сказать! Подумай и ответишь, и не мне, а Тухелю и Цаплику». — «Я, Петя, уже сейчас скажу, я тебе уже не раз говорил, а ты опять за старое взялся, а, Петя! Опять заладил “психотерапия, психотерапия”! Я работаю врачом по китайской медицине уже почти 8 лет и буду им работать или, как я тебе предложил, можешь меня уволить, а потом я приду вновь!». — «Я тебя, Алекс, хорошо понимаю, ты мне уже это предлагал! Ты придёшь, когда я Фу уволю, без тебя он мне не нужен будет! Да?». — «Именно так, Петя! Он только за моей спиной может трудности создавать, с твоего напутствия, пусть их создаёт без меня, когда я уйду! Все, в т. ч. и ты, сразу почувствуют, поймут его никчемность и ТКМ никто не захочет!». — «А почему ты денег, Алекс, для клиники стал меньше зарабатывать?!». — «Петя, если кто-либо устраивает, организует, сооружает в многосемейном доме бордель — пусть не удивляется, что семейные женщины меньше секса имеют!». — «Какой бордель?!». — «Тот, который ты организовал!». — «Что, Фу — проститутка?!». — «Ты правильно мыслишь, Петя!». — «А, кто же тогда я?!». — «Ты, Петя, содержатель борделя! Ты сдаёшь Фу!». — «Ну, это уж ты, Алекс, слишком загнул! Ну хорошо, Алекс, хочешь я тебе хороший совет дам?». — «Нет, не хочу». — «Не держи ты больных! Пусть кто хочет у тебя лечится, а кто хочет к нему идёт! Ты ведь знаешь, я на твоей стороне! Он, всё равно, уйдёт в тот центр весной». — «Не прибежали, Петя, к нему амбулаторные больные, как ты рассчитывал!». — «Почему? Я тебе, Алекс, докажу, что прибегут!». — «Петя, ты уже уйму денег потратил на его раскрутку! Везде, во всех газетах: Фу улыбающийся, Фу смеющийся, Фу на фоне клиники, Фу серьёзный! Ты из него порнозвезду сделал, поэтому пару тёток и перебежало — отбил! Но я — дурак, что тебе всё это объясняю, трачу время! Ты это сам знаешь, это твоя цель — меня оттеснить от ТКМ». — «Почему, Алекс?». — «Зависть, Петя, ты со мной конкурируешь на фоне своего домика-клиники!». — «В таком случае, я тебя мог бы уволить, Алекс». — «Тогда, тебе скучно станет, не с кем будет конкурировать — некому доказывать, что ты лучший! В общем, Петя, считай, что я дурак!». — «Нет, ты не дурак», — тихо, как бы с сожалением, и больше для себя, произнёс Петя.

«Ну, что?» — спросила жена. «Опять за старое взялся перверз! Опять — “даёшь психотерапию!”». — «Ну что, заводить, наконец, больных?!». — «Нет, я всё же еще к Цаплику схожу!». — «Зачем?». — «Применю метод “Зачем я вам такой нужен?!”». — «Ты мне о таком методе не говорил!». — «Пойду раньше к нему, а потом объясню! Это я только что придумал! Иначе, не отстанут!». — «Так они, и так не отстанут!». — «Да, но Цаплик может просто распределить ко мне больных для психотерапии! Хорошо, что они — дураки до этого еще не додумались! Распределят ко мне больных, и попробуй их прогнать! Будет считаться — “отказ в медицинской помощи” или “отказ от работы”, по немецкому законодательству! Это у них Arbeitsverweigerung называется! А больных отправь, назначь на позже! Для нас сейчас самое важное это утрясти!».

«Заходите, будете кофе?» — побежал к своему автомату Цаплик. «Буду, я вот что хочу вам сказать, а Шнауцеру я уже сказал и не один раз! Я никакой психотерапии проводить не буду!». — «Понимаете! — взмолился Цаплик. — Мне воздуха не хватает! Я задыхаюсь от работы!». — «Знаю, и так будет всегда, пока Шнауцер будет измываться над сотрудниками: мало платить, много заставлять работать! А сейчас ещё и не пить, и не есть! Какой психолог или врач выдержит вести до 20 и более больных в день, как я? Но дело ещё в том, что я попросту не имею права заниматься психотерапией!». — «Как?! Вы ведь опытный, знающий психотерапевт!». — «Это вы знаете, но не Ärztekammer и не страховые компании! Им нужен только Facharzt (врач-специалист)!». — «Но вы же работали и учились в Санкт-Петербурге?!». — «Там я, как зам. главврача поликлиники, занимался психотерапией! Кто длительно болел, был на больничном листе, я им помогал!». — «Значит, вы психотерапевт!». — «Был в Советском Союзе!». — «Но вы ведь и в Германии шесть лет этим занимались и были даже главным врачом психотерапевтической клиники!». — «Да, это так, но я без учёбы, специализации в Германии, как положено — три года!». — «Вы же и письма Antragen (заявки на оплату лечения) писали в страховки, а для этого требуются психотерапевтические знания, знания современных теорий, психодинамику грамотно описать, установить диагноз, лечение назначить! Доказать, что больной нуждается в продлении лечения! А ТКМ вам можно заниматься?». — «Да, на это я имею специальное разрешение — сертификат от Ärztekammer!». — «Ничего не понимаю! Вы же разбираетесь в психотерапии!». — «Я вам открою ещё один секрет: я окончил в городе Бердичеве на Украине машиностроительный техникум и пять лет работал в качестве инженера и даже старшим инженером работал в Душанбе. Я умею работать на токарном, сверлильном станках, был разметчиком на Бердичевском заводе “Прогресс” в фильтр-прессном цехе, разбираюсь в слесарном деле! И что же, я должен параллельно в клинике ещё и замки чинить?!». — «Ну ладно, — сказал поникший Цаплик, — только не знаю, что мне делать?». — «Принять новых психологов, вместо сбежавших и убиенных!».