«Введи второго бундесверовца!». Этот был сорокапятилетний мужчина, тоже перепуганный, но не травмированный. — «Кем служите?». — «Я руковожу в батальоне службой психологического ведения войны!» — гордо ответил новенький. «Ясно, немецкий политрук, — понял я. — Что беспокоит?». — «Ничего особенного, просто устал». — «От психологического ведения войны?». — «Нет, от безделья». — «Ну, хорошо, ложитесь, восстановлю вашу “пропагандистскую” силу и энергию!». Через 10–15 минут немецкий пропагандист громко храпел, не боясь, что бывший советский гражданин выведает у него во сне тайны, секреты психологического ведения войны.

«Удивишься! — вернулась жена из фойе. — К нам сейчас зайдёт, помнишь, фрау Писке? Ты ей помог мужа не бояться! Пришла к нам со своей подругой, около двух метров ростом!». — «Ну, давай посмотрим её нового мужа!». — «Судя по вашему виду, у вас всё хорошо, фрау Писке!». — «У меня да, огромное вам спасибо, вы мне очень тогда помогли! У меня страхи, всё негативное исчезло, хорошо себя чувствую! Да вот только моя самая близкая подруга себя неважно чувствует, спина болит, и я решила её к вам привести». Подруга или «подруг» нежно обняла или обнял фрау Писке! И «чмокнула» или «чмокнул» ее в щёчку! Фрау Писке нежно прижалась к «подруг»! «Хорошо, снимите верхнюю одежду и ложитесь на живот», — предложил я “подруг” и посмотрел на фрау Писке: “мол, а ты можешь за дверью подождать”». «А можно мне здесь побыть?» — спросила Писке, не желая ни на минуту оставлять, с таким трудом доставшегося «подруга» с чужими! «Да, пожалуйста! — согласился я, вставляя иглы в спину, ноги и другие части “подруга”, в душе испытывая сострадание к маленькой (160 см) Писке, что с ней может сотворить такой “подруг”, если ещё и спина не будет болеть»! «Всё, действительно, прошло, нигде не болит! — бодро соскочил после сеанса с кушетки Пискин “подруг”! — Спасибо вам! — стиснул “подруг” мне руку, да так, что у меня косточки затрещали. — И тебе, моя маленькая, спасибо, поехали за город!». «Приходите, если что, — на прощание пролепетала жена, впечатлённая увиденным. — Ты что думаешь?» — недоверчиво спросила она у меня после исчезновения «подруги — подруг». — «А ты, что думаешь?». «Мне, как-то всё равно, это их дело! — закончила мудро жена. — А ты ей помог?». «Да, тем, что разрешил заниматься любовью с той или тем, с кем хочет, по своему призванию! То же самое я сделал с фрау Херес: разрешил ей гульнуть с другим и признаться самой себе, что мужа она физически, до рвоты, не переносит!». — «И что, думаешь, она твоим советом воспользуется?». «Сейчас узнаем! — указал я жене на окно, мимо которого прошагала по направлению к нам фрау Херес. — Давай её сюда! Я не люблю тянуть с неясностью — хочу узнать результат своей акции!».

«Фрау Херес, судя по вашему виду, дела пошли значительно лучше!» — начал я, почти так же, как и в предыдущем случае с фрау Писке. — «Ну да, вроде бы». — «Что значит: “вроде бы”?». — «Ну, стала нормально есть, не поперхиваюсь». — «А что не так?». — «Да нет, всё вроде бы неплохо, можете у меня уверенность в себе укрепить!». — «Попробую, раньше проведу пульсовую диагностику!». — «Ну, что?». — «Всё хорошо, только вы чем-то приятно возбуждены!». — «Откуда знаете?». — «По пульсу!». — «А что, это можно по пульсу узнать?!» — встревожилась Херес. «Я могу, другие не смогут!» — успокоил я Херес. — «Вы угадали, у меня сегодня встреча с этим дебилом, о котором я вам говорила! Посмотрим, что получится!». «Знаете, фрау Херес, многие русские женщины говорят в таких случаях: “Если долго мучиться, что-нибудь получится!”». «На вид он привлекательный, но интеллектуально — абсолютный нуль!» — не поняла русских женщин и меня Херес». — «На это, опять же мудрые русские женщины, отвечают: “Не попробамши — как знать будешь!”» — ещё больше усилил я непонимание Херес. — «Ладно, пойду! Потом вам расскажу, как было!». — «Вот этого не надо делать! Врачу важно, чтобы вам было хорошо! А как да почему, ему не надо знать!». «Вот, научил!» — возмущалась жена после ухода Херес. «Вот, даёшь! — возмутился в свою очередь я. — Это я научил! Как будто без моего разрешения она бы этого не сделала! Она это уже не раз делала, и будет делать! Она всё перепробовала, аж до тошноты и поперхивания! Это она из себя просто изображает великую праведницу, интеллектуалку, чтобы на нас впечатление произвести! У неё проблема в том, что с одной стороны она любит “это дело”, и по всякому, а с другой — сама себе за это противна! Моё добро на это дело просто может помочь снять у неё внутренний стыд, и перестать поперхиваться. Не будет вырывать после орального секса! Ладно, давай следующего извращенца-праведника! По-моему, Дупик к нам!». — «А ты откуда знаешь?». — «Когда Херес выходила, его “выходной отдел кишечника” успел заметить».

