«В общем, пока здоровы, будем работать! — пообещал я. — Заводи следующего больного!». А-а-а, — эта жирная сорокапятилетняя, агрессивная фрау Вагнер! Вначале вела себя нормально, а затем быстро «скапустилась» и даже стала агрессивной! Это жена моя не догадывается, но я то хорошо знаю, почему эти одинокие, агрессивные тётки пришли на наш «курорт» — клинику! Они пришли искать знакомства, свою жизнь устраивать, берут всех подряд, — кто «клюёт»! Конечно, врач был бы хорошим трофеем! Но вскоре узнаёт такая «тетка», что жена — помеха! А позже видит, что и врач холодный, как айсберг! Это очень обижает и злит!

«Доктор, — обратилась Вагнер, — сегодня я не хочу гипноза! Делайте только акупунктуру, хотя она мне тоже почему-то перестала помогать! Как вы думаете, доктор, может, мне пойти к доктору Хина Фу на Чи-гонг?». — «Это вам решать!». — «А что вы мне посоветуете?» — не отставала жирная, под центнер, фрау Вагнер. «Если есть лишние деньги — идите, 200 евро придётся вам заплатить!». — «Ничего, доктор, для здоровья ничего не жалко! Все говорят, что доктор Хина Фу хороший Чи-гонг делает». — «Ну, он не совсем доктор!» — поправила жена. «А кто?!». — «Heilpraktiker (целитель)». — «Не знаю, везде пишется: “доктор Хина!”» — заступилась за «Хину» Вагнер. «Обо мне ведь не пишут — доктор Russe! Есть врач интернист, врач ухо-горло-нос! Но нет доктора: итальяно, французэ, португизэ! Это национальности, а не научные степени и не специальности!». — «Ну, понятно! — кисло скривилась Вагнер. — Пожалуйста, без гипноза, он на меня не действует, ваш гипноз! Как лечь?». — «Что болит сегодня?». — «Спина, после спорттерапии!». — «Ложитесь на живот», — предложил я. «На животе не люблю!» — капризно, заявила Вагнер. «Ложитесь, как любите!». — «На боку, люблю!». — «Хорошо, на левом боку!». — «А почему на левом?». — «Чтобы иглы достали вашу спину — справа стенка!». — «Спасибо, стало легче после сеанса, — отметила Вагнер. — Можно не три раза в неделю приходить, а один раз?». — «Можно».

«Вот сволочь — Шнауцер! — возмутилась жена. — Он “аппетит портит” и больным, и нам!». — «Конечно, это не условия для работы! Ладно, посмотрим, что будет дальше! Желательно до пенсии доработать! А Шнауцер, как мы знаем, любит выбрасывать, не давая до пенсии доработать! Он любит это делать, если ты тем более этого боишься! Поэтому нельзя свой страх показывать!». — «Да, много чего нельзя и много чего надо!» — философски произнесла жена. «Понятно, что Фу будет подбирать всех сомневающихся и любознательных, а не серьёзных больных! — предсказал я. — Истинные больные, тем более с душевными проблемами и болями останутся у нас! А здесь, как мы знаем, таких немного! Здесь, как и во всех немецких психотерапевтических клиниках, в основном “курортники”, не желающие работать и ищущие приключения! Германия ещё больше социальное государство, чем Советский Союз! Ленивых много, но те, которые работают — работают лучше, чем в Советском Союзе работали, и поэтому страна богаче! — объяснил я, заодно медико-социальную проблему Германии. — Ладно! Есть ещё больные?».

«Да, но Мина раньше!» — порадовала, жена. «Давай, запускай переносчицу заразы — муху! Хоть и противно, но новости её иногда полезны — новости из враждебного лагеря!». — «У меня новость для вас!». — «Ну-ну!». — «Мне Гизела только что сообщила!». — «Кто это, Гизела?!». — «Как, вы еще не знаете?! Доктор, Шнауцер…» — начала было Мина. «А это кто, ещё один “доктор Фу”?! Одни доктора! Или вы “барбоса” уже доктором величаете?!» — вырвалось у жены. «А это кто такой?!» — в свою очередь, не поняла Мина. «Ну, да ладно! — прервал я обеих. — Так что “доктор Шнауцер” натворил?!». — «Он для доктора Фу Arzthelferin (помощницу врача) Гизелу Визэ дал в помощь. Она работает со мной, разве вы не знаете?» — не то возмущенно, не то радостно сообщила Мина. «Знаю, знаю», — согласилась жена. «Значит, и вас “доктор Шнауцер” обидел — забрал Гизелу!» — попытался возбудить я Мину. «Нет, она будет и у меня, и у доктора Фу работать», — не захотела против начальства возбуждаться Мина. «Но Фу — не совсем доктор!» — поправил я Мину. «Ну да, Шнауцер так его называет», — согласилась Мина. «Ну, ладно! — согласился и я. — У “неврача” Фу будет врачебная помощница!». — «Так вот! Гизела мне сказала, что у Фу уже целая куча больных: три амбулаторных и два стационарных!» — торжественно объявила Мина. «Кто из стационарных?». — «Только что фрау Вагнер мне сказала, что идёт к нему на Чи-гонг. Она от вас вышла, меня встретила и сказала. И еще одна старушка, по-моему, фрау Шмид будет сама ему платить. Гизела мне сказала, что больные от вас уходят к доктору Фу! Гизела должна ежедневно докладывать Шнауцеру сколько от вас больных к Фу ушло». — «Ну хорошо, спасибо, — впервые поблагодарил я Мину за информацию, — невелики пока успехи у Фу и у его “папы” Шнауцера! Фрау Вагнер не ушла от нас совсем, а фрау Шмид у нас вообще не было! Трое амбулаторных больных — тоже невеликое количество, Шнауцер рассчитывал на 3 тысячи, как минимум! Посмотрим ещё, как долго эти больные у Фу задержатся!». — «Ладно, побегу!» — побежала Мина. «Вот сволочь — Шнауцер! — в очередной раз повторила жена. — Ты прав, он решил активно отрывать у нас больных, целый штаб создал для этого!». — «Да, это теперь стало целью его подлой жизни! — согласился я. — И хорошо, что это так и останется его единственным удовольствием! Надо постараться, чтобы и оно исчезло!».

