Глава 24
Как стало известно утром, в результате масштабной ночной операции, проведенной силами Службы безопасности Корусанта. была разгромлена крупная террористическая сеть. Задержано или уничтожено общим числом девяносто семь подозреваемых, захвачено значительное количество взрывчатки.
Сенатор Иху Ниопуа охарактеризовал произошедшее как замечательный успех полиции и выразил благодарность офицерам.
Вечерние новости НРГ, 388 дней после Джеонозиса
КЛУБ ДЛЯ ВСТРЕЧ ПЕРСОНАЛА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ КОРУСАНТА, 20:00, 388 ДНЕЙ ПОСЛЕ ДЖЕОНОЗИСА. ПРИЕМ ОБТ И ОБОП В ЧЕСТЬ РОТЫ «АРКА» БРИГАДЫ СПЕЦОПЕРАЦИЙ
До новостного выпуска НРГ в СБК даже не подозревали, какие они герои.
Пятый решил считать репортаж забавной шуткой, а не очередным случаем, когда заслуги его братьев СМИ намеренно замалчивали. Скирата предупреждал, что такова доля всех бойцов спецназа — клонов и неклонов, — так что принимать это на свой счет не следовало.
Как бы то ни было, это не имело значения. Пятый сидел, облокотившись о барную стойку — чистую стойку, без луж, — в окружении людей, которые не были преступниками; не считая сержанта Кэла, конечно, но он был особый случай, потому что экстремальную охоту за головами уже преступлением не назовешь. И все эти офицеры полиции ставили ему выпивку, жали руку и говорили, что их приятели превратились бы в рубленую нерфятину, если бы он не бросился на ту гранату во время осады космопорта. Поражало то, что они до сих пор помнили о том случае.
Пятому не хватало духу сказать им, что он всего лишь непроизвольно отреагировал так, как их учили на протяжении многих лет, и что по-другому он не умел. Он просто лыбился и наслаждался всеобщим обожанием. Ему нравилось это чувство боевого братства.
Среди офицеров были и женщины. Броня приводила их в восторг. Пятый с удовольствием объяснил им назначение и функции разных частей и удивился, почему они захихикали, когда он рассказал, как легко это все снимается.
Подошли Ордо с Обримом и пристроились рядом за стойкой. Обрим вручил обоим по стакану светлого эля, внезапно превратившись в еще одного брата по оружию, понимающего без слов, что и как.
— Гляжу, вашу броню снова модернизировали, — сказал Обрим, костяшкой указательного пальца постучав по нагрудной пластине Пятого. — Другое покрытие. Классно выглядит.
— Ну надо же им на ком-нибудь испытывать новую снарягу, а мы такие стильные парни.
— Думаю, теперь они могут себе это позволить, ведь одевать-то надо меньше народу, — произнес Обрим с мрачным цинизмом человека, на которого возложена бухгалтерская отчетность. — Мешки для трупов обходятся намного дешевле.
— Какие мешки? — спросил Пятый.
— Серьезно?
— Не по-мандалорски. И не по-республикански.
— Вот жлобье! — Обрим раздраженно вздохнул. Затем он указал на Мерила, сидевшего в окружении нескольких офицеров и парней из «Дельты»; все они громко смеялись. — Гляжу, твой брат учит наших сквернословить на мандо'а. Это правда, что у вас нет слова «герой»?
— Да, но зато есть с десяток вариантов слова «пырнуть».
Обрим едва не засмеялся:
— А для выражения «поджарить из бластера»?
— Куча, — ответил Пятый. — Мы не слишком разбираемся в искусстве, но что нам нравится — мы знаем.
Ордо, слегка хмурясь, обшаривал глазами толпу. Пятый проследил за его взглядом. Возможно, он разыскивал Этейн и Джусика, потому что джедаям наверняка было не по себе в шумной атмосфере полицейского клуба. Но нет — Джусик был здесь, он улыбался и оживленно беседовал с двумя криминалистами-салластанами. Дарман был погружен в дискуссию с Корром и двумя людьми, в которых Пятый узнал специалистов по обезвреживанию бомб, — он помнил их по осаде космопорта. Девятый и Босс вместе с несколькими офицерами были увлечены игрой, которая состояла в метании ножа в резную деревянную панель над стойкой бара — к большому неудовольствию дроида-бармена.
А Атин держал под локоть Ласиму, которая бросала на него обожающие взгляды, несмотря на синяк под глазом после драки с Вау.