«Здравствуйте, херр Дупик! Как чувствуете себя?». — «Да так, ничего». — «Это неплохо». — «А что сказал вам мой пульс?». — «Пока ещё ничего, я его еще не пощупал!». — «Ну и что он сказал?». — «Сказал, что маловато энергии в меридиане лёгких». — «Это страшно?! Надо задуматься?!». — «Нет, не надо». — «Это достойно опасения?!». — «Нет, не достойно!». — «А с чем это связано?!». — «Ну, немного иммунная система ослабла». — «Да, вы правы, у меня горло болит! Это опасно?!». — «Нет, неопасно». — «А что может случиться?!». — «Ничего страшного, укреплю меридиан лёгких, и иммунная система укрепится». — «А как с сердцем?!». — «С сердцем нормально».

«Вот видишь, как я людей меняю», — обратился я к жене в соседней комнате, пока Дупик укреплял свои лёгкие. — «Да, действительно, стал какой-то серьёзный, чище одет, меньше воняет от него, носочки посвежее!». — «А, главное, не строит глазки, не спрашивает, что говорит выходной отдел кишечника!» — добавил я. «Точно, не спросил!» — удивлённо констатировала жена. — «Понял, что здесь его перверсии не найдут удовлетворения! Так что я не всем всё разрешаю! Я одним разрешаю, а другим запрещаю и, как видишь, люди меня понимают! Даже гомосексуалист может зажать свой анус, если ему объяснить: “Здесь не курят!” или: “Извините, ваша собачка должна остаться снаружи!” — как немцы пишут на дверях магазина: “ich muss draußen bleiben” (я должна остаться снаружи)! — и рисунок собачки приводится, чтобы не перепутать, какая собачка имеется в виду! Вот и Дупик оставил свою “собачку” снаружи!». «Надолго ли?» — усомнилась жена. — «Правильно, не навсегда! “Собачка” опять затявкает у гомика! Опять получит по “собачке”, да так, что она завизжит!». «Ну, молодец! — согласилась жена. — Неплохо дрессируешь!». — «У Павлова научился!» — скромно согласился я.

«Готовься, “дрессировщик”, — главная обезьяна к тебе!». — «Неужели Кокиш?!». «Именно она!» — мрачно произнесла жена. «К вам, как всегда, трудно прорваться — полно больных! Где вы их берёте, ведь в клинике столько нет!». — «Амбулаторные приходят!». — «Откуда они берутся, мы ведь вам рекламу не делаем!». — «Рекламу нам делают сами больные — это самая лучшая реклама! Помогло — рассказал знакомым, а те своим». «Вот это правильно, это лучше всего! — покровительски и притворно подтвердила Кокиш, и совсем уж ханжески добавила: — Поэтому мы вам и не делаем рекламу!». — «Не поэтому!». — «Нет? А почему?». — «Потому что Шнауцер давно мечтает меня выставить отсюда, но этот поток больных ему мешает это сделать: деньги потеряет, клинику опустит, меньше больных и на стационарное лечение будут приходить! Многие ведь из-за акупунктуры и гипноза приходят!». — «Нет, вы ошибаетесь, шеф вас очень уважает, только вам этого не говорит!». — «И очень хорошо, что не говорит!». — «Теперь, что у меня, расскажу! Я вам о чём последний раз рассказывала?». — «Про Иоганнеса, который помешал….». — «Да, за это я уже рассчиталась с ним, не объявляется больше! А вот шефа, как подменило! Он меня, говорит, любит! Вчера пришёл, ну так неплохо время провели, я даже ему поесть приготовила! Я могу вкусно готовить, когда хочу! Он всё с аппетитом поел, затем поспал даже часок, чего никогда прежде не бывало! Затем встал, сходил в туалет, там с газетой часок посидел, было уже 11 вечера, чего тоже раньше никогда не бывало! Чувствую, скоро замуж позовёт! А вы как думаете?». — «Вполне возможно». — «Вот только, когда стала ему про эту дрянь Фресснапф говорить — вторую прокуру, зло меня прервал, и сказал: “О работе не хочу говорить!” Как думаете, почему?». — «Ну, может, надоело ему, пришёл ведь к вам любовью наслаждаться!». — «А что мне делать в таких случаях?». — «Всё, чтобы довольным ушёл!». — «Это я и так стараюсь делать! А настаивать, чтобы о работе говорил, мне ведь надо эту Фресснапф выжить!». — «Нет, чем больше будете говорить ему и натравливать — он будет делать наоборот, он любит тараканьи бои!». — «А что делать?». — «О ней плохо не говорить, он ее еще не взял, а если придет, обставлять её своей инициативой!». — «Вот правильно, я решила с завтрашнего дня начать проводить конференции руководящих кадров клиники! Приходите и вы, и Клизман тоже придёт! Буду конференции еженедельно проводить. А что делать с его сестрой?». — «Ничего плохого тоже не говорить! Дайте ему почувствовать разницу, что у вас ему спокойно, тогда, может, и замуж выйдете!». — «Т. е. молчать, а я как-то не умею этого». — «Ну, говорите о любви». — «А об этой старой жабе?». — «Оставьте её в покое». — «Ну, хорошо, я вас слушаю, чувствую, что всё идёт, как вы предсказываете! Я уже, честно говоря, от вас зависима, как от наркотика! Без вас боюсь что-либо неправильно сделать! Мне обязательно надо раньше с вами посоветоваться, и мне на душе как-то сразу становится спокойнее!». — «Ну вот, а вы спрашиваете, почему ко мне пациенты ходят». — «Да, да, я вижу — вам тяжело! Шеф для вас даже одну помощницу нашёл». — «Какую помощницу?!». — «Да, там — одну, она тоже специалист по китайской медицине». — «Мне не нужна помощница!». «Да вы не переживайте! Он её так, только, чтобы больных как интернист обслуживала. Я не допущу, чтобы она акупунктурой занималась. К тому же, она очень дорого хочет себя продать! Таких денег мы ей платить не будем! Вы нам выгоднее, в два раза вдвоём меньше получаете, чем она одна хочет! Я думаю, что она, вообще, не придёт. Ну ладно, спасибо огромное, до завтра. Завтра приходите обязательно на мою конференцию, вы ведь тоже руководящий состав. Вы мне скажете потом, правильно ли я всё говорила».