«Пойдём в запланированный отпуск на неделю?» — спросила жена. «Конечно! — обрадовался я. — Хоть и есть возможность за это время несколько больных потерять, но чёрт с ними! Кто уйдёт — пусть идёт! Не сторожить же их! Нужно только больным сообщить, что на неделю в отпуск уходим. Заведи, кто там за дверью?». — «Здравствуйте, фрау Мюллер, как чувствуете себя?». — «Немного лучше: спина полностью прошла, колени не болят. Только ещё вот, правое плечо немного болит». — «Мы вам, фрау Мюллер, сегодня сделаем третий сеанс акупунктуры! Затем одна неделя будет пауза». — «Как, почему?!». — «Мы в отпуск уходим на неделю». — «А кто вас замещает?». — «Никто, и вам лучше нас подождать». — «А доктор Фу не замещает?». — «Он, конечно, будет вам рад — руки чешутся, и шеф его подстёгивает: “Давай, коли их всех подряд!” Но вы, фрау Мюллер, когда пришли, вообще не хотели на акупунктуру ходить! Сказали, что уже везде пробовали и не помогает!». — «Ну да, не помогло амбулаторно дома». — «А у меня за два сеанса помогло! Хотите ещё раз попробовать, как другие колют, и не помогает?! Одним неверным сеансом вам вернут ваши боли!». — «Тогда опять к вам приду». — «Хорошо, сами решайте, фрау Мюллер, вам не нужно моего разрешения на это!». — «Вот, неблагодарные сволочи — больные!» — возмутилась жена. «Конечно, и в первую очередь — дураки, на это и рассчитывает Петя! Он же мне так и сказал: “Немцы — дураки, на китайские глаза будут, как бабочки на свет лететь!”. Он ещё и агрессивную рекламу китайцу делает. Всё равно пойдём в отпуск! Мы не будем сражаться за больных, это не выход из ситуации».

Отпуск пролетел не очень быстро, с мыслями «что будет дальше», а «дальше» наступило ровно через неделю.

«Ну, вот! — посмотрела жена на сообщение по локальному — местному Интернету. — Тебя в 10 часов Шнауцер зовёт».

«Ага, приветствую тебя! — любезно, даже радостно вскочил из-за стола Петя. — Как отпуск, как отдохнул? А этого знаешь?» — весело указал Петя на присутствующего у него, кто бы мог подумать — Тухеля! «Тот самый Тухель, которого сожрала Кокиш! Тот Тухель, который за счастье считал со мной поздороваться и два слова сказать! Тот согбенный “бродяга” без кабинета и даже стула — бомж клиники! Теперь, по его виду, у него всё есть и даже важность, как у индюка! Откуда бы это?!» — промелькнуло у меня. «Да, Алекс, — словно ответив мне, объяснил свою задумку Шнауцер, — я решил ещё раз попробовать херра Тухеля, которого Кокиш недооценила! Выгнала, как я понял!». Тухель надулся ещё важнее: маленькая головка на длинненьких тонких ножках, сутулый, маленькие глазки, подпрыгивающая походка. Весь такой лёгонький, как будто бы по луне ходит. Хохлы бы сказали: «Якый ж цэ Тухель (туфель)! Да тэж — сандаль!». А он ещё и до «сапога» старался надуться, и меня как бы не узнавал! Не всучил свою ручку, как раньше. «Ну, что скажешь, Алекс?» — поинтересовался Шнауцер, оценил ли я его «хитрую» задумку. «Ничего хорошего, Петя!». — «Это как, Тухель нехороший?!». — «Нет, Тухель-то хороший, но ты, Петя, успел мне такую характеристику дать, что Тухеля даже напугал! Не знает, что делать ему, здороваться или нет!». — «Нет, нет, Алекс, это ты зря, я тебя хвалил!». После чего Тухель сделал милость: подал важно свою женскую ручку! «Мы вот с Тухелем посмотрели, пока ты был в отпуске, Алекс, и поняли — все больные захотели к доктору Фу!». — «Это кто же?». — «Кто хочет к Фу?» — посмотрел Петя на Тухеля. «Многие», — «уточнил» Тухель. «А конкретно?» — поинтересовался я. «Ну, вот фрау Вагнер меня просила к нему пустить». — «А что ей вас просить, я ей ещё до отпуска сказал, что может идти! Ещё кто?». — «Ещё кто, точно сейчас не помню», — вновь «уточнил» Тухель. «Пусти их, Алекс!» — взмолился Петя. «Во-первых, Петя, никто к Фу не рвётся! А если, кто и хочет — пара сумасшедших от сексуальных желаний пятидесятилетних дамочек! То кто ж их держит! Вагнер я сказал: идти к нему. Ты, Петя, не там видишь проблему, где она есть!». — «В клинике неспокойно, Алекс!». — «Ты, Петя, притворный!». — «Я притворный!?» — возмутился Петя. «Да, ты!». — «Это почему?!». — «Ты сам хотел, это “неспокойствие” в клинике, и ты его имеешь!». — «Это моя клиника!» — возмущённо, вскочив со стула, завопил Петя. «Вот, я и говорю, что в своей клинике ты хочешь беспокойство, и ты его имеешь! Кроме того, Петя, ты не получил то, на что рассчитывал!». — «На что рассчитывал?!». — «Ты рассчитывал, что больные убегут от меня к китайцу, но ты, Петя, просчитался!». — «Почему это, я просчитался?!». — «Потому что несмотря на твою бесчестную рекламу для Фу: он оригинал, он настоящий, он лучше, он доцент, он, он, он… — больные почему-то к нему, Петя, не побежали и не побегут! А дальше, вообще, не пойдут! Твоя “лягушка” лопнет!». — «Какая, это еще лягушка лопнет?!» — тупо уставившись, уже ничего не соображал Петя. «Которую ты стараешься до быка раздуть! Так в России говорят». — «Я тебе, Алекс, все равно докажу, что пациенты к нему уйдут!». — «Не мне — себе докажи!». — «И докажу!». — «Докажешь?! Тогда нечего просить меня больных к нему отправлять! Я никого не держу!». — «А чем ты их, все-таки, так держишь?!» — заинтересованно спросил рогоносец Петя. «Объясняю, Петя, записывай: умением, знаниями, опытом, эффективностью лечения». — «Я знаю, Алекс, ты их гипнозом держишь!». — «Может, и гипнозом! Я создал этот концепт специально для лечения психосоматических заболеваний, где иглы не работают! Я придумал, специально разработал психосоматическую ТКМ — китайскую медицину-акупунктуру в психосоматике. Я без всякой твоей рекламы, наоборот, при твоей постоянной антирекламе, даже когда китайца еще не было, ты всем говорил: “Посмотрите, придут китайцы — оригиналы, и у нас будет настоящая китайская медицина!” — Я сумел выстроить работающую технику, и создать интерес у больных! Они на ТКМ охотно шли: акупунктуру и гипноз! А ты разрушаешь этот концепт! Всё это я построил, ты мой концепт сводишь на нет! Теперь у нас будет — “как у всех”! Как у всех — плохо! У тебя не будет больше китайской медицины такого уровня! Будет как у всех, от которых больные бегут, и из-за которых, при поступлении к нам в клинику, отказываются от ТКМ!». — «Хорошо, я его уволю! Хочешь, я его уволю?!» — хитро прищурившись, предложил Шнауцер. «Увольняй!». — «Но я скажу, что это ты захотел!». — «Говори! Уволить его или нет?!» — заладил притворно Петя свое «любит, не любит». — «Мне всё равно, Петя, уволишь ты его или нет — это твоя клиника! Меня такой дурак вполне устраивает! Не мешай только мне работать, если хочешь, чтобы я работал!». — «У вас что, своего “эго” (своего “я”) нет?» — невпопад ляпнул до этого молчаливый, важно надутый Тухель. «Чувствуется, почитал одну книжку по психологии, готовился к важной работе — ко второй попытке здесь в люди выйти», — понял я, и не удостоив Тухеля ответом, откланялся.

