«Ты просил, чтобы они оба пришли! И вот, они уже здесь — фрау Мюллер с её женихом!». — «Давай раньше его!». Жена впустила такого холёного, жирненького, среднего роста сексуального неудачника. Инженер, как и положено сексуальному неумехе. К невесте не пристаёт, жалко её из-за болей! Проявляет полное понимание её проблем! Действительно, не против, чтобы она с другим попробовала! Может ей будет меньше болеть, главное, чтобы ей не болело! Жениться? Нет, пока не будет — пока болеть не перестанет! Его мама, вообще, против женитьбы! Невеста хочет замуж, считает, что тогда боли пройдут, но он не поддастся на Erpressung (шантаж)! Может ли он себе представить обойтись без этой невесты? Плохо, но может… «Заведи её!» — попросил я жену. Не успела зайти, как глаза увлажнились, жених принялся её гладить, успокаивать, и невеста окончательно расплакалась! «Подождите ещё пару минут в коридоре, — попросил я невесту, а жениху сказал: — Меньше её гладьте и успокаивайте, а больше дело делайте!». — «Как?». — «По-разному попробуйте! Пусть зайдёт невеста, а сами подождите в коридоре». — «Мне кажется, вы себя уговариваете, что его любите? Вы очень хотите замуж?». — «Да, хочу, мне ведь уже 35 лет». — «Можете себе представить, что вы с ним расстанетесь?». — «Нет, что вы!». — «А если боли останутся?». — «Этого я и боюсь, что они останутся, и он меня бросит». — «Во время секса тоже об этом думаете?». «Да, а сколько сеансов мне потребуется, чтобы выздороветь?» — перешла к деловой фазе невеста. — «Не знаю, скорее всего, больше десяти, а может и больше!». — «У меня столько денег нет, мой бюджет не позволяет». — «А жених не помогает?». — «Нет, я сама плачу». — «Хорошо, подумайте и если решите — приходите». — «Сколько я вам должна?». — «Ничего». — «Вы же на меня много времени потратили!».

«Лучше, если не придёт», — решила жена. — «Именно! Их легче убить, чем вылечить! Профессор Юнкер лёгких не посылает! Ее жених тоже из серии “любит — не любит”, похож на гомика! Хочет посмотреть, как её другие и представить, видать, себя на её месте! Ей помочь — решить уравнение со многими неизвестными, вернее, известными, но несовместимыми условиями!». — «Ты ей поможешь, если она придёт?». — «Думаю, да». — «Каким образом?». — «Несмотря на заманчивость психологических причин проблемы, почти уверен, что у неё причина — органическая! Какие-то спазмы? Сейчас всё стараются объяснить психологическими проблемами, тем более, если попадает к психологам по образованию. Всё можно подогнать, одно из двух: или выгодно, чтобы болело и потому болит, или боится, что может болеть и это невыгодно, и поэтому от страха болит!». — «Да, но она же его не любит!». — «И что, поэтому болит, что ли? Что, честные женщины едят только “деликатесы”, а остальное выплёвывают! Я больше доверяю женским поговоркам: “Что ни соринка, то витаминка!” и ‘На безрыбье и рак рыба!”. Хотя согласен — вторая поговорка больше мужская! Мужчины, хотя так и говорят, но ищут себе всё же рыбу — им тяжелее притворяться». «Это кому — Шнауцеру?!» — возмутилась жена. — «При чём здесь Шнауцер! Он давно уже не мужчина и даже не старик! Он уже бабушка, в его возрасте многие становятся бабушками или он ею родился!».

«Давай, следующего заводи! Кто там ждёт?». — «Сейчас услышишь и увидишь страдальца!». — «А, Бауэр, от которого жена ушла!». — «Да!». — «Заводи его!». «Как у вас?» — спросил у кислого двухметрового сорокалетнего гандболиста Бауэра. — «Плохо». — «Почему?». — «Жена уже нашла себе квартиру. Живёт с этим…». — «Как вы допустили, что ваш друг её увёл?». — «Не думал, что так получится, верил ей!». — «А ему?». — «Тоже». — «Тогда, порадуйтесь! Не можете?». — «Нет». — «Ну вот, представьте себе: кто-то украл у вас полное ведро мусора!». Бауэр помрачнел, вот-вот заплачет! Переборщил с ним, не прошла «будёновская атака» — он романтик, страдалец! Попробую зайти с другого конца: «Вот вы говорите, что друг у вас увёл жену. На самом деле нельзя ведь нормального человека — мать двоих детей, взять и увести! Увести можно козу! Даже собаку трудно увести!» — гиганта Бауэра ещё больше скрючило, как от удара слабым разрядом тока. Что такое?! Что это со мной?! Все мимо и мимо, и жена на меня вытаращила глаза, как на дурака смотрит! Нет, нужно ещё раз попробовать! Я умею обычно одним махом портить аппетит на изменщиков и помогать потерпевшим! Сейчас подумаю: как бы поаккуратнее — неженка оказался! Не хочется ему, видите ли, чтобы плохо о его проститутке отзывались! Ну, что ж, зайдем со стороны «друга»: «А вы могли бы у своего друга жену увести?». — «Нет, никогда!». — «А, если б увели, или она сама к вам бы напросилась, приняли бы такую?!». — «Нет!». — «Почему?». — «Это неприлично!». «Вот этого я не люблю! — вспомнил я советское кино: — Прилично, неприлично, а надо, как в Турции! — Но он же немец, русских фильмов не смотрит и Турцию не знает с этой стороны! А самое главное — молчит, как истукан! — и я пошёл на 3 попытку: “Самое главное, что такая жена и от вашего друга обязательно уйдёт! Как с одним проделала, так, можете мне поверить, и с другим проделает! Она и от него уйдёт!” — пошел я путем Нострадамуса». Смотрю, «истукан» слегка оживился, глаза с надеждой посмотрели: «Ах, вот оно что! Оказывается, ты окончательный мазохист! — понял я и проверил: — Если она к вам вернётся, примите?!». «Истукан», чуть было не бросился к двери её искать, аж подскочил на кушетке! — «Вот, дурак, натворил! — понял я. — Теперь будет мазохист-страдалец ждать и надеяться на её возвращение! Надо его побыстрее усыпить! Хотя, кто знает, какие картины увидит?! Скажешь про природу — увидит себя и бывшую на берегу моря! Пусть лучше просто спит и набирается жизненной энергии!».