«Ну и сволочь, ты ей помогаешь, а она за твоей спиной козни против тебя плетет! — не могла успокоиться жена. — А этот вонючий Шнауцер, как тебе нравится?! Он ещё нос воротит!». «Ладно, посмотрим, видели мы уже таких! Мы и не в таких ситуациях оказывались! — успокоил, я жену. — Понятно, Кокиш — говно, да я и не рассчитываю никогда на чью-то помощь, тем более — немецкую! Но надеюсь, что она хотя бы вонять меньше будет, не будет активным врагом! Она ведь очень опасная! Достаточно, если она хотя бы нейтральна будет! А пока мы ей нужны! Без наших советов, поняла даже своими беличьими мозгами, не знает как себя вести, не ориентируется в ситуации». — «Почему беличьи мозги? Ты, что её к благородным беличьим уже причислил?». — «Нет, не совсем, она, скорее, крыса, но белка тоже грызун, просто белка совершает бессмысленную тупую работу! И она, как белка, крутит колесо и остаётся на одном месте! Это я слегка её притормозил, и она стала медленнее крутить своё дурацкое колесо и совершать хоть какие-то осмыслённые действия, и Шнауцер к ней как бы лучше стал относиться! Но она, дура, думает, что Бога за бороду держит! — как евреи говорят. — В её случае: держит чёрта за рога! И он уже завтра или послезавтра её облает! И, кроме того, мы будем следить, чтобы она высоко не заносилась! Начнёт пальцы гнуть — придумаем что-нибудь! Мы в тылу врага! Нам надо быть очень осторожными и маневрировать, балансировать среди говняных куч, чтобы не вляпаться то в одну, то в другую — другого выбора у нас нет! А пациенты, если Шнауцер нас вышвырнет, уже через пару недель о нас забудут, придут новые, и о нас знать никто ничего не будет! Этот мерзавец явно хочет нас сменить! Он думает, что к немке будут больше пациентов приходить! Единственное, что его ещё останавливает — это то, что мы универсалы: и акупунктура, и гипноз, и психотерапия! Он понял, что больные не ходят четыре-пять лет только на акупунктуру! Он даже своими подлыми убогими мозгами понимает, что мы делаем что-то такое, чего не делают другие! Немецкие праксисы для акупунктуры пусты, никто туда не ходит! Я думаю, что он будет нас просить, если возьмёт кого-нибудь, чтобы мы их ещё и поучили, скажет: — Ну пусть посмотрит, у вас поучится, что вам жалко! Я же её не на ваше место готовлю, не бойтесь! Я для неё открою праксис в другом городе и т. д.». «И что будем делать?!» — возмутилась жена. — «Как, что делать! Пошлём и его, и её, и ещё того, кто захочет и так далеко, чтобы больше не просили! Ладно, поехали домой, обстановка явно накаляется!».

«В чём дело, что ему ещё надо?!» — не понимала жена. — «Как, что! Он — дерьмо, завистник, у него дома плохо, любовница рога наставила! Его девочки не любят, он разрушитель — свою семью разрушил! Дома не сидится, у любовницы только в туалете хорошо! Вот он и придумывает различные гадости! Кроме того, у него не получается меня облапошить, как Люлинг! Я не подчиняюсь его командам!».