«Да, Алекс, Тухель мой первый заместитель! Он будет решать все вопросы, а я буду всё реже появляться в клинике и, наконец, вообще не стану появляться! Мне это всё уже надоело! Я хочу Ruhe (покой)».

«Ну, что хочет рогоносец Петя? Почему так долго?» — спросила жена. «Рогоносец хочет Ruhe!». — «Вечный покой ему! — поддержала жена. — Что он ещё хочет?». — «Чтобы мы сами прогнали больных к доктору Хина Фу! А ещё, не поверишь, в помощь себе опять Тухеля взял». — «Да ты что?! — не поверила жена ушам своим. — А тот, что сказал?». — «Уже научился первое слово, как Шариков, произносить — “абырвалг”, а у него это “эго” называется!». — «Вот сволочи! Что будем делать?». — «Пока больные не разбежались — лечить! Заводи!».

«А, фрау Хаузман! Как самочувствие?». — «Плохо». — «Что плохо?». — «У меня сейчас терапевт — главный врач доктор Цаплик, он замещает фрау Пусбас, а она в отпуске». — «И что?». — «Не лучше, чем она — сидит и молчит, вытаращив глаза!». — «Вы лечитесь у нас и у херра Фу?» — спросила жена, глянув в терапевтический план у Хаузман. «Да, была у него сегодня». — «Чем он лечит вас?». — «Как и вы — акупунктурой!». — «Как, в один день и у меня, и у него?!». — «Да». — «Зачем вам это?». — «Меня к нему главный врач послал, он сказал: “Идите к доктору Фу, он хорошо помогает!”. Я ему сказала, что к вам хожу, а он: “Ничего, идите ещё и к доктору Фу”». — «Фу знает, что вы у меня лечитесь акупунктурой?». — «Я ему сказала, что сегодня и у вас акупунктура». — «А он?». — «Сказал, можно еще и у него!». — «Нет, фрау Хаузман, вам нужно выбирать. Нельзя, одновременно, у двух врачей акупунктуру получать! Да и страховка не заплатит за два сеанса в один день! Каждый специалист работает — идёт своим путём! Я делаю одно, а он другое! Вы не получите никакой пользы, только вред, и ещё сами будете платить за это!». — «А почему тогда главный врач меня направил к Фу?». — «Спросите у него! Возможно, потому, что клиника в деньгах нуждается! Другого, рационального объяснения у меня для этого нет!». — «Так что, на мне хотят ещё и заработать?!». — «Фрау Хаузман, вам нужно в жизни быть ко всему готовой — и такое, к сожалению, в медицине тоже бывает!». — «Тогда я не пойду больше к Фу». — «Это ваше право!». — «Вот сволочи!» — заладила жена. «В последнее время она часто стала эмоционально возмущаться, что нехарактерно для неё», — отметил я с тревогой про себя. «Видишь, события развиваются, как и говорили — Шнауцер поручил всем направлять больных к “Хине Фу”! Единственное утешение — больные сами к нему не очень-то бегут!» — попытался я её успокоить. «А ты ещё помогал этому ничтожному Цаплику выстоять против Пусбас, — укорила жена. — Вот он тебя и отблагодарил!». — «Да, не учёл свой юношеский опыт с Геной Хейфецом: не заступайся за слабого — он тебе этого никогда не простит!» — согласился я с ней.