Вот Этейн нигде не было видно, как и Вау. Вау уже уехал по очередному делу — не раскрывая деталей, разумеется. Но Дарман был здесь, а это значило, что и Этейн тоже — во всяком случае, пока что.
Ордо, похоже, больше всего интересовала дверь.
— Что случилось, нер вод?
— Агент Уэннен обещала прийти, — ответил Ордо. У него был нетипично смущенный вид, как будто он впервые не знал, что делать дальше. — Надо ее поискать. Бар большой.
Обрим проводил его взглядом.
— Пятый, — сказал он. — Можно, я задам тебе личный вопрос?
— Я всегда стараюсь помочь полицейскому расследованию, капитан.
— Я серьезно, сынок. Кэл рассказывал мне о вас. Я раньше даже не знал, как вас… выращивали. Прости. Не могу найти другого слова. Тебя, похоже, это нисколько не возмущает. Я бы, например, рвал и метал. А ты разве совсем не злишься? Ни капельки?
Пятому стало досадно, что Обрим заставил его думать об этом. В какой-то мере на Камино было намного проще. Как и на любой другой осик'ла планете в обществе одних лишь товарищей по отделению, с которыми вместе взрываешь дроидов. Корусант и впрямь оказался самым трудным полем боя, как и предупреждал сержант Кэл. Но не потому, что враг мог быть где угодно, даже стоять рядом. Нет, планета просто показала, кем ему не суждено стать никогда.
— Я много думал об этом за последний год, — ответил Пятый. — Да, тут много несправедливости. Я знаю, что заслуживаю лучшей участи. Я хочу хорошую девушку и нормальную жизнь, и я не хочу умирать. И да, спасибо, я знаю, что меня используют. Но я солдат, и еще я мандалорец, и моя сила всегда будет в том, что я несу внутри, в понимании того, кто я и что я такое. Даже если вся Галактика утонет в собственных нечистотах, я умру, не посрамив своей чести. — Он осушил стакан и схватил следующий из длинного ряда, который выстроился на барной стойке. Вкус ему не особо нравился, но он считал, что нужно быть вежливым. — Вот что меня поддерживает. Это и мои братья. И еще эль, который вы мне обещали.
— Я должен был спросить. — Обрим нахмурился и отвернулся. — И что, эта выпивка действительно тебя поддерживает?
Пятый вспомнил высадку на Фест несколько месяцев назад.
— Да, капитан. Иногда поддерживает.
Ему не нравилось, куда ведет этот разговор, но обоих прервал взрыв одобрительных криков, донесшийся с другой стороны бара. Пришел Скирата и демонстрировал свое мастерство в метании ножа. Он бросал свой страшный трехгранный кинжал, один за другим выбивая из дерева другие клинки. Дроид-бармен протестовал.
— Ловкач, — проворчал Обрим и повернулся к Пятому, чтобы продолжить беседу. — Так насчет…
Пятый решил, что с него довольно. Он встал и окликнул Скирату:
— Сержант! Сержант! Может, покажем им «Да Уэрда Верда»?
Оба отделения закричали: «Кандосии! Давай, сержант! Покажем им, как это делается!»
— Я слишком стар, — ответил Скирата, вырвав нож.
— Да ну? — заявил Пятый, воспользовавшись шансом отвлечь его от игры. — Ты же сам нас научил, помнишь?
Скирата принял приглашение и, хромая, подошел к коммандос, которые быстро расчистили место. Ордо, Мерил и Джусик присоединились к ним; Корр неуверенно отошел в сторону. Солдаты редко имели возможность увидеть исполнение ритуальной песни, а тем более выучить ее.
— Я еще не успел напиться, — сказал Скирата, — но попробую.
Без доспехов он казался еще меньше на фоне своих коммандос. Песнь началась:
Тонг — са — ранг — бро — ка!
Дже — тии — се-ка — `рта!
Да — Уэр-да — Вер-да — а'ден — трату!
Скирата моментально поймал темп и двигался с идеальной синхронностью, вместо брони принимая ритмичные удары на свою кожаную куртку. Как и его парни, он был закаленным воином, только старше их.
Пятый подмигнул, все время памятуя о разнице в росте.
Кор — у — сан — та — кан — дошии — аду!
Дуум — мо — тир — ка — `тра — нау — трашинья!