«Попей водички и иди, Кокиш тебя ждёт», — напомнила утром жена. «Ну, я вам должна сказать, вчера чуть со смеху не умерла!» — начала Кокиш свою первую конференцию в роли «руководящей прокуры». «Да, а что случилось? — перекосилась от искусственного смеха Клизман: — Аааа, ауауааа, ое, ое, — глянув искоса на меня. — Правда, смешно, доктор?». — «Да, очень, а что было вчера?» — осторожно осведомился я у Кокиш. — «Была в театре, один кабаретист такие смешные вещи говорил, пел и танцевал. Может, знаете его — Фриц Дитрих?». «Да, немного знаю», — почти, как пациент Бехзад из «Питера» согласился я. «Да ты что! — покатилась от хихиканий и взвизгиваний Клизман. — Это, действительно, очень смешно, правда, доктор!» — вновь обратилась ко мне Клизман. — «Да, он очень смешной, но русские смеются только после бутылки водки!» — отвлёк я Клизман и Кокиш от темы: «Фриц Дитрих», который был мне не более известен, чем марсианин! Но уровень его шуток всё же мог себе представить по шутейным программам немецкого телевидения. Такая «потеха», что только челюсть придерживай, чтобы не отвисла! «А ты была одна?» — ехидно поинтересовалась Клизман у Кокиш. — «Нет, конечно, с ним пошли!» — сообщила довольная Кокиш. «Уже не бузит?» — не отставала Клизман. — «Сейчас он даже очень внимательный, два букета принёс!» — не порадовала её Кокиш. «А мой куда-то пропал — пропади он пропадом!» — сообщила Клизман. «Ты, Ивона, меньше за ним бегай — учись у меня!» — посмотрев на меня, «сверив со мной стрелки своих часов», Кокиш посоветовала Клизман. «Не бегай! Тебе это легко сказать! — укорила её Клизман. — В моём возрасте тоже будешь бегать! Мы, женщины, обречены бегать! Ой, извините, доктор, я о вас забыла!» — захихикала Клизман. «Ничего, ничего, бегайте — это полезно для здоровья!» — не очень уместно пошутил я. «А я не буду бегать, не дождаться им! — решила Кокиш. — Я замуж выйду!». «За кого?» — поинтересовалась Клизман. «Как за кого? За него…!» — вновь сверила со мной «стрелки» Кокиш. «Ой, не верь мужчинам! — скривилась Клизман. — Извините, доктор, я опять о вас забыла!». «Ну, а что нового у тебя, Ивона?» — чтобы что-то спросить, спросила Кокиш у Ивоны. — «Да вот, стала вновь рассылать письма по Интернету». — «Что, больных завлекаете?» — наивно, как оказалось, а главное невпопад, уточнил я у Клизман. И, заметив укоризненный взгляд Кокиш, замолчал. «А что у вас нового, доктор?» — спросила у меня Кокиш. «Пишу письма в страховки на согласие оплатить лечение больных. Представляете, на больного Пархатку получил от его страховки согласие: будут платить за его лечение столько долго, сколько потребуется! От меня требуется только один раз в квартал посылать им сообщения о состоянии больного и ходе лечения, а он ведь уже четыре года лечится у меня! Принимал наркотические аналгетики, даже морфий не помогал, наркоманом стал! В каких только клиниках и центрах для снятия болей не был! Страховка вначале отказывалась ему за лечение у меня платить, не верили в эффект! А теперь он два года без болей, причём аналгетики не принимает, наркотики не употребляет! Два раза в неделю у меня лечится, приезжает за 80 км! Страховка оплачивает ему не только счета за акупунктуру и гипноз, но и дорогу, которая стоит дороже, чем лечение. Они поняли, что им всё же это дешевле, чем больного гонять в разные клиники и платить за стационарное лечение!» — прорвало меня в ответ на вопрос Кокиш, которая, гляжу, аж глазки прикрыла от интереса — вздремнула от любопытства. Но Клизман не спалось: «Этот Пархатка мерзкий негодяй! Он всю клинику нам перевернул, когда четыре года назад у нас стационарно лечился! Гоните его, я его выгнала тогда! И он к вам привязался! Он то и дело наркотики пил, дебоширил и ещё больных настраивал против клиники! Он и сейчас, после лечения у вас, ещё несколько часов разъезжает на своей инвалидной коляске и общается с больными! Ладно, я побегу!» — бросила зло напоследок Клизман.