«А вот уже сообщение в Интернете, — показала жена, — фрау Хаузман отменила посещение доктора Фу. Они совсем обнаглели, — не могла успокоиться жена, — это ведь надувательство — советовать больной два сеанса акупунктуры у разных врачей в один день с двумя часами разницы! Скажем Шнауцеру или главному врачу?». — «Конечно, нет! Рогоносец этого хочет, он, таким образом, старается меня вытеснить! Его задумка или, точнее, “бездумка”: одна и та же больная попробует у китайца и у меня, и решит, что Хина Фу лучше и останется у него! И ещё всем скажет: “Идите к Фу — он лучше, я проверила!”». — «Ну, а главному врачу скажешь?» — задумалась жена. «А этот вообще сам по себе ничего не решает! Он делает всё, что ему говорит Петя! А Петя хочет, чтобы я к нему пришёл и взмолился: “Дай работать!” Тогда он сможет сказать: “Я тебя не гоню, проводи психотерапию или общую медицину! ТКМ может и Фу делать, все больные к нему хотят!” Зачем к рогоносцу идти, если это его тактика?!». — «А что будем делать?». — «Наши способности использовать: психологические, гипнотические, знания в ТКМ, и плюс методы сионистских мудрецов. Главное — здоровье, видали мы и “таких”, и “не таких”! Нас, “сионских мудрецов”, всегда хотели, хотят и будут хотеть вытравить! Не надо бросаться на яд, надо его переложить в тарелку противника, самому не заглатывая! Пойду, схожу на конференцию, что думает немецкий народ по поводу нашествия китайских орд на Германию!».

Давно не бывал я в этих краях! Как представителю «китайских мандаринов», мне было необязательно на эти сборища по психотерапии ходить, поэтому ради экономии времени не ходил! Ходил только, если кому морду набить или что-либо важное рассказать, что в моей терапии произошло! Народ как бы возбудился! Чувствовалось, всех волновала китайская медицина! «Не понимаю, как можно в серьёзной клинике деньги у пациентов выманивать?! Везде лежат листовки с расценками: банки — 15 евро, акупунктура — 50, массаж — 20, травы — 100, таблетки из лекарственных трав 70 евро за 50 таблеток! — высказался новый психолог Фридрихсен, и обратился ко мне: — А что вы думаете по поводу этих трав и таблеток?». И Цаплик тоже был здесь и помалкивал, вернее, сам с собой разговаривал. Он всегда, только с собой общался, иногда даже «про себя» — себе улыбался, да так, что казалось — плачет! Иногда, что-то себе говорил, но практически никогда другому! И, как всегда, сидел у двери в кабинете Гудрун, которую до сих пор и, скорее всего, навсегда боялся! А она, лишившись Дегенколба, нелюбимая у Пети, потому что не откликнулась на его любовные призывы, стала мне «почти другом»: спрашивала как дела, и о своих новостях рассказывала, стала иногда прорываться ко мне в кабинет, что-либо рассказать, а главное, поругать Цаплика. Она не догадывалась, что это я её затормозил, не дал Пете, в своё время, Цаплика убрать, а её повысить, а так в этом качестве — оппозиционера она была «приятнее» и менее опасная. А она, в свою очередь, как мне Петя поведал, была против того, чтобы я в конференциях руководства участвовал! Взаимное уважение и любовь, как оказалось, со счётом 1:1, но мой «гол» был весомее! Я её власти лишил, а она мне помогла сохранить нервы и время — не ходить на конференции руководства! Большая «честь и удовольствие» — каждый день в 12 часов с Петей общаться, и его еще при этом выслушивать!

«А как вы, как ведущий врач ТКМ относитесь к этим китайским травам и таблеткам?» — повторила вопрос психолога Пусбас. «Плохо отношусь! — охотно ответил я, что заставило Цаплика вздрогнуть и даже проснуться. — Это ничего общего не имеет с классической китайской медициной! Готовые таблетки даются всем и от всего одинаковые, как в старом советском анекдоте, решил я объяснить его смысл: — Приходят двое больных к врачу: один с болями в животе, другой с головными болями. Врач разламывает одну и ту же таблетку на две части, и даёт одному — половину таблетки и другому — половину той же таблетки!». — «Ну и что?» — спросила команда. Пришлось пояснить, что имелось в виду в этом «мудром» анекдоте: «Если лечить китайскими травами, то во-первых, это нужно делать легальными травами, проверенных на пестициды, тяжёлые металлы и из немецких аптек! Врач выписывает больному рецепт, и тот в аптеке получает это в виде порошка или отвара, или настойки. А то, что у нас происходит: во-первых — незаконный промысел, во-вторых — опасно и, в-третьих — искажение всех принципов китайской медицины!». — «А что делать?» — спросили у меня и посмотрели все на Цаплика, который уже снова отсутствовал, и что-то интересное стал сам себе рассказывать.

«Он невозможный — этот Фу! — пожаловалась после конференции мне Гудрун. — Он пристаёт ко всем больным, отвлекает их от психотерапии, ведёт с ними какие-то беседы во дворе! Вчера прибежал к медсестре в сестринскую спросить, можно ли ему больного птичьим гриппом иглами лечить! Он всех переполошил! Я рассказала это Шнауцеру!». — «А тот?». — «Вы за него отвечаете, как зам. главного врача, на то вы и здесь! — ответил он. — Почему я, а не ведущий врач по китайской медицине?!» — спросила я. «А, он?». — «Ничего не ответил. Почему он вас отстранил от ваших обязанностей?!». — «Где Фу “откопал” птичий грипп? — вместо ответа на её риторический вопрос, спросил я и за неё ответил: — Диагнозы он ставит по телевизионным сообщениям из Китая! И чувствуется, очень “знаком” с правилами эпидемиологии и санитарных мероприятий». — «Зачем он нам нужен? Он нас только втянет в неприятности!» — вновь риторически спросила Гудрун. «Он нужен Шнауцеру для выравнивания его пошатнувшегося нарциссического равновесия! Фу сейчас для него — фрау Кокиш!». — «Как?! Шнауцер гомосексуалист?!» — поразилась Гудрун. «Нет, он “би”!» — «Это как?!». — «Это т. н. заместительное мужеложество! Ну, и вообще, мы же не знаем, кто на самом деле Фу?! Может, он транссексуал или лесбиянка?! Или просто — китаец, попавший в беду в зоне Европейского Союза! Каждый зарабатывает, как и чем может!». Если что-то новое будет, обменяемся мнениями, договорились мы с Гудрун.