Скирата строфу за строфой выдерживал непрестанный ритм. Боковым зрением Пятый заметил белую броню и узнал ЭРК-капитана Мейза, который вышел из толпы офицеров СБК, наблюдавших за действом с разинутыми ртами и со стаканами эля в руках.
— Могу я присоединиться? — спросил Мейз.
Пятый не имел никакого намерения останавливать ЭРКа. Мейз занял место в линии рядом с Ордо и улыбнулся брату-капитану. Пятому его улыбка не понравилась.
Как Скирата всегда говорил чужакам, «Да Уэрда» требовала выносливости, синхронности движений и полного доверия товарищам. Сложный ритм развивал мышление и учил слаженности действий. Повернись слишком быстро или слишком поздно — получишь по роже. Танец исполнялся без буй'шесе.
Ордо был не настолько сосредоточен, как следовало бы. Возможно, он все еще гадал, куда запропастилась очаровательная Бесани Уэннен. Как бы то ни было, когда Пятый повернулся вправо, сжав кулаки и подняв руки на уровень плеч, чтобы отбить ритм о спинную пластину Девятого, он увидел и услышал, как кулак Мейза врезался в подбородок Ордо.
Несмотря на кровоточащую губу, Ордо продолжал танец, не желая нарушать ритм. Если тебя ударили, останавливаться нельзя. Надо продолжать.
Гра — `туа — куун — хетт — су — дралши'я!
Ком — `рк — цад — дрот-ен — т-рок — нин — урес — аденн!
Линия коммандос повернулась вправо на девяносто градусов, отбила ритм и снова сделала поворот вправо, а Мейз четко и — Пятый был вынужден признать — элегантно врезал Ордо второй раз, не нарушая ритма. Безукоризненно белый нагрудник Ордо забрызгало кровью. Пятый ожидал, что инцидент перерастет в драку, но песнь закончилась без происшествий, а Ордо просто вытер рот перчаткой.
— Прости, нер вод, — произнес искренне веселившийся Мейз. — Ты же знаешь, как неловки мы… обыкновенные ЭРКи. Мы такие плохие танцоры.
Пятый затаил дыхание. Он был готов встать на защиту Ордо против Мейза; Ордо был его другом. К тому же он знал, что тот совершенно непредсказуем и не стесняется применять силу.
Но Ордо просто пожал плечами и протянул ладонь. Оба ЭРК-капитана обменялись рукопожатием и направились к барной стойке. Скирата, настороженно наблюдавший за ними, улыбнулся.
Все ЭРКи были психами. Временами Пятый бывал благодарен за то, что самые взрывоопасные черты Джанго из его генома удалили.
Скирата уселся на стул рядом с ним и ладонью отер пот со лба.
— С годами я моложе не становлюсь, — прохрипел он и улыбнулся. — К утру буду весь черно-синий. Не надо было плясать без брони.
— Ты мог бы выйти после пары минут, — сказал Пятый и протянул ему полотенце. — Мы бы не были против.
— Но я был бы против. Я не могу просить других делать то, что не стал бы делать сам.
— И ты никогда не просил. — Пятый обратил внимание, что в районе дверей стало тихо, — и причиной тому была Бесани Уэннен. Она вошла в бар, огляделась, заметила Ордо и направилась к нему.
— Я на балкон, подышу воздухом, — сказал Скирата.
Прежде чем Обрим увел Пятого, чтобы познакомить с другими офицерами, которым тоже хотелось поставить ему выпивку, он успел заметить, как Бесани Уэннен промакивает платком разбитую губу Ордо и распекает явно удивленного капитана Мейза.
* * *
— Привет, — сказал Скирата. — Не знал, что ты здесь, ад'ика.
Этейн повернула голову. Она стояла на балконе и смотрела вниз, на трассы аэроспидеров, над которыми пролегали другие трассы. Ночные пейзажи Корусанта были интереснее любого голофильма.
— Для меня там слишком шумно. А вы, похоже, здорово веселитесь.
Скирата подошел ближе и положил руки на перила:
— Показывал СБК «Да Уэрда».
— Должно быть, это было больно. — Скирата в сердце своем был хорошим человеком. Этейн его обожала, хотя иногда он ее и пугал. — Хорошо, что все расслабились. Работа была тяжелая, правда?
— Но мы справились. Все мы. Ты тоже, ад'ика. Молодец.