«Можешь ещё всё исправить — спасти свой авторитет, — успокоила жена. — После него зайдёт фрау Минц, попросила её принять! Вчера пришла в клинику, никто не может ей помочь, и пациенты посоветовали обратиться к нам! Ты, сказали они, одним махом от любви избавляешь!». Ничего себе влюблённая — шестидесятилетняя фрау Минц! В отличие от немок, крашенная, без запаха пота, маникюр, губы в помаде и, что самое плохое, в прозрачных трусиках! Или из-за этого ушёл от неё муж, или поздно это всё сделала?! Оказалось, пока не ушёл от неё — пятидесятилетний зубной врач, наоборот, секса от неё требует! А у неё сейчас депрессия — ломается ещё бабушка! Но, оказывается, он в другом — подлец! Он ей перекрыл банковский счёт, т. е. — «кто не сношается, тот не ест!». «Действительно, природа многогранна: «на каждую задницу — свой мастер»! Оказывается и на такую — есть охотники! — подумал я, и спросил: — Есть его фото?». — «Есть, принесла вам четыре фото! Мне сказали, что к вам только с фотографиями нужно приходить!». «Да, действительно, отвратительная рожа! — отметил я про себя, и сказал: — Я вам его опишу, каким я его вижу, хорошо? Эгоист, собственное удовольствие у него превыше всего, дружит до тех пор, пока с вами весело, не умеет сопереживать, сочувствовать, использует людей, затем легко их выбрасывает, вспыльчивый, ворчливый, сварливый, поверхностный!». — «Да, доктор, вы всё точно описали! Пока у меня были деньги, фирма и настроение хорошее, я была нужна, а сейчас нет». — «Ну и зачем он вам такой нужен?!». — «Мы 10 лет были вместе». Чуть было не сказал: «Найдёте себе другого, лучшего! — но, взглянув на фрау Минц, передумал и промолчал на этот счет, но добавил: — Таких друзей лучше не иметь, хорошо, что это произошло сейчас!» — чуть было не сказал: «пока вы молоды!». В гипнозе укрепил и настроил старушку на положительный исход: себя стабилизировать и от других не зависеть! «Спасибо, — проснувшись, улыбнулась фрау Минц, — мне полегчало, и я его видеть больше не хочу! Он мне деньги предлагает взять, как вы думаете?». — «Думаю, берите, пока даёт, вы ему больше дали!». — «Спасибо, доктор, поставьте мне побольше сеансов в план лечения! Это мне помогло больше, чем все другие методы!». — «Вот, это человек! Не то, что молодёжь — романтики, хлюпики! Приятно с такими работать! Ты что, специально сегодня всех влюблённых пригласила? Что сегодня Валентинов день?». «На завтра тоже оставила», — обрадовала жена.

И действительно, следующий день начался с Кокиш. Позвонила рано утром: «Он очень старается, доктор!». — «Кто, Бомбах?». — «Да, новый концепт придумал». — «Не знаете, что делать! Исправляйте его! Вычёркивайте, целые абзацы перечёркивайте!». — «И что вставлять?». — «Да ничего не вставляйте, просто перечёркивайте! Он исправит, что-то другое напишет, а вы опять перечеркните! Ему скажете, что так не пойдёт, пусть додумывает, улучшает! А если он пожалуется Шнауцеру — вот этого мы и хотим, это будет хорошо! Щнауцер только порадуется, что идут бои! У Бомбаха нервы сдадут, скажет Шнауцеру: — Так больше не могу! — а Шнауцер ему скажет: — Не можете — уходите! Шнауцер будет рад вам доказать, какой он решительный, всемогущий, сильный!». — «Думаете?». — «Уверен!». — «Спасибо!».

«Что она опять хочет?!» — спросила жена нетерпеливо. — «Убрать Бомбаха! Мы этого тоже хотим!». — «Иди, теперь узнай, что хочет Шнауцер, он тебя ищет!». «Доктор, что будете пить, минеральную воду или кофе?». — «Кофе!». — «Со сливками или без?». — «Лучше — “со”»! — «Принеси доктору кофе со сливками, — позвонил Шнауцер секретарше, — а мне яблочный сок. Доктор, вы ведь знаете, что у меня разлад с Кокиш». — «Слышал, в нашем доме нет секретов». — «Что можете посоветовать? Почему Кокиш не ладит с Бомбахом?». «Это он не ладит с ней!» — поправил я Шнауцера. — «Почему?». — «Вы передали ему функции Кокиш, вот она и сражается!». «Сам не можешь, как жених у фрау Мюллер, и смотришь, как другие это делают!» — подумал я. — «Я хотел, доктор, главное, чтобы ей легче было!». «Тебе легче повозбуждаться еще при этом! — пронеслось у меня в голове, а ему сказал: — Для Кокиш клиника — её дом! Дайте ей возможность почувствовать в этом доме, как у себя. У вас есть свой дом, а у неё нет! Не передавайте Бомбаху своих прав на Кокиш!». — «Почему?». — «Вы теряете авторитет в её глазах!». — «Вы правы, доктор, я как-то не подумал об этом». — «Будьте помягче к ней! Вы с ней, как строгий отец!». — «Это умная мысль доктор!». — «У меня нет дурацких мыслей!». — «Да, поэтому я с вами и советуюсь! И потом, я знаю, что и Кокиш с вами советуется». — «Да, по работе». — «Я этому рад, доктор. Она должна с вами советоваться, это хорошо, спасибо, доктор, заходите, если есть проблемы».

«О чём вы разговаривали с херром Шнауцером?» — уже подъевреевала или, даже поджидала меня в моём кабинете Мина. — «О китайской медицине». — «А с Кокиш?». — «О русской». — «И что, она хочет всё-таки русское отделение открыть?! — встрепенулась Мина. — А я также слышала, что Шнауцер ищет китайских врачей к нам работать! Только никому не говорите, что я рассказала! Побегу, если ещё что-нибудь узнаю — прибегу!».