В кабинете Мина меня уже подъевреивала — поджидала: «Что нового? О чём вы с Гудрун разговаривали? Хорошая баба Гудрун!». — «А вы что, не слышали последние новости?!» — решил я и Мину «посвятить»! «Нет!» — встрепенулась Мина. «Хина Фу — транссексуал!». — «А это что?!». — «Ну, транссексуал!». — «А это что?!». — «Ну, гомосексуалист, проще говоря!». — «Да вы что, не может быть! — ойкнула Мина. — А кто это вам — Гудрун сказала?!». — «Нет, это я ей…». — «А вы откуда….?». — «От господина Шнауцера!». — «Зачем ты ей это сказал?» — укорила жена. «Не бойся, она у Пети не спросит, побоится, будет теперь ходить с этой тайной! Кроме того, я не сомневаюсь, что они, действительно, все латентные педики! Посмотри на рекламы Фу: “смеющийся Фу” на фоне клиники, Фу передаёт энергию, Фу делает массаж, Фу колет, Фу накалывает, Фу растирает, Фу трётся! И какие он при этом глазки строит, ножки расставляет, ручки заламывает! А Пете это нравится, это в его вкусе! Сама делай выводы!». — «Пока ты был на конференции, я двух больных уколола, и у каждого на правом ухе по иголочке вставлено! — возмущалась жена. — Опять начал, сволочь, гадить!». — «Не прекращал! — поправил я её. — Петя так велел: не обращать на меня внимания, рвать больных на себя!». — «Что будем делать?» — как обычно, спросила жена. «Делать вид, что не замечаем! Сейчас уже не до соблюдения принципов, правил китайской медицины, нужно выдержать нашествие китайско-немецких орд! Если будем больным замечания делать — напугаем их, убегут к Фу! Пусть получают удовольствие и от нас, и от него, если хотят! Не надо жадничать, пусть и Фу отсасывает свою долю, а Петя у него, а он у Пети, а Тухель у них у обоих, а они у Тухеля, а Цаплик у всех, а Гудрун и Мина у остальных! Вот такая репка получается!». — «С фантазиями и метафорами у тебя всё в порядке, — согласилась жена, — приятная картинка. А в реальности, — побледнела жена, — тебя Цаплик к себе зовёт к 11 часам! Вот сообщение в локальном Интернете!». — «Ну, понятно, ничего хорошего, — согласился я с ней, — опять какая-то гадость. Шнауцер никак не успокоится, впился в ножку, но трус — меня боится, не умеет разговаривать и этому — самому младшему сотруднику поручил!». — «Прими лекарство!» — посоветовала жена. «Ах да, заходите, садитесь!» — второй раз оказался я в «крепости» Цап-лика. Первый раз его «крепость» демонстрировала секретарша Ания, в его отсутствие, провела нас по ней и всё подсмеивалась над фото его жены, стетоскопом — древность, которую Ания никогда не видела у немецких врачей, домашними ковровыми дорожками. В голову мне пришёл тогда образ «человека в футляре», музей-квартира средневекового знахаря, но без знахарских знаний. «Кофе хотите?» — гостеприимно предложил Цап-лик. «Хочу!». И Цаплик пошёл к своему домашнему кофеагрегату. «Надо же, как себя любит! Всё своё: кофеагрегат, бутерброды, ковры! Здесь же и фото его мужиковатой жены — значит, считает, что, на ней женившись, ее обманул, а она считает, что его обманула! — вспомнил я отцовский юмор. Так мой отец говорил, глядя на уродливую парочку на улице: — Каждый из них думает, что обманул другого — ему больше повезло в выборе!». Пока Цаплик заваривал мне кофе, решил взять инициативу в свои руки: «В чём вы, по поручению Шнауцера, должны меня уговорить?» — напрямик ошарашил я Цаплика. «Да нет, не уговорить, — промямлил Цаплик, — к вам просьба: дать работать доктору Фу». — «А кто ему не даёт работать?!». — «Так он же без вас не имеет права здесь работать! — в сердцах выпалил Цаплик. — Он же не врач! И только под вашим наблюдением имеет право работать! Вот в чём проблема», — уже грустно произнёс Цаплик. «А вы уверены, что Шнауцер хочет моего наблюдения?». — «Нет, Шнауцер хочет, чтобы Фу работал и свою работу записывал на вас, как бы вы её, вроде бы, выполняете. А вы будете за это проценты получать и в деньгах не проиграете». — «Вы плохо знаете Шнауцера, я его лучше и больше знаю! Он на этом не остановится, его задача ТКМ передать Фу, да ещё моими руками, как во время второй мировой войны: “сам себе яму перед расстрелом выкопай”! — Вы же знаете историю!». — «Но можно договор заключить со Шнауцером, чтобы больных у вас не забирал», — совсем вяло предложил Цаплик. «Шнауцер хочет, чтобы они сами убежали от меня, да ещё и с моей помощью! Не бегут больные от меня сами по себе, а он на это надеялся! А затем Шнауцер мне скажет: — Для ТКМ ты мне не нужен! Предложит мне другую работу выполнять!». — «Какую?». — «Ну, например, психотерапию». — «Может, вам и стоило бы, вы ведь хороший врач-психотерапевт». — «Но я и неплохой врач по китайской медицине, иначе бы больные убежали к оригиналу!». — «Вы, всё же, подумайте», — безвольно промямлил Цаплик, выполняя поручение Барбоса. «Я уже давно обо всём подумал!». — «О чём?» — глупо спросил Цаплик. «Обо всём, вы же тоже психолог, подумайте и вы!». — «Нет, я ничего не понимаю», — прочёл я на его маленьком личике «Бабки-Ёжки»: кривой безвольный ротик, но злые глазки, низкий лобик, прилизанные назад волосики в стиле 50-х годов, но современный костюмчик, рубашечка, галстучек, туфельки. Одет женой «с иголочки»! «Хорошо, я передам Шнауцеру», — уныло промямлил Цаплик. «Я сейчас сам ему всё разъясню!» — резко направился я к Шнауцеру.