«Ну что, доктор, хорошо я провела конференцию?» — осведомилась, наконец, проснувшаяся Кокиш. — «Да, очень хорошо, всё было прекрасно, на высшем уровне». — «Спасибо, я на вас всё время смотрела, как вы реагируете!». — «Да, я видел, всё было прекрасно». — «Знаете, доктор, я вам скажу, шефа как будто подменили! Таким ласковым и сладеньким я его давно уже не помню! Всё делаю, как говорите и как советуете! Вчера была очень смешная история. Я уже вам говорила, что по вечерам бегаю в парке! Так вот, уже несколько месяцев как обратила внимание на одного очень приличного мужчину — он тоже бегает. Обычно мы встречались на бегу, навстречу друг другу, а вчера получилось так, что я как бы за ним бежала. Он остановился, поприветствовал меня, и мы разговорились. Он оказался владельцем очень крупной фирмы и даже не совсем старый — 65 лет всего! Вот не знаю, что делать?». — «Он что, предложил вам дружбу?». — «Нет, пока нет, но это ведь может случиться! Что делать?». — «Пусть сначала предложит, а потом будем думать». — «Ну да, я тоже так же думаю. А вот Клизман совершает большую ошибку!». — «Да, она не умеет обращаться с пациентами! — согласился я. — Ни профессионализма, ни человечности, что она, например, привязалась к этому Пархатке?! Парню 27 лет, после тяжёлой травмы головы, ампутации нижних конечностей с фантомными болями, головными болями! Он ей жаловался на пролежни в пояснице, ягодичной области! Она ему говорила, что всё нормально! А он затем в хирургическом отделении полгода от некроза — омертвения тканей лечился, две пластические операции перенёс. Пусть скажет спасибо, что он в суд на неё не подал!». — «Да, Ивона иногда хаотичная, я согласна, но как человек она хорошая, и мы понимаем с ней друг друга! Но она совершает большие ошибки! Я не раз ей об этом говорила, но она не слушает!». — «Что она ещё такое натворила?!». — «Она, доктор, отсылает письма по Интернету такого содержания, что диву даёшься! И на таком высоком интеллектуальном и философском уровне, что с ума сойти!». «Зачем она это делает, ведь для страховых компаний надо проще писать?» — согласился я, что Клизман плохо пишет обоснования для лечения больных. «Вот и я не пойму! Я говорю ей: — Ивона, пиши проще, понятнее — мужчины не любят сложностей и тонкостей, будь с ними проще, тогда отбоя не будет! Ты своими мудреными письмами только их распугиваешь!» — согласилась и Кокиш со мной. «Ах, так она знакомится по Интернету?» — осенило меня. — «Ну да, редкий попадается, и тот тут же куда-то пропадает! Вот мужчины какие-то непоследовательные пошли!» — не могла успокоиться Кокиш. «Так она же страшная — как смерть!» — возмутился я. — «Ну, в её возрасте, доктор, она ещё неплохо сохранилась». «Да, как после эксгумации!» — согласился я. — «Вы, доктор, шутник!» — развеселилась верная, как и Ивона — её подруга Силке. — «Да, не обращайте внимания, привык по-русски выражаться!». — «Вы вот, доктор, говорили про еврейский юмор, я и купила одну книжку, но что-то ничего не пойму и смешного не нахожу. Кстати, у вас очень хочет поучиться фрау Вонибергер, это её мечта!». — «Какая ещё Вонибергер?! Чему она хочет у меня поучиться — еврейскому юмору?». — «Ну, я же вам сказала, что Петер Шнауцер нашёл для вас одну специалистку! Она имеет кучу дипломов по китайской медицине, доцент в институте китайской медицины! Имеет свой праксис, но согласилась у нас работать! Она вам очень понравится — одинокая, бедная женщина, ей 42 года, муж бросил, куча долгов, больных в праксисе у неё нет! Хочет у нас работать, слышала про вас много хорошего, да и Шнауцер вас очень хвалил, а я больше всех! Если б вы знали, как я вас расхвалила!». — «Зачем?». — «Как это зачем! Вы же у нас незаменимый!». — «Зачем же мне её учить, чтобы стать заменимым?!». — «Да нет, вас всё равно не заменишь». — «Ну и радуйтесь!». — «Вот мы и радуемся — Шнауцер вас очень уважает, если б вы только знали, как он вас уважает!». — «Догадываюсь». — «Вот видите, и вы чувствуете. Она придёт на днях, и я вас познакомлю». — «С кем?». — «Ну, с этой Вонибергер». — «Необязательно, мне ни ученицы, ни ученики не нужны! Не понимаю, зачем это Шнауцеру нужно её брать, да ещё, чтобы я её выучил! Вернее, понимаю, поэтому и не буду этого делать!». — «Да она ещё может и не прийти, не переживайте раньше времени! Если б вы знали, какая она дорогая, сколько себе зарплаты запросила!». — «Догадываюсь, Шнауцер решил со мной поиграть в дурные игры, но я буду с ним играть не в его игры, а в свои!». — «Нет, нет, он и не думает, чтобы эта Вонибергер занималась у нас китайской медициной, она будет лечить больных только методами обычной медицины: у кого понос, у кого головные боли, а у кого и давление! Кстати, меня одна врач по альтернативной медицине, которая имеет праксис в соседнем городке, очень просила разрешения у вас хотя бы пару месяцев поучиться, а именно: как вы это всё делаете, что у вас так много больных?! А у неё праксис почему-то пустой!». — «Ну, и что вы хотите, чтобы у неё праксис был полон, а у нас клиника была пуста!». — «Нет, я с ней договорилась, что за то, что вы её поучите, она будет своих больных в нашу клинику на лечение посылать!». — «Вы что, фрау Кокиш, совсем “того”, как сказать это поточнее, такая доверчивая, или меня за дурака держите?! Сами со мной советуетесь! Вы что, советуетесь с дураком! Конечно, вы не доверчивая, сами, как смерти боитесь Фресснапф и других конкурентов! Конечно, я никого не буду учить, с учётом тенденций в нашей клинике, назойливой мечты Шнауцера меня заменить — вытеснить и при этом, чтобы я ещё кого-то поучил! Мне самому скоро придётся поблизости в городке открывать праксис! И зачем это я буду своих будущих конкурентов учить?! Кто меня учил в Германии?! Германия только тем и занимается, что все мои удостоверения и дипломы не признаёт! Я не дорогой, как Вонибергер! Мне можно платить в несколько раз меньше! Жене позволено бесплатно работать, и я должен ещё кого-то учить, чтобы меня затем за ненужностью вышвырнуть! Что это за такая немецкая особенность — еврея заставлять ещё самому себе яму выкопать перед расстрелом! Нет, фрау Кокиш, я не такой еврей! Мой отец прошёл всю войну: от Москвы до Берлина! Он был здесь у вас — в Берлине! И всегда, с самого первого дня войны и до последнего, пока не водрузили флаг победы над Рейхстагом — носил с собой гранату, на всякий случай, для себя, чтобы себе яму не копать! А в нацистов он не гранаты швырял, а мины из миномёта и очень метко! И у меня, фрау Кокиш, его гены!». — «Да нет, нет, успокойтесь! Вы неправильно меня поняли, я очень хочу, чтобы вы у нас работали, я зависима от вас!».

«Что с тобой? Ты бледный! — испуганно посмотрела на меня жена. — Попей водички!». — «Кто к нам сейчас?». — «Ну, видел же, за дверьми Пархатка в своей коляске! Да ты успокойся раньше, водички попей, прими, может быть, успокаивающее! Давай, я давление тебе померю!».