«Видишь, Кокиш тебе ничего не рассказывает, хотя и всё знает!» — возмутилась жена. — «У нас для этого Мина есть! Ладно, давай больных. У нас сегодня тоже есть из серии “любит — не любит”?». — «Конечно же, есть — фрау Берг (гора)!». — «Действительно гора, хотя и молодая!». — «Она тебя всем нахваливает! И к нам уже записалось на приём больше 10 больных — “брошенки”!». — «Да, действительно, уважает, — почувствовал я по рукопожатию, — и даже чуть больше, чем просто уважает!» — по рукопожатию я сразу могу определить, что хочет человек, в особенности, женщина. В книгах, руководствах по языку жестов, телодвижений, по-немецки: Kцrpersprache — язык тела, много что описано, но не описано то, что я заметил. Есть много оттенков рукопожатий, но два важных и самых частых, одно из двух: или тебя рукопожатием отталкивают от себя, или тянут к себе. Плохо, если тянет на себя мужчина — значит гомик; также плохо, если старуха, ну, а молодая, как хочешь — тебе решать! Так вот, фрау Берг — двадцатипятилетняя толстушка, даже богатырь, вначале отталкивала, затем рукопожатием как бы тормозила: стой, ближе нельзя! А через три-четыре сеанса тянет к себе! — «Мне опять хуже, доктор». — «Это нормально, невозможно одним махом избавиться от любви! В начале шок, когда бросают, затем тоска, затем злость, а затем опять тоскливо, начинаете искать в себе вину!». «Точно, — согласилась Берг, — мне кажется, доктор, что если бы мать не вмешалась и с ним не поговорила, этого бы не случилось!». — «Конечно, лучше если б ваша мать не вмешивалась и помалкивала, но причём здесь вы? Он может злиться на вашу мать, мог бы и на вас, если бы вы поддержали мать, или были бы при этом разговоре и молчали! В конце концов, ему жить с вами, а не с вашей мамой! Мог бы сказать: “Тебя люблю, а с твоей мамой больше ничего не хочу иметь общего, никаких дел!” Нет, он использовал это как повод!». — «Но у нас всё было хорошо!». — «Было бы всё хорошо — ваша мать не влезала бы! Значит, вы ей жаловались на него». — «Он, доктор, не знает, что я в клинике». — «Если бы хотел знать, где вы, нашёл бы вас — узнал бы! Если любимый не явился на свидание — не думай, что он место встречи, или время перепутал! Но я вам советую не мучиться этим вопросом, а взять и сообщить ему, что вы в клинике! И посмотрите, что он с этим сделает!». «Что?» — с надеждой спросила Берг. — «Или не отреагирует, или ясно скажет: — Не хочу больше! Придёт ещё и выговорит — не приставай!» — Берг потускнела. — «Но я вам советую — сообщить, иначе не успокоитесь! Он вас не заслужил, вы лучше! Он использовал вашу доброту. Был бы мужчина, не обратил бы внимания на маму! Не исключено, что ему, вообще, женщина не нужна! Ваша проблема в том, что вы сами негодяев себе ищите! С нормальным человеком вам скучно! Позвоните ему!». «Нет, я ему сообщение по е-мail пошлю!». — «Тоже можно, но по телефону сразу уже результат узнаете, а так ещё придётся неделю ждать! Не ответит, будете думать — электронная почта не сработала!». «Ты много на неё времени тратишь! — подвела черту жена. — Этой дуре ничем не поможешь! Поехали домой, хватит на сегодня. Дурак Шнауцер, хочет нас китайцами заменить! — возмущалась жена по дороге домой. — Какой китаец поймёт психологические проблемы больных, и что он сможет этим больным предложить!». — «Ну, это мы знаем, китаец может предложить дешёвые китайские иглы низкого качества, поэтому мы пользуемся японскими иглами, и немного ещё головой пользуемся! Мы здесь уже адаптированы, понимаем проблемы немцев, их менталитет, знаем, как с ними надо говорить! С русскими совсем по-другому. На русском я уже и гипноз разучился, к сожалению, проводить. Но всё же, и те и другие — европейцы! Но китайцы — это другой мир, другая планета! Китайцы здесь и в иглоукалывании слабы, а о психологии смешно говорить! Но Шнауцер рассчитывает на глупость немцев и китайские глаза! Сразу “куча пациентов” будет у китайцев, а у него куча денег! Золотые “яички” будут ему китайцы нести! Хотя не только деньги для извращенца важны! Ещё хочет доказать мне, что я не лучший, что может без меня обойтись! Хочет дожить до того светлого дня, когда больные от нас к китайцам перебегут! Он уже понял, что к немецким врачам не перебегут и с русскими тоже ничего не получается! Думал — все русские такие же хорошие и даже лучше, чем мы. Вот у него и мистический страх перед нами, не понимает в чём дело, почему к нам больные идут! Мы на своём месте — врачи от природы! Инженером был дерьмовым, а вот в этом качестве — врача, чувствую себя неплохо! Хорошо, что нашёл в себе силы поменять профессию, приобрести подходящую! А то был бы всю жизнь плохим инженером, как другие плохие врачи!». — «Я тоже уверена, что китайцы нам не конкуренция! Как специалисты не конкуренты, но кровь попортить могут! Многие больные побегут на китайские глаза, и пройдёт какое-то время, пока не поймут, что эти глаза пустые и алчные — деньги любят! Он, Шнауцер, если возьмёт китайцев, не захочет честной конкуренции их с нами! Он им создаст лучшие условия, рекламу им будет делать, фотографировать, будет везде трезвонить: “Вот, наконец, оригиналы в клинике, а не подделки!”». «Правильно, он корреспондентов, прессу пригласит, скажет, как я в раннем детстве говорил: “Я привёз тебе родная (Кокиш) два гондона из Шанхая!”». «Или три, — уточнила жена, — кто знает, может, уже завтра они будут здесь?».

Но назавтра пришли не китайцы, а Кокиш — счастливая ввалилась к нам в кабинет, впервые к нам, а не нас позвала к себе! Что такое случилось?! Чувство дистанции потеряла! Обняв по-восточному раньше жену, а затем и меня, сказала: «Спасибо!». — «За что?». — «За ваши советы! Я, хочу, чтобы мы были на “ты”, зовите меня по имени — Силке!». — «А что случилось?». — «Очень хорошо, я наконец нашла доктор то, что искала!». «Золото, брильянты?» — поинтересовался я. — «Да, можно сказать, и то и другое!». — «Кто этот Золотце?». — «Я вам говорила, что с банщиком познакомилась?». «Пока нет!» — признался я. — «Ну, в общем, он там работает, обслуживает, массаж делает тому, кто хочет!». «Ну и что?» — спросила жена у Силки. — «Очень хороший — это не Шнауцер! Вот только боюсь, что Шнауцер узнает! Что делать?». «Плюнуть на Шнауцера! — выпалила жена. — Но он моя поддержка — Existenz!». — «Конечно, и “это” не бросайте», — согласился я с Силкой. — «Но я же не могу спать с двумя одновременно!» — почему-то возмутилась Силка! «Спите по очереди», — невозмутимо посоветовал я. «Ах, доктор, вы меня толкаете на обман, а я привыкла к честности!» — скривила Кокиш кривой ротик, и моя жена тут же скривилась, глянув удивлённо на Кокиш. «Но он — Шнауцер, вас ежедневно обманывает!» — решил я помочь Кокиш не жить честно. «В общем, вы правы!» — живо согласилась Кокиш. — Спасибо, вы мне всегда помогаете. Да вот, что ещё хотела вам сказать, Шнауцер пригласил на завтра какую-то делегацию из Китая, будем фотографироваться. Я хочу, чтобы вы тоже были при этом — не забудьте, завтра в два часа!» — мы с женой переглянулись.

«Вот сволочь, никак не угомонится!» — возмутилась жена. «Да, хочет наш статус понизить, — согласился я, — но ничего, мы не таких обламывали, главное — здоровье!». «В том-то и дело, что я за тебя боюсь, ты ведь чрезмерно реагируешь!» — объяснила жена предмет своей озабоченности. — «Думаю, что сейчас нет, жизнь меня чему-то научила! И, кроме того, мы сейчас меньше зависим, есть гражданство, Approbation — признание диплома, можно и свой кабинет открыть! Единственное, для этого нужно здоровье, посмотрим».

«Эта сволочь, тебя уже зовёт!» — передала мне трубку жена. «А, докторэ, есть пять минут? Зайдите! Ну что, докторэ, как дела? — перешёл на подлый, усыпляющий бдительность, как ему казалось, тон Шнауцер. — Что, докторэ, будете пить?». — «Водку!». — «Водку завтра будем пить, докторэ! Я просто ничего не хочу делать за вашей спиной, докторэ! Хочу, чтобы вы лучше от меня узнали, чем от других!». — «Да, я уже знаю: китайцы идут!». — «Откуда, кто вам сказал?!». — «Вся клиника на ногах, все знают, так что не от вас первого это слышу!». — «Я выясню, кто эти ложные слухи распространяет, докторэ! Завтра, докторэ, к нам придёт китайская делегация: профессор из Китая, один врач-специалист и его жена, тоже специалист по китайской медицине, ну — как вы с женой! Я вас тоже позову, приглашу, познакомлю, хочу ваше мнение услышать о них! Я ведь не специалист по китайской медицине, как вы знаете, докторэ! А немцы — дураки! Это я знаю, что вы самый лучший, а они все хотят китайцев!». — «Не согласен!». — «С чем?». — «Что все немцы дураки, хотя и многие! Легко быть дураком, когда это тебя не касается, твоего здоровья, а пациент, даже дурак, чувствует, кто ему помогает, а кто деньги просто берёт! Вначале, действительно, побегут многие к китайцам, а затем ещё быстрее убегут!». «Да вы мне, докторэ, это уже говорили, но я, докторэ, не хочу, скажу вам честно, чтобы у вас была монополия на китайскую медицину! Хочу, чтобы была нормальная конкуренция!». — «Конкуренция хороша для государства, но не для владельца предприятия, тем более конкуренция в рамках одного предприятия плоха и разрушительна! Она разрушает предприятие и больным вредит — больше интриг, чем дела! Настоящей конкуренцией было бы, если бы я открыл поблизости свой кабинет, и тогда было бы видно, к кому ходят больные!» — с удовлетворением увидел я, как перекосило Шнауцера от такой перспективы. «Нет, нет, доктор! — а уже не “докторэ”, продолжал Шнауцер. — Я не против вас, и не собираюсь вас увольнять! Хочу, чтобы вы просто оценили их работу — китайцев! К тому же они не могут без вас работать, не имеют права в Германии! Вы сами будете решать, каких больных к ним посылать — вы шеф! Они вам подчиняются и вы, доктор, не бойтесь, я всегда на вашей стороне!».