«А, Алекс, заходи! Будешь кофе?». — «Всё буду, Петя!». — «Ания, принеси кофе». — «Петя, значит, давай так сделаем, я не против здесь работать, но не так, как ты хочешь! Я тебе предлагаю компромисс и возможность сделать шаг назад! Ты меня увольняешь, я получаю деньги по безработице, и жду один — два месяца твоего звонка! И если ты мне позвонишь, приду обратно! Не позвонишь — буду работать в другом месте!». — «Ой-ой-ой! Ах, ах! Ты, что такое придумал!» — подбросило Петьию вверх! Выбросило, как катапультой из взорвавшегося самолета: «Кто это с тобой так поговорил?! Кто с тобой разговаривал?! А, я всё понял — это он! Это заговор! Ания, позови-ка ко мне Цаплика и Фу! Я тебя, Алекс, понял! Я позвоню тогда, когда Фу здесь уже не будет, без тебя он мне не нужен будет, всё обвалится здесь!». — «Да-да!» — весело подтвердил я. «Ты что! Больше не предлагай мне такого! Давай, вот так сделаем: приходи через полчаса, и мы все вместе всё обсудим!».

«Ну что, работаем?» — посмотрев на меня, без слов спросила жена. «Через полчаса пойдём к Шнауцеру, ты тоже пойдёшь! Приём больных отложи и отмени!». — «Да, это уже не работа, — согласилась она, — не дают сволочи нам спокойно работать!».

Команда заговорщиков была в сборе, когда с женой открыли дверь к Шнауцеру. Тут был Цаплик, Фу и сам Петьия! «Садитесь! Как работа?» — делано дружелюбно поинтересовался Шнауцер у жены, моё мнение он уже знал. «Плохо! — услышал он в ответ. — Вы не даёте нам спокойно работать!». — «Я не даю!» — возмутился Петьия. «Да, вы!». — «Это вы не даёте ему работать!» — указал Петьия на весёлого Фу, хозяин нас ругал. «Ja, ja, не дают, не дают!» — радостно подскочил возбуждённый Фу. «Чем же он вам мешает?!» — спросил Петя. «Я ставлю иглы, и он у того же больного через полчаса ставит иглы! Он даже не удосуживается другого больного взять! Он просто портит всю мою работу! А если у больного будет реакция: ухудшение, усиление болей — кто будет виноват?! Кто неправильно лечил?! Даже из-за этого нельзя двум специалистам ставить иглы у одного и того же больного и ещё в один день! Не говоря уже о том, что это полная безграмотность, и говорит о том, что на принципы китайской медицины херру Фу наплевать!». — «Подожди, подожди, как это так! Он что, тоже ставит иглы?! — как бы удивился Петя и притворно у Фу спросил: — Вы что, тоже иглы ставите?!». — «Конечно, ja, ja, ставлю! — радостно согласился Фу, не поняв о чём речь. — Вы сказали ставить, и я ставлю, ставлю! Всё, как вы сказали!» — преданно заверил Фу, Петю. «Как это — я сказал! Да вы что такое творите!» — заорал Барбос на Фу. «Не ставить?! Нет?! Не ставить?! — испугался Фу. — Хорошо, не ставить! Значит, с сегодняшнего дня больше не ставить!» — уточнил Фу. «Так вы и до сегодняшнего дня не должны были ставить иглы!» — продолжал деланно возмущаться Петя. «Конечно, — поддержал его и Цаплик, — не надо ставить, это неправильно. Не надо было ставить». — «Можно ставить иглы, и даже надо их ставить! — с другой стороны зашёл Петьия. — Но только с его разрешения, он начальник! — указал в мою сторону Петьия и спросил: — А можно ему, как ты думаешь, Алекс, ставить иглы? Как ты думаешь, а?». — «Я уже сказал своё мнение, я готов отказаться от амбулаторных больных, пусть он их берёт, но стационарных буду я лечить!». — «Warum?! (почему)?!» — вновь «заварумкал» Фу. «Я уже вам объяснил: во-первых, нет столько больных для двух специалистов, если я 20 больных в день лечу! Во-вторых, Шнауцеру не нужны двое врачей для стационара!». — «Конечно, не нужны!» — выскочило у Шнауцера. «Он и меня одного вначале не хотел!» — открыл я «секрет» Шнауцера. «Дело в том, — вмешалась жена, — что мы работаем со специфическими больными — это больные с душевными болями. Это психосоматические боли! Мы с больными работаем и как психотерапевты, раньше с ними беседуем, затем иглы ставим, затем гипноз проводим. Больные обычно приходят к нам возбуждённые, беспокойные после групповой психотерапии, депрессивные, у некоторых мысль о самоубийстве. Они задают вопросы, если им не ответить — не успокоятся, они не дадут себя уколоть, им и без игл плохо, а уколы они тогда, как дополнительное наказание воспринимают. Мы с ними беседуем, успокаиваем, отвечаем на их вопросы — объясняем, зачем нужна акупунктура». — «Ладно, не надо мне объяснять, я знаю, что он хороший психотерапевт», — буркнул недовольно Барбос. «Он и врач по ТКМ хороший! Иглы помогают больным справиться с хроническими болями! Больные приобретают опыт, что можно без болей жить! Это часто нарциссические боли: от обид, потерь, неудач — это психосоматические боли. У наших больных, нет настоящих органических болей! — продолжала уговаривать, убеждать Петьию жена. — А у доктора Фу нет опыта в психосоматической медицине!». — «Вот, амбулаторные больные — это чаще всего обычные больные! — дополнил я. — И здесь он может показать своё мастерство! Зачем разрушать то, что хорошо работает уже 8 лет!». — «Семь лет!» — подправил Барбос.