«Доктор, как у вас дела?». — «У меня хорошо, а как у тебя?». — «С вашей помощью болей нет, и вообще всё прекрасно! Стал вновь заниматься частной деятельностью, выбил у страховки за свою травму 150 тысяч евро! Я, доктор, вот что подумал: зачем вам работать на других здесь? Они все вас облапошивают! Я готов вам в своём офисе две-три комнаты выделить, сколько хотите! Оборудования вам много не надо, самое главное для вас — это кушетки, я всё обеспечу. У меня отличный налоговый консультант есть! Два года я готов за вас, за все ваши помещения платить! Я буду вам больных поставлять! Я о вас всем рассказываю, у меня большие связи, в том числе и в прессе! Вас многие знают, но вы далековато от центра работаете, будете работать, где я. У вас будет уйма больных! Подумайте, я вижу, что последнее время вы не очень весело выглядите. Я знаю вашего шефа, я с ним имел когда-то дела, когда здоров был, он шкуродёр и мошенник, подумайте хорошо!». — «Спасибо, Пархатка, подумаю». Затем Пархатка — полуполяк, полуюгослав по отцу, привычно подкатил на своей коляске к краю кушетки, оголил верхнюю часть туловища — накаченный торс, опёрся руками о кушетку, и перескочил на неё. Затем руками забросил и протезы ног на кушетку. Я взял его за низ протезов, где голени, и Пархатка ловко перевернулся на живот. Подавая мне иглы, жена то и дело вдыхала воздух сбоку — на стороне. Недержание всех физиологических оправлений давало о себе постоянно знать. Через 15 минут Пархатка крепко спал в гипнотическом сне, а ещё через 40 минут мы с женой и Пархатка всё проделали в обратном порядке. На прощанье дал ему руку, и он весело покатил к выходу. «Мне надо ещё успеть к подруге — познакомился по Интернету, хорошая девушка! — заверил Пархатка. — Пора мне уже жениться». «Завидный оптимизм при незавидном положении!» — заметила жена. «Прошли боли, и он уже женится, и всем доволен! Давай, открывай поскорее окна, сейчас следующий больной, даже двое пришло, а здесь не продохнуть!» — отметил я. «Может, ты перекусишь?» — предложила жена. — «Нет, спасибо, пусть раньше проветрится, у меня что-то аппетит исчез! А его страховка — сволочи платят 50 % за его лечение!». «Может, будем его один раз в неделю лечить?» — с надеждой спросила жена. — «Посмотрим, если болей не будет и дальше, тогда попробуем». — «А что, если они вдруг появятся?! Уже несколько лет отсутствуют!». — «Ну, я чувствую, если его перевести на один раз в неделю, то появятся». «Конечно, никто с ним не возился, как мы, — отметила жена, — и он ещё много времени отнимает своей болтовнёй!». — «Это входит в его “комплекс” — хочет показаться значительным: есть деньги, есть дело, и даже девушки на выбор!».

— «Давай, мать и дитя заводи!». Фрау Дёрнер — сорокадвухлетняя «бизон»! Тут уж без всякой натяжки — чистый бизон без всякой примеси, и подробно описывать её не надо! В этот раз привела своего «бизончика» — семилетнего «телёнка», на неё похожего и тоже, как и она, с синдромом гиперактивности: «на месте не сидится и не лежится»! Лечилась три месяца стационарно, разочаровалась в психотерапии и в своих терапевтах! И вся клиника радовалась её уходу, но она решила продолжить у меня амбулаторное лечение, да ещё своего маленького привела! «Как дела, как зовут?» — обратился я к «маленькому бизончику». «Андреас», — небрежно бросил маленький и, схватив со стола целую упаковку ещё невскрытых игл, тут же их вскрыл. «Что, игл боишься?!» — с надеждой спросил я. Вместо ответа, Андреас снял рубашку и грохнулся на кушетку. «Откуда знаешь, что надо делать?» — поинтересовалась жена. — «Мама сказала». — «Кем хочешь стать, когда вырастешь?». — «Тайквандо майстер!». «Вот чего я боюсь с его характером — это тайквандо, он и так всех детей избивает!» — справедливо заметила мать. Затем перешли к маме, при 170 см ростом, казалась коротышкой, но зато — какой! Мощная шарообразная голова, посаженная на торс без шеи, морда бизонья, коротенькие мощные руки, полусогнутые в локтях, специально созданные, чтобы кого-то крепко за талию захватывать и валить! Коротенькие, но мощные ноги, оттопыренный мощный зад! Вот, кто мог бы доставить истинное наслаждение пациенту Циглеру с его страстью бороться с тётками, лучше любого психотерапевта помогла бы! Видать, по описанию, и мужа имела Циглеру подобного! Но парадокс секса в том, что женщины умеющие бороться, любят всегда быть «поборотыми», что ни мужу фрау Дёрнер, ни Циглеру не удалось бы! Поэтому с трудом уговорил я фрау Дёрнер не бросать пока мужа! — «Крепкого мужчину хочу!» — заявила фрау Дёрнер. Вот те на! Это какой же слон должен быть, чтобы для Дёрнер крепким показался! Но сердцу женщины не прикажешь, и за мощной оболочкой фрау Дёрнер скрывалось нежное слабое нутро! Вот из-за этого противоречия и страдала фрау Дёрнер! Была бы «доминой», отбоя от «циглеров» не было бы! А кому нужен нежный бизон, который не валит, а сам валится на спину?! Короче, природа подшутила над фрау Дёрнер! «Сынок ваш пусть спортом занимается!» — перед её лечением посоветовал я фрау Дёрнер. — «Почему?». — «Пусть свою энергию расходует! Пусть лучше сражается на ринге, чем на улице!». Закололи мы с женой иглами и этого большого бизона, лежащего на животе! Зрелище, прямо сказать, не для садистов, но зато какое прекрасное для мазохистов! Согласно своему тонкому нутру, фрау Дёрнер после первых моих фраз тут же провалилась в глубокий гипноз! Всегда ругаю жену из-за её полного неуважения к моему гипнозу, поверила в то, что это просто — как два пальца обмочить! Я начинаю произносить формулы гипноза, и она тут же пристаёт со своими вопросами к пациенту: — Вас укрыть? Лампу включить? — и т. д. Сколько раз при этом бросал на жену зверский взгляд, да и потом ей доставалось — не помогает! Не бил по-настоящему, видать, вот и не боится! Вот и сейчас! Я заговорил, и жена с её вопросами к фрау Дёрнер! Хорошо, что Дёрнер наплевала на женины вопросы и в ответ захрапела! А другие пациенты, бывает, вздрагивают, открывают глаза, разрывая, как намагниченные, веки и со страхом смотрят в пустоту, ничего не понимая, и не отвечая! Что делать в таких случаях?! Приходится жену локтем в бок, затем иногда ещё и коленом…! И выставляю из комнаты взашей, а пациент уже сам глаза прикрывает! «Что пристала?» — говорю жене. — «Да, пошёл ты! Я, как лучше, а ты: “пристала”!». Пробудили вначале маленького «бизона», он тоже «окочурился»! И поняли, что ошибку совершили, перейдя затем к маме — «бизонихе», её будить! Этот маленький оказался очень любознательным! Тут же, вскочив с кушетки, побежал за нами маму понаблюдать! С уважением уставился в мамину «гору» — между спиной и ногами! По его виду было понятно, что он знал: почему и зачем бежит! Эта картинка точно порадовала бы Фрейда с его теорией — комплекса Эдипа! Мы с женой понимали проблему! Сынок «бизоний» тоже понимал, что ему «надо»! Только мама его: ни практически, ни теоретически не была подготовлена к проблеме! «Отца ни во что не ставит, презирает, не слушает, хотя тот в нём души не чает и нежно любит! А я вот, его и луплю, и ору, и гоняю от себя! А он, всё ко мне и ко мне!» — то ли с гордостью, то ли с сожалением, на прощание сказала мама. «Что здесь можно сделать!» — риторически произнесла жена. «Ничего не сделаешь! — согласился и я. — В доме нет кота! Мыши бегают по столу! Здесь спору нет — прав Фрейд!». «Но таких семей масса!» — добавила жена, давая понять, что Фрейд в большинстве случаев прав. Пришлось вновь напомнить «оппонентке»: «Я не соревнуюсь с Фрейдом! Да, конечно, он прав, но это не исключает различия в проявлениях. Я имею в виду различие между Эдиповым комплексом у травоядных и у хищников». — «В чём разница?». — «Ну, хотя бы в том, что у хищников его проявление может быть более кровавым, непримиримым, войной на изгнание, уничтожение! А здесь, смотри, всё мирно. Отец, вообще, этого не замечает, не чувствует, что его все презирают, жуёт травку и жуёт! Мать тоже — корова “бизониха” не чувствует ничего. Хуже, если в сынке хищник сидит — сожрёт отца, и за матерью будет охотиться! Затем изнасилует женщину похожую на мать! Это очень даже на него похоже! Для своего возраста физически очень развит и любознателен! Здесь тоже Фрейд прав, энергию надо иногда сублимировать в другие виды деятельности! Пусть лучше будет таквайндо майстер и сам по роже будет получать, чем беззащитных бить! Ты обратила внимание, что он совершенно не вздрагивал и не реагировал на уколы?». «Да, — согласилась жена, — редкая сволочь попалась!» — «Очень часто у жестоких людей, убийц, как и у бойцовых собак, притуплена болевая чувствительность!» — добавил я.