«Что он хочет?» — спросила жена. — «Нашими руками установить китайские порядки, чтобы мы сами себя обесценили, разрушили! Типичные немецкие замашки: “рой сам себе яму”!».

Не обманул Шнауцер — явилась делегация: лысая, овальная башка, долговязый, худой, косой профессор по иголочкам, и два раба поменьше, но потолще! И еще пришла косая китайская парочка — она, как и он лет сорока. «Косой профессор» высокомерно поздоровался, как рублём одарил! «Наш лучший специалист», — представил меня Шнауцер, не произведя этим никакого впечатления на профессора. Только косая парочка заинтересовано поздоровалась с будущими коллегами, которых надо переплюнуть — понял я. «Он хороший, — повторил Шнауцер, указав на меня, — но я хочу, чтобы вы — оригиналы здесь работали!» — пояснил он свою мысль, задумку, как говорится: «Ату его, ату! Докажите, что вы лучше, и его здесь не будет!» — так это прозвучало у Шнауцера. «Ну что, пойдёмте фотографироваться!» — обратился Шнауцер, к Кокиш. «Вы тоже идите», — обратилась к нам Кокиш, за что удостоилась недовольного взгляда Шнауцера. «Сходи за фотоаппаратом», — послал её Шнауцер. «У меня есть!» — протянул я с готовностью свой. «Давайте!» — обрадовалась Кокиш. Всю делегацию: немецко-китайско-русско-еврейскую вывели во двор напротив входной двери с табличкой: «Клиника по китайской медицине»! Все встали в ряд, и Кокиш отщёлкала пять-шесть раз, передав мне мой дигитальный фотоаппарат, пообещав отправить снимки в редакцию газеты, которая это событие осветит в прессе. «Ну, хорошо, — произнёс мрачно Шнауцер, не сфотографировавшись почему-то с нами. — Что, есть работа у вас?» — спросил Шнауцер у меня. «Всегда есть!» — согласилась жена. — «Ну, тогда хорошо, работайте, спасибо! Можете работать, доктор».

«Вас сфотографировали?! — ворвалась раньше нас в наш кабинет Мина, которая, как оказалось, из окна своего кабинета за нами следила. — Что я вам сказала — китайцы придут! Довольно симпатичные китайцы, в особенности тот высокий симпатичный! Он, говорят, профессор. Конечно, господина Шнауцера можно понять, это ведь китайская медицина, и больные хотят китайцев! Нет, о вас тоже хорошо говорят! Ладно, побегу, если что узнаю — прибегу!».

«Что такое, ничего не пойму! — на следующий день сообщила Мина, держа в руках утренний номер газеты. — А где вы?!». С фотографии на нас, на фоне клиники у того же входа, на фоне тех же табличек смотрели те же китайцы, та же Кокиш и даже с широким оскалом «chees» Шнауцер, обнажив свои вставные челюсти — получилась улыбка «chees на унитазе»!

Мы переглянулись с женой. «Что он сделал?!» — нарушила первой молчание жена, когда Мина убежала. «После нашего ухода, заново сфотографировался!» — объяснил я жене. — «Ты ему это скажешь?». — «Конечно, нет! Зачем ему доставлять двойное удовольствие! Будем “сионскими мудрецами!”». — «А Кокиш скажешь?». — «Нет, конечно! Я лучше ей подскажу, как Шнауцера на неё монополии лишить! Будет, как и мы конкурента иметь — оригинала!».

«Спасибо, доктор, мы с вами победили, Шнауцер уволил Бомбаха! — объявила Кокиш на следующий день! — Я, доктор, опять прокура! И ещё, доктор, спасибо вам за банщика!». «А мне за что?!» — вспомнил я советский фильм. — И кто такой, этот банщик?». — «Я же вам рассказала, что прекрасного банщика нашла. Конечно, Шнауцера с ним не сравнить! Я поняла — Шнауцер Петер уже старый!». — «Смотрите, чтобы Шнауцер вас не поймал!». — «А может, ему рассказать, а, доктор?». — «А как же Existenz, и ещё прокура вы?!». — «Так что делать?!». — «Работать здесь и банщика не забывать!». — «А если поймает?». — «Не обязательно, что выгонит! Во-первых, банщик просто ваш знакомый, во-вторых, в крайнем случае, влюбились! Шнауцер будет за вас бороться! Выгнать вас, значит, отдать вас банщику! Он вас может выгнать, но только тогда, когда заставит бросить банщика! А вы скажите ему, что банщик такой нахал, еще такого не встречали, и вас не отпускает, говорит: никому не отдам! Вы сейчас должны выходить из подчинения Шнауцера». — «Как?». — «Главное, не бойтесь его, и не реагируйте на его окрики и капризы! Чем вы будете больше проявлять самостоятельность и независимость, тем он будет больше от вас зависеть!».