Этейн блаженствовала, чувствуя вокруг себя жизнь. Ей было хорошо. Она также чувствовала, что Скирата понимает, что такое любовь и на какой риск можно пойти, чтобы сделать возлюбленного счастливым. Он плевал на генералов и вообще на всех, кто мешал его солдатам — нет, его сыновьям, ибо для него они были детьми, — получить то, что должно им принадлежать по праву.
Поэтому не было никакой причины не сообщить ему замечательную новость. Сначала следовало бы сказать Дарману, но Этейн не очень понимала, как это сделать. И в любом случае Скирата был Кэл'буир. Отец для всех.
— Спасибо, что с пониманием относишься к нам с Дарманом, — сказала она.
Скирата потер лоб:
— Прости, что поучал тебя. Я очень стараюсь защитить их всех. Но раз вы оба счастливы, то я только рад.
— Тогда, надеюсь, ты рад, что у меня будет ребенок.
Повисло молчание.
— Что? — сказал Скирата.
— Я беременна.
Его лицо посуровело.
— Беременна?!
Такого Этейн не ожидала. В ее грудь проник неприятный холодок.
— От кого? — спросил Скирата. Его голос был ровным, контролируемым, отстраненным. Голосом наемника.
Вот это было больно.
— От Дармана, конечно.
— То есть он не знает. Иначе сказал бы мне.
— Да, я ему не говорила.
— Почему?
— А как он перенесет эту новость? Это непросто и для нормального…
— Он не ненормальный. Он такой, каким вы его сделали.
— Я имела в виду… — Этейн пыталась найти нужные слова. — Я имела в виду, что у него нет опыта, как быть отцом, тем более в такое время.
— В первый раз его не бывает ни у кого.
— Я хотела подарить ему хоть какое-то будущее.
Выражение лица Скираты не изменилось.
— То есть ты это… спланировала? Как у него может быть будущее, если он даже не будет знать, что у него есть сын? Гены ничего не решают.
— Если кто-нибудь узнает, что я жду ребенка, меня вышвырнут из Ордена джедаев, и я не смогу продолжать службу. Я должна оставаться в строю. Я не могу подвести солдат.
Скирата был в ярости. Этейн это чувствовала. И видела тоже. И если она думала, что он разозлился, то это были пустяки по сравнению с реакцией Совета джедаев. Ее выгонят из Ордена. Она больше не будет генералом и не сможет играть свою роль в войне.
«Но ты знала».
«Раньше надо было думать».
Реальность сильно отличалась от ее мечтаний. И все же Этейн не испытывала ни малейшего сожаления, — собственно, потому она и не задумывалась о реакции Совета джедаев. То, что она сделала, было правильно. К этому ее привела Сила.
— И как ты планируешь скрыть сие обстоятельство? — с холодной невозмутимостью спросил Скирата. — Не заметить будет трудно.
— Я могу погружаться в целительный транс и ускорять протекание беременности. Я выношу ребенка за пять месяцев. — Этейн положила ладонь на живот. — Это мальчик.
Ничего хуже она сказать не могла. Спустя столько времени надо было лучше понимать мандалорцев. В их культуре не было ничего важнее связи между отцом и сыном. Всякая теплота, какую Скирата проявлял в ее отношении, испарилась, и это стало ударом: Этейн тоже начала любить его как отца.
А хороший отец мандо ставил сына превыше всего.
— Тогда скажи: раз уж ты запланировала обеспечить моему мальчику будущее, то кем, согласно этому твоему грандиозному плану, должен стать его сын? Джедаем?!
— Нет. Обычным человеком. Человеком с нормальной жизнью.
— Нет, ад'ика. — Скирата сунул руки в карманы. Его грудь вздымалась и опускалась от сдерживаемой ярости. В Силе вокруг него образовался маленький черный вихрь. — Нет, сын Дармана должен стать мандалорцем, или у него вообще не будет сына. Неужели ты не понимаешь? Если ребенок не знает своей культуры и того, что делает его мандалорцем, он… у него нет души. Вот поэтому я учил их всех, всех моих мальчиков — учил, что значит быть мандо. Без этого они все равно что мертвы.
— Я понимаю, как это важно.
— Нет, я не думаю, что ты понимаешь. Мы кочевники. У нас нет своей страны. Все, что держит нас вместе, — это наша сущность, наш образ жизни, и без этого мы… дар'манда. Я не знаю, как это объяснить… ни души, ни загробной жизни, ни идентичности. По сути, ходячие мертвецы.
«Дар'манда». Этейн повторила про себя это слово.
— Так вот что означает его имя, да?