«К нам, в коридоре, ждёт такая длинная, сухая в белых штанах, тоже, по-моему, из семейства собачьих, но какой-то особой породы! Может, даже такая — гиеновидная собака?! И, по-моему, это и есть та “великодушная помощь шефа”, о которой Кокиш сообщила!» — прервала моё теоретическое благодушие жена. — «Ты думаешь? Позвоню Кокиш! Почему она в таком случае её сама не привела?». «Боится тебя!» — правильно подумала жена.

«Вы к нам никого не подослали?» — по телефону, напрямик спросил я у Кокиш. — «Да, да, доктор! К вам очень хочет фрау Вонибергер — пошла с вами познакомиться! Я вам уже говорила, может, возьмём её? Очень хочет всё же у вас поучиться!». «Ну-ка, давай её сюда, заводи её! Что за день такой собачий!». — «Да, действительно, жена права, что-то от семейства собачьих есть! Но какой-то вид особый: маленькая головка на длинных, как ходули, ногах, впалые щёки, хищные маленькие, глубоко посаженные глазки, какая-то постоянная гаденькая улыбочка! Откуда-то мне такая улыбочка уже знакома? Ну и рожа! Ах, да! В детстве видел у соседей собачку с такой рожей, которую я назвал: рожа — “как говна объелась”! Вот и сейчас вижу — нечто подобное! Возможно, эта улыбочка, чтобы изобразить доброжелательность, но и тайное желание присутствует — надежда скрысить что-то, чего-то хочет выесть, объесться! Ну, что ж! Накормлю, как меня здесь кормят!» — пронеслось у меня в голове.

«Вонибергер!» — представилась, отгаданная загадка. «Слушаю вас, что я могу для вас сделать?» — с холодной немецкой вежливостью, поинтересовался я. Как у меня, обычно, главные врачи, при моей попытке устроиться у них на работу спрашивали. Что означало: «Пошёл вон, чего надо!».