«Ага! — промелькнуло у меня. — Подсчитал уже сколько, при случае, придётся мне при увольнении компенсацию заплатить — только за семь лет, а не за восемь!» — «В общем, я так понял! — закудахтал Цаплик. — Здесь пришли в противоречие две школы, два направления ТКМ, поэтому они непримиримы. Но надо, как-то искать, я думаю, компромисс». — «А что если больные убегут к нему?!» — указал Петя на Фу, вопрошая меня, довольный своей хитрой уловке, как ему показалось. «Будет, будет — он будет kaputt, kaputt, делать!» — заикаясь, указав на меня, выпалил Фу. «Послушай, послушай! Прекратить! — одёрнул его Петя. — У нас никто kaputt не делает!». — «Как когда-то в школе! — вновь вспомнил я. — В первом классе, в Бердичеве, классный руководитель “укорила” еврея Абрашу за то, что он еврея Гришу жидом обозвал! Даже тогда, в семь лет, я оценил её притворство! А тут, через 50 лет, я вновь и вновь то же самое вижу и слышу! Фу мог провалить попытку Шнауцера усыпить мою бдительность! Действительно, лживость, притворство и пошлость не знает ни временных, ни географических, ни национальных границ!». — «Ты, Алекс, не можешь на меня обижаться! — вдруг вспомнил Петьия свои благодеяния. — Я тебе не меньше рекламу делал, чем ему! Помнишь, два года назад мы все сфотографировались с китайской делегацией, и я тебя и твою жену тоже пригласил?!». — «Я могу злым стать (böse werden)! — отреагировал на её смех Шнауцер. — Конечно! — выпалила жена. — Сфотографировались мы-то вместе, а затем в газете появилась фотография без нас!». — «Как это?!». — «А вот так! — вывела Барбоса на «чистую воду» моя жена. — Вы, после нашего ухода, перефотографировались с китайцами без нас!». — «В общем, Алекс! — перевёл Барбос на настоящее, уйдя от «греха прошлого» подальше и перешёл с прошлых своих заслуг перед нами, на настоящие его заслуги. — Я очень хочу, чтобы вы дружили с Фу! Вот, давайте! Давайте ваши руки! Давай свою руку, а ты свою! Пожмите друг другу руки! А я своей рукой их скреплю!» — образовал Шнауцер «тройственный союз побратимов»! Увидев мою усмешку, и что я отвернулся к двери, желая уйти, Петьия взмолился: «Нет, нет! Это серьёзно! Нет, это всё очень для меня серьёзно: “das liegt mir auf dem Herz!” (лежит у меня на сердце). Дружите!». — «Доктор, доктор! — заикаясь, в тон ему затараторил китаец Фу. — Я не знаю кто вы, кто вы?». Хотел, видать, чтобы «юдэ» сказал. Шнауцер, конечно, его уже просветил насчёт этого: кто я и почему такой несговорчивый. «Из России», — нехотя бросил я. «Ну, хорошо, из России… — тоже нехотя согласился Фу и фальшиво заголосил: — Russland, Russland! Для нас Chinesen (китайцев) всегда была, как Будда, как Будда! Была для нас Russland!». — «Да, да! Москва — Пекин! — согласился я. — Пойдём!» — сказал я жене.

«Что, звать больных?» — засомневалась она. «Нет, поехали домой! У нас ещё неделя отпуска в этом месяце, пойдём в отпуск!». — «Больные могут к Фу убежать!» — решила жена. «Никто не убежит, а кто убежит, так им и надо!» — решил я.

Неделя прошла быстро и тревожно! «А что там?» — указал я в сторону компьютера. «Никто не убежал! — порадовалась жена, взглянув в компьютер. — Сейчас посмотрю еще, что на страницах у Фу происходит? Глянь, у этого “доцента” всего 4 амбулаторных больных и двое стационарных на Чи-гонг ходят!». — «Поэтому и бесится Петя! Не работают “узкие глаза” и его раскрутка! Не только в Интернете, все местные газеты трубят про “Великого Хина Фу”! Про Великую Китайскую стену меньше шума, чем о нём! Не такими дураками оказались немецкие больные, как это Шнауцер предполагал! Это Шнауцер дурак! А на Фу эта слава неожиданно свалилась. Лежал на мусорке, по вечерам, видать, утки жарил в китайских ресторанах, а утром кого-то “накалывал” в общей куче китайского центра! А тут вдруг, “herzlich willkommen”, ты доцент, ты в центре прессы, Интернета! Почти как Мина: зашла тогда к Кокиш с улицы, семь лет назад, а та её как будто ждала — такую толстую, безобразную, чтобы врачиху-красавицу вытравить, любимицу Пети! “Красавицу” заставили подписать Мине характеристику, а себе, тем самым, подписать смертный приговор! “Красавицу” — вон, Мину — в клинику и, видать, последней в ней “свет потушит”! Шнауцер работает по одной схеме, разнообразием не балует, но мы не та “дурная красавица”, которая всё подписывает, хотя и красивая, на вкус Пети, но дурная!».