«Доктор, сегодня у нашей бухгалтерши фрау Татке день рождения, 60 лет исполнилось, приходите в конференц-зал! Шнауцер будет её чествовать, это я настояла! Он вообще не любит дни рождения, в особенности, свои», — пригласила Кокиш на Таткины именины. Шнауцер уже был в конференц-зале и потягивал винцо из бокала. Было ещё пять терапевтов и вездесущая на всех торжествах — Клизман. — «Заходите, докторэ, немного вина?». — «Да, спасибо». «Водки нет! — предупредил шутливо Шнауцер. — Вот смотрите, докторэ, какие женщины “пунктуальные”! Мы уже полчаса, как ждём именинницу и Кокиш! Они поехали за подарками, так сказали, а мы ждём! Кокиш больше всех хотела торжества! Подожду ещё минут 10 и уйду! — предупредил Шнауцер. — У меня есть, чем заниматься!». «А вот и они!» — объявила Клизман. «Мы ждём!» — зло бросил Шнауцер, обращаясь к Кокиш. Вместо ответа Кокиш обратилась к Татке с приветственным словом! Все поддержали её слова возгласами: «Glückwunsch, zum Wohl(счастья и благополучия!), — а для нас с женой, добавили: — На здогггоовье». «По-русски: за здоровье!» — поправил я. «Но русские говорят: на здоггггоовья?!» — вставила Клизман. «Ну это смотря какие русские!» — возразила жена, наверное, из Казахстана!». «Да, да! — подтвердила Клизман — Ещё по-русски знаю: работи, работи, давай, давай!». «Это уже от ваших, побывавших в русском плену», — объяснил я. «Вы где так долго пропадали?» — вновь пристал подпитый Шнауцер к Кокиш. Следуя моему совету или вспомнив приятное с конкурентом Шнауцера — банщиком, Кокиш не отреагировала. «Хааааллё!» — грозно заорал Шнауцер, так что Клизман голову в плечи втянула, как будто ракетой с ядерной боеголовкой ей в голову угодило. «Молодец Кокиш, способная ученица, ноль внимания!» — отметил, я. «Халлёоооооо!» — ещё громче, но уже, как раненый лось призывно, протрубил Шнауцер. В этот раз Клизман поперхнулась вином и закашлялась, а Кокиш отвернулась от Шнауцера и заговорила с одним из терапевтов. «Хааааааллёёёёё!» — в третий раз, как Змей Горыныч испустил огненный клич подбитый Шнауцер, лишённый монополии на Кокиш. Он ничего не понимал, земля ушла у него из-под ног! Послушная, прежде боязливая Кокиш не реагировала на его оклики! Шнауцер нервно покинул зал, Кокиш вконец развеселилась и заговорщически посмотрела на меня. Я одобрительно кивнул.

«Молодец!» — похвалила меня жена у нас в кабинете. «Операция “монополист” началась! — подтвердил я. — А вот и Мина!».

«Вы знаете уже, что Бомбах уходит?!». — «Да, слышали». — «Ах, что делается, такого человека…! Как мы теперь, без него?!». «Трудно будет, но выстоим!» — успокоил я Мину. «Он ко мне был очень справедлив!» — не унималась Мина. «Да, в особенности, что касается характеристики», — занесло меня. — «А какой характеристики?!». Жена укоризненно на меня посмотрела. — «Ладно, потом скажу». — «Нет, давайте сейчас!». — «Ну ладно, Бомбах на вашу любовь к нему ответил нелюбовью! Он и мне дал плохую характеристику, а про вас написал, что у вас низкая квалификация, но из-за вашего хорошего характера: не лезете в психотерапию и не мешаете специалистам работать — можете остаться пока в клинике». «Ну вот, видите, он ведь обо мне хорошо написал», — так оценила характеристику Мина. Жена на меня злорадно посмотрела. «Ну да, — согласился и я, — если вам это подходит, то он отличный человек». — «А что он про вас написал?». — «Это я уже для себя оставлю!». «Вот видите, я вам всё рассказываю, — укорила Мина, — а вы…! Ну ладно, спасибо за поддержку, побегу, и вы тоже можете в 12 часов прийти на прощание с Бомбахом». «Где тело будет?» — уточнил я. «Не поняла!» — опять не поняла Мина. — «Ну, где будет Бомбах?». — «В конференц-зале!» — как всегда, удивилась Мина вопросу. — «Хорошо, обязательно придём попрощаться». «Зачем ты ей сказал про характеристику?» — не могла успокоиться жена. — «Чтобы посмотреть на её реакцию». — «А если она ему расскажет?». — «Так он уже ушёл!». — «А если она Кокиш расскажет?». — «Ну, бывает меня заносит, согласен, останавливай меня!». «Тебя остановишь!» — засомневалась жена. — «Ну, захотелось посыпать перца на язык, чтобы ей было не так приятно зад лизать!». «Она любит начальство — нужных людей, и перцем её не остановишь!» — правильно решила жена.

Мина и жена не обманули: Мина, потому что с Бомбахом, действительно, прощались, а жена, потому что подошли как раз, когда Мина прощальные слова на плохом немецком произносила! Из Мининых глаз по щекам текли настоящие, размером с крупную горошину слёзы. Все, оказывается, потеряли большую личность, человека! И «весь мир» понёс невосполнимую утрату, а Бомбах останется навсегда в сердцах наших! И вечная память ему…! Жена вновь на меня победоносно глянула: это была почти, что речь Хрущёва в день похорон Сталина, ещё до разоблачения культа личности! Больше особых речей не было, всем было как-то жалко, и почти все слегка осиротели. Только мы с женой не проронили ни слова, а пришли просто на поминки: вкусно покушать и может даже, при случае, потанцевать! А пока что просто потягивали винцо из бокалов, а затем и вкусные пирожные отведали с фруктовым соком! Всё было вкусно и красиво — по настоящему красивые похороны! Но «мертвец» хотел ещё и страдания народа видеть — его слёзы и других предостеречь, как я его когда-то, при получении должности — повышения в «день проклятия» Кокиш, Шнауцером. Тогда я его — ещё «живого мертвеца» предостерёг, что тот, кто у Шнауцера высоко взлетает, должен проявлять осторожность перед возможным последующим падением! И даже авансом незаслуженный комплимент сделал Бомбаху, что он, в чем я уверен, способен трезво оценить ситуацию не быть эйфоричным, а лучше — бдительным. Тогда я искренне, по-дружески предупредил Бомбаха, чисто по-человечески, но Бомбах всё равно перевозбудился — «заманиакалил»! И вот он уже здесь перед эшафотом с верёвкой на шее и сейчас, видать, решил быть пророком, как и я тогда, и аппетит испортить нам, что ли? Иначе бы не сказал, чтобы я тоже был осторожен в этой клинике. «Спасибо, знаю», — согласился я с оценкой ситуации по Бомбаху. Кто как ни он знает, что обгадил. Но он переоценил своё значение для Шнауцера. Шнауцер любит поиграть в «кошки-мышки» — объявить мышку кошкой на время, на что и попался дурак Бомбах!

«Зайдите, — предложил Шнауцер после “похорон” Бомбаха, — садитесь, докторэ! Знаете, я его решил выгнать!». «Да, уже догадался», — рассмеялся я. — «Ну, как думаете, я правильно сделал?». — «Конечно!». — «Знаете, докторэ, мне Кокиш всё же дороже, а они не ладили! Он оказался не тем, на кого я рассчитывал! Но ничего, докторэ, я лучшего нашёл для Кокиш — один молодой, сорока лет, экономист, имеет опыт работы в сберкассе, энергичный, поможет Кокиш! Это я вам, докторэ, первому говорю, даже Кокиш ещё не знает! Вы ей пока не говорите, хочу для неё сюрприз сделать — обрадовать! Нужно, чтобы кто-то за ней присматривал, а она — за ним! И оба будут мне докладывать друг о друге! А, докторэ, как идея?». — «Бомбах врач, а этот — экономист! Почему?». «Докторэ, какая разница, кто присматривает за Кокиш!» — рассмеялся Шнауцер. — Ну, а вы, докторэ, не бойтесь китайцев! Я их хочу не для вас, а для себя, хочу больше заработать! Как я понял, китайская медицина — перспективная область и новая!». «Да, всего лишь 5000 лет насчитывает!» — согласился я. — «Я вам докажу, докторэ, что я прав. Вы хороший врач, а я хороший «оконом». Но эти китайцы, докторэ, к сожалению, отказались. Вернее, этот профессор хотел их очень дорого мне продать, а я хочу купить таких, чтобы их только кормить. Запущу их в одну комнату, сниму для них поблизости, и пусть живут. Питаться будут у нас в столовой с больными, и пусть работают. Вы мне приносите, докторэ, не так много евро в месяц! Теперь посчитайте, сколько буду иметь от китайцев: два китайца — это уже в 3 раза больше, чем те деньги, что приносите вы! Даже, если будут зарабатывать не больше вас, докторэ, а я хочу 10–20–30 китайцев, — у меня будет, я уже подсчитал, 600000 тысяч евро, а 50 китайцев — миллион в месяц, а это больше 10 миллионов в год! Грандиозные планы, а докторэ! А!!!». — «А где столько больных возьмёте?!». — «Больные есть, докторэ!». «И китайцы есть на каждой улице — рядом с китайским рестораном всегда есть их праксис! Утром иглы ставят — вечером уток жарят!» — дополнил я Шнауцера. — «Да вы не бойтесь, докторэ, я вас не гоню! Будете вместе с китайцами работать, они у вас еще и поучатся! Научите их еще и гипноз делать!». — «Вы разрушаете то, что я создал — китайскую медицину для больных с психосоматическими заболеваниями! И китайцы вам в этом не помогут!». — «Ладно, посмотрим, докторэ, этих я всё равно не беру, так что вы не беспокойтесь! Вы, докторэ, и так мне дорого обходитесь! Вместе с женой, получаете почти столько, сколько одна Кокиш! Кроме того, мне не нравится, честно вам скажу, что вы монополист!». «Любимая работа, как женщина — либо ты монополист на неё, либо другие!» — пояснил я Шнауцеру.