«Мне много о вас рассказывали, хочу посмотреть, как вы работаете! Я окончила серию курсов по китайской медицине — более 300 часов учёбы! Занимаюсь всем: акупунктурой, прижиганием, траволечением! А вы занимаетесь траволечением?». — «Занимался, но в этой клинике — нет». — «Почему?». — «У нас здесь особая клиника: неврозы, психосоматические проблемы и много аллергических проблем. Основная масса больных получает психофармакологические препараты, и смешивать их с травами нет никакого смысла, непредвиденные реакции будут, и неизвестно от чего: от китайских трав или лекарств! Китайские травы прописывают или в порошках, или в отварах, даются в больших дозировках и они совсем не безобидны! А наши больные очень чувствительны, постоянно чувствуют какой-то дискомфорт: то тошноту, то боли в животе, то поносы, то запоры, то рвоту, то головные боли и, вообще, боли различной локализации! Их и колоть нужно очень осторожно! То, что я делаю, скорее, можно назвать психотерапевтической акупунктурой! Я ее с гипнозом сочетаю! Больных надо успокоить, проблему их понять, иначе депрессивный больной или с расстройством страха: припадками, паникой, иглоукалывание воспримет, скорее как наказание, чем как помощь! Я 23 года занимаюсь ТКM (традиционной китайской медициной), из них 13 лет в области психосоматической медицины, мне пришлось многое переучивать, пересматривать! Концепция обычной — классической китайской медицины здесь имеет очень ограниченное применение!».

«Кстати, вы сказали, что много здесь больных с болями, а я как раз этой проблемой и занимаюсь, я ортопед и занимаюсь широко противоболевой терапией, так что мы с вами здесь очень можем сотрудничать!» — вставила Вонибергер свои условия тоном работодателя. Она, оказывается, пришла мне предложить у неё здесь поработать — ей помогать! — «А вы знакомы с председателем общества акупунктуры в Германии профессором Френцелем?» — поставила она меня в тупик, что главаря «вырви глаз» не знаю, т. е. крыши не имею. — «Нет, ещё не успел». — «А профессора Книпера вы знаете?». — «Тоже не успел». — «А профессора Кёнимонд знаете?». Пришлось признать, что я ничего и никого не знаю, как говорят в России: С «солнцевской» группировкой не сотрудничаю! С «казанской» не знаком, хотя там и специализировался! «Ваньку-кирпича» не знаю! Мишку Косого не пользовал и т. д. Не свой, получается!

«Хотела бы у вас поучиться», — скромно подытожила Вонибергер и усилила свою улыбочку, так что нам с женой завоняло.

«Значит так, фрау Вонибергер! Судя по вашему большому опыту, вы в учёбе не нуждаетесь! Кроме того, нельзя показать гипноз, это не театр, не шоу, только настораживает и пугает больных! Я беседую с больными, это тоже исключает присутствие третьего лица!». «А, она?» — кивнула Вонибергер на жену. — «Она не только опытный врач, но ещё и товарищ по учёбе, и жена! И больными воспринимается, как одно целое со мной. Её присутствие мне помогает, успокаивает и, кстати, и больных успокаивает! Если она на пять минут покидает кабинет, и больные приходят, то они тут же спрашивают: “А где ваша жена?” Многие психотравмированные женщины — пациентки, подвергшиеся сексуальному насилию в детстве или позже, не приходили бы ко мне одному! Она меня дополняет, а я её дополняю!».

«Ну, хорошо, посмотрим!» — угрожающе заулыбалась Вонибергер, оставив у нас ощущение, что мы в ночной горшок с головой окунулись.

«Ну, что доктор? — завалилась Кокиш через 10 минут, не дав нам с женой даже свежим воздухом подышать. — Как вам Вонибергер? Правда, славная — энергичная такая!». «Что касается энергичности, этого у неё не отнимешь!» — согласился я. — «Вот видите, я очень рада! Я знала, что она вам понравится, что вы очень даже подходите друг другу! Вы, даже, чем-то похожи!». — «Кто похожи!». «Ну, вы!» — замялась Кокиш, увидев моё неприветливое лицо. — «Ну, не то, чтобы очень похожи, но она, поверьте мне, очень милая! И, главное, мне её очень жалко! Она без мужа — муж её бросил, денег не оставил, она очень несчастная, ей надо помочь!». — «Ладно, фрау Кокиш, а как у вас дела?». — «Ой, знаете, огромное вам спасибо! Вы мне очень помогли! На чём мы остановились в последний раз? Про шефа с двумя букетами рассказывала?». — «Да, фрау Кокиш!». — «Про то, что газету у меня стал читать, после того….?». — «Да, и это рассказывали». — «Про то, что проституткой меня уже давно не обзывал?». — «Нет, вот про это, пожалуйста, поподробнее расскажите!». — «А зачем? Ведь, не обозвал! — перепугалась Кокиш. — А про то, что постоянно говорит, что любит меня?». — «Об этом, знаю». — «А про то, что хочу начать наступать на него, чтобы ко мне насовсем ушёл?». — «Тоже говорили». — «И что посоветуете? Начать наступление на него?». — «Начинайте!». — «А про этого — чудного, милого владельца фирмы, с которым я бегаю по вечерам в парке?». — «Говорили». — «Вот хорошо, если бы вы на него посмотрели и оценили! Так что с ним делать, посоветуйте!». — «Организуйте наступление!». — «На кого, на него?». — «Да». — «Да! Хорошо, спасибо, попробую! Я без вас ничего не делаю, не посоветовавшись! Вы мне помогли с шефом наладить отношения! От Иоганнеса помогли избавиться! Теперь, чувствую, и замуж поможете выйти! Знаете, очень хотелось бы хоть пару хороших лет провести в прелестной семейной жизни с шефом! Думаю, заслужила это! — жалобно запричитала Кокиш. — Как думаете, придёт ко мне он насовсем?». — «Придёт, обязательно придёт». — «Спасибо, по-моему, машина шефа подкатила!». «Ну, у тебя и выдержка! — удивилась жена. — Ну, и сволочи! Ладно, поехали домой! Я ещё хотела “нового” позвать на беседу, сегодня поступил, тогда завтра можно было бы лечение начать!». — «У меня много выдержки, но не столько, чтобы ещё кого-нибудь видеть сегодня! Поехали домой!».