— Да.
Она начала понимать, почему и Скирата, и Вау так старались рассказать своим подопечным об их наследии. Они не просто прививали клонам культурную идентичность: они в буквальном смысле спасали их жизни и даже души.
— Он будет адептом Силы. И поэтому станет…
— Ты с ума сошла? Ты хоть понимаешь, какую ценность он будет иметь для таких существ, как каминоанцы? Ты представляешь, сколько будет стоить его генетический материал? Он в опасности, ди'кут!
Этейн даже не приходило в голову, что уникальные гены ее сына могут иметь ценность в денежном эквиваленте. Она ужаснулась. Словно из ниоткуда, вокруг нее возникали все новые и новые опасности.
— Но как же Дарман будет его воспитывать?
— Ты такими вопросами не задавалась, когда затеяла все это? А ты точно его любишь?
— Да! Да, ты же знаешь, что люблю! Кэл, если я не рожу этого ребенка, а он умрет…
— Не если, а когда он умрет. Его спроектировали для ранней смерти. Я переживу его. Тебе тоже отмерена долгая жизнь.
— Ты же сам говоришь: всего одно поколение. В конечном итоге после клонов не останется ничего, никаких следов того, что они жили, воевали и умирали. Они все заслуживают лучшей доли.
— Но опять-таки, у Дармана нет никакого выбора, — сказал Кэл. — Нет выбора, сражаться или нет. И нет выбора, становиться ли отцом.
Он замолчал, отошел на другую сторону и облокотился о перила — как и тем вечером, когда он терзался угрызениями совести, считал себя чудовищем, превращавшим малышей в солдат и посылавшим их воевать за аруэтиисе.
Этейн ждала. Спорить было бессмысленно. Скирата был прав: она не оставила Дарману выбора, поведя себя как типичный джедай-генерал.
— Кэл, — сказала она.
Он не обернулся.
Этейн осторожно положила руку ему на плечо и почувствовала, как он напрягся.
— Кэл, что я должна сделать, чтобы исправить положение? Разве ты не хочешь, чтобы хотя бы один из них что-то оставил после себя? Кого-то, кто будет о нем помнить?
— Помнить можно лишь то, что знаешь.
— Я буду беречь ребенка…
— Ты уже придумала для него имя, не так ли? Я же знаю. Ты знаешь, что будет мальчик, и поэтому придумала имя. Матери так делают.
— Да. Я…
— Тогда я не желаю его слышать. Если хочешь, чтобы я помог, то у меня есть условия.
Этейн знала, что так будет. Следовало догадаться. Скирата относился к отцовству с маниакальной серьезностью. Он был суровый человек, наемник, чьи инстинкты с самого детства были заточены на борьбу и выживание.
— Мне нужна твоя помощь, Кэл'буир.
— Не называй меня так.
— Прости.
— Хочешь, чтобы я помог? Вот мои условия. Дарман узнает о ребенке, когда это будет безопасно для него самого, а не когда тебе заблагорассудится. И если это случится уже после рождения, тогда я дам ребенку имя, подобающее мандо'аду. Сыновей называют родители, и если у Дара будет возможность это сделать, то я позабочусь о том, чтобы он это сделал.
— То есть у меня никакого выбора не будет.
— Если хочешь, можешь убежать и скрыться на любой из тысячи планет.
— Но ты меня все равно разыщешь.
— О да. Я умею находить беглецов. Это моя работа.
— И ты сообщишь Ордену джедаев. Ты меня ненавидишь.
— Нет, вообще-то, ты мне нравишься, ад'ика. Я просто презираю джедаев. Вы, адепты Силы, никогда не ставите под сомнение свое право переделывать Галактику по своему вкусу. А простые жители даже не догадываются, что у них тоже есть такая возможность.
— Я думаю… я думаю, что будет очень правильно, если сын Дармана будет знать о своем наследии.
— Это еще не все. Если Дарман не сможет воспитать его как мандо, то это сделаю я. У меня в этом деле большой опыт. Очень большой.
Этейн чувствовала себя беспомощной. Единственной альтернативой было пуститься в бега — но она знала, что это будет несправедливо по отношению ко всем, меньше всего — к самому малышу. Тем самым она бы подтвердила самой себе, что все это время хотела только ребенка, чтобы его любить и быть любимой в ответ. Безотносительно того, откуда этот ребенок взялся.