«Что вам сказал господин Шнауцер? — не пропустив меня раньше себя в мой кабинет, поинтересовалась Мина. — Вы ещё не знаете, а я знаю: Шнауцер берёт на работу господина Тухеля». — «Что за Тухель?». — «Увижу, расскажу! Побегу, у Кокиш спрошу!». «А вот и она сама! — порадовала жена. — Они нам только работать мешают!». «Доктор, он теперь другого нашёл!» — тревожно сообщила Кокиш. «Ничего страшного, мы тоже другого нашли!» — успокоил я Кокиш. «Кого?» — переспросила Кокиш. — «Хорошего банщика!». Жена вновь, укоризненно на меня посмотрела. «Думаете, он всё же не женится на мне?» — горестно спросила Кокиш. «Кто?» — спросил я. — «Ну, Шнауцер!». — «Может банщик женится?». — «Нет, доктор, он не семейный человек!». «Попробуем женить тогда Шнауцера, — успокоил я Кокиш, добавив: — Если вам надо!». — «А что нужно для этого делать, доктор?». — «Искать другого!». — «Где?». Хотелось ей по-русски ответить…, но ответил по-немецки: «Быть активной в жизни, больше везде шарить и зырить». — «А что, доктор, с этим новым делать?». — «Гнать его, если появится!». — «Как?». — «Как и Бомбаха, выгнать поганой метлой!». — «Спасибо доктор, вы мне поможете?». Экономист Тухель, по-немецки экономист — Geschaftsfuhrer, оказался долговязым с угодливой гадливой улыбочкой, прилизанный набок чубчик, причёсочка «а-ля фюрер». «Это наш лучший специалист по китайской медицине, — представил меня Шнауцер. — А это Тухель, экономист, — представил и его мне Шнауцер, встретив меня в коридоре. «Очень приятно», — согласились мы оба. «Пойдём, — подморгнув мне заговорщически, по-дружески и по-отечески обняв за плечи Тухеля, забрал его от меня Шнауцер, — я познакомлю тебя с нашей прокурой Кокиш».

«Куда он его повёл?» — на ходу в коридоре перехватила меня Мина. «Похоже, пристрелить!» — объяснил, я. «Ну, а серьёзно, куда?» — впервые поняла лёгкую иронию Мина. — «К Кокиш». «Ну, это хорошо! — обрадовалась Мина. — Пусть им будет хорошо! И херр Тухель ей поможет, видно такой благородный, интеллигентный человек. И херру Шнауцеру будет легче. Если бы вы знали, как я им добра всем желаю! Лишь бы им было хорошо, мне больше ничего не надо!». — «Догадываюсь». — «Знаете, мне всех как-то жалко». — «И об этом я догадываюсь». И как бы в доказательство сказанного, по щекам Мины обильно потекли крупные, как вишня, мокрые, настоящие слёзы! «Всё будет хорошо, — успокоил я Мину, — не плачьте».

«Ну что, работаем, наконец?!» — поинтересовалась жена. — «Обязательно! Заводи больного!». — «Нет, больную заведу — фрау Берг. Ты ей, так видать, помог, что совсем кислая сидит!». — «Доктор, спасибо». — «За что?». — «Вы оказались правы». — «Позвонили ему?». — «Нет, меня опередила подружка! Она ему сообщила, что я в больнице и просила, чтобы он меня обязательно проведал. Он позвонил и сказал, чтобы я не приставала к нему, не хочет меня видеть. Но готов встретиться ещё один раз, прийти в больницу, чтобы окончательно с этим вопросом покончить». — «И когда он придёт?» — «Он решит, а не я. Он позвонит, сообщит, когда захочет». — «Что вы ответили?». — «Я расплакалась, для меня это было шоком, не ожидала такого». — «Но зато вы теперь знаете правду, не будете страдать от ожидания. У вас сейчас, я думаю, разочарование, злость, недовольство самой собой». — «Точно, вы правы». — «У вас есть два варианта ответа: первый — ждать пока он позвонит и отказать ему в приходе, сказать уже не надо, второй — самой позвонить и то же самое сказать. Я вам советую всё же второй вариант выбрать! Ложитесь, в гипнозе будете искать выход из ситуации, ответ на вопрос “что делать?”». «Ну что, помог ей?» — засомневалась жена. — «Настолько, насколько это возможно! Она не самостоятельная личность и дура! За неё то мать разговаривает, то подружка! Не удивлюсь, если подруга с ним снюхается, слишком активная. Он её терпел, пока она здоровая была. Он негодяй, а она липучая! Ему, скорее всего, женщина, вообще, не нужна! Если женщина нужна, то имеют с одной дело, или находят себе другую, а у него никого!». — «А как же тогда — с подругой снюхается?!». — «Это я подругу охарактеризовал, она хочет! Но это не значит, что ему это надо. Я помог ей тем, что вскрыл гнойник, перевёл хроническую форму в острую, меньше будет нудить и страдать! А нам пора домой, я устал! Завтра будем только больными заниматься!».