«Смотри, тебя уже Тухель зовёт к себе в 13 часов! — прервала мои рассуждения жена. — Вот, прицепились — сволочи, не дают работать! Пойду сама, к Тухелю схожу! У нас больных полно в это время». — «А почему ты пойдёшь?!». — «А почему ты должен всё на себя брать! Тебе работать не дают, тебе нервы портят, и тебе после этого гипноз ещё проводить! Пусть попробует кто-нибудь из них, или другие в такой ситуации провести гипноз! Они должны за счастье считать, что ты у них работаешь! Они неблагодарные свиньи! Я не могу больше терпеть эту несправедливость!». Через 5 минут появилась жена — бледная с гримасой боли! «Что случилось, с кем ты поговорила?!». — «Не успела! Как только его рожу вонючую увидела — этого Тухеля! Головная боль в затылок ударила! Дай что-нибудь принять, сейчас пройдёт». — «У тебя давление за 200!» — померил я. «Нет, у меня всегда было низкое». — «Возьми эту таблетку под язык, а эту проглоти!». — «Отпустило, — через три минуты сообщила жена, — не ходи больше сам!». — «Не переживай! Мы всё время повторяем, что главное здоровье, а ты так близко всё это восприняла!». — «А ты?». — «Я нет, я закалился после глаза, когда хулиганы зрения лишили! Поздно, но понял, что всё это не стоит здоровья!». — «Я же вижу, что ты переживаешь!». — «Нет, я злюсь!». — «Так я тоже разозлилась! У меня именно была злость, когда это дерьмо убогое увидела!». — «Надо показывать, а ещё лучше проявлять полное равнодушие! Ни в коем случае не проявлять злость, а еще хуже страх, и не убегать от собаки! Остановись, повернись к ней, крикни “фу!”, можно “Хина Фу!” крикнуть, если собака гавкает! Если собака приближается к тебе, оттяни чуть назад правую ногу — стой устойчиво! И как только собака приблизит свою морду на дистанцию вытянутой ноги, достаточную, чтобы твой правый носок её достал — как можно сильнее, без замаха, резко ударь её носком, как футбольный мяч по морде снизу, только один раз! Если ты, это хорошо сделаешь, то она завизжит жалобно и убежит! А, если нет, то отходи медленно, пятясь назад, осторожно, чтобы не упасть, и будь готов ещё раз ударить, как только собака начнёт вновь приближаться к тебе! И так, отходя, бей, бей, бей пока силы есть! Если она не выдержит и побежит, тогда ты за ней с камнями, с криками гони её дальше! Добивай!». — «Ты думаешь, я слушаю, что ты говоришь? У меня ещё голова не прошла, извини». — «Может мне отказать этой собаке — Тухелю в разговоре, и с тобой остаться?». — «Нет, иди! Оставь только несколько таблеток». — «Вот это, то, чего я больше всего боялся! — промелькнуло у меня в голове. — В этот раз, жена “сломалась”! Надо что-то делать! Это не место для нормальной работы».

«Что вы хотите мне сообщить? Что Шнауцер вам поручил?» — только войдя к Тухелю, решил ударить его профилактически «правой ногой по морде»! «Садитесь! — приветливо, любезно, как лучший друг, фальшиво заголосил Тухель. — Шнауцер мне ничего не поручил! А как у вас дела? Как настроение?». — «А, у вас?». — «У меня всегда bestens (лучшим образом)!» — заверил Тухель. «Лучше, чем первый раз?». — «Какой первый раз?!». — «Ну, вы же, как говорят в России, колбаса, которую второй раз кушают!». — «Какая колбаса?!». — «Ну, так говорят в России! Просто меня удивило, что вы второй раз сюда сунулись!». — «Я тоже сомневался, — признался Тухель, — а затем взял, и спросил у своего живота! Я у него всегда “спрашиваю”, и он мне сказал: “Иди!”». — «Довольны?». — «Да, очень! Я счастлив работать у Шнауцера! Я счастлив, называть себя именем этого дома, быть лояльным этому дому, преданным ему быть! Я сейчас работаю над новым концептом клиники! Здесь надо многое менять, повышать мотивацию, преданность коллективу, лояльность, трудолюбие! Нужно сделать так, чтобы люди гордились работать в этом чудесном доме, и у такого великого человека, как Шнауцер и его сестры! Я вот, что хочу вам предложить: дайте больше работать Фу!». — «То, что я создал за 8 лет….». — «За 7 лет», — как и Петя, подчеркнул Тухель. «Это он, значит, подсчитал, сколько я отработал! И, возможно, это его инициатива! Для Шнауцера старается, всё считает, роет! Нарыл, что 7 лет, а не 8! — понял я. — Очень инициативен!». — «Хорошо, пусть будет 7 лет! Это столько, сколько мне надо было создавать, а поломать можно за пару дней, это уже и сделано!». — «Как сделано?!» — поразился и одновременно возмутился Тухель. «Больные к китайцу Фу не убежали, как рассчитывал Шнауцер, и не убегут от меня — не надейтесь! Но “аппетит” больным он портит, и мне своим “блошиным рынком” — эрзацмедициной!». — «А почему вы не хотите, чтобы он один работал, а вы будете получать за это деньги?!» — как бы удивился простой как 2 копейки Тухель. «Я не устал работать! Я работаю не только из-за денег! Мне интересно работать, и больные мою работу ценят!». — «Вы понимаете в чём дело! Доктор Фу не имеет права работать!» — открыл Америку мошенник Тухель. «Я это знаю, и пусть не работает! Пусть Шнауцер ему деньги просто так платит!». — «Да, но Шнауцер хочет, чтобы он работал! Кроме того, мы боимся, что Фу что-то натворит! У него нет хороших медицинских знаний: то он птичий грипп порывается лечить, то кровотечение происходит у больных после иглоукалывания!». — «Так он же всех больных от жадности подряд хватает! Есть пациенты, которые антикоагулянты принимают — средства против повышенной свёртываемости крови!» — усилил я страх у Тухеля. «Вот, видите! Вы сразу поняли причину, а он нет! И мы с господином Шнауцером не понимали, пока один кардиолог нам это не объяснил! Поэтому мы и боимся, что он что-то натворит! В общем, мы со Шнауцером решили: вы подпишите согласие, будете контролировать его работу! А он будет на вас работать! А вы только Kohle (деньги) будете получать, и всем будет хорошо! И мы со Шнауцером будем спокойно спать! Знаете, что только мне не нравится — это то, что вы залазите на интернетовские страницы Фу, проверяете сколько у него больных, следите за ним!». — «Как же вы мыслите, я должен его контролировать?!». — «А он будет вам показывать больных, в которых сам не разберётся!». — «Если он не разбирается в больных, то как он может сам решить: в каких он разбирается, а в каких не разбирается?! Нет уж, пусть во всём сам разбирается, а вы спите спокойно!» — предложил я. «Мы можем Фу сказать, чтобы он не так агрессивно рвал от вас больных! — предложил мне «косточку» Тухель. — Если подпишете, конечно!». — «Нет, нет, пусть рвёт! А вы спокойно спите» — разрешил я.