«Это нужно сделать ради Дармана». Ее сын и правда не мог вырасти обыкновенным человеком. А как воспитывать мандо, Этейн не знала. Зато знал Скирата. Если отказаться… Этейн знала, на что он готов пойти, чтобы добиться своего.
— Как ты справишься с дитем, чувствующим Силу? — спросила она.
— Точно так же, как я воспитал шестерых мальчуганов, которых еще с детства заставляли тренироваться с настоящими боеприпасами и настолько травмировали им психику, что у них не было шансов вырасти нормальными людьми. Посредством огромной любви и терпения.
— Ты даже хочешь этого, не так ли?
— Да, хочу. Больше всего на свете. Это абсолютный долг мандо'ада.
Так вот какова была цена.
— Я могу скрыть беременность…
— Нет, ты проведешь несколько месяцев в тишине и покое на Киилуре, под присмотром кого-нибудь из сородичей Джинарт. Я это устрою, даже не сомневайся. После этого ты вернешься с ребенком, и я буду воспитывать его здесь. Как внука. При моей семейной истории никто даже внимания не обратит.
— Как ты его назовешь?
— Если на тот момент Дарман будет знать о ребенке, решение будет за ним. А до тех пор я оставлю свои идеи при себе.
— То есть ты согласен, что Дарману пока нельзя говорить.
— Если я скажу ему или это сделаешь ты, как же он отправится на фронт, думая о чем угодно, кроме своей безопасности? Он вылетает через несколько дней. Как и ты. Это не то же самое, как если бы обыкновенный парень заделал ребенка своей девушке, что само по себе может вылиться в крупные неприятности. Он — клон, у которого нет ни гражданских прав, ни нормальных знаний о реальном мире, и он заделал ребенка своему генералу-джедаю. Дальше объяснять надо?
Этейн еще никого не доводила до белого каления. Джедаи, которые ее воспитывали и обучали, были неподвластны таким эмоциям. Они порой позволяли себе легкое недовольство или раздражение, но гнев — никогда. А на Киилуре, когда на нее впервые легла ответственность за четверых спецназовцев, которые свалились ей на голову во время опасной, почти безнадежной операции, Джинарт разозлилась из-за ее неопытности, но беситься не бесилась.
Зато Скирата был в бешенстве. Этейн чувствовала его слепящую ярость, которую он сдерживал в себе. Видела посеревшее лицо, от которого отхлынула кровь. Слышала напряжение в его голосе.
— Кэл, ты, как никто, должен понимать, как это важно. Твои собственные сыновья отреклись от тебя из-за того, что ты поставил на первое место своих клонов-солдат. Ты должен знать, каково это — рисковать навлечь на себя гнев и презрение во имя тех, кого любишь. И почему ты сделал бы то же самое еще раз.
— Если бы это Ласима созналась мне, что носит ребенка Атина, — это было бы совсем другое дело, — прошипел Скирата.
Сзади обозначилось какое-то движение.
— Кэл'буир!
Этейн обернулась. В дверях стоял Ордо. Она не почувствовала, как он подошел; по сравнению с возмущением в Силе, которое генерировал Кэл, Ордо был невидим.
— Все в порядке, сынок. — Скирата смущенно посмотрел на него и поманил к себе. Он даже сумел выдавить улыбку. — Так что, капитан Мейз поквитался с тобой?
Ордо, прекрасно считывавший реакции Скираты, с подозрением посмотрел на Этейн. Сейчас в Силе он был похож на стрилла, только не было радостного ощущения бесшабашного игривого младенца — одно лишь неистовство.
— Как говорится, честь была удовлетворена. Я подумал, не захочешь ли ты выпить с нами. Бесани не терпится снова тебя увидеть.
— А, «с нами»? Похоже, вы поладили. — Скирата улыбнулся, на сей раз искренне: конечно, Бесани Уэннен не была джетии — джедаем. Она была приемлемым выбором. — С удовольствием, Орд'ика. Мы с Этейн все равно как раз закончили разговор.
И он ушел как ни в чем не бывало. Этейн прислонилась к перилам, положив голову на скрещенные руки и чувствуя себя совершенно раздавленной. Но Скирата был прав во всем, и она знала, что он сдержит обещание и поможет ей. Цена была неизбежной. Что ж, она заплатит.
Этейн сосредоточилась на радости, окружавшей ее сына в Силе. Какие бы невзгоды ни подстерегали впереди, она знала, что этого у нее никто не отберет — даже Кэл'буир.