«Ну вот, первая больная уже есть! — сообщила “завтра” жена. — Кокиш рвётся!». «Доктор!» — прорвалась Кокиш с двумя бутылками вина. Жена на меня глянула с видом: «Надо же, Кокиш стала благодарной — две бутылки принесла, совесть, видать, заела её: постоянно получает сеансы психотерапии, психологическую помощь!». «Спасибо, доктор, что всегда могу зайти, посоветоваться! Вы мне очень многим помогли!» — проникновенно сообщила Кокиш, поставив на стол две бутылки вина. «Всё нормально, — успокоил я Кокиш, успев прочесть этикетки на бутылках: одна рислинг немецкий, недорогой, но “дареному коню в зубы не смотрят”! Вторая бутылка, тоже недорогая — красное итальянское вино. Но зато две бутылки! Где-то насобирала или ей подарили! И она своё — последнее отдаёт!» — понял я. А Кокиш продолжила: «Доктор, он — этот Тухель, сразу стал проявлять начальственные замашки! Мне вопросы задаёт, концепты исправляет! Разработал новый концепт клиники и очень подробно — финансовую часть!». «Ну да, он же из сберкассы! — вспомнил я. — Это Шнауцер, ему поручил! Всё, что он делает — это с ведома Шнауцера! — объяснил я Кокиш. — Он его науськивает!». «Was will der Mann (что хочет этот мужчина?!)» — имея в виду Шнауцера, гневно, как давно, взвизгнула Кокиш! Видать, банщика потеряла и опять зациклилась на старом рогоносце Шнауцере. «Я же вам сказал, он хочет, чтобы вы страдали! От него зависели, от его милости, просили убрать этого Тухеля от вас, пощадить вас или наказать Тухеля!». «Was will der Mann?!» — ещё громче вновь взвизгнула Кокиш и ещё больше, чем прежде перекосив глаза и, как в «лучшие времена», защелкав челюстями. Хотелось ей ответить из советского фильма: «Что он хочет, понять его нетрудно — твои волости, твои богатства, и от себя добавить: грудные и задние просторы! — но вместо этого, лишь выдавил я: — Он хочет вашей зависимости!». «Und, was mache ich (и что я должна делать)?!» — вновь, по-дурацки вытаращив глаза, взвизгнула Кокиш. Точь-в-точь, как в старые добрые времена «до революции», когда она ещё не была замешана в революционной деятельности — до плотника и до банщика. С банщиком, видать, плохо и опять права заявляет на старого безнадёжного рогоносца Щнауцера! «Наглость у неё не исчезла и не исчезнет! — пронеслось у меня в голове, но сказал: — Sie machen Folgendes (вы сделаете следующее)! То же, что и с Бомбахом!». «Und, was mache ich?» — вытаращив вновь глаза, как баран, потребовала разъяснений Кокиш! Аж жена, вижу, терпение теряет и готова уже эти две бутылки отдать Кокиш! Вернуть ей их по голове и вытолкать! «Sie machen Folgendes, — так же, по-дурацки, повторил я. — Всё, что пишет или уже написал Тухель — перечеркните! Требуйте всё переделать, а Шнауцеру говорите, что Тухель ничего не понимает в медицинских вопросах. Медицина — это не сберкасса! — А он, вообще, толковые вещи предлагает?» — поинтересовался я у Кокиш. «Ja, ja! Der Mann ist ganz fit (Да, да, этот мужчина очень подкованный!)». — «Это не имеет значения, перечёркивайте всю его “продукцию”, и давайте ему новые задания!». «Он и кабинет Бомбаха занял!» — пожаловалась Кокиш. — «Оттуда его выгоните! Скажите, что это врачебный кабинет! Или — для следующего главного врача!». — «Его туда Шнауцер посадил!». «А вы его выгоните! (и пусть канает! — хотелось мне ещё добавить, но не хватило немецкого). — Пусть ищет себе место! Пусть слоняется по клинике без стола и стула, без крыши над головой: голодный, холодный и ищет себе пристанище!» — вспомнил я метод работы в первой клинике в Германии, где главный врач Боскугель больных выгонял из их комнат и закрывал комнаты на ключ, чтобы больные были активными и не «наркоманили». А больные слонялись в одних подштанниках по холодной клинике, скорчившись от холода! «И всем прикажите, — продолжил я, — секретаршам, администрации и всем прочим — всем, не привечать Тухеля! Взял Шнауцер этого бездельника — бродягу без определённого места жительства на работу! Пусть сам его и устраивает — у себя в кабинете!». — «А если он пожалуется Шнауцеру?!». — «Очень хорошо! Этого мы и хотим! Тогда его ждёт участь Бомбаха! Заставьте Шнауцера выбирать между вами и другими!». — «А как вы думаете, доктор, Шнауцер женится на мне?». «На коооом…?!» — вырвалось у меня, и жену передёрнуло! «На мне», — невинно уточнила Кокиш. «Будем стараться», — пообещал я, глянув на две бутылки. «Спасибо, доктор! Что бы я без вас делала? Такого, как вы мне бы дома иметь, чтобы советовал!» — жену ещё больше передёрнуло, а меня затошнило. «Ладно, потом вином запью тошноту», — решил. «Ну, всё! Я побежала! Спасибо! Чу-чу-чу!» — «прочучукала» по-свойски Кокиш, вместо: Tschuss, Tschuss, Tschuss (пока, пока, пока!). «Ну, ты и времени на эту сволочь потратил!» — возмутилась жена. — «Что делать! Зато две бутылки вина!». «Плевать на это вино, век его не видать!» — накаркала жена. «Bitte, bitte! Entschuldigung (пожалуйста, извините)!» — вновь ворвалась перепуганная Кокиш с видом: «а, где мой квартирный ключ», схватила две бутылки вина: «наш немецкий рислинг и красное итальянское», и, бросив: «Извините, bitte, bitte…!» — убежала! «Ну и крохоборка! Слов не хватает! — возмущалась жена. — Ты понял, что она сделала!». — «Ты накаркала! Ты же сказала: “Век его, вина, не видать!” Вот оно и исчезло! На тебя обиделось! Она просто вино для себя где-то раздобыла, ей и в голову не приходит и не придёт, что она что-то, кому-то должна!». «И он такой же крохобор, этот Шнауцер!» — продолжала возмущаться жена. — «Не переживай, вино не пропадет! Они вместе его разопьют и ещё другим разбавят! Кроме того, что крохоборка, видать, ещё и запила! Совсем лёгонькая стала Силке Кокиш! Давай всё же больных сюда!».

«А, фрау Берг!» — обрадовалась, как родственнице, жена. Всё-таки приятнее, чем Силке Кокиш. Фрау Берг тоже сияла: «Спасибо, я сделала, как вы сказали — позвонила ему и послала! И сказала: “Никогда больше не звонить и не приходить!” Он попытался сказать: “Нет, нет, я приду, раз обещал”, а я ему: “Ты просто мне уже не нужен”, — и бросила трубку! Вы не можете себе представить, насколько мне легче стало!». — «Могу, иначе бы не посоветовал!». Когда фрау Берг от нас через сорок минут вышла, в вестибюле громко хохотали пьяные Кокиш и Шнауцер! «Наши две бутылки!» — объяснил я жене.

На следующий день, как я ему и предписал, Тухель «бом-жевал» — слонялся по клинике, весь такой согбенный, холодный, бледный, скукоженный! Увидев меня, подскочил, подал дрожащую, влажную ручку, сделал «кникс (реверанс)», как перед царём Соломоном: «Я много о вас хорошего слышал и от больных, и от фрау Кокиш, и от господина Шнауцера! Прямо не поддаётся воображению, как вы прекрасно работаете! Ваши успехи, авторитет у больных! С вами очень приятно разговаривать! Вы такой мудрый! Спасибо вам!».

«Что сказал вам господин Тухель? Я вас видела с ним!» — уличила меня Мина и заскочила одновременно со мной в мой кабинет. — «Сказал, что я мудрый, талантливый, со мной очень интересно разговаривать, все обо мне хорошо отзываются, и в особенности больные». «Фу, дурак какой-то!» — скривилась Мина. — «Нет, в этот раз, я с вами не согласен!». — «А что он ещё сказал?». — «Спасибо сказал за то, что я с ним рядом стоял и разговаривал». — «Ну, ладно, побегу, если что узнаю, расскажу».

«Иди! Сейчас, “больной Шнауцер” попросил зайти к нему», — вернулась жена без обычного больного в кабинет. «Докторэ, вы знаете, что я вас ценю, ваши советы и всегда на вашей стороне! Помните, когда я вас брал на работу, тогдашний, главный врач был против, а я настоял, чтобы вы работали! И я сразу решил, что вы китайской медициной будете заниматься, а вы не хотели, хотели психотерапией! Но я настоял на китайской медицине! Теперь хочу китайцев — это моя мечта! Докторэ, я вообще люблю Китай! Вы не хотите поехать, докторэ, в Китай?». «Нет, вы немного перепутали, это я хотел и настоял на китайской медицине, а вы хотели, чтобы я психотерапией занимался, чтобы вы деньги не теряли, когда я в отпуск иду!». «Разве?! — притворно усомнился Шнауцер. — Ну ладно, хотите кофе?». — «Хочу!». — «А вина немного?». — «Даже много хочу!». «Ания, принеси доктору кофе, — позвонил, как всегда, Шнауцер секретарше, — со сливками или без, доктор». — «Со сливками! Можете в будущем и не спрашивать — всегда со сливками!». — «Так вот, доктор, что мне делать с Тухелем, как вы думаете?». — «Пусть работает…». — «А зачем он нужен? Я хотел, докторэ, его, честно скажу, для Кокиш! Чтобы присматривал за ней!». — «Возьмите лучше евнуха, дешевле будет!». «Так он же ещё и экономист! — возразил Шнауцер. — Вот, чего я не пойму — почему Кокиш против? А, доктор? Ей же легче!». — «Я вам уже объяснял». «Объясняли, но почему?!». — «Она не хочет вас делить с кем-то, в данном случае с Тухелем». — «Но я же с ним, доктор, не…». — «Это не имеет значения, она же не знает, что вы с ним не….». — «Аber das ist verrückt (это же сумасшествие!), а доктор?! Ничего не понимаю!». — «А если она влюбится в Тухеля, что тогда будете делать?». — «Но я же его для работы купил, а не для этого…». — «А они возьмут и влюбятся друг в друга: “Не толкай жену свою, в лапы врага своего!”». — «Это где-то, вроде, в Библии написано? Хорошие слова, и какие мудрые!». — «Нет, это у меня написано!». — «Вообще, доктор, вы правы! Я понял, она меня безумно любит, безумно, безумно любит!». — «Конечно, любит — «und wie (и как)!». — «Спасибо, докторэ, с вами легко и всё становится ясно! А Тухеля я выгоню! Как это я не подумал, что Кокиш так меня безумно любит! А вот он, кстати, и сам! — воскликнул Шнауцер, завидев под своими дверьми согбенную фигуру Тухеля, который подобострастно закивал головой и затрясся. — Если нужны советы, обращайтесь всегда к нему! — указал Шнауцер на меня Тухелю. — Как я это делаю!» — и ушёл, оставив меня с Тухелем, давать ему советы. — «Вы такой умный, доктор! Вас так все уважают!». — «Не всегда и не все, и это хорошо». — «Das stimmt (это соответствует действительности), доктор!» «Лучше, когда не хвалят, но и не ругают!» — подарил я ещё одну мудрость Тухелю, из которого Силке Кокиш бомжа сделала, а Шнауцер наигравшись, продемонстрирует теперь Кокиш свои крепкие рога «а-ля забодаю»! Они оба мои советы слушают, а теперь ещё и Тухель хочет советов. Весь трясётся, как поросячий хвост! Такой жалкий, плакать хочется, на него глядя! «Почему вы пришли сюда работать?» — спросил я у Тухеля, мол: зачем тебе это нужно. «Вы знаете, доктор, я сомневался долго, когда господин Шнауцер мне предложил эту должность, тогда я спросил у своего живота! И живот мне ответил — иди! Я и пошёл, а сейчас я не жалею, и фрау Кокиш очень опытная! У неё есть, чему поучиться, и я учусь, и очень ей благодарен! Господин Шнауцер прекрасный человек, и я счастлив, я горжусь, что с ним меня судьба свела, с таким великим человеком познакомиться! Мне очень повезло, доктор! Мне нравится эта клиника! И я горжусь в ней работать, ей лояльным быть, отдавать ей все свои силы и всю свою энергию! И очень ценю, что с вами познакомился! Мне всё здесь, так нравится! Я горд “beim Herren Schnauzer zu sein” (у Шнауцера быть)!». «О! Ты, подлец! — пронеслось у меня в голове. — Ты далеко пойдёшь, если дорвёшься…! Ты был бы незаменимым в годы Великой Отечественной, и не против был бы даже от фюрера ребёнка заиметь!».

«О чём вы говорили с господином Тухелем?» — и здесь не удалось спрятаться от Мины. — «Да так, ничего особенного». — «Как, ничего особенного?! Вы что не знаете, что господин Шнауцер его уволит?!». — «Нет». — «Только не говорите, что я сказала». — «Так может и сам Шнауцер этого ещё не знает?». — «Нет, он знает и Кокиш знает, но больше никто. Хотя Тухель благородный человек, хороший человек, но я могу как-то понять и Шнауцера! Ой, как всё интересно! Что дальше будет?! Ладно, побегу».

«Ну вот, и Кокиш идёт», — порадовалась жена. «Доктор, мы опять победили! — ввалилась Кокиш в кабинет уже без двух бутылок вина. — Тухель тоже ушёл! Теперь никто не будет нам мешать работать! Я опять прокура! Клизман главный врач и она моя подруга! Клиника в наших руках! Обещаю вам, никаких китайцев не впустим к нам!».

«А, вот вы где! Извините, что «störe (мешаю), — ворвалась и Мина, — вы, что ничего еще не знаете?!». «Нет, ничего не знаем!» — подтвердил я. — «И вы, фрау Кокиш?!». «Was ist los (что случилось)?!» — перепугано взвизгнула Кокиш. «К нам пришли китайцы — китайская делегация! Шнауцер их водит и показывает клинику!» — поведала Мина Барсук. «Dieser Mann macht mich verrückt (этот мужчина сведет меня с ума)! — завизжала и задвигала челюстями Кокиш. — Und was mache ich (и что мне делать)?!» — обратилась вновь ко мне Кокиш. «Gute Frage (хороший вопрос)! — ответил ей в тон я. — Присоединяйтесь пока к делегации из Дальнего Востока!». — «Und dann (а потом)?». — «Потом будет, “как давно и недавно!”». — «Was heißt das (что это значит)?». — «Sisyphusarbeit (Сизифов труд) будем совершать дальше! Опять камень закатим, вернее, выкатим — das ist Leben (в этом жизнь), фрау Кокиш!». «Aber das ist verrückt (но это ненормально)! — возмутилась Кокиш. — gut, dann marschiere ich (хорошо, тогда я пошла)! — собралась с силами Кокиш. — Чу-чу-чу!». «Как мне её жалко! Но и господина Шнауцера тоже можно понять! Мне всех жалко!» — «потекла» Мина, и крупные прозрачные капли вновь проступили на её глазах. — «На что они похожи?! Что-то мне напоминают?! Да, точно — это божья роса!».